Кавказский отец подруги. Под запретом

Глава 18

Шаги мои гулко отдаются в почти безлюдном коридоре. Сегодня какой-то странный день, будто все сговорились покинуть стены института. Или это только мне так кажется, потому что в душе скребут кошки?

Булата Муратовича нет всю неделю, он уехал читать лекции в дочерний филиал нашего института. Тоска накатывает волной, несмотря на мои попытки выкинуть его из головы.

Как же я скучаю по его хмурому лицу, по его голосу, по его… просто по нему. С этими мыслями прохожу мимо пустующего кабинета Шерханова, запрещая себе хоть одним глазком заглянуть за дверь.

Внезапно чья-то сильная рука хватает меня за запястье и рывком затаскивает внутрь. Сердце подпрыгивает к горлу, я вздрагиваю от неожиданности.

— Что вы делаете?! — выдыхаю я. — Не надо так пугать!

Шерханов стоит передо мной, загораживая собой выход. Он такой… большой и сильный.

— Алла, пожалуйста, — его голос звучит приглушенно, почти умоляюще. — Не говори с Самирой… про это. Про наш поцелуй.

Слова падают камнем, напоминая о том, что я так отчаянно пыталась забыть. Поцелуй… Просто случайность? Ошибка? Или что-то гораздо большее? Раздумья прерываются новой волной головокружения. Он тоже помнит об этом…

— Булат Муратович, я ведь обещала вам.

— За эти дни могло многое измениться. Меня не было…

Аромат его парфюма дурманит голову. Сегодня он пахнет ярче, чем обычно. Свежестью, мужской силой, немного хвоей. Одет как обычно безукоризненно. И золотая цепь на месте.

Ловлю себя на том, что мне хочется пройтись по его щеке пальцами, почувствовать мягкость или колкость его щетины.

Взгляд Шерханова прожигает меня насквозь.

— Вы ведь отлично знаете, что ничего не изменилось.

Он не двигается с места. Его рука по-прежнему сжимает мое запястье, хоть и не так сильно, как секунду назад. Кажется, он боится, что я убегу. А может быть, он боится самого себя. Вижу, как борются его чувства, вижу смятение в его взгляде.

— Алла, я… — он обрывает фразу на полуслове, словно боясь произнести то, что у него на сердце. — Я не знаю, что со мной происходит. Эти дни были для меня как пытка. Я хотел видеть тебя.

В этот момент чувствую, как рушатся все мои барьеры. Вся та маска безразличия, которую я так старательно надевала на себя все эти дни разлуки. Как сладко и горько одновременно слышать эти слова! Но я молчу. Сейчас одно неверное слово может разрушить всё.

Булат Муратович сокращает расстояние между нами до критической отметки. И я чувствую кожей его твердый пресс.

Дыхание перехватывает.

Его рука касается моего лица, он нежно скользит по щеке. А потом целует меня… снова.

Его губы обжигают, требуют ответа. И я… я отвечаю.

Поцелуй становится глубже, жарче, вытесняя из головы все мысли, оставляя только ощущения. Одна его рука лежит на моей лопатке, а вторая на шее, под волосами.

Кажется, что вся вселенная сузилась до наших соприкасающихся губ, до пульсирующей крови в висках.

Когда Шерханов отрывается от меня, я долго не могу отдышаться. Смотрю на него затуманенным взглядом, пытаясь понять, что только что произошло.

— Зачем? — шепчу, чувствуя, как предательски дрожит голос. — Зачем вы это делаете?

Он молчит, словно собираясь с духом. И наконец, произносит слова, от которых мне хочется петь и танцевать:

— Ты мне нравишься, Алла. Очень нравишься.

— Нравлюсь вам? — переспрашиваю почти шёпотом.

Я нравлюсь взрослому мужчине, которого считала неприступной крепостью. Человеку, живущим по своим правилам и законам? Моему преподавателю и отцу моей подруги.

Мне хочется сообщить ему, что он тоже мне нравится. Что я хочу с ним встречаться. Ну и что, что мы из разных миров? Главное ведь, что мы чувствуем друг к другу!

— Но ты должна понимать, что ничего не будет. Это невозможно, — жёстко обрубает он.

— Тогда зачем вы говорите мне это все? Зачем?

Теперь мне хочется плакать.

Булат Муратович делает шаг вперед ко мне и три назад. Дает надежду, и тут же ее отбирает.

— Я не хотел ничего говорить, Алла. Правда. Просто… не смог сдержаться. Я пытался игнорировать это чувство, но с каждым днем это становится сложнее. Мне казалось, если я не признаюсь тебе, то просто сойду с ума.

— И что теперь? — спрашиваю, стараясь казаться безразличной. — Вы признались, и вам стало легче? А мне что делать с этим знанием?

Шерханов отворачивается, смотрит в окно на осенний пейзаж. Кажется, будто он ищет там ответ, которого у него нет.

— Забудь, Алла. Просто забудь. Сделай вид, что ничего не было. Это будет лучше для нас обоих.

Вылетаю из его кабинета, стараясь не расплакаться.

За что он так со мной? Зачем сказал эти слова, если заранее знал, что ничего не может быть?!

В коридоре почти налетаю на Самиру. Сегодня ее первый день после выздоровления.

— Алла, привет! Ты куда бежишь?

В самом деле, куда? От твоего отца бегу…

— Привет, Самира, — резко торможу. — Как дела?

Меня бьет дрожь, но я стараюсь казаться спокойной. Я даже рада что встретила ее, разговор с ЕГО дочерью не даст мне сорваться.

— Отлично! Я рада наконец, что выбралась из дома. Папа хоть и уезжал в командировку, оставил за мной соглядатая. Ладно, не будем о грустном. Ты какая-то взволнованная. Что случилось? Все в порядке?

Приходится натянуть улыбку и сделать вид, что ничего особенного не произошло. Правду я ей все равно не скажу.

— Да, все хорошо. Просто много дел, — отмахиваюсь. — Ты лучше расскажи, как у тебя дела дома? Чем занималась?

Самира оживляется и начинает рассказывать о книгах, которые прочитала, и о фильмах, которые посмотрела за время болезни.

Слушаю ее вполуха, пытаясь унять бурю эмоций внутри. Каждое слово Самиры почему-то отзывается эхом в моей голове, напоминая о том, что я только что услышала в кабинете Шерханова.

За что он меня мучает? Что я ему сделала?

— А ты видела этот новый нашумевший фильм?

— Еще нет.

Когда я вообще в последний раз смотрела кино? Давно, очень давно.

А вот книги читаю. У Таисии Петровны такая чудесная коллекция книг, что я не знаю, за какую браться.

Бабушка не разрешает жечь свет после десяти вечера, поэтому я читаю, подсвечивая страницы фонариком на телефоне.

У нее вообще куча правил, запомнить бы все. Но в целом она меня не донимает. Присматривается ко мне, наверное.

Звенит звонок, и мы отправляемся на пары, договорившись после учебы погулять по осеннему парку…