Измена. Ты нас променял

Глава 11

Ольга сидела напротив меня, в моем же кресле, запрокинув ноги на стол, и смотрела на меня с видом победительницы, взошедшей на пьедестал.

– Ты в детстве не любила учиться в школе, – произнесла я и присела на гостевой диван и улыбнулась, глядя на сестру спокойным взглядом. И хоть внутри клокотала злость, я держала себя в руках. Главное правило по жизни – умение контролировать свои эмоции. Как только ты им поддаешься, то заведомо проигрываешь любую битву – будь то бизнес или личные отношения. Твой оппонент никогда не должен увидеть, что ты нервничаешь, иначе ты сдаешь все свои позиции.

Ольга не была в бизнесе никогда, оттого многих правил не знала. Она действовала всегда чисто по интуиции, поддавалась на собственные хочу, и это была ее главная слабость. От моей реакции она растерялась и на несколько секунд потеряла лицо. На нем отчетливо проступило непонимание. Это длилось недолго, но мне хватило, чтобы почувствовать себя более уверенно.

– И что? Что за чушь ты несешь? – набычилась она, всегда так делала, когда не понимала, что происходит. – Хочешь удариться в ностальгические воспоминания нашего детства, чтобы я тебя пожалела?

– Отнюдь, – произнесла я равнодушно и медленно покачала головой. – Хочу напомнить тебе поговорку, она тебе явно пригодится.

– И какую же? Вот только не нужно сейчас твоих нравоучений про старуху и золотую рыбку. Я на нее не похожа.

– Заметь, это ты про нее сказала, не я, – усмехнулась я.

– Какая же ты гадина всё-таки, Алевтина, – процедила сквозь зубы Ольга и опустила ноги на пол, видимо, почувствовала себя глупо. – И себе не ам, и другим не дам.

– Гадина? Я? Ты бы телефон включила, фронталку, вот там гадину и увидишь, – не удержалась я от шпильки, чувствуя, наконец, хоть какое-то удовлетворение. – И не радовалась бы раньше времени. Высоко взлетишь, больно падать будет. Учила бы ты жизненные поговорки.

– Ой, хватит душнить. Ты всегда была такая правильная. Хорошо училась, университет закончила, замуж вышла, вот только… – она сделала паузу и скривила губы, – ребеночка-то и не родила, а это что значит?

Говорящая пауза. Но я не поддалась на провокацию и сохранила безразличное лицо. Кто бы знал, как тяжело это мне далось. Может, не будь я сейчас беременна, отреагировала бы по-другому, но сейчас я просто улыбнулась, глядя сестре в лицо с говорящим выражением. Она ведь и сама знала, что больше я не пустышка, как называли таких, как я. Нет. Сейчас я беременна.

В этот момент я сделала самое лучшее, что может задеть Ольгу. Опустила одну руку на живот и погладила в характерном, понятном всем жесте. Она моментально проследила за моей ладонью, и ее лицо исказилось от гнева и бессилия что-либо изменить. Но она пыталась, цеплялась за соломинку, как утопающий в жажде.

– Не сделала еще аборт? Записывайся, пока можешь. Смысл растить ребенка без отца? Да и кто ты, и кто я. Я мать первенца Давида, ты же – кхм… – она прокашлялась и рассмеялась, явно чувствуя себя на коне. – Ты и правда думаешь, что сможешь удержать своим нагулышем такого мужчину, как Давид? Настолько себя не уважаешь?

– А чего ты боишься? – задала я вопрос, игнорируя ее.

– Я? Я ничего не боюсь, это тебе стоит, – сразу же вышла из себя Ольга и приподнялась, впиваясь пальцами в подлокотники моего белого кожаного кресла.

– Ты так рьяно убеждаешь меня сделать аборт, что это навевает на меня определенные подозрения. Что, трон удержать не можешь? Шатается фундамент? – рассмеялась я, чувствуя, как внутри всё заледенело. Будто бы перед Ольгой сидела не совсем я, либо уже другая, обновленная и не такая наивная, как раньше. Словно во мне что-то умерло ранее.

