Кровавая судьба

Глава 7

Джослин сидела в углу мягкого бежевого дивана, притянув колени к груди, когда Натаниэль вошел в комнату. Ее глаза покраснели от слез, а выражение лица оставалось безучастным, как будто она оставила все попытки рассуждать или думать.

— Ты выглядишь замерзшей, — Натаниэль отправил заряд синих светящихся электрических искр из кончиков пальцев в камин, сосредоточено посылая стремительную волну энергии, чтобы растопить хворост, до тех пор, пока дрова не загорелись, превращаясь в потрескивающее пламя. Он взял зеленое шерстяное одеяло со своего любимого кресла и протянул ей.

Джослин не взяла его.

Она не пошевелилась и не подняла взгляд. А просто уставилась в пространство, онемев от ночных событий, чувствуя себя одинокой.

Натаниэль развернул одеяло и осторожно обернул вокруг ее тонких плеч, прежде чем опустился на одно колено рядом.

— Джослин, — прошептал он.

Ответа не последовало.

Треск огня можно было слышать сразу отовсюду, акустика большой сводчатой комнаты позволяла звуку отбиваться от стены к стене, от пола к потолку и обратно.

Ошеломляющие полы были выложены широкими сосновыми досками, а панорамные окна открывали захватывающий вид на Северные хребты, насколько хватало глаз. Кроваво-красная луна снова стала нормальной, освещая мягким белым светом комнату с древними произведениями искусства, как горящий фонарь в ночном небе.

Еще раз взмахнув рукой, Натаниэль зажег несколько свечей и повернулся к большому гранитному фонтану, который стоял рядом с камином.

Не прилагая особых усилий, потомки Джейдона обустраивали свои дома так, чтобы оставаться в гармонии с окружающим миром. Они добавляли основные элементы земли, ветра и огня в физические строения и почитали небесных богов, расставляя предметы мебели в согласии с естественным движением планет.

Как потомки Небесных Созданий, одареннейших из людей, которые когда-то соединились с Богами, они стали расой, которой управляли луна и звезды; культурой, существующей в совершенном согласии с окружающим миром, пока ее не настигло Проклятие Крови. Но кое-что осталось чисто на интуитивном уровне.

— Джослин, — он попробовал снова. — Не хотела бы ты поговорить со мной?

Она прищурилась, словно смотрела через пелену тумана, а затем покачала головой.

— Ты обещал, — прошептала она. — Ты обещал.

Натаниэль отвернулся.

— Я знаю, что обещал… — он вздохнул. — И нет совершенно ничего, что я могу сказать, чтобы исправить нарушение этого обещания.

Он посмотрел на нее.

— Но ты должна верить мне, когда я говорю, что понятия не имел, что это произойдет.

Джослин заерзала, глядя на него сквозь темные ресницы.

— О чем ты не имел понятия? — ее голос звучал странно.

— Знак.

— Имеешь в виду то, что случилось с Луной и звездами?

— Да.

Она рассеяно рассматривала свое запястье, изучая, словно знала, что метка имеет важное значение, но не могла понять, какое именно.

— Ангел… — он нежно вложил ее руку в свою. — Посмотри на меня, пожалуйста. Не закрывайся от того, что произошло.

Натаниэль поднес тыльную сторону ее ладони к щеке, потом ко рту и запечатлел мягкий поцелуй на костяшках пальцев. Она была его будущим, судьбой, и ей многое предстоит узнать.

Джослин нахмурилась и отняла свою руку.

— Я знаю, ты напугана. И чувствуешь себя беспомощной, но я готов ответить на все твои вопросы, стоит только спросить.

— Ты уже успокоился? — её взгляд выражал сомнение.

Он кивнул.

— Ты никогда не была в опасности. Только не со мной.

— С другим? — спросила она.

— Нет, — его тон был непреклонен. — Мой брат никогда бы намеренно не навредил тебе.

Джослин передернула плечами и покачала головой.

— Какая разница, что я говорю или делаю, Натаниэль? Ты уже решил, что будет дальше. Даже твой брат, кажется, имеет больше контроля надо мной, чем я, — она с отчаянием вздохнула. — Тогда скажи, для чего тебе мое мнение? Я, правда, предпочла бы, чтобы ты не опекал меня.

