Интеграция

Глава 19

Орша

Если неспешную в смысле распространения информации империю Флоринге-Ратенволь так лихорадило уже к вечеру, то что творилось в его родном мире, Орша мог лишь предполагать. Впрочем, долго гадать не пришлось.

О появлении в Эбендорфе сотовой связи он узнал очень быстро – со звонком непосредственно самого генерального секретаря Альянса назначенному послу. И даже ещё раньше – когда правый глаз пронзил болезненной молнией радиосигнал.

Новомодные смартфоны Орша не жаловал, эти игрушки будто намеренно создавались недолговечными и требующими каждодневной подзарядки. Да и не должна быть техника умнее пользователя. А предпочитал кондовые армейские модели, аккумулятора которых хватало на две-три недели. Даже в этом мире носил с собой телефон включённым, не обращая внимания на зрительные помехи. А то искал бы сейчас в Эбендорфе розетку… Нет, зарядить технику даже здесь не проблема – Норран вей Дьечи, родитель Аримантис, как раз сейчас работал над преобразованием магии в электричество и уже добился некоторых успехов.

Пламенное и трогательное выступление госпожи Хайтвер ещё не успело подойти к концу, как Орша, завтракавший в доме гостеприимного нерре, уже узнал о нём. Из своего мира. Вопросы вышнего начальства сводились, в общем-то, к одному: «Какого хрена?!..» В выражениях начальство не стеснялось.

Полковник Вейстлен тоже хотел бы это знать – какого. И почему этим утром всё пошло не по плану Мортестига, если таковой у нерре был. Нет, конечно, был; просто нерре, при всём его уважении к полковнику, не стал делиться. И, работая каждый на свой мир, они уважали это взаимное недоверие и скрытность, что не мешало им тесно сотрудничать и испытывать взаимную симпатию.

Первым среагировал крупнейший новостной канал Отцена, оправдывая своё название «Отцен. Раньше всех». Как его сотрудники смогли прорваться через границу на геликоптере, или какой неведомый прежде разрыв найти – только их журналистским богам известно. Но они были в Эбендорфе уже к полудню, приземлившись на центральной площади имперской столицы. Нужно отдать пилоту должное – пролететь семьсот километров без спутниковой навигации…

Остальные добирались по земле, увязая в размытом осенними ливнями бездорожье, и к вечеру столицу империи наводнили акулы пера, экологи, зоозащитники, блогеры и прочая сочувствующая шушера, которой только дай повод.

А повод госпожа Хайтвер дала основательный.

Генеральный директор крупнейшего видеохостинга, на котором размещался канал никому прежде не известной госпожи Хайтвер, профессора исторических наук и лингвиста-любителя, не дожидаясь разбирательств, прилюдно покаялся перед всей Северной Фларингией. И превентивно сложил с себя полномочия. Вместе с ним уволили несколько техников – из тех, кого было не жалко. Произошедшее наскоро объяснили непредсказуемым воздействием магосферы на вещание из волшебного мира.

Ну да, что такого. Радиоволны вступили в резонанс с магией, разлитой повсеместно в том мире, оттого небольшой рилс, который должны были увидеть максимум шестнадцать подписчиков профессора, увидела вся страна. Короткое видео прервало вещание всех основных телевизионных каналов и мгновенно завирусилось в Сети.

К вечеру у госпожи Хайтвер было уже шестьдесят миллионов подписчиков и их количество стремительно росло.

Импульсивная и прямолинейная Аримантис оказалась права. Нужно было «шлёпнуть» подозреваемых по-тихому, пока всё не зашло слишком далеко. А теперь так не получится. Что бы ни планировал хитроумный нерре Мортестиг после этой ночи откровений, а и его обошли. Обскакали. Забег был назначен на девять утра, а госпожа Хайтвер, не дожидаясь старта, в девять уже была на финише.

Орша ещё раз прокрутил видео, позаимствовав у Аримантис планшет.

«Доброе утро, дорогие друзья», – фокус камеры задержался на чарующей улыбке, а после переключился на тех, кому эта улыбка предназначалась. Орша представил, с каким любопытством невольные зрители в его мире рассматривают студентов в необычных одеждах, мерцающий купол, укрывающий арену от дождя, убелённых сединами мэтров в плащах с пелеринами…

Полковник же выхватил взглядом мрачнеющего на глазах второго посла Северной Фларингии, назначенного буквально позавчера, уже от Био-30 – Роя Блёдерига. Впервые услышав фамилию этого загадочного господина Роя, Орша машинально разложил в голове слово на части и прогнал сквозь фильтры известных ему языков. И в подтверждение его догадки осмысленное звучание нашлось только в одном – староэрманском… В дракктаале, да. Забавно. В родном языке полковника прилагательное «красный» тоже имело два значения: собственно, красный цвет, а ещё – «красивый». В драконьем же языке «красный» был синонимом «кровавому», а еще «ярому».