– Ты просто жалкая, Алевтина, – фыркнула она и встала во весь рост. – Давид ясно тебе показал, где твое место. За пределами спальни. Или ты недостаточно хорошо слышала мои стоны? Он великолепен в постели, если ты не заметила. Хотя о чем это я. Давушка говорил, что ты фригидная и даже писка в постели не издаешь.

Я побледнела, чувствуя, как вся кровь отлила от лица. Меня затрясло, но я старалась держать себя в руках. Я и правда в кровати выражала мало эмоций. Ну не мое это. С ним мне и правда всегда было хорошо, свою порцию удовольствия я получала всегда. Вот только я не актриса кино восемнадцать плюс, не выдаю фальшивые стоны, как в кино для взрослых, но Давид никогда не говорил мне, что ему этого не хватало.

Меня будто выпотрошили заново. Я, казалось, склеила себя, но клей оказался слишком плохим и нестойким. Сейчас я снова чувствовала себя той забитой преданной самыми близкими девочкой, которая сидела на полу кухни и слушала, как твоим родным хорошо в постели.

Я сделала пару глубоких вдохов и скривилась, замораживая чувства, чтобы они не влияли на мое поведение здесь и сейчас. Не дам Ольге радости почувствовать себя победительницей.

– Он уже сделал тебе предложение стать его женой, Олюшка?

Мой голос был излишне приторным и сладким, но в нем нельзя было не заметить яда, который я в него вложила.

– Оно не за горами, – быстро отреагировала она, и я рассмеялась.

– Не сделает. Что он говорил тебе все эти годы про бизнес? Ты и правда решила, что ты теперь тут хозяйка, девочка?

Я вошла во вкус, ощущая, наконец, удовлетворение, что говорю всё, что думаю.

– Давид – генеральный директор, и он отдаст мне твое место за первенца, за наследника! Когда-то наш Данил займет его место, а тебя мы вышвырнем вон! – В твоих фантазиях, Ольга? Ты бы пораскинула мозгами. Давид не просто так вещал тебе про бизнес. Сколько бы он не угрожал мне, что я никто и он всё заберет, он ошибается. Все эти годы я была послушной и понимающей женой, потому что любила его и боготворила. Ты же была моей сестрой, самым близким человеком, и я спускала тебе очень многое, и, видимо, зря. С этого момента не ждите от меня хорошего отношения. Как только я запущу процедуру раздела бизнеса, мы с тобой обе посмотрим, что останется от того состоятельного Давида, которого ты знаешь, и на что он на самом деле способен. Начинай отвыкать от сытой жизни, Ольга, это твои последние деньки в роли любовницы богатого мужчины.

Ольга после моих слов оцепенела на несколько секунд, но затем отмерла и расхохоталась, у нее даже слезы на глазах от смеха выступили.

– Господи, Алевтин, какую же чушь ты городишь. Возомнила себя супер бизнесвумен? Ты-то? Забыла, с какой дыры тебя Дава вытащил? Да если бы не он, прозябать тебе в этой дыре до конца дней. А. Или в психушке. Тебе же там самое место. Слу-у-ушай, а психические отклонения, они ведь наследственные, уверена, что инвалида не родишь, а?

Она получала наслаждение, унижая меня. Вся светилась от счастья и неподдельного удовольствия, но я не злилась, поймала дзен. Пусть шавка тявкает, укусить – кишка тонка. Это всё, что ей остается.

– Наследственные? Разве тебе тогда не нужно Данила проверить? – задумчиво произнесла я. – Мы ведь с тобой сестры, ты не забыла?

Я видела, что мои слова ввели ее в ступор. Прямо error 404 в режиме реального времени. Она долго соображала, что мне ответить, даже пару раз рот открывала, но снова закрывала его, не в силах парировать, и мне надоело ждать, когда ее процессор загрузится.

– А теперь пошла вон из моего кабинета.

Конечно, мне хотелось рявкнуть это изо всех сил и дать ей пинка под зад, но я сдержалась, чтобы остаться в этой битве победительницей, однако не унизить ее было бы с моей стороны опрометчиво. Больше она мне не родня, чтобы я тушевалась перед ее оскорблениями – явными или завуалированными. И как я раньше не замечала, что всякие гадости она мне говорит не из сестринской заботы, а чтобы подгадить и испортить мне настроение.

