Лабиринт. Книга 2

Глава 15

Чтобы понять, как действовать, необходимо иметь на руках все карты. Самая главная карта уже была в руках Мэтта, точнее, спала в его постели, однако её достоинство всё ещё оставалось для него скрытым. Достоинство, достоинства, недостатки – что угодно. Он будет рад узнать все подробности из жизни Мэри, каждый факт, может, и незначительный, любую мелочь. Именно поэтому, вернувшись в спальню, он сел в кресло напротив кровати, достал свой смартфон и открыл присланный Полом файл.

Его человек не подкачал. Работа была проделана на высочайшем уровне. Имена, события, даты – найти их и сопоставить за такой короткий период времени мог только тот, кто умел работать в режиме многозадачности и докапываться до сути. В ЦРУ и АНБ этому хорошо учат.

Читая документы, Мэтт то и дело ловил себя на мысли, что, возможно, Мэри не понравится, что он вот так исподтишка копается в её личной жизни. Хотя, личного там почти ничего не было. Нет, не почти, а совсем: вся жизнь Мэрилин Энн Рейнольдс была как на ладони – на виду и открытой. За всеми этими справками и выписками из личного дела, взятыми из открытого доступа, стоит трагедия одной маленькой девочки, умудрившейся остаться сиротой целых два раза. Нет, три, если учитывать смерть Вайолетт Стенхоуп – последнего близкого ей человека, – потерю которой Мэри пережила незадолго до того, как провела с ним ту неделю. Мэтт понял, почему Мэри ушла от него и уехала из Чикаго. Их симпатия друг другу была очевидна, но после стольких потерь девушка вряд ли готова была перенести ещё одну, поэтому решила уйти сама. Нанести опережающий удар. А вот почему вбила себе в голову, что он обязательно с ней порвёт – на этот вопрос ответ Мэтт обязательно вытребует. Впрочем, он и без её объяснений догадывается, что могло произойти. Не захотела быть временной игрушкой в его руках, а он, к чести его или, наоборот, к позору, на тот момент вовсе не мыслил категориями "навсегда".

Да, ему было хорошо с Мэри. Пожалуй, Мэтт даже мог бы сказать, что ему с ней было лучше всех. В сексе – точно. Во всём остальном – тоже да, но некую отстранённость он всегда чувствовал. Мэри сдерживала себя, не расслаблялась, держалась настороже с ним вне постели. Всегда чуть-чуть, но на расстоянии. Иногда это расстояние сокращалось, но никогда не исчезало полностью. Боялась привязаться и стать неинтересной? Что ж, это он может понять. Не может понять где, в какой момент позволил ей так думать.

А в какой не позволил?

Если абстрагироваться от своих мыслей и встать на сторону Мэри – одинокой девушки, ведущей, судя по квартире, в которой он однажды проснулся, почти монашеский образ жизни и в данный момент пережившей трагическую потерю, – стала бы она рассчитывать, что мужчина с явным сексуальным интересом задержится в её жизни надолго? Он богат и известен. Он её босс. Он живёт в двухуровневом пентхаусе с видом на озеро и имеет девятизначный счёт в банке. Разумная девушка попробует урвать кусочек из имеющегося, либо же дождётся, когда ей его предложат. Мэтту посчастливилось выбирать тех, кому был привычен второй сценарий. Мэри же могла оказаться кем-то из первой категории, но и в этом случае он бы не поскупился. Однако она выбрала иной путь. Имеет ли он право называть её за это безрассудной? Да, имеет. Но только в том случае, если собрался отдать ей всё.

Мэтт снова стоял перед ней на коленях, снова с упоением разглядывал милые черты. Лицо чуть заострилось, похудело, но это была его Мэри. Знакомая незнакомка, чьи губы всё так же манят, и не дотронуться до них смерти подобно.

Он начал с лёгкого поцелуя в их середину – одного, второго, – потом передвинулся к левому уголку, и через ту же середину к правому. Уже на обратном пути Мэри начала отвечать: издав тихи стон, она приоткрыла губы, позволяя ему втянуть их в себя. Его язык не пытался проникнуть глубже дозволенного, но, видит бог, как же этого хотелось! Особенно, когда она сонно потянулась к нему, приподнимая подбородок, как делала раньше.

Боги, он помнит это и помнит свою реакцию.

Привычным движением его раскрытая ладонь легла на горло Мэри – тонкое, с хорошо заметными голубыми прожилками вен. Пальцы почувствовали бьющийся на шее пульс, зашкаливающий, как, наверное, и у него. Проведя ими выше – за ухо к затылку, – Мэтт подхватил девушку под голову и, приподнимая над постелью, привлёк к себе. А ведь целью было просто её разбудить. Но разве с его Мэри просто бывает?