Госпожа Хайтвер, спохватившись, в извиняющемся жесте приложила руку к груди и виновато кивнула приглашённым в университет послам: мол, простите, продолжайте. Камера зафиксировала нечитаемый взгляд нерре Мортестига, но слово уже взял ректор.

Хайтвер, отойдя в сторону, тихо комментировала на камеру происходящее для своих «немногочисленных» подписчиков: какую опасность для столицы империи представляет соседство с Абендиром, как важно просвещать молодёжь и сотрудничать в условиях Интеграции. Как оба мира должны уважать и ценить друг друга… Неважно, что она говорила. Орша вдруг поймал себя на мысли, что пропустил мимо ушей гневную тираду ректора эбендорфского университета, потом отрывистую и чёткую инструкцию от биоза Роя, а вслушивался лишь в тихие комментарии профессора Хайтвер. Что говорила она сама – тоже было не важно, лишь бы этот обволакивающий шёпот звучал и дальше, проникая в каждую клеточку, приятно покалывая кожу и словно обдувая приятным ветерком…

Орша тряхнул головой, насильно прогоняя ощущение внезапной эйфории. Автономная сенсорная меридиональная реакция, понятно. Известная техника. Шёпот, шелест волос по плечам, шорох пышной юбки… Раз уж прожжённого полковника проняло, то что говорить о людях неподготовленных.

Когда закончили выступать мэтры и гости, профессор Хайтвер застенчиво подняла руку, вновь привлекая к себе внимание студентов. Будто до этого оно было сосредоточено на ком-то другом.

«Интеграция – это не просто понимание и единение. Мир возвращается к своим истокам, само мироздание наконец обретает свой изначальный смысл. Терпимость, взаимоуважение – вот чему учат нас последние события. В конце концов, все мы люди… – бархатное контральто профессора Хайтвер набирало силу. – Да, кто-то в первую очередь. Кто-то во вторую. И мы, люди, – хозяева этого мира. Но разве цивилизованные люди смогли бы сделать… такое?»

Оршу на этих словах сразу охватило неприятное предчувствие. И, как обычно, не подвело.

Хайтвер издала тонкий переливчатый свист, и под нарастающие вопли негодования и отвращения, опасливо озираясь и жалобно попискивая, к ней подбежал крупный чёрный дракк. Его неестественно вывернутые крылья безвольно волочились по земле, посверкивая золотыми чешуйками внутренней поверхности.

Под крики «Гоните мерзкую тварь!» незамедлительно прилетел первый камень. Дракк ощерился и из последних сил выплюнул тонкую струйку зелёного огня в сторону возмущённых трибун.

«Тварь?!.. – завибрировал голос Хайтвер – вроде бы негромкий, но мгновенно перекрывший ропот студентов. – А так?»

Она нагнулась к существу, жавшемуся к длинной юбке, и что-то тихо успокаивающе пропела. Кто бы ни управлял дроном, а видеооператор был определённо хорош. Камера взяла дракка крупным планом: как переломанные крылья втягиваются в чёрную спинку, лапы укрупняются и светлеют, мелкие острые зубы в вытянутой пасти растут вширь, превращаясь из иголок в ровные белые пластинки.

Метаморфоза не заняла и десяти секунд. И вскоре перед профессором Хайтвер стоял дрожащий голый малец лет десяти, затравленно озирающийся вокруг. Хайтвер поспешно развернула его лицом к себе и прикрыла пониже пояса широкой юбкой. Всё равно внимание моментально обращала на себя верхняя часть туловища. Неестественно выгнутые лопатки, обширные багровые гематомы. Орша не видел, что там спереди, но похоже было, что у ребёнка переломаны все кости плечевого пояса, ключицы в том числе.

