Кавказский отец подруги. Под запретом

Глава 17

— Куда это ты собралась на ночь глядя? — с недовольством спрашивает Таисия Петровна.

Я заварила ей чай и спросила разрешения воспользоваться ее стиральной машиной. Хоть и неохотно, но она согласилась.

Потом бабка читала книгу, потом задремала в кресле. И вот проснулась, когда я тихо прокралась к двери.

— Мне нужно вещи отдать… подруге.

— Обязательно сейчас?

— Да, это срочно. Я взяла чужой костюм и…

— Иди, но имей в виду, что ночные похождения я не одобряю. Если хочешь жить у меня, то придется подчиняться.

— Хорошо. Это больше не повторится.

Почему я должна отчитываться перед посторонним человеком?!

Я очень зла, но нельзя показывать. Не знаю, как сложатся наши отношения дальше, но пока лучше с бабулей не ссориться. И потом, зла я на мать, а не на Таисию Петровну.

Выхожу во двор, прижимая к себе пакет с вещами Самиры. Мне ведь нужен повод для вызова Шерханова. Не скажу же я ему, что просто соскучилась.

Я соскучилась по нему?!

Какой-то он странный был по телефону. Я так и не поняла, что это было. Он хотел на меня накричать, но потом передумал? Но что я сделала? Я наоборот всеми силами стараюсь быть хорошей. Даже Витеньке не нагрубила, когда он вел меня сюда. Хотя на языке крутилось много нехороших слов.

Вижу его машину, припаркованную у крайнего подъезда. Это хорошо, что он так далеко встал, глазастая Таисия Петровна даже если захочет, ничего не сможет рассмотреть.

Сажусь в салон, ощущая, как у меня громко колотится сердце.

— Здравствуйте, Булат Муратович, — лепечу, не смотря на него.

— Что произошло? Чей это дом? Твоей очередной подруги?

— Нет, я у бабушки теперь живу.

— У бабушки? — переспрашивает озадаченно.

— Да, возьмите, пожалуйста, передайте Самире ее вещи.

— Если это тот вульгарный розовый костюм, то оставь его себе.

— Ничего он не вульгарный. Заберите, пожалуйста. Мне чужого не надо.

— Слушай, я так и не дозвонился до твоей матери. Она не берет трубку и не перезванивает мне.

— Должно быть она думает, что ей с работы звонят. Она вернулась.

— Тогда почему ты ушла из дома?

— Я сама так захотела.

— Алла, посмотри на меня, — Шерханов поднимает мое лицо, взявшись за подбородок. — Что случилось? Ведь ты не так просто мне позвонила, оторвала от…

— Простите, ради бога, что оторвала вас от дел. Я… просто… я…

Неожиданно его лицо оказывается в непосредственной близости к моему, и я затаиваю дыхание.

Смотрю на его потемневшие глаза, которые гипнотизируют мои губы.

Неужели он собирается меня поцеловать?

Сердце готово выпрыгнуть из груди от охватившего меня волнения.

— Алла, — повторяет он мое имя, а потом касается губами моих губ.

Я забываю, как дышать. Как думать, как говорить.

Его дыхание такое горячее, свежее.

Меня окутывает запах его одеколона, и не понимая, что делаю, я обвиваю его шею рукой и целую в ответ.

Его горячая ладонь ложится на мое бедро.

Мы целуемся жадно до тех пор, пока не ощущаем нехватку кислорода.

Отстраняемся друг от друга, тяжело дыша.

Я прячу глаза.

А вдруг я неверно истолковала его намерения. Может он крошку с моих губ хотел убрать, а я…

— Это больше не должно повториться, — говорит Булат Муратович глухим голосом.

Он сожалеет о нашем поцелуе!

— Да вы правы… правы. Я пойду.

— Подожди… Не рассказывай никому об этом.

— Не волнуйтесь. Вышло недоразумение. Я уже обо всем забыла! Спокойной ночи.

Выскакиваю из его машины и торопливой походкой возвращаюсь к подъезду.

Осознаю, что у меня нет ключей, и я не помню номер квартиры Таисии Петровны, и стою, как идиотка в ожидании, что кто-то войдет или выйдет.

Булат Муратович тоже почему-то не отъезжает.

Он разворачивает машину и подъезжает ближе.

Нет-нет… а если бабушка смотрит в окно? Она может подумать, что я состою в отношениях со взрослым мужчиной.

Отворачиваюсь лицом к двери, молясь, чтобы он просто проехал мимо.

Холод струится по голым ногам. Я додумалась выйти на улицу в домашних шортах.

— Какие-то проблемы? — спрашивает Булат Муратович через открытое окно авто.

— Все в порядке. Езжайте.

Вдруг тяжелая железная дверь открывается, чуть не стукнув меня по лбу, и я прошмыгиваю в подъезд.

На лестнице наконец могу перевести дух.

Губы горят, щеки тоже, несмотря на то что я замерзла.

Зачем он целовал меня, а потом сухо сказал, что это не должно повториться?!

Неужели я настолько наивна, что приняла минутную слабость за нечто большее? Как теперь смотреть ему в институте? Ведь придется, никуда не деться от встреч.

Что же я наделала?

Надо было оттолкнуть его, отстраниться, напомнить, что я его студентка, а не целовать его так, будто влюблена в него по уши!

Таисия Петровна открывает дверь с суровым выражением лица:

— Чего трезвонишь?

— Вы… у меня нет ключей. Вы мне их не дали.

— Когда бы я успела тебе их дать, ты ж как стрекоза тут же улетела. Вон висят, — указывает пальцем на домик-ключницу, висящий на стене в прихожке. — И смотри, не потеряй. А то замена замка будет за твой счет. Я не хочу, чтобы воры ночью к нам зашли и обокрали.

— Не потеряю. Если вам больше ничего не нужно, то я пойду спать.

— Иди.

— Спокойной ночи.

Быстро переодеваюсь в теплую пижаму и забираюсь под одеяло. Но сон не идет. В голове снова и снова прокручивается сцена в машине. Его лицо, его руки, его слова…

"Это больше не должно повториться."

Как будто я сама мечтаю о продолжении! Как будто я — охотница за строгими преподами. Да что он вообще обо мне подумал?!

Всю ночь ворочаюсь, и сердце то замирает от восторга, то проваливается в бездну стыда.

Утром просыпаюсь разбитая, с тяжелой головой. Идти в институт нет никакого желания, но пропускать пары нельзя. Придется собраться с духом и сделать вид, что ничего не произошло…