Я подошла к селектору и нажала на кнопку вызова секретаря. Специально включила на полную громкость.

– Да, Алевтина Павловна? – прозвучал вскоре ее уважительный тон.

– Евгения Дмитриевна, закажите мне новое кресло и стол, и вызовите охрану – пусть выкинут из моего кабинета мусор.

Мои слова прозвучали двусмысленно, впрочем, относились они не только к креслу и столу, которые Ольга испортила, но и к ней самой.

– Новое кресло? Но ведь ваше совсем новое, сам Давид Демидович вам его подарил неделю назад. Спецзаказ по его же дизайну.

В этот момент я смотрела на Ольгу и прекрасно увидела, как перекосилось ее лицо при этой новости. Что, неприятно знать, что мне спецзаказ, а тебе подарки, явно выбранным его секретаршей? Отчего-то я не сомневалась, что так оно и было. Давид был не из тех мужчин, кто заморачивался насчет подарков, а уж Ольгу он явно не уважал, скорее, как и всякий озабоченный мужик, повелся на ее тело.

– А кресло испорчено. Пропукано не пойми кем.

– Кхм… – мой секретарь еле сдержала свой смешок, но проявила профессионализм и продолжила, – хорошо, Алевтина Павловна, будет сделано.

Я нажала отбой и оперлась бедром о стол, сложила на груди руки, разглядывая Ольгу, как какого-то таракана. Жаль, я пустила этого таракана к себе в дом, нужно было уничтожить его дихлофосом еще в самом начале. Впрочем, к чему мне эти рассуждения. Не будь Ольги, была бы другая женщина. Вряд ли дело в самой Ольге, всё дело как раз в Давиде, это ведь ему чего-то не хватало в браке, что он сунул свой причиндал не пойми в кого.

– Пропукано? – наконец, отмерла Ольга и рассерженно запыхтела. – Может, тобой и пропукано, а у меня с кишечником всё окей!

– Окей не окей, не мои проблемы. Я уже прекрасно видела, как у тебя дело с мочевым пузырем обстоит, так что ты бы организм проверила, девочка.

Я даже не намекала, а прямым текстом напоминала ей о том, что произошло недавно. Как она описалась от выстрела пистолета в моих руках. Пусть хорохорится, но мы обе с ней знаем, чего стоят ее угрозы. При первой же возможности она снова напрудит в штаны. Интересно, каково Давиду с ней после этого спать? Не противно ли?

– Какая я тебе девочка? – разоралась она, и я даже демонстративно сунула в ухо палец. – Я старше тебя на целых одиннадцать месяцев! Почти год!

– Я, конечно, знала, что женщины часто преуменьшают свой возраст, но чтобы преувеличивали. Как скажешь, старушка, как скажешь. Слушай, а у тебя и правда морщины появились, видно, что стареешь. Ты иди, Оль, иди, мне еще работать надо. Ты же знаешь, что такое работать, верно? Не ноготочки пилить, а серьезные дела серьезных дяденек решать. Не ножки перед ними раздвигать.

Я вошла в настоящий кураж. Будто мстила за все годы унижений и оскорблений разом.

Она не успела ничего ответить, как в этот момент внутрь вошла охрана. Я молча кивнула на Ольгу, и они также молча подхватили ее под руки. Она же закричала, грозя их всех уволить, пожаловаться Давиду на грубое обращение с матерью его ребенка, но охрана не зря получала зарплату. Ни разу не повелись на ее провокации и потащили к выходу. А я, наконец, осталась в полной тишине. С головной болью и усталостью. Черт. Хотела же просто подписать нужные документы и уехать.

Садиться в кресло я не стала, уселась обратно на диван и чертыхнулась.

Нужно было узнать у Ольги, как прошел ее званый вечер, которым она так хвасталась.

Я вдруг вспомнила, что так и не узнала, правду ли она говорила про биологическую мать Давида. Открыла снимок, который сестрица мне присылала накануне, и отправила его свекрови, тете Давида. А затем принялась ждать ее ответа.