Летчик и ведьма

Глава 15

Кеший

Она вполне могла меня заблочить. Чтобы проверить, надо было написать или позвонить. Но я не хотел быть слишком назойливым. Сейчас каждое слово, каждое мое шевеление в ее направлении было похоже на прогулку по минному полю. Причем без миноискателя. Наудачу.

Сдаваться я не собирался. Прости, Марго, но ты не знаешь, каким упертым может быть Кеша Печерников. Как ни цинично звучит, но твоя болезнь — это мой шанс. Нет, я не одержимый, не сталкер. Просто знаю, что мне нужна именно ты. Всегда была нужна. Ничего не изменилось. Даже если станешь слепоглухонемым инвалидом. Буду возить в коляске и кормить с ложки. Если, конечно, ты дашь мне шанс быть рядом.

Да, наверно, я идиот. Не наверно, а наверняка. Но тут уж ничего не поделаешь. А она, насколько я мог узнать и понять, не захочет быть кому-то обузой. Даже мужу. Хотя Машка сказала, что с мужем, скорее всего, разведется. Видимо, ему тоже не слишком нужна обуза.

Через неделю я написал, больше для проверки связи:

«Как ты, Марго?»

Две серые галочки — это хорошо. Значит, не в черном списке. Потом две голубые — и тишина. Подождал, отложил телефон, а он вдруг запищал.

«Не знаю, Кеша. Стараюсь привыкнуть».

Как будто приоткрыла дверь. На крохотную щелку, куда я тут же всунул ботинок. Чтобы не захлопнула.

«Может, расскажешь?»

«Зачем?»

«Чтобы знать, что кто-то с тобой. Даже если и не рядом».

«Спасибо тебе. Но… не надо».

Да нет, Марго, надо. Тебе надо. Иначе не ответила бы. Сейчас тебе кажется, что ты со всем справишься сама. Может, конечно, и справишься, ты сильная. Но все равно нужна поддержка, которую ты отчаянно отпихиваешь, руками и ногами. А может, по-прежнему видишь во мне мальчишку-школьника. Но это зря. Сейчас я старше. Не в буквальном смысле. В том, что могу дать тебе эту самую поддержку. Вот только давить нельзя. Я и не буду.

«Хорошо, как знаешь. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи, Кеша».

Когда-то давным-давно мы с бабушкой ходили гулять в Сосновку и кормили белок. Я садился на корточки, вытягивал вперед руку и терпеливо ждал, когда белка возьмет орех с ладони. Иногда ждать приходилось долго. Одна белка подбиралась осторожно, хватала орех и удирала со всех ног. Другая цеплялась за ладонь коготками, брала угощение и ела его тут же, рядышком. И тогда я даже вздохнуть боялся, лишь бы не спугнуть.

На следующий день написал снова:

«Все в порядке?»

«Да, — ответила Марго. — Вылезло солнце, гуляла по городу. Завтра хочу к морю съездить».

Вот так потихонечку, полегонечку мы стали переписываться. Сначала буквально парой-тройкой фраз. Потом больше, больше. Абсолютно нейтрально. Она рассказывала, где была, что видела. Я — куда летал.

Белка пока еще только поглядывала издали.

С Катькой все окончательно замерзло. Я понимал, что такая жизнь — это ненормально. Что к прежнему возврата уже не будет. Разумнее и честнее поговорить и разойтись. Но мы так долго были вместе, что пустили корни друг в друга. Кривые и уродливые, но пустили. Любые отношения рвать тяжело, больно и страшно. Даже если они уже фактически умерли. Если честно, я надеялся, что она уйдет сама, жили-то у меня, в квартире, которая осталась от деда. Но, похоже, ее такое положение устраивало. Или рассчитывала, что со временем все уляжется?

Я знал, что нет. Но чего тогда ждал? Наверно, возвращения Марго. Независимо от того, увидимся мы с ней или нет. Просто реактивного толчка для полного изменения жизни. Точнее, приведения формального к фактическому.

Она должна была вернуться в конце февраля, и я хотел, чтобы белка к этому моменту подошла поближе. Вчитывался в каждую ее фразу, обдумывал каждое свое слово.

А еще обдумывал другое — допустим, она все-таки даст мне шанс. Сейчас это кажется сомнительным, но вдруг? Действительно ли я готов к этому? Вывернуться ради нее наизнанку — это одноразовый подвиг. Как стометровку пробежать. А способен ли на марафон? Способен ли каждый день быть рядом, видеть страдания любимого человека, не имея никакой возможности помочь?

Ничем — кроме повседневного, самого необходимого. Кроме любви и заботы.

Вопрос не в том, что я могу получить, а в том, что могу дать. Причем так, чтобы не выдохнуться, не выгореть, не впасть в разочарование и отчаяние. Здесь не работает «не попробуешь — не узнаешь». Я не могу позволить себе стать той лошадью из анекдота, которая «не шмогла».

И понять все это я должен сейчас, когда шанса практически нет, а не тогда, когда он появится.

Если появится…

Алгоритм возможных действий был очень разветвленным, но меня сейчас интересовал только один вариант: мы вместе, и она инвалид. Надейся на лучшее, но готовься к худшему, как говорила бабуля. Я рассматривал его так, будто он единственный. Как будто все уже произошло. Чтобы понять: вывезу или нет. Если нет, еще было время и возможность тихо отступить, не причиняя ей лишней боли.

А потом сомнения исчезли — сами собой. Вот только что были, и вдруг их не стало. Видимо, накопилась какая-то критическая масса, и они самоуничтожились. Стало кристально ясно.

Да, я смогу.

Теперь все зависело от нас обоих. Буду ли я достаточно убедителен — и доверится ли она мне.

Произошло это как раз накануне возвращения Марго в Питер. На следующий день она написала, что долетела благополучно. Я был в рейсе, поэтому выждал еще денек и предложил встретиться.

Ну… момент истины!

Она не отвечала долго. Наконец прилетело:

«Хорошо. Мне на работу только с понедельника. Выбирай сам, где и когда».