Люби меня вечно

6

Кардинал де Роан удобно откинулся на подушки кареты.

— Как долго мы едем, — заметил он, обращаясь к своему секретарю, месье Рамону де Карбоньеру.

— Как всегда, ваше высокопреосвященство, — ответил месье Рамон. — Я много раз говорил, что дорогу на Версаль следовало бы расширить.

Вдруг снаружи донесся крик, и карета кардинала резко свернула в сторону, пропуская другую карету, которая неслась с бешеной скоростью.

— О Господи! — воскликнул месье Рамон, перекрестившись. — Кто это так спешит свернуть себе шею?

Кардинал выглянул в окошко. В свете фонарей он разглядел форейторов и всадников в синих с серебром ливреях и легкую маневренную карету.

— Это англичанин, герцог Мелинкорт. Кто же еще будет так мчаться?

— Он, должно быть, сошел с ума, — заметил месье Рамон. — Клянусь, у меня синяк останется на плече.

— Нет, он не сумасшедший, а просто нетерпеливый, — сказал кардинал. — Возможно, кто знает, он не так глуп, как его соотечественники.

Тон кардинала привлек внимание месье Рамона.

— Почему вы так думаете, ваше высокопреосвященство?

— Просто пришло сейчас в голову, — таинственно ответил кардинал.

Карета снова выехала на середину дороги и покатила дальше. Когда они прибыли в королевский дворец, кардинал был мрачен. Его сан обеспечивал ему приглашение на официальные приемы при дворе, но королева никогда не заговаривала с ним. Ее антипатия к де Роану была очевидна.

А в карете, обогнавшей кардинала, на подушках подскакивала изящная тоненькая фигурка. От волнения Эме болтала без умолку.

— Невероятно! Не может быть! — повторяла она в сотый раз. — Не могу поверить, что увижу королеву собственными глазами! И короля тоже. Еще на прошлой неделе я видела только его изображение на монетах.

Герцог рассмеялся.

— Вы заметите поразительное сходство с оригиналом!

Эме коснулась руки Изабеллы.

— Мадам, как мне отблагодарить вас? У меня же не было ни платья, ни перчаток! А волосы! Я даже представить не могла, что с моими волосами можно сотворить такое.

Ее роскошные локоны завил и напудрил Леонар, парикмахер самой королевы. Он трудился над прической три часа.

— Не трогайте, дитя, волосы, — воскликнула Изабелла. — Вы испачкаете перчатки пудрой и можете испортить прическу.

— Все чудесно, но мне страшно пошевелить головой, и туфли немного жмут. А платье слишком тесно в талии.

— Представляете, Себастьян, — с улыбкой заметила Изабелла, — в монастыре, оказывается, не носят корсеты.

— О, сегодня я хочу забыть о монастыре. Сегодня я светская дама.

Изабелла и герцог рассмеялись.

— Пока, моя дорогая, — сказала Изабелла, — вы совсем не похожи на светскую даму. Возьмите себя в руки и успокойтесь. Помните, сейчас модно делать вид, что вы от всего устали.

— Но я ни от чего не устала. Я не знаю, как изобразить скучающий вид, — просто созналась Эме.

— Вы быстро научитесь, — с улыбкой заверила девушку Изабелла. — Не забудьте, что нужно делать реверанс всякий раз, когда вас будут представлять кому-либо, а в присутствии короля и королевы приседайте как можно ниже, но голову держите прямо.

— Я запомню. Сегодня такой чудесный вечер! Но никто, даже король, не может выглядеть так великолепно, как месье! — Эме повернулась к герцогу, и было в ее глазах столько искреннего восхищения и обожания, что Мелинкорт улыбнулся.

Герцог и правда в этот вечер был ослепителен. Голубая лента ордена Подвязки выделялась на шитом золотом камзоле. Ордена сверкали, изумруды и бриллианты переливались на элегантной булавке, которой был заколот галстук, на пуговицах жилетах. Каблуки туфель были усыпаны драгоценными камнями, а под коленом надета сама подвязка. На крышечке табакерки, которую Мелинкорт держал в руке, переливался всеми цветами радуги бриллиант чистейшей воды. Тончайший батистовый платок с широкой каймой из венецианских кружев хранил аромат изысканного парфюма.

Но и он, и Изабелла пристально разглядывали девушку.

— Вы довольны, Себастьян? — спросила Изабелла, очень желая услышать похвалу в свой адрес. Ведь ей пришлось справиться с нелегкой задачей: за двадцать четыре часа превратить Эме из очаровательной простушки в искушенную красавицу, которой нелегко подобрать достойную партию при любом дворе. Но Изабелла превращалась в сгусток энергии, когда решала добиться чего-либо. Случалось, что невероятный запас жизненных сил толкал ее в центр какой-нибудь опасной интриги. В этот день Изабелла носилась по Парижу как ураган, и результат превзошел все ожидания.

