Семья Конти: Контракт на соблазн

19.

Запахи вечернего Комо витали в воздухе вкусным, почти осязаемым коктейлем. Прохлада, поднимающаяся от глади озера, сливалась со сладковатым дыханием изысканного цветочного шлейфа.

Номер Маши был небольшим, но поразительно светлым, с потрясающим видом на темную гладь озера, усеянную отражениями далеких огней. Она сидела на краю кровати, сжимая в руках телефон.

Зря я согласилась. Это слишком… Слишком похоже на свидание…

Внезапный стук в дверь вывел ее из раздумий, Маша встала и неспеша подошла открыть дверь. На пороге стоял портье с изящной картонной коробкой в руках, перевязанной широкой шелковой лентой.

— Это просили передать Вам, синьорина. — проговорил он чуть смущенно.

— Благодарю. — ответила Маша, принимая коробку и закрывая дверь.

Сердце учащенно забилось, когда она развязала бант, и под слоем тонкой невесомой бумаги увидела его - вечерне платье. Оно было изумительным: изумрудное, из струящегося шелка, на тончайших бретельках, рядом с ним лежали легкие босоножки на каблуке, точно в тон платью. От неожиданности у Маши перехватило дыхание, на дне коробки она обнаружила также небольшую карточку. Почерк был размашистым и уверенным:«Увидел его в витрине и подумал о твоих глазах. Буду жать тебя в восемь. Лука».

Час спустя, подойдя к зеркалу, Маша не узнавала свое отражение: платье сидело безупречно, подчеркивая линию талии и загар на плечах. Карамельно-каштановые волосы, оставленные распущенными, мягко ниспадали на плечи, оттеняя глубокий цвет шелка. В груди Маши трепетало тревожное и одновременно сладкое чувство.

Когда она спустилась, ресторан отеля показался Маше небольшим, но уютным. Столики располагались с одной стороны у панорамных окон, и вид, открывшийся ей, заставил на мгновение забыть о дыхании. Ночное озеро простиралось перед Машей как черный бархат, усыпанный россыпью золотых и серебряных огней, которые отражались в неподвижной глади воды.

Лука сидел в противоположенной стороне, в баре, медленно помешивая содержимое бокала. Он обернулся, словно ощутив ее шаги и замер, его взгляд, обычно насмешливый и острый, стал пристальным, почти очарованным. Лука медленно подошел, и на его губах играла непривычно мягкая улыбка.

— Потрясающе.., — тихо произнес он, легким движением коснувшись губами ее щеки. Его дыхание пахло мятой и дорогим виски. И добавил с легкой улыбкой — Это платье было создано для тебя. Даже лучше, чем я представлял..

Маша почувствовала, как приятное тепло разлилось по телу. Лука повел ее к столику у самого окна и отодвинул стул, его движения были плавными, полными неожиданной галантности.

Маша про себя отметила, что Лука, как всегда, был безупречен в своей простоте: темная, идеально сидящая рубашка с расстегнутым воротником, подчеркивающая загар его кожи, и такие же темные брюки. Он не подозвал официанта, а сам налил ей вина, и его пальцы ненадолго коснулись ее руки, передавая легкий разряд напряжения. Когда Лука улыбнулся, его улыбка была ослепительной, а в глазах цвета теплого шоколада плескалось неподдельное восхищение. Маша поймала себя на мысли, что он и сам был таким же манящим, как вид на ночное озеро за окном.

— За нас, Машенька, и.. за новые впечатления, — произнес он, поднимая бокал, и его улыбка заставила Машу немного напрячься.

Она заметила движение за соседним столиком: две элегантные дамы явно разглядывали Луку, перешептываясь и бросая на него открыто-восхищенные взгляды. И в душе Маши, совсем некстати, вспыхнула маленькая, но ядовитая искра ревности. Она с силой сжала ножку бокала, поймав себя на мысли, что хочет быть единственной, на кого он будет смотреть вот так как сегодня.

Ужин прошел на удивление… легко. Изысканные блюда, изящный интерьер, но главное, невероятная, непривычная легкость в общении.

Лука шутил, рассказывал о своих поездках по Италии и своих любимых местах, историях из своей жизни, не связанных с бизнесом, и смеялся, открыто, по-настоящему, заставляя Машу забыть, что перед ней тот самый надменный Конти. Она сама не заметила, как расслабилась, отвечая ему остроумными репликами и смехом, который звенел искренне, без привычной защитной нотки.

— Знаешь, — Лука сделал глоток, его глаза смеялись, — я никогда не забуду твое лицо сегодня на том первом повороте. Ты была белее этой скатерти. Настоящая трусиха.

— Трусиха? — фыркнула Маша. — Я бы назвала это разумной осторожностью. Не каждый день тебя несет в металлической коробке на скорости под двести с лишним, да еще и с адреналиновым маньяком.

