Код любви на кофейной гуще (СИ)

Глава 18. Синдром разбитого калейдоскопа

Квартира встретила привычной тишиной и полумраком. Я скинул заснеженное пальто, прошёл в гостиную, не включая свет. Сел в кресло, уставился в окно, за которым кружились снежинки в свете фонарей — такие же холодные и одинокие, как я сам.

Часы на стене отсчитывали время, которое больше не имело значения. Три года прошло, а боль не утихла — лишь затаилась, чтобы в такие вечера вцепиться в горло с новой силой.

Ника. Моя бывшая жена. Десять лет брака, разбившихся вдребезги за один день. Помню, как впервые увидел её в университетской библиотеке — луч света падал на её волосы, создавая золотистый ореол. Она подняла глаза от книги, улыбнулась, и я пропал.

Разговор до рассвета, поцелуй под проливным дождём — банально, как в дешёвой мелодраме, но тогда казалось, что мы первые, кто так полюбил.

Свадьба. Её дрожащие пальцы, когда надевал кольцо. Шёпот: «Мы с тобой вместе навсегда, правда?» И моё твёрдое: «До последнего вздоха».

Вздрогнул от резкого звука — за окном сработала автомобильная сигнализация. Вернулся в реальность, в пустую квартиру, где до сих пор иногда слышу её смех.

Первые годы были наполнены счастьем. Я строил карьеру, она писала для глянца. Вместе выбирали мебель, спорили о цвете стен, мечтали о детях.

«Скоро, — говорила она, прижимаясь ко мне ночью. — Вот только встанем на ноги».

А потом в нашей жизни появился Денис Рогозин. Мой университетский товарищ, почти брат. Я сам привёл его в наш дом, сам радовался, что они нашли общий язык. Ника всегда твердила, что я слишком замкнут, что мне нужны друзья.

«КД Дизайн» — наше с Денисом детище. Пять лет без выходных и отпусков. Из маленькой студии выросло престижное архитектурное бюро. Клиенты, контракты, статьи в профессиональных журналах.

Чашка с недопитым кофе стояла на столике — такая же, из которой пила она. Я так и не смог выбросить этот сервиз.

А потом был тот проект. Реконструкция исторического особняка под элитный ресторан. Мой шанс, моя путёвка в высшую лигу. Я растворился в работе, забыв обо всём на свете. Денис отступил в тень: «Это твой звёздный час, Кир. Я займусь текущими делами, а ты работай над проектом». И я был благодарен — за понимание, за возможность полностью погрузиться в работу мечты.

Ника жаловалась всё чаще. Её глаза потускнели, в голосе появились нотки, которых я раньше не слышал.

«Ты совсем забыл обо мне», — говорила она, а я отмахивался: «После этого проекта всё изменится. Обещаю».

Снежинки за окном превратились в метель — белая стена, отрезающая от мира. Как символ той слепоты, что не позволила мне увидеть очевидное.

Презентация проекта была назначена на понедельник. В пятницу я уехал к родителям в пригород — мать болела. Ника осталась дома, сказала, что у неё дедлайн по статье. Я поцеловал её на прощание, пообещав вернуться в воскресенье вечером.

Вернулся раньше — в субботу. С пионами, её любимыми. Вино взял «Шато Марго» 2010 — год нашей встречи. В её любимой французской кондитерской упаковали торт с маракуйей.

«Сюрприз точно удастся», — пробормотал старый пекарь, и я глупо засмеялся. Не знал, что его слова станут эпиграфом к кошмару.

Сюрприз получился. Только не для неё — для меня.

Ключ в замке провернулся с тихим щелчком. Я улыбнулся, представляя её удивление, её радость. Снял ботинки, как всегда — она терпеть не могла уличную грязь на паркете. Аромат жасмина из диффузора смешался с чем-то чужим — древесным одеколоном, который я ненавидел с университетских времён.

В прихожей — мужские туфли. Знакомые до боли. В гостиной — недопитое вино, два бокала. А потом услышал смех. Мужской. И её голос, нежный, интимный, каким она говорила только со мной.

Левая рука сжала пионы так, что стебли захрустели. Правая прижимала коробку с тортом к груди, будто новорождённого. Ноги двигались сами, предательски тихо. Дверь в спальню была приоткрыта ровно настолько, чтобы показать её ногу, обвитую вокруг его спины.

Я стоял, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд. Ника и Денис. В нашей постели. В моём доме.

Они заметили меня не сразу. Денис первым — его взгляд метнулся к двери, и тело резко дёрнулось, будто на него пролили кипяток. Ника вскрикнула, цепляясь за простыню.

«Кир... мы...» — её пальцы сжимали ткань так, что костяшки побелели. Денис потянулся за брюками, споткнулся о торшер, и абажур упал с жалким звоном. В этот момент пионы выскользнули из рук, лепестки закружились в падении, как стекляшки из детского калейдоскопа. Торт я почему-то продолжал держать, словно нелепый реквизит в трагикомедии моей жизни.

Метель за окном усилилась, превращая мир в белую пустоту.

Три года прошло. А я всё ещё слышу, как хлопнула дверь спальни, как Денис, застёгивая рубашку, пробормотал: «Кирилл, это не то, что ты думаешь...»

Я молча развернулся и ушёл. Бродил по городу до утра, не чувствуя ни холода, ни усталости. Ноги сами несли меня по пустым улицам, пока первые лучи солнца не окрасили небо в кроваво-красный. Снял номер в ближайшей гостинице, чтобы не возвращаться домой, включил душ и просидел под ним до утра, пока пальцы не сморщились.

В понедельник утром, с опухшими от бессонницы глазами, я пришёл в офис. Замер на пороге — что-то было не так. Слишком тихо, слишком пусто. Рванул к своему столу, выдвинул ящики — пусто. Бросился к компьютеру — все файлы проекта исчезли. Вместе с Денисом.

Телефон разрывался от моих звонков, но в ответ — лишь длинные гудки. Сообщения улетали в пустоту.

В 14:03 (помню до минуты) мне позвонил Виктор Дедов, наш потенциальный заказчик: «Отличная презентация! Поздравьте от меня Дениса!»

Сейчас, три года спустя, я сижу в том же кресле, глядя на метель. Метель бьётся в стёкла, но мне уже не холодно. Я научился превращать боль в топливо.