Люби меня вечно

2

Герцог заканчивал завтрак.

Кухня в гостинице оказалась великолепной. Омлет, отбивная из только что забитого ягненка, вина из местного погреба. А хорошая еда была для Мелинкорта одним из наслаждений.

Герцог поставил бокал с вином на стол. Пора было собираться и ехать дальше. Впереди ждал Париж. Вставая из-за стола, он услышал стук в дверь.

— Войдите, — произнес он.

Дверь медленно открылась, и на пороге появилась Эме, затворив за собой дверь.

Герцог взглянул на девушку и понял, что не ошибся: она была настоящая красавица.

Ее волосы редкого темно-медного оттенка, как у венецианки, заставляли вспомнить полотна старых мастеров. Большие глаза, прозрачно-голубые, как небо Англии летом, оттенялись длинными темными ресницами. Маленький носик — прямой и изящный. Мягкие губы красиво очерчены. Девушка мило и застенчиво улыбалась, с трудом сдерживая волнение и радость, переполнявшие ее.

Она нетерпеливо заглядывала в глаза герцогу. Мелинкорт внимательно оглядел ее.

Волосы Эме были зачесаны назад и завязаны бантом. На ней был черный бархатный костюм пажа, на шее повязан кружевной галстук. Камзол с серебряными пуговицами застегнут снизу доверху, узкие панталоны у колен перехвачены сверкающими пряжками. Такие же пряжки украшали начищенные до блеска туфли.

— Ну, как вы думаете, все в порядке? — с волнением спросила Эме, не в силах больше вынести молчание герцога. — Это не самый лучший костюм Адриана. Я выбрала его для поездки в Париж. Думаю, он больше подходит мне, чем тот, что для торжественных случаев.

— Разве Адриан уехал?

— Да, час назад. Как сказал ваш камердинер, он был очень рад возвращению домой.

— И он не видел вас?

— Нет, конечно! Меня никто не видел, кроме вашего камердинера, а он мне понравился. Мне показалось, ему можно доверять.

— Долтон служит у меня уже много-много лет. В его преданности можно не сомневаться.

— Да, он не выдаст меня. Но что вы, месье, думаете обо мне?

Герцог улыбнулся.

— Из вас получился очаровательный паж. Вы это хотели услышать?

— Нет! Нет! — нетерпеливо возразила Эме. — Я хочу знать, похожа ли я на пажа. Примут ли меня за вашего пятнадцатилетнего кузена Адриана?

— Ну что ж, давайте поговорим о вас. Вы теперь мой паж и должны вести себя, как подобает пажу, иначе мы оба не доживем до старости.

— Объясните, что я должна делать.

Эме подошла к столу и села рядом с герцогом.

— Во-первых, — строго заметил он, — вы не должны садиться в моем присутствии без разрешения; вы не должны заговаривать первой. Если я обращаюсь к вам, вы должны отвечать, добавляя «ваша светлость».

— Хорошо, я все запомню.

— Вы должны все время помнить, что вы англичанин. Будьте осторожны: француз не заметит мелких оговорок и акцент, но любой англичанин услышит это сразу. И лучше бы вам как следует припудрить волосы. Рыжие волосы и голубые глаза — эти приметы сообщат всем, если будут искать вас. Такое редкое сочетание очень заметно.

— Ну конечно! — воскликнула Эме. — Как я сама не додумалась. Сейчас побегу наверх и попрошу Долтона помочь мне.

— Мы уезжаем через четверть часа. Чем скорее уедем, тем лучше.

Эме вскочила со стула, но вдруг остановилась:

— Ведь вы не уедете без меня, ваша светлость?

— Я же дал слово взять вас с собой в Париж, — заверил Мелинкорт.

— Простите, месье, — тихо сказала Эме. — Сама не знаю, почему задала этот глупый вопрос. Иногда мне кажется, что я грежу. Еще вчера я была в монастыре, а сегодня — с вами, и все совсем по-другому.

— Полагаю, вчера вы находились в более подходящем для вас месте, — сухо заметил герцог.

