Изменяя правила

Глава 15

Джун

На дисплее высвечивается имя Ноя. После месяца молчания он выбрал самое неудачное время для звонка.

Кто знает почему, меня это не удивляет.

— Ной. — Я оскаливаюсь, готовый к бою. — Рад снова тебя слышать.

— Я тоже, Джун. Извини, что так долго не перезванивал, но работа занимала всё время.

— Не беспокойся. Я тоже был занят.

Слышна его лёгкая усмешка.

— С такой женщиной, как Глория в доме, я с трудом могу в это поверить. Она всё такая же ненасытная, как и раньше, верно?

Я прячу свой гнев за официальной улыбкой.

— Понятия не имею. В этом смысле она меня не интересует.

После минутного молчания Ной облегчённо вздыхает.

— Рад это слышать; по крайней мере, не будет никакого напряжения, когда она станет посредником между нами.

— Посредник? — От отвращения у меня кривиться рот. — Понятия не имею, что у тебя на уме, но я не позволю иностранной шлюхе совать нос в дела Иноуэ.

Ной снова вздыхает.

— Она ведь сказала тебе, не так ли?

— Что сказала?

— Что сотрудничала со мной, пока трахалась с твоим двоюродным братом.

Я глубоко вдыхаю и выдыхаю. Глубокий вдох, выдох.

Время по-разному влияет на каждого мужчину.

Иногда оно изматывает его, иногда делает мудрее.

Месяц, который я провёл с Глорией в ожидании появления Ноя, позволил мне задуматься об ошибках моей семьи и извлечь из них уроки. Я не похож ни на своего двоюродного брата, который позволил похоти взять верх над разумом, ни на своего дядю, который никогда не позволял чувствам преобладать над долгом. Я достаточно силён, чтобы принять гнев, который следует за провокациями Ноя, но и достаточно рассудителен, чтобы отбросить его в сторону.

Вздёргиваю подбородок, обнажая зубы.

— Может, на этот раз всё будет наоборот: она трахнет тебя, сотрудничая со мной.

На мгновение я больше ничего не слышу, даже шума ветра, который шевелит верхушки вишнёвых деревьев. Затем Ной разражается таким громким смехом, что я отдёргиваю телефон от уха.

— Ты просто нечто, Джун! — Я слышу скрип, как будто он поднялся со стула или открыл дверь. — Через две недели я планирую поужинать в том же месте, что и в прошлый раз. Буду рад, если ты придёшь, чтобы мы могли завершить нашу маленькую сделку.

— Я приду.

— Очень хорошо. — Ной втягивает воздух сквозь зубы, а может, улыбается. — Ты ведь приведёшь и Глорию, правда?

— Я человек слова, и она — часть предложения.

Смех Ноя — последнее, что я слышу, прежде чем он завершает звонок. После него у меня остаётся неприятное, склизкое чувство. Я сажусь у окна и прикуриваю сигарету. Холодный сквозняк заставляет меня дрожать. Мне следует принять душ и переодеться, но вместо этого я повторяю одно за другим имена из списка, что дал мой хакер и который отредактировала Глория.

Говорят, что дьявол — отец всякой лжи.

Глядя в зеркало, я не могу отделаться от мысли, что именно таков он и есть. В костюме за три тысячи долларов, с зачёсанными назад волосами, выбритым лицом и кобурой подмышкой — я прекрасная ложь. Лучшая, что я видел или слышал за всю свою жизнь. Меньше часа назад я покидал поместье, и мужчины склоняли головы, когда проходил мимо, ожидая моих распоряжений.

Когда-то я был таким же, как они.

Перед дядей я старался изо всех сил.

Я следовал правилам.

Защищал кодекс.

В каком-то смысле это до сих пор так. Но в то же время всё по-другому, потому что современный мир не создан для тех, кто следует правилам. Я поправляю галстук, выхожу из туалета и направляюсь к столику, который зарезервировал для себя и Грея Саммонса. Он уже сидит там с бокалом вина в руках.

