Костер на снегу

Глава 37

Натали сидела в ванне Кейна, в теплой мыльной воде, и лихорадочно искала средство как-то протянуть время до полудня, то есть до того, как двенадцатая луна года пойдет на убыль. Двигая рукой с мочалкой, она искоса наблюдала за Кейном.

С полотенцем вокруг бедер, он стоял возле тумбочки и брился. Шрамы, белевшие у него на спине, оживали при каждом движении. Вспомнив, каким образом она впервые узнала об их существовании, Натали ощутила внизу живота сладкий трепет. В тот вечер в “Испанской вдове”, когда Кейну вздумалось обмыться до пояса прямо в ее присутствии, она не могла отвести взгляд от трех параллельных бороздок. Он был для нее грязным, заросшим головорезом, и она предположила тогда, что шрамы заработаны в какой-нибудь пьяной драке.

Как она ошибалась! Шрамы остались от тройного удара саблей. Нанес их не подонок, не отщепенец, а северянин, и получены они были в битве за то, что Кейн считал правым делом. Когда-то она полагала, что справедливость на стороне северян, и ее ненависть к конфедератам была непримиримой. Она поклялась не прощать им того, что они посмели защищаться и что это унесло столько жизней, в том числе и жизнь ее мужа.

А что теперь? Теперь ее счеты с конфедератами, ненависть к южанам — все в прошлом. Даже кажется странным, что это вообще было. Теперь ей все равно, на чьей стороне сражался Кейн во время войны и сколько северян пало от его руки. Есть вещи поважнее. Человеку, пробудившему ее от десятилетней спячки, грозит опасность, и она может потерять его почти сразу после того, как нашла. Вот что по-настоящему важно.

Натали выбралась из ванны и начала вытираться.

— Кейн! Послушай, как ты думаешь, не могли бы мы по дороге к Тахоме заехать в Клауд-Уэст за кое-какими мелочами?

— Что? — Словно очнувшись от глубокого раздумья, Кейн не сразу понял суть вопроса. — Ах вот ты о чем… У нас нет времени!

Натали пожала плечами с таким видом, словно для нее это было не так уж и важно. Закутавшись в полотенце, она подошла к Кейну и заглянула в зеркальце поверх его плеча.

— Это недолго.

— Но чего ради? Ты пробудешь у своего шамана самое большее пару дней. Нет ничего такого, без чего нельзя обойтись.

— Когда речь идет о мужчине, — проворковала Натали, обнимая Кейна за талию. — Женщина — другое дело. — Она опустила глаза. — Как бы тебе объяснить… понимаешь, иногда женщине совершенно необходимо… нет, я стесняюсь!

Это сработало.

— Ладно, но только если ты поторопишься.

— Конечно, — заверила Натали, скрывая торжество, чмокнула Кейна в плечо и добавила: — Я же не какая-нибудь копуша.

* * *

Когда они вышли из дома, Кейн невольно остановился. День сиял. Отовсюду неслись птичьи трели. Вместо сугробов и наледей вокруг виднелись большие участки зеленой травы, а на прогретых солнцем кочках кое-где раскрылись трогательные голубые цветочки.

Кейн и Натали рука об руку вышли в этот преображенный мир.

— Черт возьми, это самое странное явление природы, которое я только видел!

— Чинук, — с гордостью напомнила Натали. — Ветер несущий весну. Жаль только, что эта весна недолговечна.

— По мне, лучше недолговечная весна, чем никакой, — засмеялся Кейн. — Такая погода напоминает мне ту, к которой я привык с детства.

— Изнеженный южанин! — поддразнила она.

Жеребцы, похожие как статью, так и мастью, понесли их по скользким от слякоти склонам. Любовники ехали рядом, под высокогорным солнцем Колорадо. Его лучам сейчас ничто не препятствовало, и они лились с небес, превращая снега и льды в быструю, весело журчащую воду.

Там, где недавно была заснеженная лощина, теперь бежал поток. Откликаясь на обманчивую весну, вода взломала ледяной покров и несла его обломки, подбрасывая их на мутных волнах, сталкивая и крутя в бесчисленных водоворотах. С подмытых берегов то и дело с шумом рушились тяжелые пласты льда.

Блейз и Дьявол преодолели неглубокий поток, пренебрежительно фыркая и кося глазами. Каждый из них старался показать, на что способен. Кейн нашел это соперничество забавным.

— Пойдем побродим босиком?