На арене будто разом отключили все звуки. Камера не показывала лиц других, но Орша и так знал, что на них. Потрясение. Шок. Откровение. Это Вейстлен знал (хоть и не должен был), что дракки теоретически способны к обороту – спасибо опытам биозов и бомбам, сброшенным на Абендир тридцать лет назад. Это в империи знали, кем эти паразиты были когда-то. А как это воспримут в прогрессивной Северной Фларингии?.. Как чудо, не иначе.

«Так вот ты где, дрянь мелкая! – неожиданно заорала Аримантис, вскидывая руки, на которых уже вспыхнула магия. – Мало тебе ночью было!..». Но руки магички резко перехватил Мортестиг, гася её силу своей. Мальчонка дёрнулся, зашипел на обоих, и в его раскосых глазах читался понятный – совершенно человеческий – страх. И ненависть. А потом он заскулил от боли и быстро перекинулся обратно в дракка: видимо, в привычном облике травмы переносились легче. Хайтвер подхватила его на руки, дракк мелко дрожал и жалобно попискивал.

«Кэл?..» – беспомощно сказала профессор и поискала глазами Бертла. Что ж, лучшего кандидата на роль спасителя в финале этого душераздирающего спектакля сложно было придумать… Профессиональный долг превыше всего. И что бы сейчас ни происходило в голове самого Келлинна, а ветеринар в нём предпочитал сначала действовать, а потом уже думать. В той же Четвёртой Био полевых врачей даже угроза трибунала не могла заставить разделять раненых на своих и врагов. Госпожа Хайтвер выбрала беспроигрышный вариант.

«Да б…, – смачно выругался Кэл, подойдя. В записи мат уже запикали, однако утром в прямом эфире крепкое словцо прозвучало на всю страну, окончательно забивая этим гвоздём шокирующий контент в сердца миллионов зрителей. – Это ж какой тварью надо быть, чтоб так над животиной издеваться!..» «Над человеком», – тихо поправила его Хайтвер. Голосом она владела великолепно – негромкие слова прозвучали так весомо, что в их истинности никто бы не посмел усомниться.

Образ красавца-ветеринара, ставшего лицом Интеграции в программе обмена студентами, и так нашёл самый горячий отклик у аудитории полтора месяца назад. Но тогда его, заручившись согласием Орши, использовал Мортестиг, чтобы отвлечь оба мира от идиотских смертей первых послов Фларингии. А теперь на его чувстве долга сыграла Хайтвер.

Камера вновь укрупнила план: опытные пальцы ветеринара аккуратно прощупали основание крыльев, а затем на их кончиках вспыхнула белая искристая магия. Хайтвер тихо подсказывала слова заклинания. И Вейстлен прекрасно понимал, что испытали миллионы зрителей утром – облегчение, едва ли не счастье, когда дракк неуверенно дёрнул сначала одним крылом, потом обоими, а потом расправил их и свободно спикировал на землю.

«До скорой встречи в эфире, друзья, – попрощалась профессор с многообещающей улыбкой. – Вас ждёт ещё очень много интересного». Орше показалось, что он видел прозрачное третье веко, скользнувшее по глазному яблоку, когда она подмигнула. На этом выпуск завершился.

Когда через несколько часов в Эбендорф хлынули толпы журналистов, профессор Хайтвер отказалась давать интервью. Добраться до Кэла им уже не позволил сам полковник. Тогда щелкопёры переключились на Римми. Её выкрик «мало тебе ночью было, дрянь!» и затравленный взгляд напуганного мальца смонтировали так, что сомнений в её причастности к издевательствам над ребёнком не оставалось.

После выступления госпожи Хайтвер мир действительно узнал о чудовище – об Аримантис вей Дьечи. И если бы нерре вовремя не остановил её, прежде чем она применила силу, кто знает, не распространилась бы ненависть граждан Фларингии на всех магов империи поголовно? Зная, как легко манипулировать общественным мнением, госпожа Хайтвер сработала блестяще.

В Сети в голос орали зоозащитники, требуя прекратить издевательства над иномирными животными. Пламенную возмущённую речь уполномоченного по правам ребёнка крутили по всем каналам. На имя Аримантис вдохновенно строчили иски и требовали у властей империи незамедлительной выдачи магички для официального предъявления ей обвинений.

Лицом движения за равноправие разумных видов внезапно стала Вешка.

– Так чой, чувырла не человек, стал-быть? – возмущалась она на камеру. – Сегрегация! Чувырлы-то, ить, поумнее многих людёв будут, чой бы там ни болтали злые языки! Генетическая дискриминация – признак отсталого, бесперспективного социума, во! Завидоваете просто, агась! Ни рогов, ни копыт – так мы ж, чувырлы, над вами, человеками, не смеёмся! У меня, вона, и пачпорт есть! Соображалку имею – так я и чувырла, и человек, значицца! Толирантовее быть надо!

