Изменяя правила

Глава 20

Глория

Сиэтл, настоящее время.

Поездка назад в поместье проходит в тишине.

Синдзо ведёт машину, Джун смотрит на дорогу, мы с Брайаном сидим позади них. Хотела бы я сказать, что сын такой же спокойный, каким кажется, но я не совсем в этом уверена. Машина останавливается перед входом, и Джун приказывает Синдзо не выключать двигатель. Он открывает дверь со стороны Брайана, помогает ему выйти.

— Видишь того мужчину на верху лестницы? — Сын кивает. — Его зовут Дзётаро. Он отведёт тебя в твою комнату. Ему приказано принести тебе всё, что тебе нужно.

Брайан поворачивается ко мне.

— Мама не пойдёт со мной?

— Она присоединится к тебе позже.

Я подношу руку к груди. Сердце бешено колотится. Мне не нравится не знать, что происходит. Когда Джун обходит машину и открывает и мою дверь, оно ускоряется ещё больше. Делая почти больно.

Я выхожу из машины и встаю рядом с ним. Видя, как Брайан поднимается по ступенькам один, с прямой спиной и уверенностью, которой не должно быть у ребёнка его возраста, я испытываю странное чувство. Джун не ждёт, пока Брайан доберётся до вершины. Он поворачивается на пятках и уходит в вишнёвые деревья. Он ничего не говорит, в этом нет необходимости. Когда первые капли дождя оцарапывают мою кожу, я поворачиваюсь спиной к сыну и бегу за Джуном.

Сначала я с трудом поспеваю за ним.

Потом, наконец, он замедляется.

— Что тебе сказал Рулз?

Я растерянно моргаю, поскольку вопрос ожидала, как только села в машину, но не сейчас. В голову приходит мысль солгать. Я отгоняю её. Синдзо ждал у лифта, когда мы с Рулзом выходили. Он видел, что мы о чём-то говорили; возможно, даже слышал несколько слов.

Я вздыхаю.

— Он не хотел, чтобы я возвращалась к тебе.

Джун опускает руку мне на спину, подталкивая вперёд.

— Он просил тебя остаться с ним?

Ветер усиливается. По моим ногам бьют ледяные капли. Тонкие, но назойливые, как булавки. За деревьями мелькает что-то светлое. Строение, на которое я не смотрела целых четыре года. Я обнимаю себя, по спине пробегает дрожь.

Джун ждёт, что я отвечу на его вопрос. Я хочу, но боюсь, что со мной может случиться, если буду честна до конца и скажу ему, что не только Рулз просил меня, но на мгновение я сама подумала о том, чтобы согласиться.

— Ты бы совершила ошибку, — внезапно говорит он. — Рулзу не под силу уберечь тебя от Ноя. И от меня тоже.

Джун резко останавливается, его взгляд устремляется на меня. Ветер усиливается, развевая его волосы перед лицом. Он смотрит на меня, но не так, как до сих пор. Его взгляд впивается в мою душу.

«Беги».

Капли дождя бьют по губам.

«Убегай».

Я не могу ни дышать, ни говорить. По крайней мере, пока он не отводит взгляд. Джун проходит мимо меня, быстрым шагом доходит до здания, которое я видела в ветвях, и открывает дверь. Мы оба промокли. Нам нужно укрытие, но это не укрытие.

Это проклятая ловушка.

В отличие от Брайана, я знаю, кто он на самом деле. Джун — не человек, а кровожадный демон, бездушный монстр.

И я его жертва.

Сердце начинает биться быстрее. Трудно противостоять инстинкту обнять своё тело и отступить. Однако я не поддаюсь.

— Зачем ты привёл меня сюда?

— Потому что здесь всё началось.

Именно так. Впервые я увидела Джуна именно здесь. И он был весь в крови.

Джун протягивает ко мне руку.

Так поступает дьявол: он не принуждает вас и не насилует.

Он льстит улыбкой, развращая изнутри.

Пока ты не станешь желать именно того, чего хочет он.

Мои пальцы покалывает. Ощущаю в животе странное томление, почти предупреждение. Я игнорирую это. Беру Джуна за руку. По всему телу пробегает электрический разряд. Я знаю, что он тоже это чувствует, потому что притягивает меня к себе.

