Люби меня вечно

7

Изабелла медленно прошла в библиотеку, где за столом сидел Гуго Уолтем. Перед ним высилась гора счетов. Изабелла занялась визитными карточками, улыбнувшись вставшему ей навстречу Гуго и жестом предложив ему сесть. В своем утреннем наряде она выглядела очаровательно. На ней было простое муслиновое платье, отороченное венецианскими кружевами. Золотистые локоны, перехваченные темно-синей шелковой лентой, рассыпались по плечам.

Она села у окна, и солнечный свет, пронизывая ее волосы, превратил их в золотистый ореол. Глаза Изабеллы казались особенно яркими и веселыми из-за солнечных зайчиков, которые плясали по ее лицу, отбрасываемые серебряной чернильницей.

— В успехе Эме можно не сомневаться, — радостно сообщила она. — В Париже не осталось ни одного дома, который не спешил бы распахнуть двери перед ней.

— А я очень беспокоюсь, — ответил Гуго. — Если все откроется, они никогда не простят Себастьяна.

— Однако сам он, похоже, не очень волнуется на этот счет.

— Еще год назад я бы, пожалуй, согласился с вами; даже месяц назад. Но, мне кажется, Себастьян изменился.

— Мне показалось то же самое, но я подумала, что это всего лишь мое воображение.

— Не думаю. Он определенно стал более серьезным и ответственным.

— А знаете, Гуго, — сказала Изабелла, помолчав, — не удивлюсь, если все мы несколько изменились. Мне трудно объяснить, но Себастьяну, к примеру, я не могу сказать об этом. Он будет цинично улыбаться, а я — чувствовать себя дурой. Но мне кажется, это Эме так повлияла на нас.

— Но каким образом?

— Возможно, дело в том, что Эме пробуждает лучшее, что есть в людях. Если бы месяц назад вы сказали, что я буду сопровождать девушку, к которой проявляет интерес Себастьян, я бы решила, что вы сошли с ума. И вот я это делаю и совсем не ревную. Это смешно, но правда.

— У вас нет причин для ревности. Она явно влюблена в Себастьяна, но какие чувства испытывает к ней он, лично я не понимаю.

— Я тоже, — ответила Изабелла, — но мы оба признаем, что он переменился. Не в этом дело. Я, молодая и красивая, сопровождаю юное прелестное создание, гораздо более красивое, чем я, и играю при ней вторую скрипку.

— Это неправда, — начал было Гуго, но Изабелла приложила розовый пальчик к его губам, не дав договорить.

— Не нужно проявлять галантность, Гуго. Мы достаточно давно знаем друг друга. В свой первый сезон я была сенсацией в Лондоне, а Эме — в Париже. Она царица бала. За нее поднимают главный тост.

— Никогда не считал комплиментом для женщины застольные речи подвыпивших мужчин в клубах и не считаю достойным и лестным для дамы обсуждать ее красоту в кофейнях и за игровым столом.

Слова Гуго прозвучали так гневно и резко, что Изабелла посмотрела на собеседника в полном изумлении.

Через минуту он заговорил, как всегда, сдержанно:

— Простите меня, если я был груб. То, что я думаю и чувствую, вряд ли интересно вам. Не стоило занимать ваше время.

— Напротив, ваши чувства мне очень интересны. Но я никогда не думала, что сумею вызвать ваше неудовольствие.

— Простите меня. Я не должен был так говорить.

— Почему бы и нет? Мы старые друзья, знаем друг друга с момента вашего приезда в Мелин. Все ваши предшественники были ужасны.

— Поэтому появилась надежда, что я окажусь не хуже, — горько заметил Гуго.

— Я этого не говорила. Мы любим вас таким, какой вы есть, вы мне всегда очень нравились, и сейчас я была удивлена, услышав, как зло вы порицаете меня. Если подвыпившие мужчины и произносили тосты в мою честь, так это не моя вина.

— Не ваша?