Он пришёл в себя только когда проворные пальчики, до этого играющие в его волосах, взялись расстёгивать пуговицы на его рубашке. И когда это он остался без пиджака, а Мэри со сдвинутым в сторону вырезом платья, открывающим взору красивейшую грудь, обтянутую тонким бюстгальтером. Там, где он вобрал в рот сосок, кружево потемнело. Тёмными были и глаза Мэри – не фиалковыми, а фиолетовыми, как небо в первый час после заката. Она горела от страсти. Мэтт тоже горел. Каким искушением было поддаться этому пламени, отдаться влечению, оставив на потом все тревоги и сомнения. Отношения с Мэри всегда строились на влечении, но теперь ему этого мало. Влечение – не всё, что он чувствует к дрожащей в его руках девушке. Это больше, чем просто секс. Это ощущение неизбежности, логичности и правильности. Нет ничего более правильного, чем отвечать на ласки Мэри, нет ничего естественней, чем их ей дарить. Но для той Мэри, о которой он только что узнал из присланного файла, этого мало. Потому она и ушла от него в первый раз. И снова уйдёт, если и на этот раз он будет таким же ослом.

– Тш-ш, ягодка. Не торопись. – Мэтт слегка отстранился, ненадолго позволив себе полюбоваться чарующей картиной лежащей в его объятиях желанной женщины. – На сегодня мы остановимся. Но только на сегодня, – быстро повторил он, увидев мелькнувшую на пылающем лице тень. – Только на сегодня. – Ещё один поцелуй, нежный и мягкий. – Не могу оторваться от тебя, моя Мэри.

– И не надо.

Он дёрнулся в своеобразной вербальной фрикции, которую вызвали эти произнесённые полушепотом слова, прострелив через позвоночник к каждому нервному окончанию в его теле.

– И не буду, – ответил Мэтт, с улыбкой следя за ответной реакцией тела Мэри, и снова повторил: – Только на сегодня. Внизу ждёт машина Роберта. Ты поедешь к нему и останешься там, пока я тебя не заберу.

– Заберёшь? – переспросила она завороженно.

– Заберу. В прошлый раз забрал от Элис, в этот – от Роберта. У меня входит в привычку забирать тебя от твоих друзей. Пожалуй, подготовь их полный список с адресами и телефонами, чтобы знать, где тебя искать, если вновь решишь, что я тебе не пара.

"Решишь, что я тебе не пара".

Мэри даже не сразу поняла, о чём это он, и пока думала, Мэтт помог ей подняться с кровати, и за руку, как маленькую, повёл в ванную.

Свет включился автоматически. Пока, переваривая услышанное, она как истукан таращилась на него, Мэтт развил бурную деятельность: подвёл к раковине, открыл кран, отрегулировал температуру воды и сунул под неё небольшое ручное полотенце. Только после того, как, приподняв за подбородок, влажным кончиком мягкой ткани он принялся вытирать ей лицо, Мэри очнулась.

– Прости, мне показалось, будто ты сказал…

– Стой смирно! Не болтай, – последовал приказ, но она и не думала слушаться.

– Ты сказал, будто я решила, что ты мне не пара?

– А что, разве не так? – Мэтт ни на секунду не прервал своего занятия.

– Всё как раз наоборот! Это я тебе не пара.

– Угу, – согласился он, увлечённо крутя её голову вправо-влево, осматривая результат своей деятельности.

– Ты слышишь меня?

– Слышу. Ты не пара мне, а я не пара тебе. И всё это существует только у тебя в голове. У меня в голове лишь сожаление о том, что позволил тебе так думать.

– Ты не можешь говорить это серьёзно.

– По мне видно, что я шучу?

Глаза Мэтта вперились в неё пытливым взглядом, и да – он не шутил.

Он не шутил, а говорил настолько пронзительную правду, что, не зажми он сейчас её между собой и раковиной, Мэри согнулась бы в три погибели от нестерпимого чувства вины. Робкая надежда, расцветшая в душе в последние несколько часов, вот-вот должна была захлебнуться в его вязкой жиже.

А ведь она знала, на что шла, намеренно оскорбляя Мэтта удалением всех видимых свидетельств своего пребывания в его квартире. И ещё эта записка – самая суть её обиды за кратковременность их отношений. Он сам озвучил срок в первый вечер – Мэри чётко это услышала. Услышала, запомнила и послушно ушла – без лишних разговоров и долгих прощаний.

Элис рассказала, что вечером того же дня он примчался к ней разъярённый и злой. Мэри полагала, что достигла цели, уязвив Мэтта, и он приехал, чтобы потребовать объяснений за откровенное хамство. Может, его и одолевали эти чувства, но вот он говорит о сожалении, что отпустил её…

– Боже мой! – Глаза Мэри наполнились слезами, а руки сами взлетели вверх, ложась на крепкую мужскую грудь. – Мэтт, прости меня. Прости, я не должна была…

– Да, не должна была. – У него входит в привычку перебивать, но спорить она не станет. Особенно, когда он обращается к ней таким строгим тоном. – И сейчас не должна. Но я снова прошу тебя довериться мне, и на этот раз по-настоящему. Сможешь довериться мне, ягодка?

