Измена. Игра на вылет

Глава 31.

Глава 31.

ВОРОНОВ

Сижу за столом заваленным бумагами, и пытаюсь работать.

Компьютер гудит, на экране незакрытые отчёты, присланные моими бухгалтерами, и прочие документы.

Цифры сливаются, устраивая передо мной пляску, не желая позволить сосредоточиться. Всё это вызывает у меня сегодня жуткое раздражение.

Слышу, как пиликает телефон.

«Александр Николаевич, добрый день. Держитесь…У вас грядёт Армагеддон… Я уволила вашу дочь».

После её «держитесь» сердце аж на мгновение остановилось!

Бляха-муха, ну разве можно так пугать!

Улыбаюсь. Марта умеет сделать так, что сердце затрепыхается. Неважно отчего: от ненависти или восхищения.

«Добрый день, Марта Викторовна! Какая печаль… Но почему-то мне кажется, что вы наслаждаетесь, похоронив карьеру моей дочери в нашей клинике?» – улыбаюсь и отправляю ответное.

«Вы правы. Простите за откровенность. :) Я могла бы вас обмануть, что это не так, но… Если вдруг ваша дочь прибежит жаловаться и требовать наказать меня, хотелось бы, чтобы вы были готовы к обороне. Хорошего дня».

«Я кремень. Буду стоять насмерть! ;) Хорошего дня».

От слов «наказать меня» я закрываю глаза и представляю, как буду её наказывать...

И я бы сделал всё, чтобы это «наказание» ей понравилось настолько, что ей захотелось ещё.

Я не могу не улыбаться, когда переписываюсь с Мартой. Ох, как же она меня забавляет! Она вызывает у меня такие чувства… каких я не испытывал очень давно.

А иногда кажется, что вообще не испытывал.

Кладу телефон на стол, но улыбка не сходит с лица.

К Марте я всегда, с момента первой встречи относился с большим уважением. Жёсткая, умная, бескомпромиссная! И при этом нежная, чувственная, ранимая. Как она всё это в себе сочетает, ума не приложу.

После дня открытия клиники она не отпускает мои мысли практически никогда.

Я должен был возненавидеть и её за компанию с муженьком – идиотом, но после того, как увидел её гордую, смелую, упрямую, несмотря на прорывающиеся слёзы обиды, разочарования, страха оттого, что я могу оставить их ни с чем, я будто с ума сошёл.

Никогда у меня не было такой женщины, как она. И я не о физике, я о характере.

Сегодня я совершенно точно понимаю, что влюбился в её душу, а не только в тело. А это, на самом деле, две большие разницы!

Много женщин было у меня, но я их хотел, а эту… хочу не только физически. Душу её хочу! Чтобы думала обо мне, как я о ней, чтобы рядом быть хотела со мной, как я хочу быть с ней.

Она теперь не выходит из моей головы где бы я не был, и чтобы я не делал.

Я засыпаю с мыслями о ней, просыпаюсь с мыслями о ней, она просто повсюду!

Недавно я услышал песню по радио:… Ах, какая женщина! Какая женщина! Мне б такую! Ах, какая женщина! Какая женщина! Мне б такую…

И в этот миг я понял: это всё словно о ней, о Марте!

Ах, какая женщина… мне б такую.

Но она держит глухую дистанцию и оборону. А я словно мне восемнадцать стесняюсь любого проявления чувств.

Наверное, ещё не время и я утешаю себя этим. Она пока замужем, и такие женщины, как Марта никогда не унизят себя отношениями с другим мужчиной, будучи в браке.

Хорошо, я терпеливый, я подожду.

Но как только она разведётся, Воронов ещё себя покажет!

В конце концов, когда я пасовал перед трудностями?

Стук в дверь прерывает мои мысли, и на пороге появилась Инга, мой секретарь.

– Простите, Александр Николаевич, там ваша Ирина Семёновна очень хочет поговорить с вами.

– Ох… ещё мне её не хватало. – Ну соединяй, а то не отцепится, липучка, – не сразу соображаю, что ей проще мне на сотовый позвонить.

– Она не по телефону, она в приёмной.

– Тогда пусть заходит, – выключаю все программы.

– Здравствуй, Саша.