Скромно потупившись, присев в реверансе, перед ними стояла Эме. Ее белое платье с широкой юбкой и узкой, затянутой в корсет талией было расшито серебряными блестками. Лиф платья украшали розы. Напудренные волосы подняты надо лбом и убраны в модную прическу с локонами. Один локон переброшен на грудь, еще один лежал на алебастровом обнаженном плече. Тонкое понимание женской натуры и безупречный вкус подсказали Леонару сдержанный стиль для Эме. Белые розы в волосах, такие же, как на платье, были единственным украшением прически девушки.

Эме выглядела совсем юной, и было в ней что-то такое необъяснимо привлекательное, такое свежее и нежное, что у Гуго Уолтема на миг захватило дух, когда он вошел в зал.

Эме показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они сели в карету, которая ждала их у главного крыльца. Карета медленно катилась по извилистым мощеным улицам и улочкам города. Наконец они выехали на прямую дорогу на Версаль, и кучер подстегнул лошадей.

По дороге они обогнали целую вереницу карет и вот остановились у мраморных ступеней дворцовой лестницы. Из всех окон лился свет. Факелы освещали площадь перед дворцом. На крыльце стояли лакеи в великолепных красных с золотом ливреях.

— Не глазейте так по сторонам, дорогая, — резко одернула Эме Изабелла. Девушка смотрела на все откровенно изумленным взглядом, пока они проходили через анфиладу роскошных помещений, направляясь в мраморный зал. Следуя за толпой, они ступили на мраморную, пышно украшенную лестницу. По ней поднимались гости в роскошных нарядах.

Среди них было много старых знакомых герцога. Увидев некоторых из них, он останавливался, чтобы обменяться любезностями. Герцог заметно привлекал всеобщее внимание, равно как и Изабелла.

Платье леди Беррингтон было сшито в Лондоне, но ничем не уступало по изяществу кроя и мастерству исполнения нарядам француженок. На голове Изабеллы Леонар среди блестящих локонов поместил маленький британский фрегат с развевающимся флагом.

Но больше всего любопытных и завистливых женских взглядов было устремлено на бриллианты Изабеллы. Для сегодняшнего бала она выбрала самые роскошные фамильные драгоценности.

Маленькая хрупкая фигурка Эме тоже вызывала живой интерес. Многие довольно громко спрашивали друг друга, кто это. Те, кто входил в круг знакомых герцога, подойдя для обмена светскими любезностями, ждали, чтобы их представили незнакомке.

Когда они вошли в так называемую Зеркальную галерею, где, собственно, и проводился прием, Эме хотела рассмотреть зал, о котором столько слышала, но здесь было так много людей, что она видела в огромных зеркалах только отражение огней, сверкающих драгоценностей, обнаженных плеч, улыбок, причудливых причесок.

В золоченом кресле сидел тучный человек. Его грудь украшали многочисленные ордена. Рядом с ним сидела женщина, в которой Эме сразу узнала Марию Антуанетту. Королева не была классической красавицей, но ее великолепный цвет лица, чудесные голубые глаза, грациозность движений производили впечатление и на мужчин, и на женщин.

Английский посол представил герцога королевской чете. Они беседовали в течение нескольких минут. Затем наступил черед Изабеллы и Эме, замершей в глубоком реверансе.

— Мы рады приветствовать вас в Версале в качестве подопечной герцога Мелинкорта, — произнес король несколько напыщенно.

— Благодарю вас, сир, — ответила девушка.

— Это ваш первый визит в Париж? — спросила Мария Антуанетта.

— Да, мадам.

— Надеюсь, вы останетесь довольны, — мило заметила королева.

— Благодарю вас, мадам.

Беседа была окончена. Уже представляли следующего, и Эме отошла в сторону.

— Он точь-в-точь как на монетах, — тихо сказала девушка герцогу. — Он хороший и добрый.

— Вы настроены весьма благожелательно, — заметил герцог. — Не думаю, что кто-нибудь решится возразить вам.

— Не знаю почему, но я уверена, что некоторые не очень любят его.

— А королева? Что вы думаете о ней? — с любопытством спросил герцог.

— Ее величество — самая чудесная женщина, какую я когда-либо встречала, — медленно проговорила девушка. — Но что-то с нею не так. За ее спиной будто тень, и это пугает меня.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, — заметила Изабелла.