– Я… я хотела бы. Правда, хотела бы, – затараторила Мэри, – но не могу. Это неправильно. Я же с Алексом.

– Ты со мной, милая. Со мно-й, – повторил Мэтт по слогам. – И только потому, что ты до сих пор уверена, что всё ещё с Алексом, ты едешь к Роберту. Завтра утром получишь свои вещи, я попрошу горничную их собрать. Но в том номере ты больше не появишься. Это не обсуждается.

– Мэтт, я не могу!

– Можешь. Со мной смогла, сможешь и с ним.

– Это жестоко!

– Да неужто?! – Тёмно-серые глаза сузились. – А не жестоко однажды вернуться домой и узнать, что твоя девушка ушла, пройдясь по твоим чувствам с чёртовым дезинфектором.

– Я не была твоей девушкой.

– Нет, ягодка, ты была моей девушкой. Именно так я к тебе и относился. Может, что-то я и делал не так, но…

– Ты дал мне неделю! – Выкрикнула Мэри и с силой оттолкнула от себя Мэтта. Бесполезно – он как стоял стеной перед ней, так и не двинулся ни на дюйм. Это разозлило её ещё больше. – "Ты отдохнёшь за эту неделю, детка. И я тоже". Не помнишь, как ты это сказал?

Мэтт замер, во все глаза уставившись на Мэри. И Мэри замерла, увидев, что он понимает, о чём речь. Понимает. Сейчас всё выяснится. Она либо уличит его в лицемерии, либо…

– Возможно, – последовал осторожный ответ.

– Вот! – выкрикнула Мэри, не замечая, как по щекам снова текут слёзы. – Спасибо за честность! Хорошо, что ты этого не отрицаешь. Я тоже не отрицаю это, Мэтт! Не отрицаю, чёрт тебя подери! Неделя – большего я не заслуживаю. Ни тогда, ни сейчас, ни с тобой, ни с кем бы то ни было. Ты оказался честнее других, сразу озвучил сроки, чтобы я знала, что нельзя привязываться, нельзя надеяться. Нельзя чувствовать. Но у меня не получается не чувствовать. Люди уходят, и я остаюсь одна. Я проклята одиночеством, Мэтт. Проклята!

Не выдержав напряжения, Мэри спрятала лицо в ладонях и разразилась бурными рыданиями.

Он снова дал ей выплакаться. Привлёк к себе, обнял, но теперь уже не утешал, понимая, что с это болью Мэри должна справиться сама. Это как на приёме у психотерапевта – можно одному идти, а можно парой. Свои проблемы и проблемы в отношениях обычно перекликаются, но не обязательно требуют совместной терапии. В его силах поддержать Мэри, разубеждая не словом, а делом. Впрочем, кое-что он ей сказать обязан.

Мэтт дождался, когда девушка в его объятиях успокоится. Не задержал, когда Мэри отошла от него и повернулась к раковине, чтобы умыться. Он смотрел, как скрутив волосы, она завязала их в узел, повернула кран вправо и, сложив ладошки, поставила их под холодные струи. Она умывалась, совершенно не заботясь о макияже, от которого и так уже ничего не осталось. Мэтт дождался, когда она закроет воду, и протянул полотенце.

– Спасибо.

Стоя за спиной Мэри, он отражался вместе с ней в зеркале, в очередной раз отмечая, какой же маленькой она была – светловолосая макушка едва доставала ему до подбородка. Он спокойно следил, как девушка приводит себя в порядок, отмечая, как старательно при этом она пытается не встречаться с ним взглядом.

– Проведённая с тобой неделя стала моим первым отпуском за последние… – Мэтт на мгновение задумался. – Теперь уже пятнадцать лет.

– Что? – Мэри вскинулась и, наконец, посмотрела на него красными от слёз глазами.

– Впервые за много лет я позволил себе кое-что личное, не связанное ни с карьерой, ни с положением, ни с долгом. К ответственности привыкаешь. Как и к завышенным ожиданиям. Это перестаёт давить после первых пятидесяти заработанных миллионов. Но они не исчезают просто так. Невозможно взять и просто закончить всё это. Слишком много поставлено на карту, и дело вовсе не во мне одном. Слишком много людей от меня зависит, Мэри, что бы я вот так запросто мог начать распоряжаться своей жизнью. В этом плане ты намного свободнее меня. И вот я говорю тебе, что исчез для этого мира на неделю. Это максимум, что в тот момент я мог себе позволить. И я сделал это с тобой, ягодка. Для тебя. Вот как всё было. Ты моя, моя Мэри, потому что я тебя никуда не отпускал. Теперь ты снова со мной, и я прошу снова мне довериться. Но вот захочешь ли ты – ответ на этот вопрос придётся дать прямо сейчас.