Лабиринт. Книга 2

Глава 17

Да, ответного признания не последовало, и это неожиданно ранило Мэри. Но Мэтт сказал "сегодня, завтра, всегда". "Всегда" в этой конструкции ей нравилось больше всего. Это обещанное "всегда" будоражило и одновременно пугало, потому что непонятно, как жить с ощущением чего-то непреходящего.

Та просьба была неслучайной – сработало подсознание. Конечно, она будет стараться, будет работать над собой, чтобы интерес Мэтта не пропал, но, если не получится, он пообещал сказать об этом прямо. Ради того, кого любишь, меняться приятнее всего, и ей точно есть над чем работать. Но вот вопрос, а надо ли? Ведь Мэтт сказал, что хочет её – вот эту самую Мэри, какой она есть сейчас. Может, и не надо ни над чем работать. Следует просто быть собой, однако просто в её жизни никогда не было. Какой-то подвох обязательно должен присутствовать, и Мэри голову сломала, пока его выявила. Но выявила же: за всей радостью, что обуяла её после слов Мэтта, она не обратила внимания на главное – а в качестве кого он "хочет её в своей жизни".

Впрочем, так ли важна суть кем она для него станет и долго ли продлится его "всегда". Один день, ещё одну неделю, месяц, год – она проживёт их рядом с любимым и будет счастлива. Снова отравлять себя мыслью о конечности своего счастья Мэри не могла, да и не хотела. Делай, что должно, и будь, что будет. Для неё должно находиться рядом с Мэттом, остальное не суть важно. Хотя, нет. Кое-что важное ещё следовало сделать, и сделать немедленно.

Уезжая с приёма, Мэри поставила телефон в беззвучный режим и снова взяла его в руки, когда ехала к Роберту. Алекс не давал о себе знать. Вероятно, думает, что она мирно спит в их номере и не желает будить звонком. Но она не спит. Она только что от него ушла. Конечно, лучше бы отложить объяснение на утро и точно сделать это не по звонку, но выхода не было – в противном случае её отъезд походил бы на бегство.

Выведя на экран имя Алекса, Мэри посмотрела на фотографию человека, с которым ещё двенадцать часов назад занималась любовью. Вот так всё и происходит: мгновение – и тот, кого ты считал близким, уходит. На этот раз снова ушла она и, памятуя свой опыт с Мэттом, не собиралась делать это молчком и решительно провела пальцем по экрану, посылая вызов.

Спустя два гудка её перекинуло на голосовую почту. Иметь дело с бездушной машиной хотелось ещё меньше, чем с голосом Алекса, поэтому надиктовав нейтральное "Я уехала к Роберту. Поговорим утром", Мэри нажала "отбой" и выключила аппарат.

Роберт встретил её у парадного входа, помог выйти из машины и сразу повёл на второй этаж – в гостевое крыло большого двухэтажного дома в западном пригороде Сиднея. Он не задал ни единого вопроса, хотя, она знала, что их у него скопилась целая масса, но, показав Мэри её комнату и убедившись, что она ни в чём не нуждается, оставил одну. С большим наслаждением Мэри наконец вылезла из измятого платья и, оставив душ на утро, забралась в кровать. Но сон так и не пришёл.

Разница во времени между Нью-Йорком и Сиднеем составляет четырнадцать часов. Утро в Австралии – это конец рабочего дня в Америке накануне. Постичь это тяжело, а вот перестроится на Сиднейское время – запросто. Около семи утра Мэри перестала себя мучить, встала с постели и приняла душ. Мытьё головы помогло, и ещё около получаса она с увлечением сушила волосы. Так что, когда, закутавшись в большой банный халат, она, наконец, спустилась на первый этаж, было уже около восьми, и Роберт встречал её с кружкой горячего кофе.

– Чёрный. Без сахара, – заметила Мэри, принимая из его рук большую керамическую кружку. – Ты явно намекаешь на серьёзный разговор, потому что точно знаешь, какой именно кофе я предпочитаю.