— Я и сама не очень понимаю. Знаю только, что за ней — темнота, что-то... страшное. О! — Она вдруг вся сжалась и подошла к герцогу поближе.

Мелинкорт тоже заметил приближение де Шартра, который ловко лавировал в толпе придворных, официальных лиц и высокородных дам, которые стремились поговорить с англичанами, которых так мило приняла королевская чета.

— Добрый вечер, Мелинкорт, — громко поздоровался де Шартр. — Приятно снова видеть вас. Весьма сожалею, что вы не смогли задержаться подольше у меня в замке по пути в Париж.

— Поломка кареты вынудила меня свернуть с дороги, — ответил герцог, — но я и не предполагал, что это произошло вблизи замка вашего высочества.

Все стоявшие неподалеку прекрасно поняли смысл сказанного.

— Мы еще встретимся, обязательно встретимся, — с перекошенным злобой лицом прошипел де Шартр.

— Конечно, встретимся, ведь Париж не так велик.

Герцог де Шартр резко повернулся на каблуках и пошел было прочь, но внезапно обернулся.

— По рукам ходит презабавный пасквиль на ваш счет, — сказал он. — Не читали?

Герцог невозмутимо взял щепотку табаку.

— Я никогда не читаю пасквили, — устало ответил он, — как, впрочем, и не пишу их.

Из толпы донеслись смешки. Мало кто из завсегдатаев придворных балов и приемов испытывал симпатию к де Шартру, но, к сожалению, в интеллектуальный поединок с ним никто вступать не решался. Сейчас придворные плотным кольцом окружили герцога, стремясь засвидетельствовать свое почтение человеку, который не побоялся вступить в бой с одним из самых опасных людей Франции.

Но в этот момент герцог заметил, как в Зеркальную галерею вошел человек с красивым правильным лицом, внушительной фигурой и галантными манерами. Его красная шапочка выделялась ярким пятном на фоне шелка и кружев.

— Его высокопреосвященство кардинал де Роан, — произнес чей-то голос. — Он верит во что угодно и в кого угодно, кроме, пожалуй, Бога.

Губы герцога непроизвольно сложились в циничную улыбку. Вместе с Изабеллой и Эме он направился к толпе, окружившей кардинала. Эме дрожала от страха, руки у нее похолодели. Она была готова повернуться и убежать туда, где ждала их карета. Но она не смела. Мелинкорт остановился и заговорил с графом де Верженном, министром иностранных дел, с которым ужинал накануне.

Граф де Верженн, сделав шаг в сторону кардинала, произнес:

— Ваше высокопреосвященство, позвольте представить вам герцога Мелинкорта. — На лице кардинала де Роана появилась улыбка, слишком дружелюбная, чтобы быть естественной.

— Мой дорогой герцог, какая честь для меня. Я слышал о вашем приезде в Париж и намеревался нанести вам визит при первой же возможности. Ваше путешествие было приятным? Путь по морю, надеюсь, не доставил хлопот?

— Была небольшая качка, — ответил герцог, — но мы, англичане, привычны к этому. Позвольте представить вам, ваше высокопреосвященство, мою кузину, леди Изабеллу Беррингтон, и мою воспитанницу, мисс Корт.

Обе дамы присели в реверансе. Кардинал улыбнулся очаровательной Изабелле, затем его взгляд упал на Эме.

— Не знал, что вместе с вами путешествует ваша подопечная, — сказал он с явным раздражением, поскольку ему не доложили об этом.

— Мисс Корт не путешествовала со мной, — ответил герцог.

— Это ваш дебют? — обратился кардинал к Эме.

— Да, ваше высокопреосвященство.

Эме с трудом сдерживала дрожь, но кардинал сказал несколько слов Изабелле и пошел дальше, здороваясь и обмениваясь любезностями со знакомыми. Среди них был высокий, жутковатого вида человек. На лице его выдавался крючковатый нос, а маленькие глазки почти скрывались под кустистыми бровями.

— Кто это? — спросил герцог Изабеллу.

— Вы, конечно, слышали о нем. Это граф де Фремон, ужасный человек, хотя его жену все обожают. Говорят, он вершит внешнюю политику Франции. Полагаю, сам король боится его, и не он один.

Герцог с интересом разглядывал графа де Фремона, но их снова окружила толпа желающих засвидетельствовать свое почтение Мелинкорту и сказать комплименты леди Беррингтон и Эме.

Когда начались танцы, Эме немедленно окружили молодые люди. Но к четырем часам утра Эме созналась, что устала и у нее болят ноги. Изабелла тоже зевала, прикрывая рот ручкой в белой перчатке. Королева покинула бал полчаса назад, зная, что никто не посмеет удалиться раньше нее. С ее уходом весь блеск и роскошь словно потускнели. Гости сразу стали казаться усталыми и измученными.

