Лучше, чем идеально

Глава 18

Эштин

Лучшее в близких друзьях — это то, что они знают все о вашей жизни.

Худшее в близких друзьях — это то, что они знают все о вашей жизни.

Моника приходит утром с двумя латте в руках. Одно она протягивает мне, а из другого, усевшись на край моей кровати, делает маленький глоток.

— Хочешь поговорим об этом?

Я делаю глоток горячей жидкости и вздыхаю.

— Поговорим о чем? О том, что мы с Лендоном не ладим, или о том, что я назвала Дерека сущим кошмаром?

— Ты назвала его кошмаром? Это жестоко, особенно для тебя. Обычно ты единственная поддерживаешь парней. Ты же что-то вроде «лучшего друга на веки вечные» для мальчишек, Эштин. Ты понимаешь парней. В чем проблема с Дереком?

Я соскальзываю с покрывала.

— Он пробуждает во мне худшее.

— Почему?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Он ни к чему не относится серьезно. Не говоря уже о том, что он ест. Я тебе рассказывала, что он одержим здоровым питанием? — я вскидываю руки вверх. — Он даже не прикоснулся к «Скитлс». И он нарочно оставил поднятым сиденье унитаза, чтобы досадить мне. Я чуть не провалилась.

Я распсиховалась, всего лишь думая о том, насколько сильно Дерек внедрил свои привычки в мою жизнь. Я хожу взад и вперед и пью латте.

— Он тебя достал.

— Еще бы, — я искоса смотрю на Монику, догадываясь, что творится у нее голове. Моя лучшая подруга думает, что она умеет понимать людей и ситуации. — Не анализируй это.

Моника допивает остатки латте.

— Не буду. Если ты не будешь анализировать то, что я расскажу тебе.

— Что?

— Это обо мне и Трее.

Я сажусь рядом с Моникой. Я дерьмовый друг и настолько была поглощена собой, что забыла спросить как дела у моей лучшей подруги. Наверное, я просто считаю, что у Моники безупречная жизнь и прекрасные отношения с Треем, и не ожидаю, что у нее могут быть какие-либо проблемы.

— Что-то не так?

— Все в порядке. Просто... — она откидывается назад на кровать и стонет. — Трей и я...

Я киваю, чтобы она продолжала.

— Вы же не расстаетесь? — спрашиваю я, когда она молчит.

— Нет! Ничего подобного. Обещай, что никому не расскажешь.

— Даю слово.

Она тяжело вздыхает.

— Мы еще не сделали это, — она хватает подушку и полностью смущенная закрывает ею лицо.

Я приподнимаю угол подушки:

— Что ты имеешь в виду? Секс?

— Да.

— Подожди-ка. Я думала, что вы сделали это в день Святого Валентина. — Трей организовал супер романтический вечер. Он снял номер в отеле и пригласил ее на ужин. Я помогала ему планировать эту ночь, потому что он хотел сделать ее незабываемой. — Когда я спросила, как все прошло, вы сказали, что это была лучшая ночь в вашей жизни. Более того, я помню, ты сказала, что она была волшебной.

— Я солгала.

— Почему?

Моника обычно говорила мне, что в потере девственности нет ничего особенного, и если Трей захочет сделать это, то она только за. Я знаю, что они занимаются петтингом. Большую часть времени они не могут держать свои руки далеко друг от друга.

— Мы поужинали, потом пошли в отель, где занялись петтингом. Знаешь, это было так странно и неестественно. Как будто я в этом не участвовала, — она начала обдирать лак с ногтей. — Трей сказал, что все в порядке, и мы сделаем это, когда будем готовы, но я знаю, что он расстроился.

Так странно узнать от нее правду, потому что, когда ее нет рядом, Трей говорит так, что можно подумать, будто они делают это каждый раз, как только появляется возможность. Я слышала, как он говорил, что они занимались сексом три раза за ночь. И на фестивале «Равиния»[15] они под одеялом делали это во время концерта. И неоднократно на заднем сидении его машины; он как-то рассказывал, что однажды у них порвался презерватив. Он ведет себя так, словно у них сумасшедшая активная сексуальная жизнь.

Как мне поддержать равновесие между теми отношениями, что у нас с Моникой, и дружбой с Треем? Парни не просто члены моей команды. Они доверяют мне. Верояино Трей не хотел раскрывать правду об их сексуальной жизни, но я не виню его в этом. Остальные парни рассказывают о своих сумасбродных похождениях с девчонками, и я уверена, что Трей не хочет отставать от них. Это так по-мальчишески.

Я похлопываю Монику по руке:

— Я буду хранить твою тайну.

— Я люблю его, Эштин. Серьезно, понимаю, это звучит глупо, но я мечтаю о свадьбе с Треем и о том, чтобы когда-нибудь завести с ним детей. Я клянусь, он — моя вторая половинка. Я хочу заниматься с ним любовью, и он всегда так нетороплив и терпелив со мной. Я просто... не знаю. Может со мной что-то не так.

— С тобой все в порядке, Моника. Ты просто не готова.

— Мне хочется, чтобы мои родители не испытывали к нему ненависти. Они не могут даже не обращать внимания на то обстоятельство, что он живет в “Shores”.

“Shores” — жилой комплекс в южной части города. Это не самое безопасное место для жизни в Фримонте, и наверняка там живут некоторые члены бандитской группировки, но Трей старается держаться подальше от всего этого дерьма.

Его родители, возможно, не самая богатая семья в городе, но они очень близки, а папа Трея самый остроумный человек из всех с кем я знакома.

Теперь, когда я узнала правду, Моника выглядит более непринужденной. Она внезапно вскакивает с кровати, словно ее вытолкнула пружина, потом выглядывает в окно.

— Так что там за история у Дерека?

