Люблю только тебя

В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО

«Не связывай свои сокровенные надежды с каким-либо реальным человеческим существом. Не представляй исполнение своей мечты в поступках либо деяниях, ограниченных земным существованием…»

В голове Яна назойливо прокручивались эти слова буддийского монаха. В данный момент он был готов им поверить – он не ел ни крошки уже пятые сутки, и всем его существом овладевало то самое безразличие ко всему, которое возвещает о переходе материи в иное состояние. Ян сидел на набережной в порту, привалившись к стенке. Он думал, что умеет отличать галлюцинации, вызванные голодом, от событий, происходящих на самом деле, а потому верил в реальность того, что сейчас видел.

Пахло нагретой солнцем хвоей, от этого запаха, настоянного на морской свежести, кружилась голова. Кружилась очень сильно, и он клал ее на колени женщине, которая вела себя, как его мать. Но почему-то она не была его матерью. Голова переставала кружиться, зато очень захотелось спать. Подошла другая женщина, его настоящая мать. Но он не помнил, чтобы она вела себя когда-нибудь, как его мать, хотя и чувствовал ее притяжение, – она представлялась ему Солнцем, вокруг которого хотелось вращаться. Но голове было очень покойно на коленях женщины, называвшей себя его матерью…

Ян поднес ко рту губную гармошку, которую выменял на перочинный ножик у уличного торговца. Она отозвалась нестройным звучанием в ре миноре, от которого исчезла предыдущая картинка, сменившись видением девушки, плескавшейся на речной косе в окружении диких гусей и чаек. Длинное белое одеяние девушки, намокнув, облепило гибкое тело, обозначив все его волнующие впадины и изгибы. Ян выронил гармошку и попытался встать. Ему казалось, что если он не заключит девушку в свои объятья, оба они превратятся в пепел.

Девушка была совсем рядом. Он видел ее упругие темные соски, живот… Еще одно усилие, и Ян, обняв ее за мокрые плечи, упал вместе с ней в спасительно прохладную бездну.

– …Не надо вставать, – услышал он мужской голос. – Вы еще очень слабы. Не бойтесь, вам больше ничего не угрожает. Вы настрадались больше, чем способен вынести человек. Вы принадлежите, наверное, к особой касте. Добро пожаловать на «Сандхья». Я господин Чандар, владелец этого судна. Мы держим курс на Никобарские острова. Райское место. Вы заслужили отдых в Раю… Как вас зовут?

– Ян. Это… мое любимое имя. Но, возможно, меня зовут иначе. Я… я ничего толком про себя не знаю.

– Со временем вы обретете почву под ногами. Но помните: имя, которым тебя нарекают при рождении, предопределяет судьбу человека. Каждый человек должен знать свое настоящее имя. Тот, у кого их много, может не найти единственно верной дороги. Сейчас вы нездоровы. Отдыхайте и набирайтесь сил. У нас с вами еще будет время о многом поговорить.

Господин Чандар вышел из каюты. Это был невысокого роста мужчина с внешностью типичного индоевропейца. На нем был великолепно сшитый светлый костюм. Не только его одежда, а все вокруг свидетельствовало о том, что господину Чандару по душе внешние приметы европейского стиля. Большой современный сухогруз «Сандхья» был прекрасно приспособлен для комфортабельного морского путешествия – на корме располагалось несколько удобных уютных кают. Господин Чандар любил путешествовать. Он был богатым человеком, однако в отличие от многих себе подобных не позволял богатству мешать ему жить так, как хотелось. Возможно, в этом и состояла основная мудрость его древней религии.

Облокотившись о поручни, он засмотрелся в безмятежно синие океанские дали. Судно уверенно приближалось к пункту своего назначения. В ритме его движения господину Чандару слышалась гармония с мирозданием. Господин Чандар привык жить в гармонии с окружающим миром.

Сандхья – так звали дочь господина Чандара, чье имя он дал своему любимому судну, – была одиннадцатилетним подростком. Ее рождение стоило жизни горячо любимой женщине господина Чандара. Со временем он научился не скорбеть об этой потере. Он верил непоколебимо, что в следующем воплощении они с Лолой снова будут вместе.