— Джослин.

— Что? — ее голос звучал с еще большим раздражением, чем до этого. — Натаниэль, просто скажи, наконец, правду. Будет ли это иметь значение? Если я задам любые вопросы, которые только придумаю, скажу все, что ты захочешь услышать, сделаю все, что попросишь, ты отпустишь меня?

Ауч. Натаниэль погладил ее по щеке. У него было тяжело на сердце.

— Это не так просто, тигриные глазки, — он заставил себя улыбнуться, его взгляд смягчился, когда он посмотрел ей в глаза.

Джослин нахмурилась и отвернулась.

— Конечно нет.

Между ними повисло неловкое молчание, пока она снова не заговорила:

— И между прочим, Натаниэль, я не твои тигриные глазки или возлюбленная, — ее голос звучал удивительно вызывающе, несмотря на то, какой беспомощной она выглядела. — И не твоя женщина, — она сказала последнюю фразу более мягким тоном, как будто вдруг испугалась, что сможет спровоцировать его.

Натаниэль потянулся и снова взял ее руку, медленно и рассеянно поглаживая чуть выше запястья, чувствуя ее сопротивление этим прикосновениям. Сопротивление ему. Но передать больше тепла и уверенности можно было через физический контакт, а не только взглядом. Он хотел дать ей возможность ощутить себя, почувствовать его сущность, понимая, что где-то внутри она способна на это.

Он хотел, чтобы она узнала о своем влечении, появившемся из-за химии между ними, и вспомнила, кем на самом деле была.

Натаниэль сознательно делал свои прикосновения легкими, как охлаждающий бальзам в жаркий день, даже несмотря на то, что видел в ее сознании: тревожная картина его собственных глаз, светящихся в лесу, воспоминания о нем больше как о хищнике, чем о человеке, проблески противостояния брату на балконе… и клыки.

— Не смотри на меня так, — сказала она.

— Как, ангел?

— Как будто ты читаешь мои мысли. Или знаешь меня. Как будто я по-настоящему что-то значу для тебя.

Натаниэль покачал головой.

— Я не пытаюсь скрыть что-то от тебя сейчас, Джослин. Да, я читаю твои мысли, язык тела и эмоции. Ты значишь для меня куда больше, чем можешь себе представить, — он продолжил гладить ее руку. — Но не сомневайся, я точно знаю, кто ты на самом деле.

— Действительно? — саркастически спросила она. — И кто же я тогда?

— Ты моя.

Джослин поморщилась и закрыла глаза.

Он наблюдал, как она слушала звуки водопада в сочетании с треском огня, просто давая окружающему шуму захватить ее на какое-то время, блокируя подавляющую напряженность данного момента, и ждал…

Натаниэль ждал, пока она смотрела на пламя, танцующее и извивающееся между горящих бревен, и пыталась игнорировать мягкое тепло, которое начала чувствовать от его прикосновений. Ее реакция на их контакт оставалась еле заметной, но от этого не менее притягательной и неоспоримой.

Влечение было очевидно в ее аромате: слабый запах страха смешивался с возбуждением, тонкий намек предвкушения, спрятанный за тревогой. Она должна была чувствовать, как тело предает ее, так же как и он ощущал ее смешанные эмоции.

Натаниэль намеренно увеличивал жар между ними.

Через некоторое время она подняла голову и встретила его пристальный взгляд.

— Мои эмоции не захлестнут мой разум, Натаниэль, независимо от того, что ты делаешь.

Натаниэль и глазом не моргнул.

— И я никогда бы такого не захотел.

— Ладно… — Джослин сделала глубокий вдох. — Я полагаю, что ничего хорошего не выйдет, если ты продолжишь говорить загадками, или если я продолжу оставаться в неведении.

Он кивнул, пристально за ней наблюдая.

— Но я буду говорить с тобой только при одном условии, или в этом точно нет никакого смысла.

— При каком?