— Нет, вовсе нет, — возразила Эме. — Никто не имеет права распоряжаться судьбой другого человека.

Она стояла, подняв голову, и в ее манере держаться и говорить было сейчас столько надменности и гордости, что герцог невольно улыбнулся. Эме, несомненно, происходила из знатного рода.

Почувствовав, что теряет драгоценное время, Эме бросилась наверх. Герцог еще несколько секунд смотрел ей вслед.

В минуты покоя лицо его делалось угрюмым. Годы, проведенные в поисках удовольствий, наложили на него свой отпечаток: темные круги под глазами, глубокие морщины, циничный взгляд серо-стальных глаз, презрительный изгиб губ.

В дверь снова постучали, и на пороге возник добродушный толстяк-хозяин гостиницы, пожилой, абсолютно лысый человек. Сейчас толстяк казался явно озабоченным. Комкая фартук в пухлых руках, он подошел поближе к герцогу и заговорил почти шепотом:

— Два джентльмена хотят видеть вашу светлость. Они настаивают на аудиенции, хотя я сказал им, что вы собираетесь вот-вот отбыть.

— Кто они?

— Один из них — священник, ваша светлость, а на другом — мундир кардинальской гвардии. Они спрашивают о некоей особе, сбежавшей из монастыря де ла Круа в Сент-Бени, ваша светлость. Это в пяти милях отсюда по дороге, которой вы ехали вчера вечером.

— И почему эти двое вообразили, что я могу что-то знать об этом?

Хозяин гостиницы снова оглянулся через плечо.

— Они подробно расспрашивали о том, кто прибыл с вашей светлостью вчера. Я сказал, что вы приехали один, а ваши слуги подоспели через час.

— Вы правильно поступили, сказав так, — одобрил герцог. — А вашим людям можно доверять?

— Несомненно, ваша светлость. В доме работают только члены моей семьи. А на конюшне два конюха — местные мальчишки из деревни. Могу поклясться, они ничего не видели, ваша светлость.

— Хорошо. А этим джентльменам известно, что одна из моих карет уже уехала сегодня утром?

— Они видели, как карета выезжала, ваша светлость. Они как раз были во дворе в это время.

— Что ж, можете пригласить гостей.

На секунду хозяин застыл на месте как вкопанный, глядя герцогу в глаза, а потом снова суетливо затеребил фартук.

— Ваша светлость, могу ли я быть уверен, что со мной ничего не случится? Я бедный человек, а кардинал так могуществен.

— С вами не случится ничего плохого, пока будете держать язык за зубами. Вы сказали этим господам, что я приехал один. Я заверю их, что вы сказали правду. А теперь ведите их сюда.

— Да, ваша светлость. Сию минуту, ваша светлость.

Толстяк поспешил к двери, но, открыв ее, издал возглас изумления: господа, о которых шла речь, уже ждали под дверью гостиной. Однако герцог усомнился в том, что они могли что-нибудь услышать: дверь была очень массивной и плотно закрывалась.

Первым в комнату вошел священник, высокий, невероятно худой человек с пронзительным взглядом. За ним последовал молодой человек в великолепно сшитом и богато украшенном мундире кардинальской гвардии.

Герцог легким наклоном головы ответил на их поклоны.

— Вы хотели видеть меня, джентльмены?

— Вы герцог Мелинкорт? — спросил священник.

— Да, это я.

— Я отец Андре, а это — капитан Тев гвардии его высокопреосвященства кардинала де Роана.

— У вас ко мне дело, господа? Я спешу в Париж. Лошади уже запряжены.

— О, мы не задержим вас, ваша светлость. Вы прибыли вчера вечером?

— Именно так.

— В пяти милях отсюда вы проезжали монастырь де ла Круа. Это в двух километрах от деревушки Сент-Бени.

— В самом деле? Боюсь, я не очень знаком с расположением деревень по этой дороге, да и монастырей тоже.

— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного на дороге? Никто не просил вас подвезти?

— Нет. — Герцог почти не скрывал своего раздражения.

— Мы только просим вас помочь, ваша светлость!

