Семья Конти: Контракт на соблазн

24.

На следующий день Маша с утра уже вся была в предвкушении поездки. Они с Анной еще накануне вечером договорились и сегодня собирались в город за подарком для дона Доменико – картиной из одной антикварной мастерской. Ее рисовали пару недель, и вот, наконец, закончили: живописный пейзаж с видом на итальянскую Вернаццу, небольшой рыбацкий городок у моря недалеко от Специи. Анна говорила, что это место очень важно для ее родителей: они там были в свадебном путешествии, и что папа до сих пор вспоминает об этом с теплом. Её мамы давно уже нет, но он помнит ее в каждом слове и взгляде. Анна считала, что картина будет хорошим и личным подарком, и Маша была полностью согласна с ней.

Но утром всё пошло не по плану. Анна выглядела вымотанной, сказала, что плохо себя чувствует, и призналась, что поездка сейчас для неё слишком сложная.

– Езжай без меня, – сказала она, закутываясь в плед. – Всё равно надо только забрать картину. Я бы с радостью поехала, но не сегодня. Маша кивнула, стараясь не показывать, что расстроена. Ей самой было как-то не по себе ехать одной, но что поделать, выбора не оставалось.

Маша быстро собралась: выбрав голубой сарафан до колена, лёгкий и практически невесомый, в нём удобно было находится днём под лучами палящего флорентийского солнца, а на ноги надела обычные бежевые балетки. У зеркала она покопалась чуть дольше: волосы как-то не лежали, но хотелось выглядеть собранной и спокойной. Маша вымученно собрала их в высокий хвост и посмотрела на себя в зеркало, попытавшись улыбнуться, но все равно видела в нем уставшие глаза и какое-то замешательство.

За завтраком Луку она так и не увидела. Когда они все вместе завтракали, за столом в гостиной, дон Доменико вдруг спросил, не знает ли Маша, куда так рано уехал его сын, и когда вернётся. Она замерла с чашкой кофе в руках и отрицательно качнула головой.

После завтрака Маша вышла во двор, решив вызвать такси. Но тут у ворот зарычал мотор и к дому подъехала знакомая черная спортивная машина. Маша сразу узнала ее, машина была под стать Луке, быстрая и дерзкая. Воспоминания вернули её на несколько дней назад, когда они ездили на этой по трассе в Монцу, а потом по улочкам Комо. Воспоминания были свежи, и от этого сердце как будто сжалось от странной смеси злости и... чего-то тёплого.

Дверь открылась, и Лука вышел. На нём были обычная чёрная футболка по фигуре и голубые джинсы. Ничего вычурного, но взгляд было трудно оторвать: свежий, выспавшийся, чисто выбритый, с волосами как будто только что с кровати. Тёмные очки добавляли ему немного хищности.

Лука обошел машину, распахнул дверцу и, улыбнулся.

— Привет. Скучала? — В его голосе звучала скорее уверенность, чем вопрос. Маша удивленно подняла брови.

Она почувствовала, как сердце предательски застучало сильнее.

Лука жестом указывая на машину пригласил ее внутрь.

В его голосе не было ни капли извинений, ни намёка на объяснения. От этого Машу аж перетряхнуло, но при этом что-то внутри нее стало оттаивать. Само его появление, его уверенность действовали на Машу сильнее, чем она хотела себе признаться.

— Я собиралась забрать подарок для твоего отца, — сухо ответила она, проходя мимо.

— Что ж. Прекрасно. — Маша забралась в машину и сразу же пожалела, что надела этот дурацкий сарафан – он оказался короче, чем нужно. Как только она устроилась в кресле, юбка задралась, оголив большую часть бедра. Щёки тут же залились краской.Блин, ну как назло! Как будто специально пытаюсь его зацепить. Сейчас точно подумает, что я ради его внимания так разоделась.

И пока Маша судорожно пыталась одернуть юбку, Лука прислонившись к машине смотрел на неё. Как-то пристально и оценивающе, да еще и с этой улыбкой… Маша не понимала, ей то ли хотелось злиться, то ли самой улыбнуться.

Лука сел в машину, и в этом маленьком пространстве его присутствие заставляло её нервничать. Воздух как будто стал гуще, Маша отвернулась к окну, стараясь смотреть на дорожку во дворе.

Ремень безопасности ни в какую не поддавался. Маша дёргала его то в одну, то в другую сторону, но лента застряла. Лука чуть склонил голову и с ленивым интересом заметил.

Лука протянул руку, одним ловким движением подхватил ленту и защёлкнул её в замок. Действие заняло секунду, но для Маши оно растянулось в вечность. Его ладонь на миг коснулась её груди - случайно, но достаточно, чтобы по телу пробежал горячий ток. Маша отшатнулась и поджала губы.

Блин. Почему я так на него реагирую? Я же должна злиться. Да я и злюсь вообще-то!

Лука усмехнулся, видно, заметил её реакцию, но промолчал. Просто завёл машину, и они поехали.