– Верно.

– Ни единой поблажки?

– Ни малейшей.

– Хорошо. Спрашивай.

– Нет, детка. Сегодня задачу я тебе не облегчу. Придётся говорить самой.

Мэри обречённо покачала головой. Однако с кем же ещё ей проходить через эмоциональное аутодафе как не с Робертом.

– Прямо так прямо, но рассказывать особо нечего. Я сказала Мэтту о своих чувствах. Он сказал, что хочет меня в своей жизни. После чего отправил к тебе, попросив три дня на то, чтобы завершить здесь дела. И вот я стою на твоей кухне в твоём халате, потому что из одежды у меня только одно вечернее платье, и думаю, а не поменяла ли плохое на худшее с той только разницей, что это конкретное худшее я очень люблю.

– Это из-за Мэтта Крайтона ты уехала из Чикаго? – мягко спросил Роберт.

– Отчасти.

– Он тебя обидел?

– Наоборот. Это я обидела его тем, что ушла.

– А почему же ты ушла, Мэри-джелли?

Мэри вздрогнула, чуть не выронив кружку с горячим кофе, и во все глаза уставилась на мужчину.

"Мэри-джелли". Так звал её Пит. Странным образом мысли, в которых она сравнивала Роберта Стенхоупа с человеком, который хотел её удочерить, вышли из подсознания наружу. Это оказалось болезненным. Полный понимания и сочувствия взгляд Роберта боль эту не облегчал. В который раз за последние двенадцать часов Мэри боролась со слезами. В который раз её логически обоснованные фразы и поступки теряли всю свою логику и обоснованность. Они просто становились несущественными под напором одного единственного неоспоримого факта. Его-то она и озвучила:

– Потому что состояние счастья для меня нетипично. Оно пугает. Я не умею быть счастливой, Роберт. Пыталась несколько раз, но всё без толку. Моё счастье имеет свойство быстро заканчиваться. Так случалось ни раз, и никто не даст гарантий, что не повторится вновь.

– Любое счастье конечно, девочка. Пожалуй, только в детстве мы не видим его границ. К сожалению, твои границы возникли именно в тот период, отсюда же все твои беды. Однако я никогда не думал, что ты такая ленивая, Мэрилин Рейнольдс.

Последняя фраза вызвала искреннее удивление.

– Ленивая? Поясни.

– Охотно! – согласился Роберт. – Несчастным быть легко. Вернее, не несчастным, а не счастливым. Большая часть людей несчастлива, потому что счастье – это каждодневный труд. Тяжёлая работа, за которую многие даже не отважатся браться.

– Вдобавок ты назвал меня трусихой. Незавидный я человек. Может, не зря так о себе думаю?

– Может, и не зря. Но ты не хочешь попробовать доказать обратное?

– Кому? Себе?

– В твоём случае это не стимул. Тебе ещё надо научиться любить себя, Мэри, чтобы принимать себя же за авторитет. Давай лучше мне. Чем ты рискуешь, в конце концов?

– В данном случае, отношениями с твоим племянником.

– Аргумент, – согласился Роберт. – С ним ты могла бы прожить вполне уютную жизнь. Пусть не счастливую, но и не совсем несчастную. Возможно, этого хочет и Алекс. Но, судя по искрам, которые летают между тобой и Крайтоном, я очень рад, что до этого не дошло. Всё-таки, это сын моего брата. Было бы горько видеть его несчастным.

– Алекс всё равно будет уязвлён.

– Переживёт. Это менее травмоопасно, чем прожить всю жизнь с женщиной, любящей другого.

Мэри не могла не согласиться с этими словами, потому что тоже об этом думала. Она пыталась быть счастливой с Алексом, и не его вина, что в этом они оба потерпели крах.