— Маша.., адреналиновый маньяк? — он притворно возмутился, прикладывая руку к сердцу. — Дорогая, адреналин... он не просто ускоряет сердце, а обостряет всё: вкус вина кажется слаще, краски заката ярче, а прикосновение ветра почти осязаемым. Это как снять защитную плёнку с реальности. Тебе стоит попробовать. Расширяет горизонты.

— Мои горизонты и так прекрасно расширяются от вида из окна, спасибо, — парировала Маша, но не могла сдержать улыбки, поймав себя на мысли, что именно сейчас, рядом с ним, закат и правда казался ей ослепительным.

— Это не просто химия, Маша. Это ключ, который открывает дверь к настоящим ощущениям. — сказал он более тихим, интимным голосом.

После ужина Лука, не спрашивая, взял ее за руку и повел к набережной. Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья уверенно, но нежно, и Маша не стала сопротивляться.

Они шли молча, но это молчание было комфортным. И когда остановились, вглядываясь в темную водную гладь, Лука медленно поднял ее руку и, не сводя с нее темного взгляда, коснулся губами ладони. Поцелуй был легким, почти невесомым, но он обжег кожу и по телу Маши пробежали мурашки.

— Видишь? — прошептал он, его дыхание коснулось ее кожи. — Ты не отдернула руку. Твоё тело понимает меня лучше, чем твой разум.

Лука не отпускал ее ладонь, сжимая в своей, и шагнул ближе, наклонившись к ее уху, его губы едва коснулись мочки, когда он прошептал хрипло, обжигающе тихо, так, что слова были слышны только ей.

— Хватит притворяться, Машенька. Мы оба знаем, что это уже давно не игра. Мы хотим друг друга. Это очевидно. Так почему бы не перестать сопротивляться?

Его слова повисли в воздухе, они были полны откровенного желания, и все тело Маши отозвалось на эту фразу дрожью согласия. Но где-то в глубине, сквозь туман охватившего ее возбуждения, зазвонил тревожный колокольчик.

Она сделала шаг назад, выдернув руку из его захвата, щеки пылали, сердце бешено колотилось.

Ее голос прозвучал тише, чем она хотела, и в нем слышалась предательская дрожь. Маша видела, как погас огонь в его глазах, сменившись холодной, стальной уверенностью. Он не стал спорить, лишь слегка кивнул, но уголки его губ тронула едва заметная, почти торжествующая улыбка. Лука видел ее смятение, ее дрожь. И для него это было доказательством победы, которая, как он был уверен, не за горами.

Когда ни вернулись к отелю и вошли в лифт Маша была напряжена как струна, она упорно смотрела на светящиеся цифры, чувствуя на себе тяжелый, горящий взгляд Луки. Он стоял вполоборота, прислонившись к стене, и всем своим видом излучал спокойную, хищную уверенность. Лука знал, что она сбежала на набережной, как и то, что бежать ей больше некуда и когда лифт мягко остановился, он жестом пропустил ее вперед.

Маша сжимала пальцами карту от своего номера так, что пластик грозил треснуть. Она подошла к своей двери, чувствуя, как его шаги звучат прямо за спиной, ей нужно было просто вставить карту, сказать холодное «спокойной ночи» и скрыться за дверью. Это был единственный разумный выход.

Но когда она повернулась, чтобы попрощаться, слова застряли в горле. Лука стоял так близко, что Маша чувствовала исходящее от него тепло, его глаза в полумраке коридора были почти черными.

— Спасибо за… вечер, — с трудом выдавила она.

Но прежде, чем она успела вставить карту в замок, его руки обхватили ее талию и прижали к двери. Он впился в ее губы в медленном, глубоком и невероятно сладком поцелуе. И в нем была вся накопившаяся за вечер напряженность, и вся та нежность, что прорывалась сквозь его маску. Маша издала тихий стон и ответила ему, ее руки сами поднялись и вцепились в его волосы. Разум отключился, уступив место потоку чувств, который она так долго сдерживала.

Лука вытащил карту у нее из пальцев, не прерывая поцелуя, одним точным движением открыл дверь и, подхватив ее на руки словно пушинку, переступил порог номера. Маша инстинктивно обвила его шею, прижимаясь сильнее, пока он нес ее через гостиную в спальню. Его прикосновения действовали на нее как опьяняющее вино, от которого кружилась голова, а дыхание, смешанное с ароматом ночи и дорогого парфюма, заставляло забыть обо всем на свете.

Лука опустил ее на огромную кровать, его тело было тяжелым, а поцелуи становились еще более жаркими. Пальцы скользнули под молнию ее платья, медленно спуская его. Ткань с шелестом соскользнула на пол и его ладони изучали каждый изгиб ее тела через тонкую ткань белья, заставляя извиваться и стонать.