— Ах вот как! До сих пор вы не упоминали о том, что просите помощи.

— Просто вчера на той дороге особа, которую мы ищем, могла просить подвезти ее или спросить у вас дорогу.

— Я езжу с такой скоростью, что нелегко остановить карету по первому требованию кого бы то ни было из прохожих.

— Да-да, конечно, — согласился священник. — Но вы могли заметить что-то необычное. Вы не останавливались в окрестностях Сент-Бени?

Герцог медленно достал табакерку.

— Вы упомянули Сент-Бени, — сказал он. — Возможно, именно там я вынужден был остановиться, чтобы поменять лошадей. Было уже темно, время шло к ужину, и я был не слишком-то внимателен к окружающему. Хотелось тронуться в путь как можно скорее.

— А пока вы ждали, когда перепрягут лошадей, вы не видели на дороге леди? — подал голос капитан.

— Леди! Какую леди?

Капитан и священник переглянулись.

— Монахиню.

— Монахиню? Нет, я абсолютно уверен, что обратил бы внимание на монахиню на дороге в столь поздний час.

Капитан и священник переглянулись.

— Раз вы никого не видели, — сказал священник, нет необходимости дольше беспокоить вас, ваша светлость. Сожалеем, если наши вопросы показались вам дерзкими или неуместными. Мы выполняем приказ самого кардинала.

— Сожалею, что не могу ничем помочь, — пожал плечами герцог.

Священник уже дошел до двери, но внезапно обернулся.

— Из разговора с хозяином гостиницы я понял, что один из ваших пажей отправился обратно в Англию сегодня утром. Для этого была какая-то особая причина?

— Он заболел. Мой дворецкий просил разрешения отправить мальчика домой. Это ужасно неудобно, потому что я привык держать подле себя двух пажей. А теперь у меня остался только один.

— Сожалеем, ваша светлость, — учтиво произнес священник.

Он поклонился, и дверь за ним и капитаном закрылась. Секунду герцог не двигался с места. Затем быстро спрятал табакерку и подошел к окну.

Священник в темной сутане и широкополой шляпе и капитан, разряженный, как петух, прошли через двор. Послышалось цоканье копыт, и на дорогу выехали шесть гвардейцев кардинала во главе с капитаном. Итак, семеро мужчин отправлены на поиски юной девушки!

Тихий голос прервал размышления герцога:

— Что они сказали? Что они хотели?

Эме с волосами, умело припудренными ловкими руками Долтона, выглядела еще привлекательнее, если только это было возможно. Кожа девушки казалась совсем прозрачной, а глаза сияли еще ярче.

— Уезжаем немедленно, — резко ответил герцог, взглянув на нее. — Нет времени на разговоры. Карета готова?

— Да, все готово, — тихо произнесла Эме. — Багаж уже внизу, и счет оплачен. Хозяин все время улыбается и беспрерывно кланяется.

— Идем сейчас же, — повторил герцог, набрасывая на плечи плащ. — Вы должны подавать мне шляпу и перчатки. Когда выйдем во двор, не забудьте помочь мне сесть в карету. Мало ли кто может наблюдать за нами.

Карета стояла у главного входа в гостиницу. Слуга в голубой с серебром ливрее придерживал открытую дверцу. Эме остановилась у кареты и подала руку герцогу. Он, слегка коснувшись ее пальцев, быстро и с достоинством поднялся по крытым ковром ступенькам, удобно расположился на мягком сиденье по ходу движения, слуга прикрыл ему колени пледом. Только после этого Эме тоже поднялась по ступенькам. Герцог взглядом указал ей место напротив. Дверцу закрыли, карета тронулась.

Выглянув из окна, герцог успел заметить у дверей конюшни в тени человека в черном плаще и широкополой шляпе. Значит, священник остался наблюдать за их отъездом. Он придирчиво осмотрел Эме.