— Ну, не совсем. Буду откровенна — мне нравилось, что обо мне повсюду говорят. Даже когда старались найти во мне недостатки или обвинить в грехах, которых я не совершала.

Гуго встал и подошел к камину.

— Я никогда и мысли не допускал, что вы можете совершить что-либо нехорошее. Но мне всегда было жаль, что вы неправильно используете свой талант и скрываете свой ум.

— Господи! Неужели он у меня есть? — воскликнула Изабелла с иронией в голосе.

— Да, есть. Помните наши споры в Мелине в первый год моего пребывания там?

— Тогда я была более юной, — печально ответила Изабелла. — Мне хотелось показать свою образованность, но очень скоро я узнала, что мужчины бегут от умной женщины, как от зачумленной.

— Это так, но я всегда сожалел об этом, — вздохнул Гуго.

— Вы предпочли бы обсуждать со мной греческую мифологию?

— Греческая мифология куда как предпочтительнее, чем игра на скачках в Севеноукс.

Изабелла вскрикнула и закрыла лицо руками:

— Никогда больше не напоминайте мне об этих скачках! Вы нарочно заставляете меня краснеть. Это было опасное предприятие, но тогда оно доставило мне невероятное удовольствие. Теперь можете не беспокоиться: я становлюсь старше, мне уже не хочется совершать скандальные поступки вроде тех, о которых судачили в свете последние два года. Похоже, я уже сделала все, что могла. Неужели я превращаюсь в старуху?

— Просто вы становитесь более здравомыслящей. Попробуйте взяться за чтение для разнообразия. Уверен, вы найдете, что греческая мифология по-прежнему интересна вам.

— Вы странный человек, Гуго. Я всегда считала вас своим искренним обожателем и вдруг обнаружила в вас безжалостного критика.

— Самого обожающего вас критика.

— Но вы не решили мои проблемы, — вздохнула Изабелла. — Видимо, я сама должна их решить. Я должна влюбиться.

— В кого?

— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. Самый очевидный вариант — Себастьян, но это невозможно. Я не могу соперничать с Эме.

— Но вы никогда не были влюблены в него, — возразил Гуго.

Изабелла рассмеялась.

— Отказываюсь признавать вашу правоту на сей раз. Я люблю Себастьяна и хочу выйти за него замуж. Я была бы очаровательной герцогиней, и вы это хорошо знаете.

— Он не женится на вас, — уверенно заявил Гуго. — Полагаю, в душе он весьма сентиментален и желает влюбиться, прежде чем расстаться со свободой.

— Даже в этом случае можно ошибиться, — возразила Изабелла. — Я безумно любила Чарлза, когда выходила за него замуж. Однако я уверена, что, будь он сейчас жив, наш брак нельзя было бы назвать счастливым. У нас было так мало общего.

В этот момент в комнату вошла Эме.

На ней был костюм для верховой езды из синего шелка, а на голове изящная шляпка с пером. Глаза ее сияли, на щеках горел румянец. Она подошла к Изабелле, поцеловала ее, затем протянула руку Гуго.

— Добрый день, мадам. Добрый день, дорогой месье! Как жаль, что вы не поехали с нами. Было замечательно! Мы с месье скакали наперегонки.

— И кто победил? — спросила Изабелла.

— Конечно, месье. О, послушайте, у меня великолепные новости! Мы случайно наткнулись на небольшой замок. Он стоит посреди леса, а вокруг него сад, весь в цветах, а в саду — ручей. Садовник сказал, что замок сдается. Месье поехал все устроить, чтобы этот замок был наш, пока мы в Париже. Мы можем поехать туда в субботу или в воскресенье. И даже остаться там.

— Остаться там? — возмущенно воскликнула Изабелла. — А как же это?

— Что — это? — с любопытством спросила Эме.

— Приглашения на балы, обеды, маскарады, приемы и бог знает еще куда, где вы должны быть почетной гостьей. Вы с герцогом просто сошли с ума!

