Ледяной Ирис [СИ]

Глава XXXI: Старуха

Тэцуя Шинджу мерил шагами балкон своего дворца, пытаясь решить, как именно надлежит поступить в сложившихся обстоятельствах. Вторгнуться, как он пообещал ночному гостю, в южные земли? Но кто сказал, что он не встретит сопротивления, особенно со стороны других правителей, которые всенепременно решат завладеть осиротевшей землёй.

Неужели эти глупцы так жаждут войны? Владыка Запада не знал, кто именно приказал лишить жизни сына Курокавы, но не сомневался: этот кто-то всенепременно в ближайшее же время подомнёт обезглавленные южные земли под себя. Что же до южан… Им всё равно, кому служить, и, вернее всего, они присягнут тому, кто первым пообещает им защиту. Законный владыка той части островов мёртв, и нет ничего дурного в том, чтобы взять не способных о себе позаботиться людей под своё покровительство. Пообещать им прежний уровень налогов и те же законы, что царили при Курокаве-старшем, и вряд ли они воспротивятся. Но что скажут другие правители? Может ли статься, что тщательно хранимый нейтралитет распадётся, и вновь придётся воевать с не желающими мира глупцами, что смеют именовать себя правителями?..

— О чём ты беспокоишься, отец? — певучий голос Белой Жемчужины вырвал правителя Запада из тяжких раздумий. Он мигом напустил на себя приличествующее равнодушие:

— Ты уже не глупое дитя, Широми. А значит, должна знать, что без нужды не имеешь права заговаривать ни со мной, ни с другими старшими, особенно — с мужчинами.

Чуть виновато склонив голову, девушка закрыла глаза. Господин Шинджу лишь устало выдохнул: порой ему приходилось быть суровым со своими дочерьми, но причиной тому было лишь стремление воспитать их, как достойных будущих жён и матерей. Чуть смягчившись, он всё же спросил:

— Или, быть может, есть нужда в этом разговоре?

— Ты беспокоишься, отец, — шепнула Широми, всё так же не поднимая слишком светлых глаз. — Я лишь хотела узнать, что могло тебя так встревожить.

Будь Белая Жемчужина сыном, а не дочерью, Тэцуя Шинджу, быть может, и поделился бы с ней своими планами. Но чем ему поможет юная девушка, вряд ли даже знающая о том, что ныне творится на юге островов? Да и откуда бы ей знать? Даже если в городе твердят о случившемся, Широми и Куроми всё равно не покидают резиденцию; со слугами же они общаться не станут.

— Со мной всё хорошо. Тебя не должно это волновать, — придав своему голосу холодность, повелитель Запада отвернулся и вновь погрузился в раздумья, более не уделяя внимания дочери. Та неторопливым шагом двинулась прочь; она не показывала своей обиды, лишь упрямо сжимала дрожащие губы.

Как никогда ранее, Сибори понимал диких зверей, что бросаются на прутья своей клетки, пытаясь сломать их и вырваться на волю. Ему не причиняли боли, над ним не издевались, по первому требованию могли предоставить пищу, но даже после данной клятвы господин Кадани не желал освобождать лиса. Его здесь теперь держали на положении пленника, и лишь слабая надежда на очередной визит правителя Востока не давала Сибори сбежать прочь, как можно дальше от резиденции: вдруг ещё есть шанс завоевать его доверие? Пусть только ещё раз явится сюда: теперь-то лис уже давно продумал, что скажет и как будет объясняться. Но минул день, затем — другой, а господин даже не думал наведываться в комнату, где держали мнимого колдуна.

Все эти дни он развлекал себя лишь размышлениями, да порой кратковременными разговорами с Нанаши: той не позволялось надолго задерживаться рядом с пленником, но порой она могла перекинуться с лисом парой слов. Иногда же везло больше — и она задерживалась до тех пор, пока не слышались снаружи голоса других слуг, разыскивающих потерявшуюся девицу.