Я протягиваю ему руку, представляясь.

— Благодарю за то, что согласился со мной встретиться. Я знаю, какую ценность имеет твоё время.

Его рукопожатие сильное. Крепкое.

— Твой звонок удивил меня, возможно, даже больше, чем твоя просьба о встрече без уведомления Ноя о ней. — Грей слегка подкручивает усы, пристально глядя на меня. — Я слышал, между вами вражда.

Я небрежно пожимаю плечами.

— Ты же знаешь Ноя: с ним нелегко иметь дело.

— О, это мне хорошо знакомо. — Он усмехается. — Я работаю с ним больше десяти лет. Ной может быть несносным сукиным сыном, особенно когда кто-то пытается его надуть.

— А что происходит, когда он сам обманывает других?

Я бросаю на стол конверт, что лежал в кармане пиджака. Грею Саммонсу требуется не больше секунды, чтобы открыть его и понять, что Ной не только сделал его богатым, но и лишил его большей части доходов.

— Как ты получил эти распечатки?

— Точно так же, как узнал твоё имя. — Я скрещиваю ноги, делая глоток вина. — Через свои источники.

Грей Саммонс закрывает конверт и кладёт его между нами на стол. — Полагаю, ты хочешь получить что-то взамен.

— Не что-то. Кого-то.

Его взгляд устремляется глубоко в мои глаза, не понимая.

Я прижимаю конверт пальцем, притягивая ближе к себе.

— Мне нужно имя человека, который помогает Ною управлять сайтами.

— Он использует несколько человек.

Я улыбаюсь.

— Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.

Грей Саммонс отшатывается. Он снова закручивает усы, а затем наклоняется вперёд. Когда заговаривает, его голос звучит как шёпот.

— Тот человек знает больше, чем я, ты и Ной вместе взятые. Не зря никто не знает, как он выглядит и где живёт. Он может быть прямо здесь, в Сиэтле, или на другом конце света.

Я постукиваю пальцем по конверту.

— Дай мне что-нибудь, с чем можно работать, и я предоставлю тебе доказательства того, что Ной тебя обманывает.

— Отлично. — Несмотря на раздражение, Грей берёт конверт и убирает его в карман. — Попрошу своего айтишника прислать тебе его данные, как только выйду отсюда.

— Позвони сейчас.

Взгляд Саммонса устремляется на снующих вокруг официантов. Все ближайшие столики заняты. На нас никто не смотрит и не слушает, но мой собеседник ёрзает на своём месте.

— Определённые… соглашения требуют конфиденциальности.

— Позвони ему сейчас, — повторяю я.

Двигаясь осторожно, он достаёт свой сотовый телефон. Со своим человеком разговаривает не по-английски, а по-русски. Я знаю и этот язык, поэтому понимаю, что Саммонс не пытается меня обмануть. Мы все ждём, пока мой IT-специалист получит информацию. Когда всё готово, я встаю и протягиваю руку.

Саммонс колеблется, прежде чем взять её.

Меня прозвали «дьяволом» не только потому, что я жесток, но и потому, что договор со мной — это договор на всю жизнь и касается не только человека, его заключающего, но и всех людей, которых он любит. Когда вижу, что Саммонс смотрит на мою руку, не решаясь взять её, я растягиваю губы в улыбке.

— Есть какие-нибудь сомнения?

— Нет. Конечно, нет.

Как только сделка заключена, он поворачивается ко мне спиной и уходит. Не беда, если я остался в одиночестве. Я заказываю самое дорогое блюдо в меню и не торопясь, съедаю. Когда мой айтишник перезванивает, официант только что поставил на стол десерт за счёт заведения.

— Ты нашёл его?

— Не совсем.

От раздражения я хмурюсь. Когда имеешь дело с опытными или опасными людьми, время решает всё. Если бы знал, что заменить моего бывшего айтишника будет так сложно, я бы не стал его пытать и убивать: я бы отрубил ему ноги и язык, а руки оставил нетронутыми, чтобы заставить работать на меня.