Сейчас он перебирал в памяти подарки, которые разложит перед Сандхьей. Он смотрел на них глазами девочки и радовался ее радостью. Сандхья любит красивые дорогие вещи, драгоценные камни, мелодичную музыку. Она как магнит притягивает к себе все, радующее ум, душу, взор…

Господин Чандар вдруг вспомнил о человеке, лежавшем в полумраке каюты, и слегка нахмурил брови. Он признался себе, что и этого европейца везет в подарок дочери. Решение, принятое им на пыльной набережной Ормары, вдруг показалось опрометчивым. Но не мог же он оставить человека умирать на раскаленных камнях? В этом европейце, как безошибочно понял господин Чандар, тоже звучала гармония мироздания.

Он вернулся в полутемную каюту через два часа. Его гость, лежавший на спине под простыней, открыл глаза и попытался улыбнуться своему спасителю.

– Нет, – решительно сказал господин Чандар. – Никогда не благодарите меня за то, что я сделал. Я не хочу, чтобы мы оба жили в вечной зависимости друг от друга. Это кратчайший путь к взаимной ненависти. Я должен предупредить вас, что у меня есть дочь, которую я очень люблю. Если вам уготовано судьбой стать возлюбленным Сандхьи, пожалуйста, ни на минуту не забывайте, что одного фальшивого звука достаточно для того, чтобы нарушить навсегда гармонию божественной мелодии.

– Пошли, я покажу тебе садху. Он такой забавный и вовсе не страшный. Тина не велит мне ходить туда, где живет садху. Тина говорит, я еще девочка и мне нельзя видеть голое мужское тело. Но ведь садху не мужчина, а отшельник. Ты знаешь, Манматха, что садху не мужчина?..

Сандхья щебетала, увлекая Яна вдоль живой изгороди из такомы к тому месту, где кем-то был проделан лаз. Ян едва поспевал за девочкой.

Садху – бородатый длинноволосый тощий мужчина с большим от сырых овощей, которыми он только и питался, животом – жил в шалаше возле манговой рощи. Почти все свое время он проводил в молитвах каменному изваянию Шивы. Садху сидел в молитвенной позе – ноги согнуты в коленях, пятки прижаты к ягодицам – и смотрел на посеревшее от ветров и дождей лицо божества.

– Как ты думаешь, он притворяется или на самом деле верит в то, что Шива избрал его своим посредником? – громким шепотом спросила Сандхья, заглядывая Яну в глаза. – Манматха, ты очень мудрый, ты знаешь правду. Я думаю, ему так легче жить. Тина говорит, все садху просто лодыри. Но Тина не верит ни в каких богов. А ты, Манматха, веришь в кого-то?

Она задавала ему вопрос за вопросом, на которые он не всегда мог ответить. Девочка была развита не по годам. Впрочем, кто может знать, каким должен быть ум одиннадцатилетнего подростка?..

– Отвечаю на твой первый вопрос, – сказал Ян, во всем любивший порядок. – Мне кажется, этот садху внушил себе, что Шива избрал его своим посредником в общении с простыми смертными. Самовнушение и есть вера. Что касается моей веры… Да, наверное, я верую, иначе вряд ли бы сумел выжить в том аду. Но верю я не в Христа, не в Аллаха и не в Шиву – мой Бог многолик и в то же время един во всех лицах. Неважно, как его зовут, – важно, чтобы вера в него не вынуждала человека отказываться от дорогого для него и самого сокровенного. Вот почему, наверное, мне так близка ваша религия.

– Мы язычники, – сказала Сандхья. – Мы любим этот мир умом, душой, плотью и всем, чем его можно любить. Садху сам избрал путь отшельничества и умерщвления плоти, его никто не заставлял это делать. Я же точно знаю, что высший смысл жизни познается лишь через любовь мужчины и женщины. Манматха, ты тоже так думаешь? Ян кивнул. Ему стало грустно.

– Не грусти. – Девочка взяла его руку и прижала к своей груди. – У меня сильно бьется сердце, когда я с тобой. Слышишь? Но мне еще рано тебя любить. Я все время приказываю себе не любить тебя, но у меня ничего не получается. С тех пор, как ты появился в нашем доме, я думаю только о тебе. Но это произошло не потому, что пришла пора мне влюбиться. Я хотела бы пожить еще какое-то время беззаботно.

Ян с удивлением и восхищением смотрел на эту девушку-полуребенка с уже развитыми формами, смуглой бархатистой кожей и роскошными темно-каштановыми волосами. Чем-то неуловимо она напоминала ему Машу, хотя Маше было семнадцать, когда они встретились. Впрочем, здесь, в Индии, девушки созревают гораздо раньше.