Он подмигнул Натали. Поддерживая шутку, она сделала вид, что готова спрыгнуть с седла прямо в ледяную воду. Кейн изобразил испуг. Они дурачились, пересмеивались, и все же Натали не отпускал страх, который она всячески старалась скрывать. Когда Кейн отвлекся на окружающее, она подняла взгляд на вздымавшийся в небо обрыв и прислушалась, не доносятся ли оттуда какие-нибудь необычные звуки. Ей ничего не удалось уловить, а тут еще Кейн обратился с каким-то вопросом, и Натали пришлось полностью переключиться на него, чтобы не вызвать подозрений.

Конюшня в Клауд-Уэсте была не в пример просторнее той, где Блейзу пришлось коротать время уже дважды. Жеребец переступил порог с хозяйским видом, оттеснив Дьявола. Это стоило ему сердитого толчка мордой по крупу.

Кейн спешился и протянул руки Натали. Первым ее порывом было заявить, что она годами покидала седло без посторонней помощи, но ей вдруг подумалось, что любой физический контакт напомнит Кейну о наслаждении, которое они разделили этой ночью.

И Натали с готовностью склонилась к возлюбленному. Оказавшись на земле, она не сразу убрала руки, а задержала их у него на плечах и, словно по инерции, невзначай, качнулась в его сторону. Прочтя в его глазах борьбу явного интереса с досадой, она уже откровенно прижалась бедрами.

— Поцелуй меня…

Кейн привлек Натали к себе, чмокнул в губы и сразу же отстранил, а когда она снова потянулась к нему, молча повернул спиной и шутливо шлепнул по заду.

— Ой! Ты за это поплатишься!

— С радостью, но не сегодня.

Кейн взял ее под руку и вывел из конюшни на яркий дневной свет. Дом выглядел покинутым, изнутри не доносилось ни звука — Джейн еще не вернулась. Они вошли внутрь. Натали сбросила верхнюю одежду прямо на перила лестницы, немного поразмыслила и сказала:

— Кейн! Разожги, пожалуйста, камин.

— А что, это необходимо? Без камина ты не сможешь собрать свои… ну, все необходимое?

— В самом деле, зачем нам камин? — заметила она многозначительно и, прежде чем Кейн сумел разобраться, что у нее на уме, ловко расстегнула две верхние пуговки его рубашки.

Рука забралась в поросль у него на груди и щекотно, волнующе двинулась вверх-вниз.

— Черт возьми! — Кейн поймал Натали за запястье и выхватил ее руку из-под рубашки. — Ты обещала не тянуть время!

— В самом деле? Прости, я забыла. Ладно, буду вести себя прилично.

Натали стремительно прильнула лицом к распахнутому вороту, отстранилась и, не дожидаясь дальнейших упреков, бросилась, к лестнице. Она дала Кейну на размышление пять минут: если за это время он не поднимется к ней в комнату, она Найдет какой-то иной способ. Главное — удержать его в стенах Клауд-Уэста до полудня.

Она заглянула в гардероб, от нечего делать передвинула несколько платьев, затворила дверцу. Посмотрела из окна на сияющий мир, прислушалась к птичьим трелям, а потом к тому, что происходит в коридоре.

Тишина.

Пять минут прошло. Натали на цыпочках подошла к двери, приоткрыла ее и выглянула в щель. Кейн стоял там, где она его оставила. Он явно не собирался подниматься к ней и всем своим видом выражал нетерпение. Он смотрел в другую сторону, но сразу повернулся, словно почувствовал взгляд. Натали юркнула обратно в комнату.

— Ты скоро? — послышалось с лестницы.

* * *

Эшлин Блэкмор застегнул пояс с двумя кобурами. Обычно он не носил оружия, считая это ниже своего достоинства, но на сей раз без этого не обойтись, поэтому он тщательно зарядил оба .“кольта”, пристроив их по-ковбойски низко на бедрах. Оглядев себя в зеркале, он недовольно поморщился, однако приходилось признать, что в таком положении оружие более доступно.

Четверть часа Эшлин провел за тренировкой перед зеркалом. Он выхватывал “кольты”, целился, прятал в кобуру и выхватывал снова. Это тоже было необходимо: в повседневной жизни он не имел дела с оружием. Он пользовался им только во время охоты на лисицу, что было весьма изысканным занятием. Эшлин был хорошо знаком с дорогими длинноствольными ружьями, но револьвером обзавелся только в Америке. Единственный раз выйдя на люди в такой амуниции, он зарекся повторять опыт: пояс стеснял движения, “кольты” били по бедрам, да и вообще он не хотел подражать нелепой браваде местных жителей. К тому же в этом не было никакой необходимости. Эшлин быстро сдружился с достойной частью городского населения, а люди рангом пониже держались на почтительном расстоянии от него. Лезервудов же, этих городских хулиганов, он сделал своими союзниками, найдя занятной склонность этой троицы к насилию. Рано или поздно такие люди могли пригодиться.