Неспешным шагом он ведёт меня внутрь. Пол покрывают старые деревянные доски. В некоторых местах они даже прогнили. Скрипят под ногами. Часть крыши обрушилась или, возможно, была снесена. С потолка свисают цепи всех видов и размеров. На некоторых из них видны красные пятна. Хочется надеяться, что это ржавчина, но я знаю, — это не так.

Это кровь.

Охваченная дрожью, я переплетаю свои пальцы с его.

На стене справа от нас я вижу вогнутость. Могу ошибаться, но мне кажется, она похожа на повреждение, которое можно нанести, ударив чем-то — возможно, кулаком или головой, — с полной силой об стену. Когда прикасаюсь к тому месту, мелкие кусочки бетона падают на землю.

Что-то склизкое покрывает кончики моих пальцев. Я представляю, что это дождь, пробившийся сквозь трещины, но в голове крутится нечто совершенно иное — и гораздо более опасное.

Это декадентское место кричит о насилии из каждой щели. Неважно, что некоторые балки треснули, цепи проржавели или доски прогнили. Если Джун решит связать мне запястья и пытать до тех пор, пока я не взмолюсь о пощаде, у меня не будет ни единого шанса.

Моё сердце колотится, опасаясь худшего.

— Ты никогда не разрешал мне входить сюда, — говорю я.

— Не хотел, чтобы ты боялась.

«Но теперь да».

Вижу, как Джун смотрит на меня: он хочет меня напугать.

И ему это очень хорошо удаётся.

Я хочу убежать, но он продолжает удерживать мою руку.

Шаг за шагом он вынуждает меня приблизиться спиной к стене. Вздрагиваю, когда сырость на стенах пропитывает мою одежду. Над головой висят, поскрипывая цепи. Джун наклоняет голову в сторону и касается носом моей шеи.

— О чём ты думаешь?

— Мне страшно.

— Почему?

Прикусываю губы, не давая себе заговорить. В мыслях нет порядка. Я всегда знала, что насилие — часть жизни Джуна. И это место — лишь ещё одно подтверждение того, что я знала. Но это ещё не всё.

Здесь находится большая часть его самого.

Разрушение — вот что делает его живым.

Я сама разрушение.

Я оглядываюсь вокруг и вижу себя. Это место — идеальное зеркало не только его души, но и моей тоже.

Моё сердцебиение замедляется, когда понимаю, зачем он привёл меня сюда. Джун хочет, чтобы я увидела его, поняла, кто он такой. Что бы Джун ни планировал сделать с Ноем, это должно быть очень опасно, если он решил забрать Брайана у Рулза и показаться мне в таком виде. Набираюсь смелости и говорю:

— Я боюсь, что ты можешь причинить мне боль, но не физическую.

Беру его руку и подношу к области своего сердца. Его пальцы нежно касаются меня, будто я сделана из хрусталя.

— Ты спросил меня, готова ли я умереть за тебя. — У меня перехватывает дыхание, когда он проникает под мою одежду. — Я никогда не смогу этого сделать, но не потому, что ты этого не стоишь. Я…

— Я знаю.

Я наклоняю голову в сторону, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ты знаешь?

— Ты никогда не сможешь оставить Брайана одного, но, видишь ли, он не один. — Джун обнимает ладонями моё лицо. — Есть я.

Хитоши относился к Брайану скорее как к разменной монете, чем как к сыну. Я всегда знала, что Джун так не поступит, но слышать, как это говорит он, — совсем другое дело. Осознание того, что он любит моего сына, наполняет грудь такими сильными эмоциями, что на глаза наворачиваются слёзы.

— Он любит тебя.

— А ты? — Я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко. Джун не позволяет мне вырваться. Он хватает меня за бёдра и прижимает к стене. — Что ты чувствуешь ко мне, Глория?

Эмоции переполняют меня. Я знаю, что чувствую к нему, но признаться сейчас — здесь, в его мире тьмы и крови, — пугает меня. Я хватаю его за запястья. Хочу оттолкнуть его, вернуть себе дыхание и ясность, но Джун не позволяет. Он прикасается большим пальцем к моей губе, нежно проводит по всей её длине.