Изабелла, герцог и Эме наконец добрались до кареты.

— Было так чудесно, чудесно! — воскликнула Эме.

— Детка, вы добились успеха, — сказала Изабелла, — и хотя я должна бы ревновать, но я не ревную вас.

— Но почему вы должны ревновать?

— Потому что впервые в жизни рядом со мной оказалась женщина красивее, чем я. Видимо, я старею, раз меня это не расстраивает. Невероятно, не так ли, Себастьян?

— А почему это должно вас расстраивать? Мне пришлось танцевать с глупыми молодыми людьми, а я так хотела потанцевать с месье.

— Я слишком стар для танцев, — сказал герцог. — А глупые молодые люди, как вы изволили выразиться, гораздо больше подходят вам по возрасту. Как они вам понравились?

— Они говорят такие глупости! Брат короля, граф д'Артуа, все время повторял, что у меня глаза, как звезды. Ну не глупое ли сравнение? Звезды лучистые, а глаза у меня круглые!

— Вы так и сказали ему? — спросила Изабелла.

— Да. А он ответил, что я злая, и наговорил еще много глупостей.

Изабелла заливисто рассмеялась.

— Она сказала это графу д'Артуа! О Себастьян! Хотела бы я видеть выражение его лица в тот момент! Ведь он считает себя великим похитителем дамских сердец.

— Мне он показался смешным. Не люблю мальчиков.

— Мальчиков! Подумать только! — воскликнула Изабелла. — Графу д'Артуа двадцать семь, а вам — семнадцать. Это вполне подходящая разница в возрасте.

— Подходящая — для чего? — спросила Эме.

— Для замужества, конечно!

Лицо Эме выразило тревогу, даже страх. Она бросила отчаянный взгляд на герцога.

— Но вы же не хотите... вы же не думаете... — пролепетала она.

— Нет, конечно, — поспешил ответить герцог. — Никто не собирается выдавать вас замуж насильно. В Англии люди женятся по любви, а не по расчету, как во Франции.

Эме тихонько вздохнула.

— А я вдруг испугалась. Леди Изабелла очень добра, и я очень благодарна ей, но она так быстро все делает, что мне показалось на миг, что она выдаст меня замуж, прежде чем я сама пойму это. Если так случится, то лучше мне вернуться в монастырь. Ни за что не пойду ни за кого из этих глупых мальчишек.

— Себастьян, не поощряйте ребенка к неуважительным высказываниям в адрес Франции, — строго произнесла Изабелла, но смех душил ее.

— Я испытываю уважение только к месье, — ответила Эме. — Я видела, что многие смотрели на месье с восхищением, а одна дама сказала: «Моя дорогая, вот это настоящий мужчина! Жаль, что я слишком стара!» — Эме замолчала на секунду, а потом спросила: — Что она имела в виду, говоря «слишком стара»? Слишком стара, чтобы выйти замуж за вас?

Изабелла снова рассмеялась, а герцог постарался быть строгим.

— Думаю, именно это она и имела в виду. Это был комплимент.

— Конечно, комплимент! Мне так хотелось рассказать, какой вы замечательный.

— Боюсь, у вас преувеличенное представление о моих достоинствах, — холодно ответил герцог. — Поговорите с Гуго, он развеет ваши иллюзии на мой счет.

— Месье Гуго слишком серьезный, но такой милый! Он кажется спокойным, невозмутимым, но душа у него горит ярким пламенем.

— Святые угодники! Откуда вам это известно? — удивленно воскликнула Изабелла.

— У него большое сердце. Он глубоко чувствует. Я уверена в этом.

— А что вы думаете о кардинале де Роане? — спросил герцог.

Он почувствовал, как Эме сжалась, услышав имя кардинала. Потом девушка заговорила тихо и серьезно:

— Я не понимаю. Кардинал принадлежит церкви, и я всегда думала о нем и о других священниках, что они ближе к Богу, чем простые смертные. Отец Пьер — такой. Все его помыслы и деяния чисты и святы. Матушка-настоятельница однажды сказала нам, что глаза — это зеркало души, и каждый может понять, заглянув в глаза отца Пьера, что душа его чиста и невинна, как у ребенка. А кардинал — совсем другой. Есть в нем что-то, от чего меня дрожь пробирает. И не потому, что боюсь за себя. Он представляется мне человеком, который не знает Бога.

— Весьма исчерпывающая характеристика, — заметил герцог. —Скажите, Эме, откуда вы все это знаете?