Он протянул руку и рассеянно провел по ее бровям подушечкой большого пальца, заправил несколько выпавших прядок волос за ухо и мягко погладил ее лицо от челюсти к подбородку. А потом ждал, пока она откинулась назад и закрыла глаза.

Когда она подалась вперед, ее губы были сжаты в тонкую линию.

— Что это за постоянная потребность прикасаться ко мне? — Джослин говорила раздраженно, но яркий румянец на щеках выдавал ее.

Натаниэль стоял на своем, без извинений. Ничего не говоря.

— Это нервирует, — прошептала она, при этом слегка наклонила голову в сторону, будто прижимаясь к его руке.

Натаниэль снова погладил ее, как раз за ушком… чуть выше вены. Он посылал ей маленькие заряды электричества по всему телу каждый раз, когда касался, позволяя ей почувствовать силу связи, существующей между ними.

Джослин не осознавала, насколько сильна их связь на самом деле, по крайней мере, пока, продолжая убеждать себя в том, что это все он, заставляет ее делать то, что она никогда бы не сделала.

Мужчина собственник не мог игнорировать потребности своей женщины, которая понятия не имела о том, что его влечение к ней так же сильно, как и ее к нему. Даже если бы захотел. До тех пока ее переполняет неуверенность, он будет вынужден касаться ее.

— Твое условие, ангел?

Джослин сделала глубокий вдох.

— При условии, что ты скажешь мне правду.

— Конечно, — ответил Натаниэль.

— И не проигнорируешь ни один мой вопрос?

— Я сделаю все возможное, — его слова повисли в воздухе, как сырость в дождливую ночь.

Она на мгновение встретила его пристальный взгляд, зрачки ее зеленовато-карих глаз расширились, реагируя на успокаивающие волны, которые он посылал ей, и честно сказала:

— Даже не знаю с чего начать.

Натаниэль наклонился.

— Начни с чего-то простого.

— Например?

— Например, кто мы такие? — предложил он.

— Вампиры, — мужественно ответила она.

— Да.

Она отшатнулась, явно потрясенная его прямотой. Натаниэль поднялся с пола, присел на диван рядом, положив руку сзади на её шею, и начал нежно массировать. Он не намеревался таким образом ей угрожать или заставлять чувствовать себя неудобно, просто хотел объяснить, что собирается встретить все это лицом к лицу вместе с ней… Что не отступит от правдивости того, кто он есть… и чего хочет от нее.

Ее следующий вопрос был на удивление смешным:

— Ты спишь в гробу?

Он прикусил губу, чтобы скрыть улыбку.

— Нет, я сплю в удобной королевских размеров кровати, — Натаниэль знал, что в его глазах появился блеск, поэтому отвернулся.

Она проигнорировала его ответ.

— Ты можешь выходить днем… на солнечный свет?

— Конечно, — ответил он, — но мы ночные существа, Джослин. Я предпочитаю спать днем и работать ночью, хотя часто приходится вести бизнес в обычное время суток.

Джослин медленно выдохнула, набираясь мужества.

— Ты пьешь… кровь?

— Да.

Ее рука инстинктивно потянулась к горлу.

— Пожалуйста, скажи, что ты не собираешься пить мою кровь. Пожалуйста.

В комнате повисла тишина. Мужчина не знал, как реагировать, ведь никогда бы не стал использовать ее, как жертву, просто, чтобы кормиться, но сама идея, что она предложит себя, когда и если будет готова… была не просто эротичной. Глядя на мягкие тени карамельного цвета кожи, изящный изгиб шеи, он почти чувствовал ее вкус.

После пары секунд его молчания она нервно заерзала на месте и спросила более прямо:

— Ты будешь или не будешь пить мою кровь, Натаниэль?

Его улыбка была игривой.

— Не без твоего разрешения, Джослин, — он осторожно наклонился к ней, уткнувшись в шею носом, затем вдохнул ее аромат и застонал.

Она отскочила, оттолкнув его.

— Что ты делаешь?

— Просто представляю… — он криво усмехнулся, словно кот, который только что съел канарейку.

Джослин поежилась, отодвигаясь дальше по дивану.

— Хватит играть! Я пытаюсь задавать тебе серьезные вопросы. По крайней мере, думаю, что это чертовски серьезно.