— О нет, мадам, нет. Прошу вас, не сердитесь. Я просто устала от всех этих праздников и подумала, что нам было бы очень приятно побыть дома.

— «Нам», то есть вам и Себастьяну?

— И вам тоже, мадам. Но мы не собираемся лишать вас удовольствий, если вы желаете посещать балы.

— Вы только послушайте ее, Гуго, — засмеялась Изабелла. — Она не собирается лишать меня удовольствия! Предупреждаю вас, Эме: половина Парижа будет в трауре, если вас не будет на этих празднествах, которые устраиваются в вашу честь.

Эме присела на подлокотник кресла, в котором сидела Изабелла.

— Я не хочу быть неблагодарной, — серьезно сказала девушка, — но я не могу отделаться от мысли, что все, кто так мил и добр со мною сейчас, поведут себя совсем по-другому, когда узнают, кто я.

— Тс-с! Замолчите, дитя! Не произносите вслух ничего подобного! Никогда не знаешь, кто слышит твои слова. В Париже даже у стен есть уши.

— Леди Изабелла права, — подтвердил Гуго. — Не следует говорить о подобных вещах. И не стоит принимать лесть слишком всерьез.

— Месье Гуго всегда так рассудителен, — с восхищением произнесла Эме. — Иногда, когда я возвращаюсь с бала, наслушавшись очаровательных, но довольно глупых комплиментов, я поднимаюсь в свою комнату и отпираю ящик комода, который держу обычно запертым... Там одежда, в которой я сбежала из монастыря. Белое платье и черный плащ.

— Выбросите эти тряпки и забудьте о них, — пожала плечами Изабелла. — Все это в прошлом.

— Нет. Мне нравится иногда вспоминать о прошлом и смотреть на мою одежду послушницы. Это — часть меня, возможно, истинная часть.

— Лучше не задумываться над такими вещами. Нам еще нужно составить план на сегодня.

— У графини де Фремон, — откликнулся Гуго, — сегодня большой званый обед.

— Ах да, конечно, графиня де Фремон... — медленно повторила Изабелла. — Почему-то я совсем не могу представить ее саму, но графа припоминаю: он необычайно скучен.

— И что же, нам необходимо туда идти? — спросила Эме.

— Боюсь, Себастьян будет на этом настаивать, — ответил Гуго. — Он всячески стремится поддерживать с графом хорошие отношения.

— Зачем ему это? Де Фремон такой нудный!

Гуго прекрасно понимал зачем, но счел благоразумным промолчать.

Изабелла взглянула на часы и всплеснула руками.

— Ах, уже почти полдень, а я еще не одета! Леонар будет ждать!

С этими словами она стремительно направилась к двери, оставляя за собой аромат изысканных духов. Гуго открыл перед дамой дверь и в этот момент заметил на полу крошечный кусочек батиста, обрамленный кружевами, в углу которого, под маленькой короной, были вышиты инициалы, — платок Изабеллы!

Он поднял его и мгновение стоял неподвижно, задумчиво глядя на этот хрупкий сувенир.

— Изабелла уронила платок, — зачем-то объяснил Гуго Эме.

— Вы любите ее! — негромко, но уверенно произнесла девушка.

Гуго вздрогнул и залился краской.

— Но вы же не проговоритесь об этом? Вы ничего не скажете ей?

— Разумеется, нет. Ведь это ваш секрет.

— Да, я люблю ее с тех самых пор, как увидел впервые, — вздохнул молодой человек, — но никто не должен об этом знать.

— Леди Изабелла должна гордиться любовью такого человека, как вы, — тихо проговорила Эме.

— Гордиться! — Гуго горько рассмеялся. — Ведь в нее влюблены самые богатые, знатные, могущественные мужчины! В прошлом году она отказала герцогу Севильи, маркизу Стейверли и Ричарду Уардли, наследнику семейных миллионов. Узнай кто-нибудь о моей любви, меня бы подняли на смех.

— Не думаю, что сама леди Изабелла посмеялась бы над вами.