– Здравствуй, Ира. Какими судьбами? Ты могла не утруждаться, позвонить.

Ясно, скорее всего Лара решила не сама, а через мать действовать. Моя дочь так периодически поступает, когда понимает, что самой ей не справится.

Но сейчас и мать ей не поможет. Давно пора проучить эту зарвавшуюся девчонку.

– Нет, я хотела бы поговорить лично. С глазу на глаз, так сказать…

– И даже знаю, о чём… – она спешно кивает.

– Саш… может, не стоило так сурово, а? Может… надо было её пустить домой после того, как эта… Она же сама захотела вернуться, а ты её прогнал.

– «Эту» зовут Марта Викторовна, – сразу поправляю бывшую жену.

– Да всё равно как её зовут, – раздражённо отмахивается. – Главное, что Лара очень жалуется на неё. Ты, случаем, с ней не заодно? – спрашивает аккуратно, смотрит выжидательно.

– Заодно, – даже скрывать не стану!

– Как… ты против дочери пошёл? Разве такое возможно?

– И что?

– Но… – Ирина даже своих эмоций скрыть не может. Их столько: удивление, возмущение, негатив. – Вы что, сговорились? Она кто? Любовница твоя?

– А какое твоё, собственно дело? Когда я стал обязан перед тобой отчитываться?

– Да, да, я понимаю, не должен, конечно, – быстро кивает. – Но наша дочь, Саша… Ты знаешь, что твоя дочь сейчас рыдает?!

– Побольше поплачет, поменьше в туалет сходит. И от чего она рыдает? От счастья, что она теперь живёт с любимым человеком? Так она же этого и хотела. Что опять не так? Чем нынче не угодили? Или она только при условии счастлива будет, если я Белова к себе приглашу жить вместе с ней?

– Ну ладно… Я поняла, – опускает лицо. – Саш… Ты же сам понимаешь, что жить с этой…

– Мартой Викторовной, – снова её поправляю.

– С ней… жить наша дочь не будет. Она пошла туда только потому, что некуда было идти и там хоть условия человеческие. Надо как-то решать о её будущем. Саш… пусть они ко мне передут? Можно? Я обещаю, они не появятся и за километр от твоего дома!

– Нет, – рычу на бывшую, не сдерживая своих эмоций. – Разрешишь им к себе въехать, лишу всего! – резко бью кулаком по столу.

– Это её выбор, понимаешь! Она выбрала его! – настаивает Ирина.

– Выбор, говоришь, её? Я не против. Разве я мешаю? Пусть отвечает за свой выбор. Самое время!

– И всё-таки… – не соглашается со мной бывшая и настаивает на своём. – Я бы хотела, чтобы ты прислушался и разрешил им переехать ко мне.

– Ира, ничего не меняется, – отрицательно кручу головой, тем самым давая понять, что не разрешу им переехать в квартиру, которую купил для бывшей супруги. – Ты всегда её оправдывала. И снова это делаешь? Что за любовь у тебя такая слепая? Ну хватит, открой глаза. Она с женатым мужиком спуталась, но даже это тебя не смущает?

– Я просто хочу, чтобы моя дочь была счастлива.

– Даже если это счастье за счёт других? Даже если это счастье приносит горе большому количеству людей? Даже если оно через позор?

Жена не отвечает мне на эти вопросы. Но я знаю на них ответы. Её любовь эгоистична, и на других ей наплевать.

Это Ларисе передалось от супруги. Именно поэтому я не смог в итоге с Ирой жить в дальнейшем, когда вернулся с Севера.

– Сколько раз я тебе говорил: хватит потакать, хватит покрывать! Но нет, ты меня не слушала. Неужели ты не понимаешь, что ты вырастила не принцессу, а чудовище! Ты её разбаловала, а теперь я разгребаю.

Бывшая жена стоит и смахивает слёзы, когда я снова пытаюсь ей доказать, что нельзя продолжать идти на поводу у Лары.

Говорить на эту тему с ней не хочу, сто раз слышал. Когда Лариса в малом возрасте топала ногами и получала всё, что хотела – слышал.

Когда она подростком жила с Ириной и требовала всё больше и больше – я тоже слышал именно это.