Натаниэль посмотрел на нее с удивлением, заинтригованный такой вспышкой гнева.

— Мне очень жаль, я отвлекся. Что ты спрашивала, любимая?

Она ухмыльнулась.

— Планируешь ли ты пить мою кровь, хочешь ли ты пить мою кровь. Прямо сейчас, когда ты просто… нюхал меня, разве ты не чувствовал некоторое подавляющее желание к…

— Нет, я просто дразнил тебя, — он прослеживал пальцами контур ее шеи. — Ты такая красивая, Джослин, но я хочу, чтобы тебе было комфортно, и ты получила столько же удовольствия, сколько и я.

Он скользнул взглядом по ее лицу и потянулся, чтобы накрутить несколько прядей волос на палец.

— Честно говоря, ты пробудила во мне голод несколько иного рода.

Она перевела дух и откинула свои волосы за плечо.

— Ты слишком вольничаешь со мной, Натаниэль! — затем потерла руки, пытаясь избавиться от мурашек, и откашлялась. — Что ж… и когда ты пьешь кровь?

— Мой вид, — признался Натаниэль, — должен питаться раз в несколько недель или около того. Наши жизни, сила, способности к регенерации — все это заложено в крови. Мы питаемся, только чтобы выжить.

Она колебалась.

— Ты убиваешь людей?

— Плохих людей, — сказал он. — Я никогда не охотился на невиновных.

— А на кого ты охотился?

— На людей, которые преследуют других с единственной целью — получить удовольствие от их страданий.

Его слова, казалось, удивили ее.

— Ты убивал их? Как какой-то линчеватель? Судья, жюри и палач в одном лице?

Натаниэль смотрел в сторону, обдумывая ее слова.

— Я могу читать мысли людей, Джослин. Я могу смотреть их воспоминания. Это не те же самые доказательства, которые используются в ваших человеческих судах… со всеми предрассудками и опасениями, которые скрывают правду. В их виновности нет сомнений. И я не пью кровь, потому что я линчеватель; я пью ее, потому что вампир.

Джослин медленно покачала головой.

— Но что если вокруг нет… виновных… людей?

Он осторожно взял ее руку и крепко сжал в своей.

— Тогда я могу взять кровь от кого угодно, но не убив невинного в процессе.

Она притихла на секунду.

— Люди охотятся за вами? Я имею в виду с чесноком и крестами, колами… или что-то в этом роде?

— Они бы это делали, если бы знали о нашем существовании, — ответ последовал без колебаний. — Это случалось много раз на протяжении веков.

Джослин несколько раз моргнула, явно пытаясь переварить его слова.

— Веков? Сколько тебе вообще лет, Натаниэль?

— Можем мы пропустить этот вопрос?

— Нет… скажи мне.

— Мне чуть больше десяти веков.

Джослин сделала глубокий вдох.

— Больше тысячи лет? — она запнулась, ошеломленная.

Он похлопал ее по руке.

— Да, но тебе не нужно беспокоиться, мне кажется, ты очень зрелая для своего возраста, — его губы растянулись в кривой улыбке.

— Сколько лет твоему брату? — спросила она.

— У меня трое живых братьев, но тот, которого встретила ты, — Маркус — один из старейших в нашем роду. Ему пятнадцать сотен лет.

Джослин недоверчиво покачала головой, а потом стала вдруг отстраненной, ее светлые глаза потемнели и затуманились, кожа заметно побледнела. Она выглядела неуверенной. Будто не знала, как задать свой следующий вопрос.

И, инстинктивно, он понял…

— И мы, наконец, вернулись туда?

— Куда? — пробормотала она едва слышно.

— Назад к тому, что беспокоило тебя все время. Назад к тому, что произошло ранее в том лесу. К страху, который заставил тебя — теперь уже дважды — пытаться покончить с собой.

Джослин медленно выдохнула и кивнула, но продолжала молчать.

Словно не могла говорить.

Ее глаза закрылись, и ладонь, до этого спокойная, начала дрожать в его руке.

— Что это, ангел? — спокойно спросил он. — Чего ты так боишься?