— Не хотелось бы рисковать, проверяя это, поэтому вы должны обещать мне, поклясться всем самым дорогим, что не скажете ей ни слова.

— Обещаю, — коротко ответила девушка. — Однако, месье Гуго, мне кажется, вы не понимаете, что на самом деле леди Изабелла отчаянно ищет любви, но не может найти то, что ей нужно. А вдруг она, сама того не зная, ищет именно вашу любовь?

— Мою любовь! — с горечью воскликнул Гуго. — Что же я могу ей предложить? Ведь кроме тех средств, которые дает мне герцог, у меня нет ровным счетом ничего! Мой отец застрелился после того, как проиграл сто тысяч фунтов, которых у него не было. Уверяю вас, лучше чувствовать себя сиротой, чем знать, что страсть к игре лишила твоего отца воли настолько, что он забыл свою семью, жену и детей.

— Бедный месье Гуго! Как же вы, наверное, страдали!

— Разумеется, я был лишен многих развлечений и удовольствий, обычных для моих сверстников, но никто не мог отнять у меня книги, знания, полученные и в школе, и в университете. Учеба была истинным счастьем для меня. Может быть, боги послали мне Изабеллу, чтобы доказать, что я ничуть не лучше моих пустоголовых друзей.

— Нельзя терять надежду!

— Нельзя потерять то, чего никогда не имел. Я готов издали боготворить ее, ловить каждое ее слово, каждое движение, а потом, в одиночестве, вспоминать их так ясно, словно леди Изабелла со мною рядом.

Иногда она разговаривает со мною так, как сегодня утром, и тогда я на седьмом небе от счастья, так как верю, что, хотя бы на эти насколько минут, могу оказаться ей полезным. Пожалейте меня, Эме! Я так верил, что книг, знаний, ума вполне достаточно для счастливой жизни. И внезапно обнаружил, что жизнь моя пуста, как у самого грубого невежды.

— Но это же не так! — горячо возразила девушка. — Вы страдаете, но ваши страдания подчинены дисциплине ума! И, возможно, в конце концов вы обретете то, что глупый или легкомысленный человек просто не заметил бы!

— Не пытайтесь вселить в меня надежду, — взмолился Гуго, опускаясь в кресло и закрывая лицо руками. — Конечно, я глуп, но не настолько же! Я знаю Изабеллу.

Внезапно Гуго ощутил на своем плече тепло нежной руки, и ласковый печальный голос произнес:

— Я испытываю то же самое, поэтому по крайней мере каждый из нас не одинок...

Гуго поднес руку Эме к губам, она мгновенно выпорхнула из комнаты, и он остался один.

Любовь к Изабелле так долго разъедала его сердце, что он забыл, как можно жить на свете без этой боли. И вот юная девушка разгадала его секрет, и на сердце у него потеплело.

Когда они шли к экипажу, чтобы отправиться в дом фа-фа де Фремона, Изабелла положила ладонь на его руку и сказала:

— Я рада, что вы едете с нами, Гуго. Ведь так нелепо из вечера в вечер сидеть одному дома, без конца складывая цифры и сочиняя все эти бесконечные письма.

— Но кто-то должен писать их, — сдержанно улыбнулся Гуго, хотя его переполняла радость от того, что Изабелла рада его присутствию.

На Эме было новое платье цвета весенней зелени. На груди приколот букетик подснежников. Оно так шло ей, что даже герцог признал его одним из лучших творений мадам Бертен.

— И все же я больше всего хотела бы отправиться сейчас в Буа, месье. Вы мне обещали, что в субботу мы туда обязательно поедем.

— Действительно, обещал, — согласился герцог.

— И, как я полагаю, совсем забыли о том, что графиня де Полиньяк пригласила нас на пикник? — заметила Изабелла.

— Нет, я помню, но все же мы отправимся в лесной домик.

— Себастьян, вы совершенно безнадежны! — воскликнула Изабелла. — Представляю, какие сплетни пойдут об этой поездке.

