Изменил? Пожалеешь!

Глава 16

Надо мной белый потолок со слепящим светильником. В ярком свете все расплывается, но я замечаю рядом стойку с капельницей и какие-то приборы. Я в реанимации? Проверить не могу — шевелиться нет сил, как будто тело превратилось в свинцовую куклу. Тонущую в небытии.

Тяжелые веки опускаются и больше не желают слушаться, как будто мне, как покойнице, опустили на глаза пятаки.

Утонуть в небытии окончательно не дают голоса.

Мужской и женский. Женский — твердый, уверенный, незнакомый. Мужской смутно знаком. Он почему-то цепляет, тревожит, пробуждает желание вспомнить.

— Ольга Казимировна, прошу вас… Ну зачем вам эта головная боль?

— Данил Русланович, я все понимаю, но девочка поступила не по вашему профилю. Какие основания для перевода в ваше отделение?

— У нее ЭКГ не очень, неплохо бы полечить.

— Да брось, Данил. Кого ты обманываешь? Нормальная у нее электрокардиограмма. А небольшие изменения — на фоне сильного наркотика в лошадиной дозе. Кстати, что с тем негодяем?

— В полиции. Полагаю, этому подонку впаяют покушение на убийство. Он, правда, встречный иск подает за избиение на тех ребят, которые его с жертвы сняли.

Женщина вздыхает:

— Смотрю, ты близко к сердцу принял эту историю. Твоя знакомая?

— Почти. У меня в отделении ее отец лежит, он и просил за нее.

— Но ты же уезжаешь, я твое заявление на неделю отпуска подписала. Слышала, у тебя самого с женой проблемы. Зачем тебе эти хлопоты?

— Уезжаю. И что? У меня отличный зам, да и вы пациентку без надзора не оставите, и Варвара Петровна между делом приглядит не только за одноклассником, но и за его дочерью. Отец девушки волнуется за нее, а ему нельзя, все лечение насмарку. Пусть уж рядом будут. Давайте воссоединим семью, быстрее на поправку пойдут оба. Вместе их и выпишем. На бензине сэкономят, когда домой поедут. Бензин нынче дорог.

Женщина, смеясь, сдается.

— Ладно, уговорил. Не думаю, что у Верховских денег на бензин не хватит, но пойду навстречу, так и быть. А тебе желаю помириться с женой, наконец.

— Я не для этого еду. Сына забирать. Жаннет увезла его к родственникам в Париж.

— Ох, нелегко тебе придется. Там ребенка скорее в приемную семью отдадут, чем родному русскому отцу. Удачи, она тебе понадобится.

Я проникаюсь сочувствием к неизвестному мужчине. Жаль, глаза не желают открываться, а губы — шевелиться, как и все тело. А то бы тоже удачи пожелала. Удача любит, когда ее желают.

Почему-то хочется улыбаться.

Ура, получилось разлепить веки! Из-за резкого света глаза слезятся. А может, от жалости и к себе, что оказалась в такой ситуации, и к неизвестному мужчине, у которого отобрали родного сына. Из-за слез все расплывается, но я узнаю человека, который смотрит на меня и тоже улыбется.

Сегодня на нем вместо мягкого свитера белый халат и смешная, сбившаяся на бок, шапочка. Теперь я знаю его имя. Данил Русланович. Знаю, что он женат, и его жена — француженка Жаннет. Вот почему след от кольца не на правой руке, а на левой, как принято на Западе.

И он — тот самый гениальный врач, от которого в восторге дядя Паша. Человек, в чьих руках сейчас здоровье отца. Человек, снимающий обручальное кольцо, чтобы познакомиться с девушкой.

В груди разрастается разочарование и пустота. Наваливается страшная усталость. От всего.

В мучительной борьбе с телом проигрываю и отрубаюсь.

В следующий раз, проснувшись, чувствую себя вполне живой. Даже шевелиться могу! Открываю глаза и приподнимаю голову. Обычная больничная палата. На прикроватной тумбочке — букет моих любимых белых хризантем, пышных, как облака, и без запаха. От папы? К ни го ед. нет

Протягиваю руку к карточке, привязанной к целлофану. На моем запястье приклеена пластырем игла катетера, потому лучше ею не шевелить, и я беру карточку другой рукой. У отправителя строгий уверенный почерк.

«Желаю побыстрее поправиться, Даяна Велимировна! Евгений. P.S. Есть новости по Вашему делу, прошу Вас позвонить мне, когда будет возможность».

А вот моего мобильника нигде нет. Он был в кармане куртки, когда я вернулась домой за вещами.

Как же хочется пить! Облизываю сухие губы.

На столике стоит стакан с прозрачной жидкостью, но на поверхности плавают лепестки хризантемы. Над изголовьем кровати красная кнопка вызова медсестры. Интересно, она работает? Жму.

Через пять минут в палату заглядывает молоденькая девушка.

— Ой, вы проснулись? Сейчас врача позову!

И стремительно убегает, не успеваю и слова сказать.

Врач приходит довольно быстро. Это дама в возрасте, который выдает полуседая прядь волос, выбившаяся из-под шапочки.

— Очнулись, Даяна Велимировна? Это очень кстати. Как раз ко мне полиция явилась с вопросами по вашему самочувствию.

— Хочу в туалет, пить и мой мобильник, — сообщаю я.

— Насчет последнего — не ко мне. С остальным поможет медсестра. Поднимите рубашку, послушаю.

— И зубы почистить, — дополняю список дел, но рубашку послушно задираю. — Что он в меня влил? Наркотик?

— Химический. Вряд ли название вам что-то скажет, — сухо отвечает врач. — Но доза была смертельной для вас, еле откачали. Вам повезло, что ваши телохранители сразу вызвали реанимацию и промыли вам желудок.

— Спасибо! — от души благодарю я, и на глаза наворачиваются слезы.

Не верю в случайность. Не верю, что Лёва не рассчитал дозу. И в то, что он хотел меня убить. Это противоречит его же намерениям заделать мне ребенка! А значит, муж точно не знал о том, какая доза в стакане.

И единственный вывод — Римма хочет избавиться от меня руками Лёвы. Причем, подставив и любовника.

Она рассчитывает, что влюбленный в нее щенок будет выгораживать эту дрянь до конца, и она успеет сорвать куш. Миллион долларов — большая сумма, но аппетиты Риммы еще больше, чтобы делить ее на двоих.

Собственно, эту версию я и скармливаю полиции, когда она (точнее, он, молодой симпатичный опер, старший лейтенант Мохов), является снять показания. И отвечаю я ему в присутствии юриста Евгения, которого срочно вызывает мой отец.

Причем, юриста сначала не пускают.

— Евгений, вы же не адвокат, да и мы ни в чем не обвиняем пострадавшую. Кроме того, вы же понимаете, что проходите по делу как свидетель… — сообщает ему полицейский.

— Я лишь прослежу за тем, чтобы моей подопечной не были заданы неправомерные вопросы.

— Не стоит волноваться, все будет в рамках закона, — недовольно морщится лейтенант.

— Без нашего юриста я говорить не буду, — прекращаю я спор, и Евгений бросает на меня одобрительный взгляд.