— Я не знаю. Он из Калифорнии, его отец служит в ВМС,[16] он не ест нездоровую пищу, и его выгнали из какой-то академии за то, что он выпустил поросят. Это все.

— У него есть девушка?

Я пожимаю плечами.

— Ему нравится Бри или он хочет тебя, как предположил Лендон?

— Я тебя уверяю, он меня не хочет. Ему просто нравится бесить меня.

— Это прелюдия.

— Ты сумасшедшая. Слушай, я знаю, однажды ты хочешь быть своего рода суперагентом или следователем ФБР, но Дерек, как объект для исследования, под запретом.

— Почему?

— Просто... потому. Я не хочу втягивать его в свою жизнь, и я обещала не лезть в его. В итоге у нас ноль.

Моя лучшая подруга смеется.

— Для меня это не звучит как хорошая причина, — она кладет руку мне на плечо. — Слушай, друг. Пожалуй, нам надо отправиться на разведку и узнать больше о парне, живущем у вас в доме.

Она целеустремленно и решительно направляется вниз по лестнице. Я догоняю ее.

— Мы не будем за ним следить.

— Почему нет?

— Потому что это совсем не круто и, вероятно, незаконно.

Дверь в кабинет открыта. Моника, не стесняясь, заходит внутрь.

— Стой на шухере и дай мне знать, если он вернется, — инструктирует она.

— Для протокола, я против шпионажа.

— Для протокола, тебе любопытно, что я собираюсь искать.

Я не могу тут с ней спорить.

Мое сердце пускается вскачь, когда я смотрю через маленькое окошко в комнате и вижу Дерека, толкающего сквозь бурьян газонокосилку. Свою футболку он засунул в задний карман штанов, и его мускулистая спина блестит от пота. Я пригибаюсь так, чтобы он не смог заметить меня, если вдруг посмотрит в эту сторону.

— Он очень любит ботинки.

Моника поднимает коричневый кожаный ботинок. Когда она ставит его на место, из него выпадает куча стодолларовых купюр.

— Ого! У него полно денег. Откуда у него столько? — спрашивает она, пока сует банкноты назад в ботинок.

— Без понятия. Давай выбираться отсюда.

— Подожди. Ну и ну... взгляни-ка сюда! — говорит Моника, поднимая крышку чемодана Дерека. — Похоже, наш мальчик носит боксеры, пользуется парфюмом «Кельвин Кляйн» и играет в покер. Может он выиграл все эти деньги в покер.

— Покер?

Моника тянется к его чемодану и достает горсть фишек для покера.

— Ага. Он однозначно игрок.

Она закрывает чемодан, в то время как я выглядываю в окно. Дерек уже собирает скошенную траву и запихивает ее в мешки. Она быстро просматривает некоторые коробки, но так ничего и не находит.

— Ого, его бумажник!

Я подскакиваю к Монике, когда она открывает коричневый кожаный бумажник.

— Ты не можешь заглядывать в его бумажник.

— Почему нет?

Я хватаю ее за руку.

— Потому что это вроде как очень личное.

— Именно. Что может быть лучше для разоблачения кого-то? Кроме телефона, бумажник парня — окно в его душу.

— В самом деле? — я слышу голос Дерека позади нас. — Никогда раньше не слышал об этом.

Вот дерьмо! Я оглядываюсь вокруг, желая, чтобы это было единственное свидетельство нашего шпионажа. Дерек смотрит на бумажник, затем на меня. Мое сердце пропускает удар. Чувствую себя ребенком, пойманным с рукой в банке с печеньем. Быстро бросаю бумажник на его кровать и отхожу, как будто это как-то сотрет мое причастие к этой интриге.

— Привет, Дерек, — удается мне прохрипеть. — Мы просто...

Я смотрю на Монику в поисках поддержки.

Моника подходит к Дереку с невинной улыбкой на лице.

— У нас с Эштин возникли разногласия и мы пришли в твою комнату, чтобы их уладить.

— Какие разногласия? — спрашивает он.

— Это хороший вопрос.

— Да, это хороший вопрос, — соглашается Моника.

Дерек выглядит очень удивленным, в то время как мы изо всех сил пытаемся придумать что-то, что не было похоже на правду — мы шпионили в его комнате, разнюхивая о нем информацию. Он не кажется взбешенным или нервничающим из-за того, что мы могли обнаружить, что он играет в покер или что он прячет кучу наличных в ботинке.

Почему бы мне не попробовать спасти нас.

— Мы хотели узнать....

— Носишь ли ты презерватив в бумажнике! — Моника указывает на его бумажник. — Да. Это так! Эштин ставила на то, что парни носят в своих бумажниках презервативы, а я утверждала, что так делали парни в восьмидесятых.

Презервативы? Не могла Моника придумать что-нибудь менее... деликатное? Один из уголков его рта приподнялся.

— Так какой вердикт, леди?

Я бросаю взгляд на его бумажник:

— У нас не было шанса выяснить, но ничего страшного.

Дерек берет бумажник и протягивает мне.

— Держи. Открой его. Ты пришла сюда, чтобы заглянуть в него, зачем сейчас останавливаться?

Я сглатываю комок в горле, уставившись на него. Моника жестикулирует мне, чтобы я проверила и покончила с этим. Я снова сглатываю ком в горле, затем раскрываю бумажник и заглядываю внутрь.

Там куча купюр. Я проверяю боковой карман и вытаскиваю фотографию симпатичной женщины, которая одета в ярко-голубое платье и стоит рядом с парнем в белой форме ВМС. Должно быть это его родители, потому что у женщины глаза Дерека, а у парня его точеные черты лица. Я осматриваю кармашек на другой стороне — он пуст.

— Презерватива нет, — говорю я.

Он забирает бумажник.

— Полагаю, ты проиграла.