Лука на минуту оторвался от ее губ, чтобы скинуть с себя собственную одежду, и Маша замерла. Когда он снял рубашку, ее глаза, уже привыкшие к полумраку, жадно скользили по его мускулистому торсу, задерживаясь на каждой детали. Взгляд притянула татуировка, крупная, мастерски выполненная, будто живая: она начиналась широким оскалом тигриной головы прямо над сердцем, откуда хищный узор перетекал на плечо, создавая иллюзию, будто зверь готовится к прыжку. Каждая линия, каждый оттенок кожи говорили о дикой силе, скрывающейся под внешним лоском. Казалось, сама энергия Луки, первобытная и неукротимая словно нашла выход в этом изображении.

Ее пальцы, будто против воли, потянулись к рисунку. Маша коснулась кожи, провела кончиками пальцев по контурам хищной пасти, ощущая под подушечками напряженные мускулы и ровный пульс, выбивающий частую дробь. Затем, повинуясь внезапному, непреодолимому порыву, она наклонилась и коснулась татуировки губами, легко проведя по ней кончиком языка, оставляя дорожку из поцелуев. Кожа его была горячей, слегка соленой. Лука резко замер, его дыхание прервалось, глубокий, сдавленный стон вырвался из его груди, стон чистейшего, животного кайфа.

— Откуда она? — прошептала Маша, забыв обо всем. — Я раньше не замечала...

Лука, тяжело дыша, на мгновение замер. Его взгляд стал отрешенным, будто он смотрел куда-то вглубь себя.

— Хотел запечатлеть момент, когда был по-настоящему свободен, чтобы напоминать себе, что под всеми этими галстуками все еще скрывается тот самый парень, готовый сжечь всю жизнь в одном порыве.

Его руки сильнее обвили ее талию.

Он говорил отрывисто, между поцелуями, и Маша поняла самую страшную вещь, она не просто хотела его, она хотела узнать все его тайны, прикоснуться ко всей его боли. Она влюблялась. По-настоящему. Безвозвратно.

Именно этот ужасающий прорыв истины заставил ее резко оттолкнуть его.

Лука замер над ней, его тело все еще было напряжено от желания, а в глазах бушевала буря.

— Я не хочу быть просто еще одной ночью.. — выдохнула она, и в голосе ее слышались слезы. — Еще одной одноразовой подружкой в твоем донжуанском списке. Я не могу быть просто... это..унизительно. Лука сдавленно выругался и отстранился.

— А что я могу тебе предложить, Маша? — в его тоне зазвучала ледяная ярость. Момент был упущен. Он поднялся с кровати, и стал торопливо собирать свои вещи, одеваясь. Его силуэт был резким и угрожающим в полумраке. — Романтику? Свечи и клятвы вечной любви? Мы оба знаем, что это не про нас. Вот это..про нас. — Он резким жестом указал на пространство между ними, еще секунду назад заполненное страстью. — Жар, искренность, желание. Разве этого мало?

— Мало! — крикнула она, сжимая простыню в кулаках. — Для меня мало! Потому что, когда ты наиграешься, уйдешь. А я... я останусь с разбитым сердцем и ощущением, что была для тебя всего лишь удобной игрушкой.

— Ты сама себя слышишь! Ты ничего не понимаешь! — взревел он, и в его голосе впервые прорвалась неподдельная боль. — Маша, ты не игрушка! Ты... ты сводишь меня с ума! Я не могу спать, не могу работать, я думаю только о тебе! Но, Маша.. ты требуешь того, чего я дать не могу. Того, чего у меня нет!

Он схватил свою рубашку с пола, движения были резкими, яростными. Лука не смотрел на нее, он был похож на раненого зверя, загнанного в угол.

— Хочешь правду? — его улыбка стала кривой, почти жестокой. — Я могу дать тебе всё, на что способен. Желание. Страсть. Но если ты ждешь любви, Маша, то поищи другого. Я не тот человек, который будет хранить твое сердце.

Лука сделал паузу, медленно посмотрев на нее, давая словам впитаться, как яду.

— Я не создан для сказок, Маша. И тебе не стоит обманываться…чем раньше ты это поймешь, тем лучше для нас обоих.

Он видел, как гаснут ее глаза, но это было именно то, чего он добивался.Больно, зато честно.Лука отвернулся, разрывая зрительную связь, которая становилась слишком опасной. С этими словами он резко развернулся и вышел из спальни, не оглядываясь. Дверь захлопнулась с оглушительным звуком.

Маша осталась сидеть на кровати, одинокая и потерянная. Холод проникал внутрь, сменяя недавний жар, но она не плакала, а просто сидела и смотрела в пустоту, понимая, что только что потеряла что-то хрупкое и настоящее, даже не успев этим обладать. Лука ушел. И он был прав. Она хотела звезду с неба, а он мог предложить лишь огонь. И теперь горели они оба.