Кавказский отец подруги. Под запретом

Глава 15

«Ты сделаешь хоть что-нибудь полезное для нас, своей семьи…» — звучат в голове мамины слова.

То есть я бесполезный в принципе человек?

Отлично.

Зато у Виктора есть одно неоспоримое преимущество — его член, который делает мою мать счастливой. А у меня этого инструмента нет. Значит, я бесполезная. Никчемная. Просто тварь.

Да после этих слов я и сама с ними жить не хочу! Видеть нахальное лицо отчима каждый день — нет уж, увольте. Я уеду, сделаю, как они велят. Сделаю! Какая разница, где мне быть приживалкой — в доме какой-то бабки или Шерхановых? Суть от этого не изменится.

И если на бабку мне наплевать, то на Самиру и Булата Муратовича нет. Мне важно, что они обо мне подумают. Так что я скажу им, что уехала жить к бабушке своей. Так будет лучше.

Собираю вещи, книги, тетради.

Сумка приличная получилась. Мать и отчим меня не торопят, ждут на кухне, тихонько переговариваясь между собой.

Я поеду, чтобы доказать маме, что этот тип не прав. Когда-нибудь его гнилое нутро вскроется, и она будет просить у меня прощения. Этот день наступит, клянусь.

Выхожу из комнаты, волоча за собой сумку. Даже не предлагают помочь, ну и ладно. Я сильная.

Только в животе противно скручивает от осознания того, куда я иду, но назад пути нет.

— Довольна, мама? — горько усмехаюсь.

Она не удостаивает меня ответом. Зато Виктор счастлив избавиться от сумасшедшей падчерицы. Понял хоть, что со мной ему ничего не светит. Что ж, это еще не победа, Витюша.

Сажусь в девятку, на заднее сидение и набираю Самиру. После третьего гудка она берет трубку. Голос у нее сонный, видимо, разбудила.

Объясняю ситуацию, говорю, что уезжаю к бабушке, что так будет лучше для всех. Она грустнеет, но не отговаривает. Видимо, что-то в моем голосе дает ей понять, что я уже все решила.

Едем. И вскоре я понимаю, что меня везут в центр. Я буду жить рядом с институтом — что ж, уже отлично. На проезд не придется тратиться.

— Приехали, — объявляет Виктор.

— Отведи ее сам, — велит мама. — Я в машине подожду. Не хочу встречаться с каргой.

Затем она оборачивается ко мне и говорит:

— Будь умницей, Алла. Я на тебя очень рассчитываю. Гонор свой не показывай, а то бабка и выгнать может. Молчи больше, слушай больше. И делай всё, что она велит.

— А если она мне прикажет с балкона спрыгнуть? — не удерживаюсь от язвительной реплики.

— Она же не зверь. Всё будет нормально. Иди. И не строй из себя обиженную. Мы знаем, как для тебя лучше. Заботимся о твоем благе. Чуть потерпишь ее, а потом будет вознаграждение.

— Ладно. Пока, — отвечаю, едва сдерживая слезы.

Да не нужна мне квартира старухи, не надо мне никакого вознаграждения! Я здесь не ради этого. Я просто хочу, чтобы мать убедилась, что я нормальная, а ее Витюша — сволочь и мразь.

Виктор подхватывает мою сумку и ведет за собой в подъезд. Чисто, аккуратно, на подоконниках в горшках живые цветы.

Поднимаемся на третий этаж, он звонит в дверь.

— Бабуля! Открывай, это я, Витя!

Слышу шаркающие шаги, щелкает замок, и на пороге появляется маленькая, высохшая старушка с сердитым взглядом. На голове у нее небрежный пучок седых волос, подколотый яркой заколкой, одета она в нарядное платье с пионами.

— Кого это ты сюда привел? — ворчит она, не здороваясь.

— Знакомься, бабуль, это Алла. Твоя новая жиличка, — Виктор проталкивает меня вперед. — Она будет присматривать за тобой.

Бабка оглядывает меня с ног до головы, прищурив глаза.

— Ты шаболда Витькина, что ли? — выпаливает вдруг.

Теряюсь от неожиданности, но потом беру себя в руки, выпрямляю спину, поднимаю подбородок и говорю ей прямо в глаза:

— Здравствуйте. Я студентка юридического факультета. Если вы имели в виду, что я состою в интимной связи вот с этим нехорошим человеком, то ошиблись. Виктор — мой отчим.

Бабка хмыкает, но вроде как немного смягчается. Мне показалось, или ей понравилось, что я назвала Витюшу нехорошим человеком? Я просто не могу делать вид, что всё нормально. И не собираюсь ни перед кем пресмыкаться.

— Ладно, проходи. Посмотрим, какая ты жиличка. Юристка — это хорошо. Будешь помогать мне жалобы составлять на конторы.

Квартира оказывается немного странной на мой взгляд. В полумраке виднеются громоздкие шкафы, заваленные книгами, на стенах висят выцветшие фотографии в тяжелых рамах, а в воздухе витает запах чая.

Я думала будет хуже.

Бабка указывает мне на небольшую комнату, заставленную книжными полками.

— Тут будешь жить, — говорит она. — Только порядок поддерживай, а то я не люблю бардак. Книги выбрасывать не разрешу, так и знай.

— А как вас зовут?

— Меня зовут Таисия Петровна, — отвечает хозяйка, не поворачиваясь. — И никаких "бабуль", я не люблю эти сюсюканья. Ясно?

— Ясно. Что я должна буду делать?

— Что скажу, то и будешь делать.

— Ясно.

— Разбери вещи, а потом завари мне чаю. Я пока за Витькой дверь закрою.

— Хорошо.

Разбираю вещи, ставлю на стол свои учебники. Мне надо постирать вещи Самиры и вернуть их. Надеюсь, у Таисии Павловны есть машинка. Если нет — вручную придется.

На душе тоска ужасная. Вдруг ощущаю неопределимое желание услышать голос Булата Муратовича и, немного помедлив, набираю заветный номер.

Он отзывается не сразу, когда я уже собираюсь прервать вызов.

— Да, Алла? — говорит он каким-то странным сиплым голосом.

— Алло, Булат Муратович, вы можете говорить?