За это «ни рогов, ни копыт» и зацепились. Действительно, какая разница, если у существа разумного ещё есть копытца. Или рога. Или крылья. Тем более если существо в одной из своих ипостасей ничем от нас не отличается. Человек и человек же.

Пусть и во вторую очередь.

Орша хмыкнул, вспомнив, как представлял себе эту войну против древних чудовищ – огнемёты, суперсовременное оружие. Шпионские игры, диверсии…

Но очень сложно вести войну против врага, который… таковым не является.

Римми

Если Римми и мечтала когда о славе, то точно не о такой. А что плохого в тщеславии? Только амбиции и гнали её вперёд все четыре года обучения в университете. Конечно, как всякий нормальный человек, она лелеяла мечту, что однажды боевой маг первой категории будет купаться в заслуженном почёте и уважении, а имя «Задиры» вей Дьечи прогремит на всю империю…

Но не на весь мир же. Не на оба. И не так.

Нет, к косым взглядам и шепоткам за спиной она давно привыкла.

Вырвалась из-под опеки семьи? Не иначе как запятнала свою девичью честь, вот и сбежала в университет – грешок прикрыть, раз замуж её такую приличный человек уже не возьмёт. Поступила сама? Ой, да не смешите! Конечно, по протекции. Легла под кого-нибудь из приёмной комиссии. Уже на первом курсе проявила недюжинный магический талант и успешно развила его? Ну, разумеется – с половиной боевого кампуса-то переспать… Серебряный диплом? Ну, к ректору в постель залезть – это уже совсем наглость…

Римми не задевали насмешки, когда в столовой она давилась бесплатной кашей, а прочие веи, вейсты и нейры лакомились деликатесами из кафе. В ответ на бойкот, устроенный ей немногочисленными девицами-студентками, лишь фыркала. Да, её не интересовали ни сплетни, ни наряды, тем более что и денег на последние не было. И когда её сокурсники на выпускном вместе с дипломом получили полную лицензию на магическую деятельность, а сама Римми лишь направление на трёхлетнюю отработку из-за того, что оплатить обучение не могла – она только гордо задирала голову. Зато через три года к её лицензии добавится настоящий опыт, а бумажка не станет пылиться среди регалий рода.

Чужое мнение её мало трогало. И путешествие без сопровождения в богами забытый Рате-Скуоль, и вызывающее поведение там – надо же, благородная девица, а живёт одна да ещё зарабатывает себе на жизнь, словно подёнщица какая! В любовницы вот к нейру навязалась, ну, а как падшей девице ещё выжить? Благодаря постоянным причитаниям тётушки Амандины, что Аримантис позорит их добропорядочное семейство, девушка уже давно отрастила непробиваемую броню. Знакомство с Мортестигом вот ещё добавило пару слоёв.

Так что Римми ко всему была готова. Но не к тому, что однажды её выставят жестоким бессердечным монстром перед всем миром.

Ушлые щелкопёры из того мира быстро раскопали и удалённое видео из бара, где Римми хозяйничала как у себя дома, полагая себя невидимой, и выращенные в запале ослиные уши у одного из их братии. Заклинание всего-то на пять минут действия было! И развоплощённые стеклянные двери, что не желали открываться, и её неудачные попытки воздействовать на светофоры…

– Достаточно, Римми. Хватит себя накручивать.

Патрон просто вынул взрывающийся уведомлениями смартфон из её рук и забросил куда-то в угол.

– Да они!.. – продолжала негодовать магичка. – Вы видели, что про меня пишут?!..

– Мне для этого не нужно заниматься самобичеванием в Сети. Последствия я просчитал ещё утром.

– Меня выставляют каким-то извергом! Живодёркой! А это всего-то мерзкий дракк! Вот какого чёрта они все на меня так взъелись?! Будто на той стороне уже не воют от их гадких делишек и не ищут способы от них избавиться!

– Пока только на границе. А во всём остальном мире, ещё не затронутом Слиянием, дракков в глаза не видели. Их бурная реакция как раз таки объяснима. В Северной Фларингии после их страшной войны, выкосившей едва ли не четверть всего живого, с трепетом относятся к любым тварям. Особенно таким невиданным, о которых они прежде читали лишь в сказках.