Обезопасив себя таким образом, граф забросил “кольты” и больше о них не вспоминал.

До этого дня.

Практикуясь перед зеркалом, он некстати вспомнил о своем разочаровании в Лезервудах и злобно поджал губы. Самый подлый и задиристый из братьев, увы, давно уже пал от руки Ковингтона, остальные двое оказались куда жиже. Из-за этого он потомственный аристократ, человек утонченный, вынужден пачкать руки кровью какого-то индейского ублюдка. Опуститься до того, чтобы убивать самому!

Однако после короткого размышления Эшлин повеселел. То, что он выходит на охоту за шаманом, означает прежде всего его презрение к суевериям. Он отважнее тех, кого боится весь город. То, что пугает Лезервудов до полусмерти, он проделает хладнокровно, с легким сердцем, и рука у него не дрогнет. Покончив с Тахомой, он отправится прямиком в полную золота кладовую и увезет оттуда пару доверху набитых седельных сумок.

Потом — в Клауд-Уэст. На ухаживания потрачено достаточно времени, пора пожинать плоды. Рано или поздно Натали Валланс придется признать его власть, так почему бы не заняться этим сегодня?

На губах Эшлина появилась плотоядная улыбка, в недавнем прошлом так хорошо знакомая Белинде. Он еще раз внимательно оглядел свое отражение в зеркале и с удовольствием подумал; вот уж подлинно красавец мужчина! Кому и владеть миром, как не ему? Еще до заката он уложит Натали в постель, сплошь усыпанную золотыми монетами. Даже лучше, если она будет сопротивляться, — тогда он сможет взять ее силой, и это добавит пикантности к минутам первого обладания. Может статься, ей как раз этого недостает. Он был слишком джентльменом, а ей требовалось что-нибудь попроще, погрубее… вроде Ковингтона. Что ж, Эшлину Блэкмору не чужда и грубость, он даст Натали возможность в этом убедиться. Женщины! Даже самая независимая из них в душе жаждет быть порабощенной сильным мужчиной.

Граф ощутил напряжение в чреслах и удовлетворенно улыбнулся.

Он исполнит тайную потребность Натали. К полуночи своенравная американка забудет о том, как командовать. Ему сильно недостает своей кроткой служаночки, кому-то давно пора занять ее место. Он подчинит Натали с помощью старых как мир приемов, о которых она, конечно, не имеет понятия. У алтаря будет стоять не надменная суфражистка, а игрушка графа Блэкмора, чья обязанность — выполнять каждую его прихоть. За послушание ей будет воздаваться, за ослушание она будет наказана — если ей вообще придет в голову ослушаться.

Судья Валланс станет достойной преемницей Белинды Бейкер.

* * *

Натали и Кейн удалялись от Клауд-Уэста. Было одиннадцать часов утра, до полудня оставался целый час. Удержать Кейна на ранчо Натали не удалось. Он пресек дальнейшие попытки коротким “Собирайся!”, повернулся и вышел из дому, так что ей ничего не оставалось, как последовать за ним, прихватив для виду какие-то мелочи. Теперь Натали ехала рядом с острым чувством поражения.

Час! Целый долгий час! Бог знает что может случиться за такой срок. Любовь не сделала Кейна более уступчивым, он все так же неукротимо шел к цели, если считал это нужным. Сколько она ни повторяла, что золото лучше оставить в покое, это его не убедило.

— Я люблю тебя, мой рыжик, — сказал Кейн, когда у коновязи в Клауд-Уэсте она в последний раз попыталась задержать его, заключив в объятия, — но это не значит, что отныне я должен разделять все твои суеверия. Золото — это средство к существованию, и было бы глупо махнуть рукой на такой отличный шанс устроить свою судьбу. — Он уловил блеск в вырезе ее блузки и усмехнулся. — Взять, хотя бы тебя! Ты носишь безделушку из Гранитного дворца — и ничего.

— Но, Кейн!..

— Разве я не прав? Ты, белая, была там, взяла что-то из “нечистого золота”, и ничего страшного не случилось.

— Все было не так, — возразила Натали. — Это подарок Тахомы, а он индеец и к тому же посвященный, шаман. Ему можно! Но он предсказал, что…

— Дорогая, — перебил Кейн, — я уже наизусть знаю, что предсказал твой краснокожий друг и покровитель. Хочу напомнить, однако, что я и сам больше года жил среди команчей. Там я наслушался предсказаний на всю оставшуюся жизнь. Мне предсказывали ужасную гибель, а все потому, что я не скрывал, что не верю в их сказки. И взгляни на меня — я жив и невредим.