А что уж говорить про сегодняшнее время тогда.

Она, как я теперь понимаю, даже в мыслях не допускает, что я наконец-то решился ей отказать.

– Сама подумай, – сбавляю тон, – ты разрешишь им жить у себя, а дальше что? Она сядет тебе на голову, посадит своего мужика, а ты будешь бегать ко мне и просить помощи, как было в нашей прошлой жизни? Нет, я больше не буду за неё платить. Ни деньгами, ни нервами. Повторяю: полезешь в наш конфликт, пожалеешь. Я и так помогаю тебе деньгами по доброте душевной. Не злоупотребляй, Ирина.

– Я прежде всего мать, и останусь ей всегда для своей дочери.

– Тогда сама содержи её теперь. Я не против. Но твоя слепая материнская любовь привела нас к тому, что мы имеем на сегодняшний день.

– Это обоюдная вина! Тебя почти семь лет не было рядом! – кидает мне в упрёк.

– Да, но я не гулял, я работал! И за то, что я упустил важное время её становления, будучи далеко от вас, я расплатился сполна. И именно поэтому я несу теперь ответственность за неё и за тебя до сих пор. Хотя после восемнадцати Лариных лет я давно мог бы послать куда подальше и её, и тебя.

Бывшая жена опускает лицо. Думаю, она сама уже пожалела, что снова завела старую пластинку.

– Хватит пытаться выехать на моём чувстве вины, Ирина. Вы и так довольно долго это делали, – стараюсь говорить спокойно, но в душе ураган.

Каждое, якобы спокойное слово даётся с усилием. Она не зря упомянула прошлое, знает, на какие точки давить, знает, где мои слабые места.

Но сегодня это не сработает. Как у дочери перестало работать, так и у бывшей тоже перестанет совсем скоро.

– Вы с Ларой выбрали неверный путь, и моему терпению скоро придёт конец.

Говорю это в усталости, намекая открыто, что дальше так продолжаться не может.

Теперь мы оба молчим.

Ирина отвернулась, скрестила руки на груди – её любимая поза, когда она чувствует себя загнанной в угол, но не хочет это признавать. Таким образом она закрывается от всего мира.

Я же отхожу к окну и смотрю в серое небо за стеклом.

Проходит несколько минут, прежде чем я начинаю говорить.

Ира знает мой характер. Мне надо несколько минут, чтобы успокоиться и взять себя в руки после того, как она меня разозлила.

– В общем так: если ты начнёшь ей помогать хоть чем-то, хоть как-то, и мне мои охранники про это доложат… – делаю паузу, давая ей осознать серьёзность сказанного. – Всё, Ира, твоя лавочка тоже закроется. Я больше не помогу тебе ни рублём.

Последняя фраза звучит как приговор. Не угроза, не шантаж, а обычная констатация неизбежного факта.

Ирина ничего не отвечает. Теперь услышав всё это, спорить со мной она не хочет. А уж ругаться – тем более. Она знает, что сейчас я не шучу.

Признаться, я не раз уже думал, что Лариса одумается и поймёт, что совершила ошибку. И ведь был момент, когда казалось, что так и случится – после того, как её выпустили из изолятора временного содержания, она даже пришла домой.

Но вместо того, чтобы хотя бы о Лизе спросить, она начала нести свою обычную чушь: кругом сволочи, а я одна белая и пушистая!

О дочери – ни слова. Ни единого вопроса. Словно нет её.

Наверное, я зря всё это затеял. Всё больше и больше сомневаюсь в успехе своего мероприятия. Всё чаще кажется, что этот замысел пустой. Что никакая "шоковая терапия" не заставит Ларису измениться.

Но мне так хотелось верить, что на фоне этой новой жизни: без денег, без привычной роскоши у неё что-то перевернётся в голове.

Что она, наконец, увидит: у неё отличная семья, дочь, любящие родители… Что всё, что она имеет нужно ценить.

Но пока разочарование продолжается. И боюсь, мы вот-вот и дойдём до края.

Ведь я если вычеркну её из жизни – это уже навсегда.

А что может быть страшнее отказаться от собственного ребёнка, пусть ему уже даже не пять и не десять. Пожалуй, ничего.