Конечно, теперь она походила на миловидного юношу, но все-таки, пока она не побывает на каком-нибудь приеме, где никто не заподозрит, что это вовсе не паж, герцог не мог быть спокоен. Одежда Адриана Корта прекрасно подошла девушке и чуть расширила ее плечи, что выглядело очень естественно. Однако для мальчика пятнадцати лет она была слишком очаровательна, и герцог не сомневался, что впереди их ждет много опасностей.

Но ему очень хотелось перехитрить мнимого святошу. Впервые в жизни герцог Мелинкорт оказался в роли преследуемого.

— Расскажите, о чем вы говорили с теми людьми, месье, — попросила Эме, как только они покинули пределы Шантийи и покатили по дороге, к которой с обеих сторон подступал густой лес.

Герцог пересказал девушке весь разговор.

— Это был тот же священник, что приходил в монастырь. А человека в пурпурном мундире я никогда не видела прежде.

— Это капитан гвардии кардинала, — пояснил герцог.

— Значит, кардиналу известно о моем побеге! Но откуда?

— Понятия не имею. Должно быть, ему послали письмо еще прошлой ночью. Интересно, когда в монастыре обнаружили, что вы сбежали?

— Я надеялась, что это произойдет не раньше сегодняшнего утра. Конечно, в келью всегда может заглянуть наставница. Судя по всему, так и было. Сестра Мари очень милая, но уже довольно пожилая и нервная. Прошлой ночью она, наверное, приходила посмотреть, сплю ли я. Возможно, преподобная матушка попросила ее сделать это, так как подумала, что визит чужих священников взволновал меня.

— А когда она обнаружила, что вас нет, что она сделала бы?

— Сестра Мари сразу сообщила бы преподобной матушке-настоятельнице, и все начали бы искать меня. Искали бы в спальнях, в капелле, в саду.

— А не найдя, тут же сообщили бы кардиналу?

— Вот этого я не понимаю. Это не похоже на преподобную матушку. О! — неожиданно воскликнула Эме. — Какая же я глупая! Священники остановились на ночлег в доме отца Пьера. Так бывает всегда, когда в монастырь приезжают, например, на Рождество или на Великий пост.

— Теперь все ясно, — сказал герцог. — Преподобная матушка сообщила прибывшим отцам о вашем исчезновении. Тут же отправили нарочного к кардиналу, а кардинал прислал гвардейцев, чтобы помочь в розыске.

— Никак не пойму, почему вокруг меня столько шума?

— Это нам предстоит выяснить, — отозвался герцог. — Тогда мы и узнаем, кто вы и почему сам кардинал так печется о вашем будущем.

Эме вздохнула:

— Как вы думаете, тот священник и капитан что-нибудь заподозрили?

— Пока нельзя сказать с уверенностью.

— Вы, конечно, сумели развеять их подозрения, — не скрывая обожания, произнесла Эме. — Вы так умны по сравнению с ними.

— Надеюсь, — сухо подтвердил герцог. — Но у меня нет опыта в подобных делах.

— Поэтому я и уверена, что никто не заподозрит вас. Никому и в голову не придет, что вы дружески отнеслись к абсолютно незнакомой девушке без гроша в кармане. С какой стати вам возиться со мной?

Глаза Эме были так наивны и чисты. Герцог на секунду задержал на ней взгляд и быстро отвернулся.

— Мне не нравится, когда сильный вмешивается и корежит судьбу слабого и беззащитного.

— Ну конечно. Именно так вы и должны были рассуждать. До Парижа осталось совсем немного. А там мы отправимся в ваш дом. Какой он? Расскажите мне.

— О доме мне известно столько же, сколько и вам. Я отправил кузена Гуго Уолтема, чтобы он все подготовил к моему приезду. Можете не сомневаться, он сумеет выбрать подходящее место для английского герцога, который ищет удовольствий и развлечений.

— Вы за этим едете в Париж?

— Да, конечно. Война окончена, и я желаю повеселиться в самой чудесной столице Европы. Хочу увидеть красивейших женщин, о которых столько слышал.

— И это вам нужно для счастья? — очень тихо спросила Эме.

— Я так не говорил. Я только сказал, что это развлечет меня.