Герцог предупреждающе взглянул прямо в глаза Изабелле, и ей пришлось подчиниться молчаливому приказу.

— Впрочем, никто ничего не скажет, — торопливо произнесла она, — кроме того, что вы пренебрегаете своими светскими обязанностями. Но это не так уж важно.

— Ну конечно, не важно! — воскликнула Эме. — Все балы похожи один на другой. Единственное, о чем я действительно мечтаю, так это о том времени, когда мы будем возвращаться вместе с вами, месье.

Герцог промолчал, и, что удивительно, даже Изабелла не стала дразнить девушку.

Вскоре карета уже въезжала во двор дома графа Фремона. Войдя в холл, приехавшие увидели перед собой широкую лестницу, которая вела наверх, в парадные комнаты. Гостей встречала сама графиня.

Она была гораздо моложе своего супруга, изысканно одета, волосы искусно причесаны, но казалась истощенной, под глазами темнели круги. Очаровательно улыбнувшись, дама произнесла:

— Я в восторге от встречи с вашей светлостью. Муж говорил о вас.

— Очень мило с вашей стороны было пригласить нас, мадам, — любезно произнес он. — Могу ли я представить мою кузину, леди Изабеллу Беррингтон, мою подопечную, мисс Корт, и моего кузена, мистера Гуго Уолтема?

— Я давно восхищаюсь леди Изабеллой, — проговорила в ответ графиня. — Она истинная красавица, весь Париж говорит о ней.

Изабелла и Эме присели в глубоком реверансе; Гуго поцеловал руку графини. Затем они прошли в комнату, чтобы приветствовать самого графа, который сегодня выглядел еще более сардонически, чем обычно. Тем не менее любезность герцога заставила старика смягчиться. Он даже рассмеялся в ответ на какое-то остроумное замечание и сделал комплимент Изабелле.

Каждый вопрос герцога подтверждал, что он знает об огромном влиянии графа на внешнюю политику Франции. В отличие от других фаворитов де Фремоны были представлены королеве самим королем. Мария Антуанетта сразу отличила графиню среди всех придворных дам и одаривала ее особым вниманием.

Очень скоро графиня стала фрейлиной, а граф занял весьма прочное положение в министерстве иностранных дел. Людовик XVI называл его своим экспертом по международным делам, и, хотя ходили слухи о недовольстве графа де Верженна, не оставалось сомнений, что сам министр иностранных дел не в состоянии вытеснить де Фремона с занятых им позиций.

Герцог с видимым увлечением беседовал с графом, а Эме тем временем разглядывала роскошную гостиную. Украшенная бледно-голубыми гобеленами, с огромными вазами севрского фарфора на инкрустированных столах, она не только создавала исключительно гармоничный фон для шелков и атласа нарядов прекрасных дам, но и выгодно подчеркивала благородный блеск орденов и знаков отличия мужчин.

Графиня и все остальные дамы блистали драгоценностями. Зато Эме напоминала юную нимфу, которая из леса неожиданно впорхнула в этот пышно разукрашенный зал.

Обед почему-то задерживался, но внезапно герцог услышал, как стоявшая рядом Эме судорожно вздохнула.

Он невольно обернулся и увидел, что по лестнице только что поднялся кардинал де Роан. Эме невольно задрожала. Только под взглядом герцога девушка нашла в себе силы любезно заговорить с человеком, которого ей в этот момент представляла Изабелла.

Несколько секунд спустя Эме подал руку сам принц Конде, чтобы вести в столовую. За столом рядом с ней оказались незнакомые молодые люди, которые всячески старались развлечь ее. Но глаза Эме то и дело обращались к герцогу, словно даже взгляд в его сторону придавал ей уверенности.

Гостей оказалось человек тридцать. Меню и сервировка поражали великолепием. За каждым стулом стоял лакей. Разговор велся живой и непринужденный. Постепенно страх Эме стал проходить. В конце концов кардинал раньше никогда не видел ее, а сегодня напудренные волосы скрывали главное, что отличало ее и что герцог назвал «необычным сочетанием рыжих волос и голубых глаз».