Вот и сегодня она пришла, привычно оставляя на полу поднос с едой и тотчас усаживаясь чуть в стороне от Сибори: ближе она, чего-то боясь, не подходила. Это был шанс узнать чуть больше о том, что творилось вне опостылевшей комнаты, и лис не преминул им воспользоваться:

— Господин всё ещё не верит мне, — вздохнул мнимый колдун, слегка опираясь рукой о стену. — Может, он узнал, кто послал того убийцу?

До того бывший лекарь не осмеливался говорить с простой служанкой о произошедшем: та могла донести господину о его расспросах. Но сейчас рискнуть стоило: кто знает, когда в следующий раз решит навестить своего пленника правитель Востока?

Вполне невинный вопрос возымел неожиданный результат: воровато оглядевшись, Нанаши прижала палец к губам. После она чуть слышно зашептала:

— Может, вы и не дух, но вы, наверное, очень умны, господин. Мне нужна ваша помощь.

— Чем я могу помочь? — пытаясь казаться как можно дружелюбнее, Сибори фальшиво улыбнулся. Нанаши вновь обеспокоенно огляделась, не без оснований боясь, что их разговор могут услышать, после чего торопливо заговорила:

— Перед тем, как убили господина Йошимару, я вышла во двор, совсем ненадолго: от духоты закружилась голова. И там… там ко мне подошла женщина.

— Быть может, ты знала эта женщину? — заинтересовался Сибори: пока он ещё не мог сказать, куда клонит служанка, но понимал, что выслушать её стоит. Нанаши продолжала, то и дело озираясь, будто боялась, что они не одни в комнате:

— Нет. Если бы я раньше видела её в деревне, я бы вспомнила. Сначала я даже испугалась, что это дух, а не живая старуха: на щеке у неё было пятно, будто бы ей на лицо когда-то выплеснули кипяток. И волосы были жуткие: длинные, часть чёрная, а часть совсем седая, и такие взъерошенные, во все стороны торчали! Она… она попросила меня зайти в спальню господина Йошимару и оставить у него… тот кулон.

— Что?! — Сибори ждал многого, но не того, что эта дурочка могла видеть связанную с убийцей женщину. Однако тот совсем не дурак: скорее всего, нашёл где-то в соседних землях изуродованную старуху. В самом деле, шанс, что кто-то поверит суеверной служанке, на полном серьёзе рассуждающей о духах, в существование столь жуткой старухи, безмерно мал. Но Сибори разбирался в людях и понимал: такие, как Нанаши, редко способны лгать. Преувеличивать и искажать случившееся они горазды, но никогда не станут говорить о подобном просто так.

— Значит, та старуха дала тебе кулон. И?..

— А что дальше-то? Я зашла, господин Йошимару спал… Я оставила кулон рядом. А потом, когда господина Йошимару убили, я так испугалась! Вдруг кто-то узнает, что я заходила к нему, решит, что это я его ударила, и…

— … И ты решила сделать вид, что кулон обронил убийца, — теперь Сибори уже понял, что хотела сказать Нанаши. Та быстро закивала, встревожено глядя на собеседника:

— Скажите, что мне делать?

Мнимый колдун задумался. С одной стороны, он не мог бы пообещать служанке, что господин Кадани не решит обвинить в убийстве её. С другой — вдруг правитель Востока, узнав о той женщине, быстрее поверит в невиновность Сибори? Даже радовало теперь то обстоятельство, что Кадани не считал лиса духом или колдуном: в противном случае его бы, верно, уже разрубили пополам.

Постаравшись казаться спокойным, Сибори улыбнулся и шепнул:

— Лучше честно расскажи всё господину Кадани и признайся, что испугалась. Если ты будешь скрывать, он может узнать от кого-то другого — и тогда спросит, почему ты лгала. А ведь ты солгала, не сказав, что знаешь, откуда взялся кулон…

В коридоре послышался чей-то голос, и Нанаши, торопливо кивнув, покинула комнату. Сибори задумчиво посмотрел ей вслед. Теперь, по крайней мере, у него было, о чём поразмыслить до тех пор, пока не решит вновь навестить его Сабуро Кадани…