— Расскажи мне, что ты обнаружил.

На заднем плане слышится шелест бумаг, словно он что-то ищет.

— В даркнете он известен под именем Гадес.

— Аид, — перевожу я. — Как бог подземного царства мёртвых.

— Именно так. — Такаши перечисляет то, что ему удалось обнаружить. — За последние полчаса я нашёл не менее пятидесяти аккаунтов, связанных с ним.

— Думаешь, на него работают хакеры?

— Будь я на его месте и мне потребовалось управлять всеми сайтами Ноя, я бы, наверное, тоже окружил себя надёжными людьми, но тут начинается самое интересное, потому что у всех аккаунтов есть кое-что общее.

— А именно.

— Цербер. Прозерпина. Минос. Орфей. Харон. Я могу продолжать читать список прозвищ, которые нашёл, но, думаю, ты уже понял, к чему я клоню.

Я вытираю рот салфеткой.

— Все они — имена мифологических персонажей, связанных с подземным миром.

— Это всегда он. — Шелест бумаги прекращается. — Аид, или как там его ещё зовут, работает в одиночку, хотя и через десятки разных аккаунтов, и это может затруднить его поиски.

Такаши прав, как бы неэффективно это ни было. Невозможно получить ответы, если некого спрашивать.

Нет соратников — нет зацепок.

Нет зацепок, нет шансов найти его.

Аид — ключевой элемент моего плана. Я не могу позволить себе сдаться, поэтому пытаюсь взглянуть на ситуацию с другой стороны.

— За последние годы бизнес Ноя сильно вырос. Если Аид продолжал управлять сайтами без помощи других людей, то увеличение объёма работы вынудит его разорвать другие партнёрские отношения или передать своих клиентов кому-то столь же опытному.

— Другие хакеры, — резюмирует Такаши. — Конечно! Они знают, как с ним связаться. Я могу составить список из ордеров на обыск, выданных ФБР, и сопоставить его с…

— Тебе не нужно ничего делать, — прерываю я.

Такаши делает шумный вдох.

— Я не подведу тебя, Оябун.

Он прав, что боится. Однажды Такаши уже разочаровал меня, когда принёс неполный список имён. Если это повторится, последствия ему совсем не понравятся.

По крайней мере, не так сильно, как мне.

— Позволь мне помочь, — настаивает он.

— Не нужно. Я уже знаю, с кем связаться.

ТРИ ГОДА НАЗАД

— Ты хотел меня видеть?

Оябун указывает подбородком на стул рядом со своим столом.

— Присаживайся, парень.

Вместо того чтобы сесть напротив меня, он подходит к окну.

— Через несколько месяцев должны зацвести вишнёвые деревья, — неспешно начинает он. — Я помню, как однажды ты, я и Хитоши сидели посреди сада и смотрели на них. — Дядя улыбается, вспоминая те времена. — Я бы хотел повторить это снова.

Я сжимаю пальцы в кулаки, но не возражаю.

— Если Оябун так хочет, я сделаю это.

Когда дядя поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его лицо печально.

— Я когда-нибудь говорил тебе, почему люблю цветущую сакуру?

Да. Много раз. И всё же прошу его повторить.

— Почему?

Оябун вздыхает.

— Потому что они открываются за ночь, цветут несколько дней и исчезают навсегда. Жизнь, рано или поздно, исчезает. И знаешь, что остаётся?

— Честь?

— Сожаление, — поправляет он. — О том, что мы не сделали большего, не провели достаточно времени с теми, кого любим. О том, что не простили.

Я долго смотрю на дядю, не понимая, к чему он клонит.

Оябун не извиняется.

Он берёт на себя ответственность за свой выбор.

