Консультант по счастливой жизни

Консультация № 16

Конечно, ссору между мной и Лео нельзя воспринимать всерьез. Сейчас, полдня спустя, она и вовсе кажется пустяком.

Зря я его отпустила...

С Тарасом бывало так: обнимешь его во время ссоры, прильнешь к нему, а он развернется и уйдет. И от этого осадок на душе выпадал куда толще, чем от самой ссоры. Иногда и она забывалась, а холодность бывшего мужа царапала сердце, даже после перемирия, которое часто случалось стремительным и жарким.

Но Лео был другим. Искренним, открытым. Он бы не оттолкнул. Почему же не обняла? По привычке побоялась отказа?

Я чувствовала себя виноватой именно из-за своей холодности, из-за того, что вела себя, как Тарас. Поэтому, выпив чашечку кофе, я позвонила маме и попросила ее оставить детей у себя еще на одну ночь.

Удивительное дело: мне всегда было тяжело напрашиваться на мамину помощь — ей с больным отцом и частыми ночными сменами приходилось куда сложнее, чем мне. Но сейчас я сделала это легко. Вина перед Лео заглушила чувство вины перед мамой.

Затем я сбегала за продуктами в магазин, одинаково сильно желая, чтобы Лео вернулся во время моего отсутствия и чтобы он задержался еще на часок — дал мне возможность его удивить.

Все же возвращения Лео мне хотелось больше. Пока я открывала дверь ключом, сердцебиение зашкаливало. Войдя в квар­тиру, я крепко прижала пакет с продуктами к груди — чтобы не шуршал — и замерла в ожидании звука знакомого голоса. Зеркало отражало мою торжественную и в то же время глупую улыбку — ту, с которой приходят просить прощения.

Но улыбка не понадобилась: Лео не было дома.

«Это же отлично!» — подбодрила я себя. Значит, сюрприз состоится!

Лео тактично не вернулся во время приготовления лазаньи и салата с авокадо. Не помешал мне накрыть на стол и зажечь с десяток свечей в нашем сказочном лесу. Но вот я сижу на своем любимом месте — спиной к окну, боком к «дуплу» — в платье из органзы жемчужного цвета. Передо мной — белоснежная тарелка и блестящие столовые приборы, художественно завернутые в салфетки. А Лео все еще нет.

Тогда, жмурясь изо всех сил, я сама открываю бутылку шампанского. Замираю с бутылкой в руке. Я так уверена, что вот-вот услышу, как проворачивается ключ в замке, что испытываю острое разочарование, когда этого не происходит.

Ладно, а если разлить шампанское по бокалам? Есть же такая примета.

«Впрочем, ― объясняю я себе, слизывая с губ сладкую пену, ― у Лео ведь ЗОЖ. Не удивительно, что примета не сработала».

После пары глотков шампанского ожидание перестает быть тягостным. На обиженных воду возят, а я вот сниму фольгу с формы, в которой томится покрытая сырной корочкой лазанья, и попробую кусочек. М-м-м... Сыр тянется, я ловлю его языком. Отрезаю уже солидный кусок и чинно съедаю его за столом, накрытым по-королевски. Огни свечей дрожат на стеклах бокалов, я улыбаюсь, за обе щеки уплетая безумно вкусный ужин. Если бы Лео мог ощутить этот запах, был бы уже здесь и все мне простил. Даже то, чего я еще не совершила.

Шампанское в бокале выпито, на тарелке — лишь крошки фарша, свечи оплавились наполовину, а Лео все нет.

Через полтора часа уже полночь, пора бы ему вернуться. Ссоры ссорами, но не будем же мы из-за этого спать по раздельности?

Настроение стремительно портится, волнение усиливается с каждой минутой.

Я надеваю поверх платья рубашку Лео, закатываю рукава и отвлекаюсь от мрачных мыслей самым надежным способом — творю. Мне всего-то и оставалось покрасить в кабинете батарею в салатовый цвет и нарисовать на ней ромашки.

Старательно вычерчиваю лепестки. Скоро вернется Лео, увидит, что пропустил такой прекрасный ужин, — и ему станет стыдно. Потом он зайдет в кабинет, а тут я — уничтожаю последний бледный фрагмент его квартиры. Надо бы фоном включить музыку. Например, Eminem «Beautiful Pain».

Прохладный ветер надувает занавеску. Темнота за окном сгущается. Уличные звуки приглушаются и будто удаляются. Вскоре со мной остаются лишь музыка и вой автомобильной сирены.

Где-то на пятой ромашке я ловлю себя на мысли, что беспокойство за Лео съедает все остальные чувства. Я даже рисовала машинально, не осознавая, что делаю. Наблюдаю, как белая капля краски набухает на кисточке и срывается на целлофан, застеленный на полу. Я долго и внимательно смотрю на пятно, пока не начинаю понимать: с Лео что-то случилось.

Едва эта мысль прожигает мне сердце, как раздается звонок в дверь. Я так спешу ее открыть, что не попадаю кистью в банку с водой. Потом подниму!

Бросаюсь в коридор, на ходу срывая с себя рубашку, поправляю платье. У самой двери стягиваю резинку с косички, которую заплела перед началом творчества. Встряхиваю головой, создавая видимость прически, одновременно распахиваю дверь.