— О! — Последовала небольшая пауза, а затем Эме тихонько произнесла: — Было бы хорошо и мне снова стать женщиной, когда мы приедем в Париж.

— Вам уже надоел мужской костюм?

— Не в этом дело. Но мне бы очень хотелось быть красивой. Я еще никогда в жизни не носила красивых платьев.

— Посмотрим, что тут можно сделать, — сказал герцог.

Эме резко повернулась и заглянула ему в лицо.

— Вы купите мне красивые платья, и вам будет приятно смотреть на меня?

— Я ничего не обещаю, — холодно ответил герцог. — Я вовсе не хотел ввязываться в вашу авантюру. У меня есть и другие дела. Мне никак нельзя ссориться с кардиналом в данный момент. Мы должны быть очень осмотрительны.

Эме вся сжалась и немного отодвинулась от него, а затем вдруг, всхлипнув, заявила:

— Если вы в самом деле думаете, что я причиню вам неприятности, я уйду. Высадите меня в предместье Парижа. Я сама о себе позабочусь. Ведь именно это я и намеревалась сделать, покидая монастырь. Вы были так добры ко мне! Большего я не могу требовать.

— Не будьте смешны, дитя, — воскликнул герцог, но замолчал, увидев, что девушка плачет.

Крупными блестящими бусинами слезы катились по щекам Эме. Личико ее как-то сразу осунулось и побледнело.

— Вы не должны уходить от меня, — произнес герцог.

— Вы действительно так думаете?

Улыбка Эме была похожа на солнечный луч, который прорезал апрельское ненастье.

— Я всегда говорю то, что думаю.

— Спасибо, спасибо, месье! Как чудесно!

Эме наклонилась и неожиданно поцеловала руку Мелинкорта. На миг он застыл, но потом убрал руку и положил ее на плечо девушки.

— Вы напрасно расстроились, — проговорил он.

Эме снова всхлипнула.

— Мне показалось, что я потеряла вас, — пробормотала она.

— Полагаю, в данный момент нам будет очень трудно потерять друг друга, — заметил герцог с циничной улыбкой.

Карета вдруг резко остановилась, ее окружили всадники, слышны были резко отдаваемые приказания. Потом дверца кареты распахнулась.

— Что значит это вторжение? — спросил герцог.

Незнакомец снял шляпу. С чувством облегчения герцог отметил, что на нем был мундир не кардинальской гвардии, а другой — красно-бело-синий с тремя лилиями, вышитыми на груди.

— Прошу прощения, месье, — произнес незнакомец. — Мой господин приглашает вашу светлость к себе. Он не успел отправить вам письмо в гостиницу. Его замок недалеко отсюда. Он просит вас позволить ему оказать вам гостеприимство.

— Кто ваш господин? — спросил герцог.

— Мне приказано молчать, пока вы не встретитесь лично.

— Я не могу принять приглашение неизвестного лица. Передайте мои извинения и скажите, что неотложные дела требуют моего присутствия в Париже.

— Сожалею, ваша светлость, но мой господин дал абсолютно точные указания. Мы здесь, чтобы сопроводить вас в замок.

Карету окружали около тридцати вооруженных пистолетами человек на хороших лошадях.

Герцог понял, что сопротивляться бесполезно. Его сопровождали всего девять человек. Оставалось принять навязчивое предложение.

— Сопровождайте меня к замку своего господина, — распорядился он.

Человек в красно-бело-синем мундире поклонился и закрыл дверцу кареты, вскочил в седло и отдал приказ остальным. Карета тронулась в окружении вооруженного эскорта. Эме крепко сжала руку герцога и прошептала:

— Я так боюсь. Неужели это все из-за меня?

— Не знаю, — мрачно ответил герцог.

Дрожащие пальчики Эме лежали в ладони Мелинкорта.

— Это все из-за меня, — горестно повторила она. — Вам нужно было сразу прогнать меня.

— А вы бы ушли? — спросил герцог, и девушка с удивлением увидела, что он улыбается. — Да, это самое настоящее приключение, Эме. И, черт подери, меня все это даже забавляет, — беззаботно рассмеялся герцог.