– Ты думаешь о чем-то таком, что связано со мной, правда? Скажи мне, Манматха, а ты бы смог меня полюбить? Ну, не сейчас, а через год или два? Скажи мне честно – я не обижусь. Я знаю, чаще всего случается так, что искру роняет один, но пожар охватывает обоих. Манматха, ты хочешь, чтобы нас с тобой охватило этим пожаром?

– Я боюсь любви. Я не сумею сделать тебя счастливой. Мне никогда не везло в любви…

– Какой ты наивный, Манматха. – Сандхья уже прыгала на одной ножке вокруг муравьиной кучи. – Тебе и не должно было везти в любви. Если бы тебе повезло, нам сейчас не было бы так хорошо вместе, а я бы вообще ни в кого не влюбилась. Потому что я считаю, энергию любви нельзя тратить на тех, кто ее недостоин, и если не встретишь достойного, ее нужно направлять на другое занятие – наукой, например. Год назад я хотела стать танцовщицей, но очень скоро поняла, что это занятие не для меня. Танцовщицы зависят от своего тела, понимаешь? Они выражают свою суть с его помощью. Тело становится для них важнее всего, даже разума. Я не хочу, чтобы так было, хоть и очень люблю свое тело.

Она начала танцевать. Руки ее заговорили в плавном движении. Ян глядел на нее как завороженный – Сандхья была одной из причин, возможно, основной, его любви к этой стране.

– Нравится мой танец?

– Да. И ты мне нравишься. Мне кажется порой, что я только сейчас начинаю жить.

– Расскажи мне о той девушке, которую ты любишь, – попросила Сандхья, когда они уже подходили к дому. В воздухе был разлит щемящий аромат жасмина.

– Я рассказывал тебе о ней.

– Так мало… – Сандхья вздохнула. – Ну, пожалуйста, расскажи еще что-нибудь. Тебе ведь хочется рассказать мне о ней, потому что ты знаешь, я никогда не пожелаю этой девушке зла. Раз ты любишь ее, она для меня все равно что Рати.[63] Пошли в беседку. Я велю Мантхаре принести холодного кокосового молока и орешков. Ты будешь возлежать на диване, а я сяду в твоих ногах и превращусь в статую Ситы, восседающей у ног своего возлюбленного Рамы. Ты же знаешь, как я люблю тебя слушать.

В беседке было почти темно и пахло благовониями. Алтарь бога Камы утопал в красных цветах – Сандхья носила их сюда охапками.

– Здесь Манматха уже воплотился в Каму, – пояснила Сандхья Яну в первый же день их знакомства. – Шива превратил Манматху в кучку пепла за то, что тот осмелился оторвать его от медитаций и заставил воспылать любовью к женщине. Рати, жена Манматхи, собрала пепел и завязала в конец своего сари. Она уговорила Шиву воскресить мужа, и он снова превратился в красавца-юношу, но только для своей жены. Для всех остальных он отныне стал бестелесным.

Сандхья подошла к алтарю и, взяв в руки бронзовую статуэтку Камы, прижала на мгновение к сердцу. Она что-то прошептала на одном из местных языков – помимо английского и французского, Сандхья знала несколько языков своей многоязычной родины.

– Нет, это все игра, – вдруг сказал она, возвращая статуэтку на подставку среди цветов. – Для нас боги как куклы. Играем с ними мы, а не они с нами. И все равно больше всех на свете я люблю Манматху, который в своем следующем воплощении становится Камой. Моим богом Камой.

Она уселась в ногах Яна на маленькой парчовой подушечке, подоткнув под себя расшитое шелком и драгоценными камнями сари. Ян почувствовал, что ему и на самом деле хочется рассказать этой девушке о том, о чем он еще никому не рассказывал.

– Если бы я не считал ее моей сестрой, я бы не раздумывая увел ее от мужа, – начал он. – Увы, я и сейчас не верю в то, что она мне не сестра, – люди из КГБ могли сказать так намеренно, попросту обмануть. Я хочу и не хочу одновременно, чтобы она была мне сестрой. Любовь брата и сестры – это что-то ровное, спокойное, неизменное, в то же время, конечно, теплое и нежное… Я испытывал к ней еще и другие чувства. Дело даже не в зове плоти…

Он замолчал, вспомнив, что перед ним девочка-подросток.

– Почему ты говоришь в прошедшем времени? – удивленно спросила Сандхья. – Ведь любовь – это настоящее и будущее тоже.

– Но если она мне сестра, я не имею права любить ее так, как хочу. Это грех, преступление. Это карается всеми законами.

