Королева Падали

Глава 22

Белиал

Владыка Гордости закричал от ужасной боли, когда отрывал ему голову, но я слышал лишь крики Рэйвен, которая кончала на моем члене.

Смерть Вайна наступила быстро, и я не испытал от этого никакой радости, в отличие от того, когда убил Асмодея.

Он умолял меня пощадить его, но я отклонил его просьбу. Он ничего не сделал, чтобы помочь Рэйвен, когда она пересекала его царство, почти утонув в Стиксе. Он знал, что ее душа принадлежит мне, но остался равнодушным.

Я не обращал внимания на его последние крики, вспоминая время, проведенное во сне Рэйвен.

Она так хорошо меня приняла.

Я манипулировал сном, чтобы иметь возможность войти в нее. Когда мы по-настоящему займемся сексом, ее маленькой киске будет сложнее принять меня в этой форме, но ее реакция вселила в меня надежду.

Моя маленькая человеческая девочка любила боль. Мне нужно было только подразнить ее и возбудить, чтобы она могла принять меня, и я бы наслаждался каждым мгновением.

С головой Вайна, прикрепленной к моему веслу, я прошел через его дворец обратно к Стиксу, проплывая через его тронный зал.

Сесил и Хольга сидели, прижавшись друг к другу на скамейке гондолы, и смотрели, как я приближаюсь. Они ничего не сказали, когда я залез в лодку.

— Владыка Гордости… — пробормотал мой библиотекарь, широко раскрыв зубастые глазницы и уставившись на новое пополнение моей коллекции.

Я думал, что почувствую укол совести за смерть Вайна. Но теперь, когда все было сделано, я ничего не чувствовал. Вот что сделала со мной Рэйвен.

Единственная жизнь, которая меня волновала — была ее.

Поэтому, когда я причалил к берегу у дворца Левиафана, я сохранил свое безразличие к его возможной смерти.

Если я узнаю, что он причастен к похищению, ему придется за это ответить.

Я потребовал у слуги-души, который съежился, когда я навис над ним, указать мне дорогу к покоям Левиафана. Дрожащей рукой он указал мне нужное направление, и я прошел мимо него, мчась по каменному коридору.

Мне всегда казалось странным, что я был владыкой смерти и костей, но, похоже, был единственным, кто не мог выносить жизнь под землей. Я спустился по нескольким каменным лестницам, пока узкий коридор не вышел к океану — комната Левиафана была единственной частью его дома, расположенной над уровнем моря.

Черное море, отражающее зловещее зеленое сияние луны Энви, было странно красивым, но у меня не было времени любоваться видом. Я выполнял миссию, и моей единственной целью было спасти Рэйвен и вернуть ее в Лимбо, но войдя в комнату, меня охватило неприятное чувство беспокойства.

Комната была разрушена, вещи разбросаны, кровать наполовину сожжена.

Я сжал челюсти, и мои горящие, полные огня глаза встретились с глазами Левиафана. Змея лежала на обожженном матрасе, свернувшись в виде наги, обернув хвост вокруг своего человекоподобного туловища.

Нигде не было видно Рэйвен, только остатки ее запаха.

Медная клетка, в которой он держал ее, валялась на боку. Ее прутья были расплавлены и погнуты, что говорило о том, что здесь побывал огненный демон.

Я сжал кулаки, и огонь в моих глазницах вспыхнул еще ярче. Маммон.

Я подошел к кровати, осматривая разгромленную комнату. На полу была кровь, но, судя по запаху, она не принадлежала Рэйвен. Еще один взгляд на змееподобного демона подсказал мне, кому принадлежала кровь. Маммон жестоко избил Левиафана. Он был весь в синяках и ожогах, с серьезной раной на голове, которая свидетельствовала о том, что его ударил знаменитый боевой молот Владыки Жадности.

— Что здесь произошло?

Если змеиный демон был удивлен моим появлением, он этого не показал.

— Произошел Маммон, этот чертов зверь. Я пытался его остановить.

Мои тяжелые ботинки скрипели по полу при каждом шаге, когда я сокращал расстояние между мной и моим братом.

— Пытался остановить Маммона от чего, Левиафан?

— Я пытался остановить его от похищения твоего смертного питомца.

— Моей смертной королевы, — поправил я его с рыком, от которого он вздрогнул. — И ты должен был сражаться более яростно.

Я опустился на колени рядом с разбитой клеткой, пальцами поглаживая расплавленные прутья.

Я скучал по ней…

Черт!

Они не могли быть далеко. Я все еще чувствовал запах пламени крыльев Маммона, и еще чего-то, витавшего в воздухе. Мое внимание привлекло небольшое белое пятно на земле рядом с клеткой Рэйвен.

Я провел по нему пальцем и посмотрел на него.