— Ш-ш-ш, — шепчет он. — Не говори мне сейчас.

— Когда?

Он приподнимает уголок рта, расстёгивая ремень.

— Когда я буду в тебе.

Сдвигает в сторону мои трусики, и его горячий член прижимается к моему лону, вызывая дрожь по телу. Я цепляюсь Джуну за плечи, пока он прокладывает себе путь между складочками моей плоти.

Медленно.

Но неумолимо.

Я хлопаю рукой по его груди, побуждая продолжать. Это настоящая пытка. Зову его по имени, умоляю войти сразу, а не понемногу. Джун улыбается в ложбинку на моём горле и выходит, кусает меня за горло.

— Ещё немного, — шепчет он.

Его голос хриплый, надломленный, от него по позвоночнику пробегает дрожь. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание.

— Уже почти…

Я изо всех сил сжимаю мышцы. Он, должно быть, чувствует это, потому как бормочет себе под нос проклятия и полностью погружается в меня. Столкновение наших тел настолько сильное, что я ударяюсь спиной о стену.

В глазах темнеет.

«Но слышу».

Шум дождя и его дыхание.

Воздух пахнет им, желанием.

Мне больше не холодно. Совсем наоборот.

У Джуна вздрагивают плечи, пока держусь за него.

Мне хочется, чтобы он пошевелил бёдрами и трахнул меня, но Джун упрямо остаётся неподвижным. Внутри меня пульсирует член. Джун хочет меня так же сильно, как и я его, но продолжает сдерживаться.

Вспышка пронзает небо. Свет молнии достигает нас.

Он освещает его глаза.

И я трепещу.

— Скажи это. — Джун сделал едва заметное движение бёдрами, заполняя меня. — Скажи сейчас, и пусть это прозвучит искренне.

Крепче цепляюсь за его плечи.

— Я люблю тебя, Джун.

Он отстраняется, затем погружается сильнее.

Глубже в меня.

— Ещё. — Его голос срывается.

— Я люблю тебя.

— Прокричи…

Цепи, что висят рядом со мной, скрипят. Я цепляюсь за них. Использую их, чтобы не нагружать руки Джуна, и пытаюсь диктовать ему свой темп. Я уже собираюсь снова сказать ему, что люблю его, как вдруг он набрасывается на мой рот.

Он не просто целует меня: он крадёт моё дыхание и чувства.

Внезапно Джун оказывается повсюду.

На моих губах.

Внутри лона.

В моей голове.

В моей крови.

Я кусаю его так сильно, что у него начинает кровоточить губа. Он стонет. Трахает меня ещё быстрее, но не отстраняется. Джун позволяет мне облизать его губы, развязать волосы и провести по ним пальцами. Чувствую, как рвётся ткань, а затем прохладу вечера на своей груди. Руки Джуна хватают мою обнажённую грудь. Щиплют соски.

Я запрокидываю голову и кончаю.

Он не останавливается и не замедляется. Джун вырывает из меня всё, что может, доводит до грани очередного оргазма и резко отстраняется.

От его образа — полностью одетый, с зажатым в руке членом, — у меня сжимается внутри. Я опускаюсь на колени перед ним и обхватываю член губами.

Джун ругается сквозь зубы. Он трахает мой рот.

Хватает меня за затылок, доминирует надо мной.

И я позволяю ему.

Когда его удовольствие выплёскивается мне в горло, я кончаю снова.

Мы кончаем вместе.

Как только оргазм стихает, он опускается на колени.

Лицом ко мне.

И целует меня.

Я забираюсь на него сверху. Длинные волосы касаются моих рук.

Я люблю их. И я люблю его.

Мне нравится, как Джун смотрит на меня.

Его чувство чести, его решимость.

Но я также ненавижу его, потому как знаю, — рано или поздно он причинит мне боль. Нам не суждено быть вместе. Несмотря на то что я всем сердцем хочу этого, Брайан всегда будет моим приоритетом. Неважно, что Джун любит его и считает сыном. Я не хочу, чтобы Брайан имел что-то общее с миром Джуна, поэтому я вырываю сердце из груди и отталкиваю Джуна от себя.