Они практически долетели до мастерской. Это было слишком быстро для Маши, она едва успела настроиться на поездку, как спортивная машина Луки уже свернула в узкую улочку старого квартала. Асфальт сменился неровной старенькой брусчаткой, и Маша невольно крепче вцепилась в подлокотник. Лука был расслаблен за рулём, на губах играла легкая улыбка, будто всё происходящее его забавляло. И это ужасно раздражало Машу.

Чего это он такой довольный?Она сама сидела рядом вся напряжённая, едва справлялась с собственными мыслями и чувствами, будто на иголках. От одного его случайного прикосновения у неё внутри словно включался ток.А он еще и улыбается, кидает ехидные взгляды, будто ничего не происходит.

Мастерская оказалась в тихом переулке, за массивной дверью из тёмного дерева, и когда они вошли внутрь, Маша буквально ахнула.

Белые стены, с кое-где облупившейся штукатуркой. Здоровенные полки из массивного красно-коричневого дуба, видно, что старые. На полках стояли вазы, шкатулки, бронзовые подсвечники, старые книги в кожаных переплетах. Пахло маслом для дерева и чем-то древним, как будто даже пылью. И картины - их тут были десятки! Картины висели на стенах или просто стояли, прислоненные друг к другу.Прямо история в красках.Маша почувствовала себя, будто попала и в мастерскую художника, и в антикварный магазин сразу. В груди защемило от восторга - настолько красиво и атмосферно было вокруг.

Лука стоял чуть позади и с каким-то странным выражением наблюдал за её восторгом. Ему нравилось смотреть, как у неё загораются глаза, как она забывает про свою сдержанность и позволяет эмоциям вырваться наружу. И он сам невольно улыбнулся, мягко, без обычной иронии.

— Добрый день, — Маша первой подошла к мужчине за кассой, седовласому итальянцу в жилете.

Он тепло улыбнулся, и выслушав, зачем они приехали, достал упакованный тубус из-под прилавка. Хозяин мастерской с энтузиазмом начал рассказывать о Вернацце и Чинкве-Терре, о том, как сам бывал там не раз молодым. Голос у него был тихий и неспешный, будто перелистывание старой книги. Они с Лукой молча слушали, кивали. Маша поймала себя на мысли, что в такие моменты и приходит понимание, почему итальянцы так любят свои традиции: мужчина говорил с такой любовью и гордостью о своём крае. Когда они вышли на улицу и сели в машину, Маша сразу развернула картину. От красоты полотна захватывало дух.

На картине сияла площадь на набережной Вернаццы: пёстрые домики, расположившиеся вдоль моря, узкие улочки, ведущие вверх по склону. Старинная сторожевая башня и каменные руины замка на высокой скале. Всё это утопало в розово-золотом свете заката, который превращал море в жидкое золото.

— Какая красота… — выдохнула Маша.

Она как будто слышала плеск волн и звон голосов на площади. В картине была жизнь, радость и одновременно какая-то тихая грусть.

Лука посмотрел на изображение и вдруг посерьёзнел. Его глаза, обычно весёлые или ироничные, стали глубже и них Маша заметила промелькнувшую грусть.

— Это место… Отец рассказывал, мама очень любила его, — сказал он негромко.

Маша подняла на него взгляд.

— Какой она была? Твоя мама?

Он замолчал на несколько секунд, будто собираясь с мыслями. Потом всё же продолжил.

— Я был слишком мал. Мне и Алессандро тогда было около пяти. Но я помню… её глаза. Добрые и поразительно красивые. И улыбку. Она была такая… настоящая. Знаешь, есть улыбки, от которых становится теплее жить? Вот у неё была именно такая.

Маша ощутила, как в горле встал ком.

— Ты бы ей понравилась, — вдруг добавил Лука и улыбнулся мягко, без привычного хищного блеска.

У Маши вдруг кольнуло в груди. Ей так сильно захотелось его поцеловать - просто за то, что сейчас он был таким настоящим, без всякой фальши. Она тихо заговорила.

— Когда моего отца не стало, я уже была взрослой. Достаточно, чтобы всё понимать. И всё равно… это было невыносимо.

Она замолчала, подбирая слова.

— Сначала я думала, что самое страшное, это развод родителей. Его переезд. Я ужасно злилась на него, не хотела общаться. А потом, когда мы всё-таки нашли общий язык, появилась Ава. И я снова ревновала. Обижалась. Мне казалось, он предал меня.

Лука молча слушал, не перебивая.

— Но потом… потом всё как-то встало на свои места, — продолжила Маша. — Мы стали ближе. Я с ним могла быть сама собой? До самого конца у нас были тёплые отношения. И только мама… она так и не простила его.

Она вздохнула.

— Сейчас я понимаю, что расстояние - это ерунда. Главное, это то как ты чувствуешь. Я бы всё отдала, лишь бы увидеть его ещё раз. Хоть на секунду. Мне его очень не хватает.

Лука протянул руку и обнял её. Не как мужчина, добивающийся женщины, а как человек, разделяющий чужую боль.

— Я понимаю, — тихо сказал он. — Правда.