— Жизнь не только коротка, Джун. Она ещё и сложна. И мы — стрекозы, танцующие посреди бури. — Он делает паузу, чтобы перевести дыхание. — Иногда течение несёт нас именно туда, куда мы хотим. В других случаях — в противоположную сторону. Неважно, сколько силы в твоих крыльях. Стрекоза не может изменить направление ветра: она может лишь приспособиться к нему и попытаться взлететь как можно выше.

Чувствую, как внутрь меня прокрадывается странное предчувствие.

— Что ты пытаешься мне сказать?

Шаг за шагом Оябун приближается ко мне. Он садится за стол с измученным вздохом.

— За последние несколько недель ты много времени проводил с сыном Хитоши.

— И?

— Что ты думаешь о нём?

Инстинкт подсказывает мне солгать. Я всегда следовал своим инстинктам, но в данном случае не могу этого сделать, ибо связан с Оябуном узами верности, уважения и чести.

— Брайан маленький, но у него очень живой ум.

Оябун улыбается.

Не помню, чтобы когда-нибудь видел у него такую улыбку.

— Я подозревал это. Видишь ли, Джун, все мы стрекозы, а чужеземка, которую Хитоши привёл с собой, — это буря, которая нас поглотила. Если ты понимаешь, о чём я?

— Думаю, да.

На самом деле, я боюсь, что да. Дядя — очень хороший наблюдатель. Хоть и небольшой, но есть шанс, что он заметил, как я смотрю на Глорию. Хитоши одержим ею, но официальных связей между ними нет. Даже если бы стало известно, что мы с ней в отношениях, никто не мог бы возражать — хотя это будет открытой войной в семье Иноуэ.

— Как только её увидел, я понял, — она доставит нам проблемы. Я подумывал избавиться от неё, но Хитоши был непреклонен. Он даже зашёл так далеко, что угрожал мне…

От недоумения широко раскрываю глаза.

— Он поставил меня перед выбором: принять её или отказаться от него. — Наши взгляды встречаются, и я понимаю, что никогда не видел его таким усталым. Дядя летел так далеко, как только мог. Он встретил бурю, но в конце концов ему пришлось склониться перед ней. — Мне не нравится эта иностранка, и никогда не понравится, но, как ты заметил, у её сына есть достоинства. У Хитоши бесчисленные недостатки, но он сможет принести честь нашей семье.

Это неправда. Мужчина не может принести в семью то, чего у него нет. У Хитоши нет ни чести, ни уважения. Кроме того, он неверен. Будь он верен, то не заставил бы отца выбирать между ним и объектом своей одержимости.

Я качаю головой, злой как никогда.

— Будь я на месте Хитоши, то взлетел бы так высоко, что сумел бы обойти бурю.

— Ты бы бросил женщину.

Может, это только моё впечатление, но вместо утверждения мне слышится вопрос.

«Ты бы оставил женщину?»

Мои мысли летят быстро. На мгновение я вижу себя на месте Хитоши. Представляю, как каждое утро просыпаюсь рядом с Глорией, провожу дни, обучая Брайана драться или играть в шахматы… Интересно, смог бы я отказаться от всего этого во имя своей семьи. Смог бы? На словах я не колеблюсь, но пустота внутри меня подсказывает, что превратить это утверждение в факт будет совсем непросто.

И мне это не нравится.

Скрип возвращает меня в настоящее. Дядя встал с кресла и подошёл ко мне, опуская руку мне на плечо.

— Знаешь, Джун, мне бы очень хотелось, чтобы ты стал моим преемником. Чтобы твой дух был менее беспокойным… Если бы ты согласился жениться и произвести на свет наследника, я бы проигнорировал угрозу Хитоши и передал власть тебе. Из тебя мог бы получиться великий оябун.

Вместо этого я навсегда останусь убийцей семьи Иноуэ.

А ведь именно этого я и хотел, верно?

Я никогда не хотел походить на Хитоши и брать на себя его обязанности. И всё же, когда дядя говорит мне, что он согласился на брак между сыном и Глорией ради блага семьи, я чувствую в груди пустоту.