— О, Кейн! — воскликнула Натали в отчаянии. — Ты уже не раз был на волосок от смерти! Почему ты не хочешь прислушаться? Разве ты не любишь меня?

— Люблю, рыжик, — ответил он с улыбкой, — и именно поэтому хочу дать тебе все, чего только можно пожелать.

— Все, чего я желаю, это ты!

Кейн только усмехнулся. Он не верил в женское бескорыстие, и имел на то все основания. Первая любовь не забывается, а несчастная особенно. В глубине души Кейн был уверен, что мужчина непременно потеряет возлюбленную, если не создаст ей роскошной жизни. Было бы смешно сейчас пытаться разубеждать его в этом, и Натали замолчала.

Теперь она ехала, едва обращая внимание на окружающее, погруженная в невеселые мысли, не сознавая того, что часто поводит плечом. Заживающая рана тупо ныла, и хотя ей самой было не до этого, Кейн подметил ее подергивания.

— Болит? — встревоженно осведомился он. — Какое-то время это будет продолжаться, вопрос в том, насколько сильна боль.

— Не то чтобы очень, но… чувствуется.

— Ну конечно! Могу себе представить. Вот что — мы сейчас недалеко от горячих ключей. Вода в точности как та, в которой команчи подлечивали раны.

— Отличная идея!

Натали обрадовалась куда больше, чем Кейн мог себе представить. Мысли ее были не о ране, вообще не о собственном благополучии, а о времени, которое уйдет на лечебную ванну. Вот она, вожделенная отсрочка! Последний шанс уберечь Кейна от предначертанного.

Поспешно, чтобы ее спутник вдруг не передумал, Натали повернула Блейза в направлении каньона Эскаланте. Кейн тоже подстегнул Дьявола. Вскоре они проникли в узкое жерло ущелья, под почти смыкавшиеся над головой скалы. Там было сумрачно и застоялся промозглый холод. За время бурана на дне и в складках породы образовались сугробы и наледи. Внезапная оттепель подточила все это, сделав обрывы предательски подвижными. В воздухе ощущалась тревога. Казалось, здесь готовится грандиозная трагедия, и декорации к ней уже поставлены самой природой.

Не желая длить это неприятное ощущение, Натали быстро спешилась и рука об руку с Кейном прошла к сложенной им каменной постройке. Теперь, непредвзято, она видела, как мастерски устроена парная. Горячий ручей беспрепятственно втекал в нее и вытекал отсюда, а внутри при этом накапливался густой и теплый пар. В ответ на похвалу Кейн гордо заметил, что там есть даже предбанник, чтобы сброшенная одежда не пропитывалась влагой.

Они шагнули в низкое отверстие и сразу окунулись в тепло. Хотя пар не скапливался в предбаннике, внутренняя перегородка была достаточно теплой, чтобы нагреть здесь воздух.

— Быстрей, быстрей! Мне не терпится войти внутрь! Что ты стоишь, раздевайся!

— В воду я не пойду, — сказал Кейн отступая. — Я покараулю тебя.

— То есть как это — не пойдешь? Нет, одна я и шагу туда не ступлю. Это все твоя затея, вот и давай показывай, как это делается, как прогоняют хворь. К тому же и тебе не мешает подлечиться.

— Я прекрасно обойдусь без этого. — Кейн начал помогать ей раздеваться. — Но если хочешь, могу зайти с тобой и посидеть рядом.

— Ну и пожалуйста! — сказала Натали, закручивая волосы на затылке.

Она была разочарована. Однако скоро это было забыто. Стоило ей ступить в булькающую воду, над которой поднимались густые клубы пара, как все чувства, кроме удовольствия, исчезли. Кейн присел рядом на корточки и с улыбкой следил, как она плещется. Чтобы что-нибудь рассмотреть, приходилось вглядываться.

— Хорошо? — не удержался он.

— Чудесно! Тепло… даже горячо! Лучше, чем в ванне!

Наплескавшись вдоволь, Натали села на ровное каменистое дно, погрузившись при этом по шею: Кейн поставил парную на самом глубоком месте, над естественной впадиной.

Сам он тоже по-своему наслаждался этими минутами. Перед ним разыгрывалось удивительное действо: казалось, рыжеволосая фея резвится в водах горячего источника, то материализуясь из клубов пара, то растворяясь в них. Судя по выражению лица, он был заворожен, а значит, все мысли о поездке вылетели у него из головы. Большего и не требовалось… а впрочем…

Натали встала. Вода катилась с нее, как с мраморной статуи, внезапно поднявшейся из глубоких вод. Раскинув руки, запрокинув голову, она повернулась. Грудь ее высоко вздымалась. Натали заложила руки за голову, глубрко вздохнула. Сделала шажок, другой к противоположной стене. Клубы пара скрыли Кейна от нее, и она исчезла из поля его зрения.