Он наклонился и коснулся её волос губами. Простое касание, но у Маши от него побежали мурашки по коже. Она прикрыла глаза и вдруг почувствовала, что знает Луку целую вечность: как будто они столько всего пережили вместе. И при этом сейчас они ближе, чем когда-либо. Маша растерялась, не зная, что сказать. У неё внутри всё спуталось: было и больно, и нежно, и неловко, и хотелось его. Сердце колотилось как бешеное.

Маша осталась довольна поездкой. День начавшийся для неё с тревог и неприятных мыслей, закончился совсем иначе: разговор в машине, картина, воспоминания о родителях - всё это будто открыло в Луке новые грани. После их беседы он стал вести себя с ней теплее, спокойнее, без привычной иронии и колких замечаний. И это странным образом согревало.

Дома Маша сразу решила заглянуть к Анне. Та лежала в комнате, но выглядела уже намного лучше, чем утром. Щеки порозовели, улыбка вернулась, а когда Маша показала картину, у нее загорелись глаза.

— Боже мой! — Анна приложила ладонь к груди. — Она великолепна! Папе точно понравится, ты только посмотри, как мастер поймал свет!

Маша тоже смотрела на картину с нежностью, чувствуя, что они сделали правильный выбор.

Они с Анной ещё немного поболтали о предстоящем празднике, обсудили, кто из гостей может приехать раньше, кого придётся ждать дольше всех. Потом Маша, почувствовав усталость, извинилась и пошла к себе. Лука, проводив её до дома, почти сразу уехал на фирму, поэтому остаток дня они с Анной были предоставлены сами себе.

Вечером после ужина, когда в доме стало тихо, они устроились в гостиной. На экране телевизора мелькали какие-то передачи, но обе смотрели вполглаза. Гораздо важнее было закончить последние приготовления к завтрашнему дню.

Анна раскладывала перед собой аккуратные карточки рассадки гостей и подписывала имена изящным почерком. Маша сидела рядом с ноутбуком и вносила последние корректировки в общий план: порядок поздравлений, музыкальные паузы, организацию доставки праздничного торта.

Часы давно перевалили за десять и за окнами окончательно стемнело.

— Ну вот. Закончила. Что-то я устала, — наконец сказала Маша, прикрывая ноутбук и зевая. — Пожалуй, пойду спать.

— Конечно, иди. Ты итак мне очень помогла. — кивнула Анна и потянулась. — Подожди…захвати, пожалуйста, почту наверх и занеси в кабинет папы. А я ещё закончу пару карточек и тоже лягу.

На столике в гостиной лежала стопка конвертов. Маша собрала их в руки и направилась к лестнице.

Поднимаясь по ступеням, она машинально просматривала адресатов: в основном официальные письма для дона Доменико. Но одно письмо бросилось в глаза, это был тонкий длинный конверт на имя Луки.

Занесу ему заодно. Всё равно по пути.

В кабинете отца Анны Маша сложила письма аккуратной стопочкой на стол и, немного поколебавшись, взяла письмо для Луки. Подойдя к его комнате, она тихо постучала. Тишина.

Маша нахмурилась.Конечно, дома его еще нет.

Она открыла дверь и вошла. В комнате было темно, пахло его парфюмом, чуть резким, но уже привычным. Подойдя к столу она положила конверт поверх стопки бумаг, но потом, постояв пару секунд, почему-то решила взяла его обратно.

Лучше уберу в ящик. И завтра напомню.

Она потянула на себя верхний ящик стола, деревянная поверхность легко поддалась. Внутри лежали какие-то документы, счета, и среди всех этих бумаг ей бросился в глаза край фотографии.

Маша замерла.

Любопытство подкралось мгновенно. Вроде бы ничего особенного обычная фотография, но именно то, что она было спрятана, взволновало её.

Маша осторожно потянула снимок. На фотографии были Лука, его брат-близнец Алессандро и незнакомая девушка.

Очень красивая девушка с длинными белыми волосами и ангельским лицом. Лука сидел расслабленно, улыбался и крепко обнимал её, прижимая к себе, взгляд был… особенным, полным тепла, нежности, какой-то глубокой привязанности.

Алессандро находился рядом, но будто чуть в стороне, и на его лице читалось напряжение. Девушка же смотрела прямо в объектив, чуть смущённо улыбаясь, словно знала, что её снимают в особый момент.

Маша вглядывалась в фотографию и гадала. Кто она? Его бывшая девушка? Кто-то, кого он любил? Почему он хранит её фото здесь, в ящике, словно в тайне?

Сердце болезненно кольнуло и в груди поднималась волна ревности. Она не знала, что именно её задело больше: взгляд Луки на эту девушку или сама мысль, что когда-то он мог принадлежать другой.

Да какое мне дело?

Она снова посмотрела на фото: его рука на её плече, его улыбка, такая настоящая и искренняя. Будто это было что-то большее.

Маша положила фотографию обратно в ящик, аккуратно прикрыв документами. Конверт оставила сверху, её пальцы дрожали.

Закрыв ящик, она поспешила выйти, тихо прикрыв за собой дверь. Маша шла по коридору почти бегом, боль и ревность обжигали её внутри.