— Не знаю, — пожала плечами Эме. — Возможно, я ошибаюсь. Но я точно знаю, что герцог де Шартр — это воплощение зла, а месье Гуго добрый, хороший и никогда не причинит никому вреда.

— Я бы не рискнула спрашивать, что вы думаете обо мне: побоялась бы услышать что-нибудь нелестное, — воскликнула Изабелла.

— Ну почему, мадам? Я люблю вас, вы такая добрая... Какое же английское слово подобрать? Вы — добросердечная. Но вы одиноки. Вы все время что-то ищете и никак не можете найти. Возможно, любовь, а может быть, кого-то, кто будет любить вас. Вероятно, вы стали бы гораздо счастливее, если бы полюбили кого-то очень-очень сильно.

— Вот это проницательность! — воскликнула Изабелла и всю оставшуюся дорогу просидела молча с очень серьезным лицом.

Наконец, уставшие, они добрались до дома.

Слуги ждали в холле приезда хозяев. В хрустальных канделябрах горели свечи.

— Выпьем по бокалу вина перед сном, — предложил герцог.

Он прошел в малый салон и удобно устроился в кресле. Комната была убрана в спокойных серо-серебристых тонах. Появился лакей с подносом, уставленным разными напитками. На столике стояли тарелки с закусками, которые привлекли Эме. Изабелла объявила, что ужасно устала и не может проглотить ни крошки.

— Вечер, полагаю, прошел успешно, — сказал герцог. — Уверен, что кардинал понятия не имеет, как выглядит Эме.

— Вряд ли ему придет в голову искать пропавшую послушницу в Версале, — заметила Изабелла.

— Ну, бывали и более странные вещи. Хотелось бы узнать, почему возращение Эме в монастырь так важно для кардинала?

— Все говорили, что я великолепно выгляжу, — сказала Эме. — А как вы думаете, месье, я хорошо выглядела? Вы гордились мной?

Было что-то грустное в этом вопросе, и герцог ответил не сразу.

— Вам мало комплиментов, полученных за вечер? — спросил он. — Граф д'Артуа сказал вам, что ваши глаза сияют, как звезды.

— А еще один глупец заявил, что мои губы напоминают розовый бутон, а уши — морские раковины. Я хочу знать, что думаете вы.

— А если я скажу, что горжусь вами, что тогда?

— Тогда... тогда, думаю, я поцелую вашу руку, месье, потому что я тоже очень, очень горжусь... вами.

Девушка наклонилась и поцеловала руку герцога, а потом, тихо вздохнув, прикоснулась к ней щекой.

— Все было чудесно, — проговорила она, — но только потому, что там были вы.

Изабелла поднялась с кресла.

— По вашей милости, Себастьян, я оказалась в роли третьей лишней, которая мешает двоим! Этим двоим и так хорошо!

— Но, Изабелла, нет необходимости... — начал было герцог.

Но глаза Изабеллы гневно сверкали, губы презрительно кривились.

— Вам очень удобно говорить об Эме, как о ребенке, Себастьян. Но ей почти восемнадцать, она женщина! И она должна научиться вести себя, как женщина. Она должна знать, что нельзя открыто демонстрировать свою любовь к мужчине, особенно своему опекуну!

— Но, мадам, я не хотела сделать ничего плохого, — пробормотала Эме. — Просто я люблю месье очень сильно.

Глаза ее наполнились слезами. Глубоко вздохнув и разрыдавшись, Эме выбежала из комнаты.

Изабелла со страхом посмотрела на герцога.

— О Господи! Я вовсе не хотела расстраивать бедняжку, — воскликнула она. — Нужно пойти утешить ее. Она невероятно чувствительна. И, Себастьян, она в самом деле безумно влюблена в вас.

— Но это просто смешно, — сказал герцог. — Я надеялся, что, встретив молодых людей подходящего возраста, она поймет, что я слишком стар и уныл, чтобы быть объектом такого обожания.

— Она такая нежная и милая, — сказала Изабелла. — А я была так жестока с ней. Это вы виноваты, Себастьян. Нельзя быть таким вызывающе привлекательным.

— Дорогая, вас привлекает одно — мой титул, и я об этом хорошо знаю. Эме права, Изабелла, вы все время ищете объект любви, но еще не нашли его.

— Думаете, я никогда не смогу влюбиться?

— Думаю, мы оба не в состоянии составить чье-либо счастье.

Изабелла удивленно подняла брови.

— Вы... вы влюбились, Себастьян?

— Я, возможно, и стар, Изабелла, но пока не превратился в старого маразматика, — резко ответил герцог.