– Но это был просто безмозглый паразит! Вредитель!

– А ещё – беспомощный ребёнок, подвергшийся насилию.

– Такой же безмозглый! Он же не настоящий ребёнок! Он просто тварь, которая прикидывается человеком! И то, что один научился мими… микри… оборачиваться, не повод считать их людьми!

– Скажите это миллионам телезрителей, на глазах у которых произошло чудо. И над этим чудом жестоко надругались. Боюсь, вы не понимаете всю глубину их гнева… Дети – ещё одна больная тема в том мире. Низкая рождаемость из-за плохой экологии, жёсткие ограничения, эта их программа чистого генома и принудительная стерилизация при выявленных отклонениях ДНК… Это у нас люди плодятся без разбора. А там – культ детей, безусловная любовь ко всему, что ниже тебя ростом и умильно лопочет. И пытаться доказать что-то разъярённому обществу в таком состоянии бесполезно. Более того – опасно. Так что единственное, что мы можем сделать, это спрятать вас, пока не утихнет шумиха.

– Но эта дрянь крылатая сама меня ночью завела чёрт-те куда и чуть всю не высосала… Я же его и пальцем не тронула! И где он там покалечился – меня вообще не касается! Хотя я бы добавила!

– Знаю, Римми. Вы ему крылья не ломали. Это сделал я.

Александр сказал это так спокойно, что Римми на несколько секунд оторопела.

– Что… Да какого чёрта, нейр Мортестиг! – завопила она с новой силой. – Почему вы сразу не признались? Все же подумали на меня, а теперь эти писаки полощут меня по всем статьям!..

Оба особняка на Хельдзааг уже несколько часов осаждали репортёры. С утра всё пошло не так. Римми удалось чудесно выспаться за какие-то два часа после насыщенной событиями и разговорами ночи. Как они и договорились с господином Роем, она явилась в университет к девяти, чтобы на личном опыте поведать студентам о том, какие они, в сущности, ещё молокососы. После планировала великодушно помочь патрону в архиве в поисках доказательств какой-то его очередной теории…

И всё пошло не так. Римми слова не дали, зато выступила эта жеманная госпожа Хайтвер. Призвав мерзкую тварь, которая несколько ночей подряд донимала Римми. А нейр даже не дал добить её, а спеленал магией, а потом и вовсе отправил Римми порталом в свой особняк и строго-настрого велел не высовываться до его возвращения. Нет, Римми, конечно, высунулась, когда после обеда на Хельдзааг стало как-то особенно людно. Но, ослеплённая вспышками и накинувшимися на неё репортёрами из другого мира, тут же об этом пожалела. Нейр вернулся лишь поздним вечером, неизвестно где пропадая весь день.

– Надежды на то, что в моих объятиях вы успокоитесь, полагаю, нет? – вздохнул Мортестиг, расстёгивая сюртук.

Римми лишь обожгла патрона гневным взглядом, требуя объяснений. Александр кивнул, устраиваясь в кресле.

– Скажите, Аримантис вей Дьечи, чьё слово более весомо? На ком лежит больше ответственности? Кто из нас двоих более влиятелен?

– Вы, разумеется! Поэтому и должны были…

– …подставить под удар папеньку-императора, будучи его представителем? На то ведь и был расчёт. Что я, как человек честный и ответственный, возьму вину за покалеченную тварь на себя. Но я, как вы знаете, далёк от общепринятых моральных принципов. Теперь смотрите: одно дело спустить собак на лицо незначительное… Простите, дорогая, я говорю о вашем значении на политической арене, в моих-то глазах вы – звезда первой величины. Так вот, незначительное и уже известное несколько… эпатажным поведением. И совсем другое, когда под прицел попадает официальный посол государства. В случае с вами пошумят ещё пару дней и забудут. Но если бы на вашем месте оказался я, последствия были бы куда хуже.

– Ну и отбрехались бы! Будто вы не умеете…

– Боги, Аримантис вей Дьечи, где вы этих слов набрались… Вы до сих пор не поняли, к чему был этот спектакль? Чтобы заставить весь мир задуматься: а достойны ли маги того наследия, что им оставили драконы? Самой магии, я имею в виду. Которую они нагло присвоили у прежних хозяев мира – таких благородных и прекрасных в своём величии…

– Да каких «благородных»!.. – аж задохнулась от возмущения Римми. – Все ведь знают, какими чудовищами они были!