Она просто покачала головой.

— Ты не можешь сказать мне?

Она всхлипнула.

— Я хочу, но…

— Но что?

— Но просто… я просто… я боюсь.

Натаниэль попытался успокоить ее дрожь.

— Скажи мне тогда, чего ты так боишься, что ты думаешь должно произойти, если ты расскажешь мне?

Джослин не ответила.

— Если ты боишься, что я буду зол…

— Нет, не этого, — прошептала она.

— Тогда чего? — его взгляд проникал в нее и притягивал, словно магнит. — Скажи мне, Джослин. Да, у тебя мало причин доверять мне, но один раз…

— Я знаю, что ты планируешь сделать со мной, ясно? — она протараторила слова, как будто это был единственный способ их произнести. — И я говорю тебе, что не смогу вынести это. Ты понимаешь то, что я говорю? Я не смогу вынести это!

— Что ты думаешь…

— Почему ты это делаешь? — в ее голосе чувствовалась боль. — Давишь на меня вот так. По крайней мере, сейчас, в этот момент, я могу притвориться. Немного дольше я могу притвориться, что все хорошо. Но когда все это выплеснется наружу… — ее глаза потускнели, и она медленно отвела взгляд.

Натаниэлю стало неловко, хотя он попытался продолжить проектировать уверенность.

— Джослин, я не собираюсь делать что-либо без твоего разрешения.

— Ты не слышишь меня, Натаниэль, — произнесла она с нотками отчаяния. — Я знаю.

Натаниэль откинулся назад и сделал глубокий вдох.

Великие Небесные Божества, что, по мнению этой женщины, он собирается с ней сделать? Этого не могло быть — никак не могло — чтобы она знала о Проклятии Крови. И даже если и так, у него не было намерения принуждать ее.

У него было больше веры в нее. Больше веры в предусмотрительность богов. В правильность их союза.

— Ладно, — он поднял обе руки, уговаривая ее как напуганного ребенка, — тогда мы могли бы вместе столкнуться с тем, что ты знаешь… верно?

— Пожалуйста, не надо, Натаниэль… просто остановись.

Джослин резко замолчала и уронила голову на руки, длинные волосы, спадали вперед, защищая ее от его взгляда.

Она казалась настолько уязвимой, что это заставило что-то сжаться внутри Натаниэля, и он рассеянно потер грудь.

— Ты правда не можешь рассказать мне?

— Нет, — прошептала она, — я правда не могу.

Натаниэль мягко убрал ее руки с глаз и начал массировать ее виски. Он легко пропустил пальцы сквозь шелковистые волосы, а затем поднял ее подбородок, вынуждая встретить его пристальный взгляд.

— Посмотри на меня, Джослин.

Она скривилась.

— Посмотри на меня.

Ее глаза встретились с его.

— Я собираюсь попросить твоего разрешения для кое-чего.

— Нет.

— Джослин, просто послушай.

Она покачала головой.

— Пожалуйста…

— Выслушай меня.

Она вздохнула.

— Я хотел бы войти в твой разум и посмотреть твои воспоминания.

— Нет! — ее глаза широко распахнулись, и она резко втянула воздух.

Натаниэль не отступал.

— Это позволит мне видеть все, что ты непосредственно видела сама. Ты понимаешь, что я говорю? Я могу увидеть воспоминание сам, и тебе не придется говорить мне ни единого слова, но я прошу твоего разрешения.

Джослин выглядела бледной… усталой.

— А если я не дам его тебе? — ее голос дрогнул.

Он расслабился и посмотрел на нее прямо.

— У нас есть вся ночь, ангел. Если ты скажешь нет, то мы будем ждать, — он сел прямо и сжал ее плечи. — Но, рано или поздно, мы столкнемся с этим.

Глаза Джослин наполнились слезами, и крошечные капли начали катиться одна за другой вниз по ее тонким скулам, оставляя следы глубокого горя. Неохотно она кивнула.

Натаниэль удивленно приподнял брови, затем обхватил ее лицо руками.

— Значит, да?

— Да, — зажмурившись, прошептала она.

И задержала дыхание.