Быстро встаю и поворачиваюсь к нему спиной. Хотя мои пальцы дрожат, я пытаюсь поправить порванную им одежду.

— На мгновение это показалось мне почти правдой.

Его голос доносится до меня слабо, как дуновение ветра.

Я закрываю глаза, потрясённая.

«Он мне не поверил».

Я сказала, что люблю его, а он не поверил. Я могла бы настаивать, клясться ему, что не лгу, но это только навредило бы нам обоим.

Поэтому я улыбаюсь.

— Ты же знаешь, у меня это хорошо получается.

Он щёлкает языком.

— Ты, бл*дь, хороша.

Из его голоса сочится холодный, опасный гнев. Тем не менее Джун снимает пиджак и накидывает мне на плечи. Он подходит к двери. Останавливается, прижавшись плечом к косяку и впиваясь в меня взглядом. Пламя зажигалки разгоняет тьму. Мгновение. Затем ночь возвращается и окутывает нас.

Я чувствую запах дождя. Сигаретного дыма. Его.

Кутаюсь в его пиджак, когда реальность набрасывается на меня. Получив то, что хотел, Джун снова отдаляется. Его мысли где-то в другом месте.

— Ты сказал Синдзо не глушить двигатель, — размышляю вслух я.

— И что?

— Ты должен уехать, не так ли? — Он выдыхает дым, но не отвечает. — С кем тебе нужно встретиться сегодня вечером?

— С мужчиной.

Я подхожу к нему.

— По-моему, звучит несколько туманно.

— Что такое? Теперь ты беспокоишься обо мне?

Я пожимаю плечами.

— Разве это так неправильно?

— Это бессмысленно. — Он бросает сигарету на землю и тушит окурок ногой. — Я могу о себе позаботиться, но если хочешь, сегодня ночью можешь ждать меня в моей постели. Возможно, голой.

Я весело смеюсь.

— Брайану бы это не понравилось.

— Почему?

Я прислоняюсь к дверному косяку напротив него, кутаясь в пиджак.

— Он традиционалист, понимаешь? Брайан сказал, что будет целовать только ту девушку, на которой женится.

Тело Джуна дрожит, сотрясаясь от смеха.

— Я в это не верю.

— Во что?

— В брак. — Я вижу, как тени прошлого проносятся перед его глазами. — Мой дядя годами знакомил меня с возможными жёнами, надеясь, что я передумаю и решу остепениться. Все они были идеальны: красивы, верны традициям, покорны, готовы сделать всё, что от них попросят…

— Но ничего не вышло.

— Я не создан для такой жизни.

— Я думала, ты не создан и для этой.

Я краснею, когда интенсивность его взгляда усиливается.

— Что ты имеешь в виду?

Бросаю взгляд на цепи, свисающие с потолка, на облупившиеся стены и частично обвалившуюся крышу. Джун — всё это. Одиночество, насилие, жестокость. Он делает то, что должен. Он отвечает за свои поступки. Он всегда говорил, что никому не позволит распоряжаться своей жизнью, и всё же это случилось.

— Ты стал Оябуном. — Он смотрит на меня так, словно не понимает ни единого моего слова, а не как человек, который однажды далёкой ночью признался мне, что счастлив, что у него нет никаких обязательств и он может следовать только своим инстинктам. — Ты отверг многих женщин. Ты мог бы отказаться и от этой должности.

— Всё не так просто.

— И всё же это так. Ты жаждал власти, как и все остальные. Ты поддался искушению и превратился из дьявола в бога.

С усталым вздохом Джун прислоняется головой к дверному косяку.

— Вас бы убили, — шепчет он.

— Кто?

— Если бы Оябуном стал не я, а другой из наших людей, его первым приказом было бы убить тебя и Брайана, чтобы избежать в будущем обвинений.

Голос с трудом проникает в горло.

— Ты сделал это ради Брайана, — понимаю я.

Джун сжимает зубы.

— Не только.

Не обращая внимания на дождь, он уходит в вишнёвые деревья.

Подальше от меня.