И застываю, позабыв отлепить от лица счастливую улыбку.

Мужчина, который стоит передо мной, однозначно не Лео. Невысокий, черноволосый, смуглый. В домашних тапочках, порванных джинсах и майке-алкоголичке. Он придерживает на голове черную шляпу с полями, будто ее может унести ветер. В руке у него блюдце, на котором стоит чашка с остатками кофе.

— Ээээ, — многозначительно произносит мужчина, сканируя меня взглядом сверху вниз, потом обратно. И, подумав, добавляет: — Ты не Лео.

Я соглашаюсь.

— А кто ты? — он опирается локтем о дверной косяк, и неровность этого движения — вместе с перегаром — выдает его степень опьянения.

— Анна.

— Анна... — повторяет он с таким видом, будто теперь понял все. — А я Гера. Пришел к Лео. За счастьем.

— И я.

— А ревела тогда чего?

Ревела? Я резко поворачиваюсь к зеркалу. Под глазами — черные полумесяцы. Веки все еще чувствительные. И вправду ревела.

Кроме размазанной туши, зеркало демонстрирует пятна зеленой краски на руках и розовый после сентиментального приступа нос. Не удивительно, что незнакомец так тщательно меня разглядывал.

— Слышала, сигнализация выла? — обращает на себя внимание мужчина. — Так вот, это была моя машина, — он протягивает мне блюдце с чашкой, я делаю вид, что не замечаю этого. — Я выключил сигнализацию и вдруг понял, что вышел на улицу с кофе и в тапках. Это вообще чашка Лео. То есть из этой квартиры. Так что... — теперь я тянусь за чашкой, но Гера убирает ее. — Он дома?

— Нет.

— Можно я с тобой его подожду? И с Кроликом? — добавляет Гера, видя мою нерешительность.

Пока я пытаюсь понять, о чем речь, он свободной рукой хватает пробегающего мимо кота и вручает мне. Коту я отказать не могу, так что открываю дверь пошире.

Гера вваливается в квартиру и будто спотыкается о что-то невидимое. Таращится по сторонам, жмурится, снова таращится. Подходит к стене, тыкает в нее пальцем и тянет дорожку вниз.

— Нарисовано?!

— Да.

— Фу ты…

Он по-хозяйски проходит на кухню, усаживается на табурет, точно наездник. Смотрит и смотрит на меня.

— Так, а где Лео?

— Его нет! — истеричные нотки выдают меня с потрохами. — Его нет целый день! Мы поссорились из-за ерунды. Он ушел. И не вернулся!

— В морги-полицию звонила?

— Нет... — от упоминания моргов меня начинает мутить. Я опускаюсь на соседнюю табурет.

— Ну, тогда давай так. Ты берешь на себя больницы и морги, я — участки.

— Твой голос… нетрезвый. Возьму полицию на себя.

А еще я очень боюсь обзванивать морги.

— Ну давай, — соглашается Гера.

Я отправляюсь в кабинет и начинаю методично обзванивать участки. После пятого звонка уже делаю это, будто обычную работу.

Едва я свыкаюсь с мыслью, что Лео мы не найдем, как в комнату влетает Гера.

— Нашел!

— В больнице?.. В морге?.. — у меня пол уходит из-под ног. Я начинаю задыхаться.

— Чего? В морге? — Гера непонимающе пялится на меня. — А, черт! Забыл, мы же поменялись! Нет, в участке нашел.

Я не могу понять, хорошая это новость или плохая.

Хожу из угла в угол, заламывая руки. Вся трясусь, будто в ознобе.

— Гера, надо ехать! Прямо сейчас! — я бросаюсь в спальню.

Гера, придерживая стену, тащится за мной.

— Сто-о-оп, фея! Тебе там делать нечего. Неподходящее это место для тебя. Да и Лео, если узнает, что я тебя отпустил... можно сказать, подвел тебя к этой черте... В общем, сиди дома. Я сам схожу! Мне это дело знакомо, я раньше частенько в таких местах бывал. И что? — выпытывает он, хотя я и слова не проронила: суматошно перебираю ворох одежды. — Не подумай чего плохого! Я адвокатом был. Точнее, помощником.

— Ты пьян! — едва не кричу я. Натягиваю джинсы под платье. — Тебя к Лео отправят, за решетку!

— Да, — Гера неказисто улыбается. — Я и в самом деле пьян. В хлам! Поеду утром. А тебя не пущу! — он подпирает дверь спальни спиной.

— Мы должны узнать, что произошло!

— Завтра узнаешь. За ночь информация не изменится.

— Он там один! Ему плохо! — от волнения я не могу застегнуть пуговицу на джинсах.

— Он мужик! И тебе тоже пора отращивать яйца! Все! Умойся — и спать! Завтра вытащим Лео.

Как же абсурдно доверять незнакомому, совершенно невменяемому мужчине! Но что-то в его голосе заставляет меня остановиться. Я опускаю подол платья и снова становлюсь феей. Только теперь еще и в джинсах.

— А если не вытащим?

— Вытащим, — икнув, гарантирует Гера.

— А если нет?!

Он опирается локтем о дверную ручку. Задумывается. Потом переводит на меня мутный взгляд.

— Я вытащу его, фея. Мне позарез нужно стать счастливым.