– Кто – «все»? – скептически приподнял бровь нейр. – В том мире их знают как великодушных сказочных существ. Да и в нашем взгляды стремительно меняются. Только вы до последнего отказываетесь это замечать. Подлинная история разделения миров уже ни для кого не секрет. Проведённый некогда ритуал – тоже. Вскоре станет известно и об артефактах, вобравших в себя мощь тиранов. И как только наши крылатые друзья окончательно заявят о себе, общественное мнение будет на их стороне: древняя сила должна принадлежать тем, кто принёс её в этот мир. Это смешно, но я не исключаю, что тот же Драккхарт у императора просто отсудят. Ибо против целого мира даже я не выстою.

– Вы… шутите?

– Ни в коем разе. Кстати, не обратили утром внимания на ослепительный образ госпожи Хайтвер? От этого заманчивого декольте невозможно было отвести взгляд.

– Я на всяких… не заглядываюсь! – тут же вспылила Римми. – В отличие от вас!

– Как же греет душу ваша ревность, – не сдержав улыбку, подмигнул Александр. – Но я об её драгоценном оформлении. Тойтс на груди и Дракквойд на запястье. А, и Драккпеен на пальце вашего благородного господина Роя. Наш оголодавший по женскому вниманию коновал Бэртель просто про… фукал Тойтс. Хм, но при этом я несказанно рад, что вы в стремлении отомстить мне не наделали глупостей за два месяца совместного проживания с этим нашим приятелем. Лафард, последний хранитель Драконьей Ярости, этой ночью покончил с собой. Нейрин Астори-Лаш, как я выяснил пару часов назад, отдала Драконью Боль добровольно.

– Но… – побледнела Римми, до последнего не верившая в то, что предположения полковника и нейра о выживших драконах – правда. – Чужой человек ведь не мог их взять…

– Так какие ещё вам нужны доказательства?

…что это не люди. Римми вдруг осознала это предельно чётко. Побледнела. Замолчала. До сих пор ушедшие чудовища казались ей чем-то нереальным, страшилками из детства. А теперь…

– Итак, что мы имеем: плюс два дракона, минус три артефакта, – спокойно подвёл итог разговора Александр. – Пока неизвестно, вернулась ли к ним магия и способны ли они уже принимать свой истинный облик.

– Но… – беспомощно сказала Римми, неосознанно ища защиты у нейра и присев на подлокотник его кресла. – Вы же не допустите, чтобы они… Она… Вы же можете с ними справиться… Хотя бы с этой…

– Как же? – вопросительно изогнул бровь нейр.

– Ну… – вспыхнула Римми. – Как вы умеете! Очаруйте, соблазните… Будто вы не знаете, как совладать с женщиной!

– О-оо, – развеселился Александр. – Вы действительно этого хотите?

Римми не хотела. Более того, мысль, что нейр Мортестиг – пусть и тот ещё бабник и развратник! – прислушается и так и поступит, отозвалась болезненным уколом в сердце. А ведь он так и сделает! И, будучи натурой импульсивной, Римми тут же накрутила себя и вскочила с подлокотника. Нейр оказался быстрее и перехватил её за талию, усаживая на колени.

– Я уже пытался, моя дорогая, – невозмутимо сказал он. – Но как-то, знаете, между мной и госпожой Хайтвер не пробежало искры. Сложно соблазнять женщину, когда все мысли о другой. Не помню, говорил ли раньше, но я по уши влюблён в вас, Аримантис вей Дьечи. Не находите, что это будет ужасно романтично: если человечество падёт исключительно по причине нашей любви?

У Римми кровь прилила к щекам. Она дёрнулась для вида, но передумала.

– Но вы же не допустите, чтобы в их лапах оказались оставшиеся артефакты? Что, если обретя полную силу, они вновь приведут сюда изгнанных драконов? Вы ведь знаете, что делать?

Александр поднял глаза к потолку, делая вид, что крепко задумался и сейчас озвучит гениальный план по спасению мира от тиранов…

– Нет, не знаю, – просто ответил он. – Кажется, я вновь разочаровал вас, Римми? Что ж, я неоднократно говорил вам, что не идеален. Но я точно знаю, что должен сделать сейчас.

И Римми ничего не оставалось, как ответить на поцелуй – без фырканья, без этого ложного притворства, без вранья самой себе. Потому что хоть в чём-то она сейчас была уверена.