– Роб, – тихо позвала она после того, как всё обдумала. – Как думаешь, на этот раз у меня получится?

Вместо ответа Роберт подошёл к холодильнику, взял оттуда упаковку порционных сливок и отломил от неё два блистера. Вместе с кусочком тростникового сахара и чайной ложкой он поставил их перед Мэри. Именно так она и любила пить кофе: две порции сливок и один кусочек сахара.

– Ты стоишь на моей кухне в моём халате, – улыбнулся мужчина, которого она без натяжки могла назвать своим лучшим другом. – И из одежды у тебя только вечернее платье. Думаю, у тебя уже получается, девочка.

Личико Мэри едва начало расплываться в счастливой улыбке, как в кармане её халата привычно требовательной мелодией ожил телефон.

Ещё не посмотрев на экран, она знала, что звонит Алекс.

– Что это ещё за ребячество, Мэри! – Он так громко кричал в трубку, что ей пришлось отодвинуть её от уха. Роберт сделал смущённую гримасу, но остался стоять рядом. Мэри всё-таки улыбнулась, благодаря его за поддержку.

– Привет, Алекс.

– Привет, Алекс? И это всё, что ты можешь сказать? Ко мне с утра стучится горничная с совершенно идиотским заявлением, что ей надо забрать твои вещи. Я подумал, речь о чистке или прочем дерьме, но она достаёт из шкафа твой чемодан и начинает складывать туда всё, до чего дотягивается. Потом она вспоминает, что ей поручено отдать мне какой-то конверт, потому что, видите ли, администратор пропустил моё возвращение в номер. И что я нахожу в том конверте, Мэрилин?

Мэри даже не пыталась его перебить, прекрасно зная, что когда Алекс чем-то возмущён, все попытки дать ему разумные объяснения обречены на провал. По крайней мере, не в этот самый момент. Ехидство в последнем вопросе тоже не требовало ответа, однако, под ободряющим взглядом Роберта, Мэри решила его дать.

– Я вернула то, чем владеть не вправе. Прости, что так долго позволяла тебе надеяться

– Я не пойму: ты от меня уходишь, что ли?

– Да.

– К моему дяде?!

Роберт, поднёсший к губам чашку, поперхнулся едва сделанным глотком. Мэри едва удержалась, чтобы тоже не прыснуть.

– Кто там у тебя? – Взорвался на том конце трубки Алекс. – Я слышу чей-то кашель.

– Это Роберт. Он поперхнулся кофе.

– Ты поставила наш разговор на громкую связь?!

– Нет. Просто он стоит рядом, а ты так кричишь…

Возникла долгая пауза, во время которой Мэри слышала лишь тяжёлое дыхание Алекса, отчётливо представляя, как пульсирует у него на виске жилка. Так всегда бывало, когда он гневался.

Наконец, на том конце раздался медленный выдох. Вероятно, Алекс воспользовался известным способом и досчитал до десяти.

– Сейчас я ничего не соображаю, – сказал он уже не так громко и более спокойно. – Не спал толком. Этим утром у меня несколько важных встреч, затем обед с Найджелом Уотсом из "Тринко". Он пообещал привести Мэтта Крайтона, вчера толком нам не удалось поговорить. Кстати, почему ты не сказала, что вы знакомы?

– Алекс… – начала, было, Мэри, но тот вполне ожидаемо её перебил:

– Всё потом. Я приеду в пять. Поговорим перед приёмом.

– Каким приёмом?

– Который устраивает в нашу честь Роберт. Вообще-то, он должен был стать сюрпризом, но в свете твоего последнего заявления, думаю, тебе лучше обо всём знать. Увидимся вечером. Постарайся к тому моменту прийти в себя.

Алекс отключился, а Мэри опустила руку с телефоном и вопросительно посмотрела на Роберта.

– Ещё один приём? Ты уверен?

– Более чем, – ответил мужчина и положил в её чашку ещё один кусочек сахара.