— Натали, дорогая, я тебя не вижу! — услышала она вкрадчивый голос с бархатным южным акцентом.

— А это обязательно — видеть меня?

— А ты как думаешь?

Натали появилась из клубящейся белизны. Она приблизилась к Кейну вплотную, постояла так, глядя на него с таким видом, словно что-то прикидывала, и вдруг повернулась и вклинилась между его разведенными коленями.

— Что ты делаешь?

— Хочу, чтобы ты осмотрел рану. Как она выглядит?

— Хм… очень неплохо.

— Чешется. Наверное, заживает. Ты не мог бы легонько почесать вокруг?

Кейн охотно повиновался. Натали склонилась лбом на его колено и какое-то время оставалась в этой позе, потом начала поворачиваться на согнутых в коленях ногах. Она двигалась, ладонь Кейна скользила по ее влажной коже, пока не оказалась вместо плеча на груди. Приоткрытые губы звали к поцелую. Кейн и сам не заметил, как склонился к ним. Натали положила ладонь ему на ногу, провела вверх по бедру и мимолетным дразнящим движением коснулась выпуклости на брюках.

— Ты когда-нибудь занимался любовью в воде?

Кейн ощутил, как его плоть, твердея, натягивает брюки.

— Я нет. А ты?

— Тоже нет… но хотела бы попробовать.

Натали снова бросилась в ручей.

* * *

Эшлин Блэкмор вызвал Уильяма и приказал озадаченному слуге отвечать каждому, кто окажется у дверей особняка, что его хозяин вторично подхватил простуду, что он в постели и никого не принимает.

Сразу после этого граф отправился на конюшню. Он был в удлиненном жакете для верховой езды, который обычно не надевал, находя его недостаточно элегантным. Однако на этот раз длинные полы были как нельзя более кстати — скрывали пистолеты. Вонзив серебряные шпоры в бока своего жеребца, Эшлин направил его к холмам позади особняка: путь до Промонтори-Пойнт был неблизкий, не стоило привлекать к себе лишнего внимания. Эшлин решил пробраться задами, далее по заснеженной седловине, уж потом взять курс на северо-восток. Это позволит обогнуть Клаудкасл по широкой дуге и сведет вероятность нежелательных встреч к минимуму. Разумеется, приятнее было бы воспользоваться хорошо расчищенной Парадиз-роуд, но ведь береженого и Бог бережет. Лес можно пересечь повыше ковингтоновской берлоги, им теперь некого опасаться, а оттуда до Эль-Дьенте и Тахомы рукой подать.

Эшлин ненавидел горное солнце зимой. Его зрение было далеко не орлиным, и солнечные блики заставляли глаза слезиться. Из-под копыт жеребца летели вода и жидкая грязь, воздух был влажным, дышалось с трудом. Впервые с самого утра

Эшлина вдруг охватило неприятное тягостное чувство. Он ответил на это тем, что глубже вонзил шпоры в бока вороного. Животное выкатило белки и наддало так, что окружающее неестественно стремительно замелькало перед глазами всадника. Казалось, у его жеребца не четыре, а восемь ног.

Было уже чуть больше одиннадцати, когда Эшлин наконец достиг той точки своего маршрута, где собирался повернуть на северо-восток. Солнце жарило почти по-летнему, он был весь в поту. Шелковая рубашка промокла под мышками, прилипла к груди и спине.

Кругом царила зловещая тишина. За исключением размеренного стука копыт по насыщенной влагой земле, ни единого звука не нарушало ее.

Граф решил, что это подходящий момент для передышки, остановил взмыленного жеребца и спешился. Внезапно его прошиб озноб, мокрая рубашка еще плотнее облепила тело, руки в лайковых перчатках похолодели, каждый мельчайший волосок на теле встал дыбом. В тишине можно было слышать, как вороной тяжело поводит боками. Не выпуская поводьев, Эшлин медленно обвел взглядом сперва уходящий вниз склон, потом скалы над головой.

Ничего.

Тем не менее сердце стучало все чаще, все тревожнее. Что-то как будто коснулось затылка. Эшлин затоптался на месте, бросая панические взгляды то в одну сторону, то в другую.

— Вот ты и пришел, — послышалось в мертвой тишине. — Я знал, что так случится, и ждал тебя.