Ближе к концу обеда разговор стал общим. Графиня рассказывала об астрологе Белли, с которым, как оказалось, в Париже советовались почти все. Она не скрывала, что он сообщил ей то, о чем она давно мечтала узнать, а также выказал осведомленность в заведомо известных лишь ей одной обстоятельствах.

Один из гостей в ответ стал утверждать, что знает одного провидца, который живет в лачуге на набережной, и тот никогда не ошибается, предсказывая будущее.

Герцог с интересом слушал, зная, что интерес к оккультизму стал модным поветрием, которое захлестнуло весь Париж. Говорили, что герцог де Шартр разделял опасное любопытство своих предков, один из которых даже отличался способностью вызывать самого дьявола. Сам де Шартр постоянно носил амулет, освященный знаменитым еврейским каббалистом Самуилом Яковом Фальком. О кардинале Роане говорили, что он поклонник графа Калиостро. Ходили слухи о странных церемониях, проходивших во дворце кардинала. Вот и сейчас кардинал наклонился к хозяйке дома и спросил:

— Вы когда-нибудь встречались с графом Калиостро?

Графиня покачала головой.

— Нет, монсеньер, но я немало о нем слышала. Рассказывают, что он возвращает молодость старухам и даже воскрешает мертвых. По правде говоря, я склонна думать, что все это обман.

— Уверяю вас, — воскликнул кардинал, — его деяния — сама Истина!

Кардинал протянул руку с папским кольцом на пальце. Огромный бриллиант с выгравированным на нем гербом хозяина украшал это кольцо.

— Это кольцо, — произнес кардинал, — сделал сам граф в своей мастерской. — За столом пронесся шепот изумления. — Он создает даже золото. При мне он выплавил его в количестве, равном примерно пяти или шести тысячам ливров. И он готов изготовить для меня еще, чтобы сделать меня самым богатым человеком в Европе!

— Но монсеньер! — воскликнула графиня. — Неужели мы должны поверить, что это кольцо создано магическими силами?

— Торжественно вас уверяю, что это именно так. Граф — величайший маг из всех, которых знало человечество!

Изумление гостей возрастало. Только герцог, по своему обыкновению, недоверчиво и слегка цинично усмехался. Он словно оставался единственным зрителем пьесы, в которой участвовали остальные.

Кардинал, словно почувствовав его недоверие, протянул к нему через стол руку.

— Вы еще не рассмотрели мое кольцо, дорогой герцог!

— Да, кажется, это действительно выдающееся произведение, — ответил скептик, — однако, ваше преосвященство, вы должны простить меня. Во время пребывания графа в Лондоне он вовсе не имел там успеха. Полагаю, вам это известно.

— Многие англичане — такие скучные скептики! — презрительно процедил кардинал.

— Боюсь, что я тоже отношусь к их числу, — спокойно ответил герцог.

Сдержанное неверие герцога, казалось, несколько охладило пыл гостей.

— Я могу доказать все это, — произнес кардинал. — Почему бы и не сегодня же вечером? Я немедленно пошлю свою карету за графом и попрошу его приехать ко мне во дворец. Как только закончится обед, мы все отправимся туда. Вы сможете увидеть самого графа, и мы попросим его показать хотя бы некоторые из его чудес. И вы, герцог, просто будете вынуждены признать, что ему подвластны высшие силы!

Герцог промолчал. Он увидел волнение и мольбу во взгляде Эме. А потом среди гомона застольной беседы Мелинкорт расслышал голос кардинала:

— Я и сам, дорогая графиня, должен задать графу очень важный вопрос. Из одного из моих монастырей недавно пропала молодая послушница. Вот уже больше десяти дней никто и нигде не может ее найти. Не сомневаюсь, что граф Калиостро ответит, где она может скрываться.