Меня охватила адская ярость, превратившая мое нутро в пепел, когда я понял, что это сперма. Свежая сперма змееподобного демона.

Встав на ноги, я развернулся и бросился к кровати, в глазах моих светился убийственный блеск.

— Что ты с ней сделал?

— Я…

Я не хотела верить, что он предал меня, но я уже знал правду. Его реакция на меня, его учащенное сердцебиение, страх в глазах, то, как он дрожал, когда я бросился к нему, — все это мне о многом говорило. Предательский ублюдок выдал себя еще до того, как ложь соскользнула с его раздвоенного языка.

— Я не причинил ей вреда!

— Ложь! — зарычал я. Щелкнув пальцами, в моей руке появилось весло с искрой мерцающей голубой магии.

Ужас охватил чешуйчатое лицо Владыки Зависти, когда он увидел головы Вайна и Асмодея.

— Расскажи мне, что произошло с самого начала, и ты сможешь спастись от того, чтобы стать следующим экспонатом в моей маленькой коллекции.

Теперь лгал я. Владыка четвертого круга подписал себе смертный приговор в тот момент, когда решил предать меня.

— Когда ты разослал приглашения, Асмодей предложил нам всем вместе похитить твою новую человеческую игрушку. Он сказал, что она слишком отвлекает тебя и что без нее ты сможешь лучше сосредоточиться на своей работе, — объяснил он, и с каждым словом страх в его глазах рос. — Мы должны были передавать ее по кругам, пока она не дошла бы до девятого.

Гнев окрасил мое зрение в красный, и огонь пронзил мое тело, когда я бросил убийственный взгляд на демона, которого когда-то называл своим другом.

— Ты чертова змея.

— Что? — он нервно поковырял ноготь и потянулся к мундштуку кальяна. Он пытался выглядеть невиновным, но у него это плохо получалось. — Я никогда не собирался отдавать ее Маммону или кому-либо еще. Я собирался держать ее в безопасности в этой клетке. Для тебя.

— Для меня? — повторил я, и эти два слова прозвучали как нелепая шутка. — Ты полный идиот.

Левиафан с негодованием зашипел и облизал воздух своим раздвоенным языком.

— Я на твоей стороне, Белиал! Я предан тебе, а не другим.

— Если это так, почему ты не рассказал мне о плане Асмодея, если знал о его намерениях еще до бала? Почему не попытался остановить его, когда он и другие похитили Рэйвен? Почему не позвал меня, когда вытащил ее из Стикса? И почему… — я схватил его язык рукой, прежде чем он успел отстраниться, и стащил с кровати, тыкая ему в лицо пальцем, с которого капала сперма. — Почему твоя грязная змеиная сперма на полу? — Вся кровь отлила от его лица. Он не мог говорить, так как я все еще сжимал его язык, но его приглушенный крик показывал, что он понимал, что сейчас произойдет. — Ты гребаный предатель, — прорычал я ему в лицо. — Тебе повезло, что у меня нет времени, чтобы растянуть твою смерть. Но обещаю тебе: я вернусь за твоим телом. Я сдеру с тебя кожу и сделаю из твоих чешуек красивое платье для моей новой королевы.

Нага извивался и бился, его хвост разматывался с туловища, пытаясь обернуться вокруг меня. Мое тело охватило синее пламя, и он закричал, сумев вырваться. Я погнался за ним, таща за собой весло с головами, и мой маниакальный смех заполнил пещеру.

Он скользнул к выходу из пещеры, пытаясь скрыться в море, но я с силой ударил его по хвосту веслом, сломав кость. Он закричал, и океан забурлил от боли своего повелителя, подняв волну, которая обрушилась на меня. Мое пламя создало вокруг меня щит, и я удержался на месте, пока чернильные воды бушевали в пещере.

Я схватил хвост Левиафана и потянул его, как будто наматывал веревку. Он закричал, когда я тащил его через огонь, сантиметр за сантиметром, а его вода почти не спасала от ожогов.

К тому времени, когда я добрался до его головы, огонь поглотил все его тело. С последним вздохом вода отступила в океан. Лежа без сил на земле, он посмотрел на меня, его глаза были полны ненавистных слез.

— Ты был моим братом.

Я посмотрел на него свысока, открыв пасть, чтобы громко рассмеяться.

— Ты прав. Ты был моим братом.

Я поставил ботинок на его голову и медленно надавил, пока не раздался отвратительный хруст черепа, ломающегося под моей подошвой, и его змеевидное тело окончательно обмякло. Я поднял ботинок после мрачно тихого момента, и единственным звуком был шум воды, разбивающейся о скалу, когда я наклонился, чтобы отрезать голову моему любимому брату.

— Теперь ты будешь не более чем горьким воспоминанием и чем-то, что можно повесить в шкафу моей королевы.