– Ты хочешь сказать, европейскими законами, христианской религией? Интересно, почему, как ты думаешь? От того, что брат и сестра будут любить друг друга еще и как любовники, окружающим не будет никакого зла.

– Я много думал об этом, – признался Ян. – Очень много. Но так и не сумел найти объяснения. Мне как-то не верится в то, что в результате подобной любви могут родиться неполноценные дети.

– Любовь рождает все самое совершенное, – с уверенностью заявила Сандхья. В этом и есть сила любви. Я верю в магическую силу любви. А ты?

– Меня потрясло сказание о Яме и Ями, – заговорил Ян, пораженный словами девочки. – Они родились от богов, но были смертными. Они полюбили друг друга, и Яма стал первым человеком на Земле, который умер. Может, это случилось потому, что он полюбил свою родную сестру?

– Это очень жестокая легенда, – сказал Сандхья. – Ями долго оплакивала возлюбленного, но когда боги сотворили ночь, она заснула и забыла его. Я ненавижу эту легенду. Любовь невозможно забыть во сне.

Ян вдруг подумал, что ему уже давно не снилась Маша. С тех пор, как он поселился в доме господина Чандара. С тех пор и воспоминания о ней уже не причиняли ему такой острой боли, как раньше.

Сандхья внезапно обернулась и устремила на Яна свои большие ярко блестевшие глаза. Ему казалось, они полны слез.

– Ваша любовь родила меня, – сказала она. – Я теперь в этом уверена.

Они проводили вместе дни напролет. Господин Чандар часто отлучался по делам, но даже когда был дома, старался не перегружать своего секретаря работой. Когда же Ян был занят разборкой бумаг или почты, Сандхья сидела тут же и не спускала с него глаз.

Жил он в похожей на уголок тропического сада комнате – крыша и стены были из прозрачного материала, сквозь заросли деревьев и вьющихся растений ночами пробивался лунный свет. Возле входа был большой пруд с цветущими лотосами. Ян полюбил эти цветы.

В сон он погружался с наслаждением. Это было наслаждение физиологическое – во сне его тело, отдыхая и набираясь сил, раскрывалось как этот удивительный цветок лотоса, предвкушая восторги. Проснувшись поутру, он обычно не помнил, что снилось, хотя ему всегда что-то снилось. Эти сны питали его плоть живительной энергией. Прежде чем выйти к завтраку, он подолгу плавал в бассейне, разглядывая свое тело. Последнее время ему доставляло удовольствие разглядывать собственное тело.

Сандхья купалась в бассейне, когда еще только начинало светать.

– Сандхья в переводе с санскрита означает зыбкий час между заходом солнца и сумерками, между концом ночи и рассветом, – рассказал Яну господин Чандар. – Это время приглушенных голосов, неясных мыслей, тающих или возникающих силуэтов. Сандхья, согласно сказанию, самое необычное творение бога Брахмы, дева, которую он создал, пребывая в особом вдохновении.

После купания Сандхья спала до десяти часов, а господин Чандар и Ян, позавтракав, занимались делами. Едва раздавался ее звонкий голос, господин Чандар говорил Яну:

– Вы свободны, мой друг. Выпейте мангового сока с кокосовыми пирожными. Если бы я мог себе позволить, то, наверное, засыпал и просыпался бы с кокосовыми пирожными во рту. Сандхье, пожалуйста, передайте, что завтра у нее будет книжка по китайской медицине, которую она просила. Хотя, как мне кажется, последнее время ей не до книг.

Господин Чандар оставался в своем большом прохладном кабинете, а Ян шел на террасу. Сандхья уже сидела за столом. Она вскакивала, бросалась ему навстречу и, замерев в полуметре от него, делала приветственный жест руками и вместе с ним возвращалась к столу. Иной раз они проводили на террасе часа два. Сандхья рассказывала Яну о своем детстве – это были очень забавные, полные юмора зарисовки о ее любимых животных и их проделках, морских путешествиях, прогулках в горы. Ян чаще молчал. Но как-то вспомнил мать, отца, кое-что из своего детства и вдруг необычайно остро, до боли в сердце, осознал, что его родителей уже нет в живых.

У них вошло в обычай рассказывать по очереди о себе. Все-все. Без утайки. Ян рассказал как-то о Юстине.

– Она тебе больше, чем мать! – воскликнула Сандхья. – Эта женщина воспитала твою возлюбленную. Такой, какой ты ее хотел видеть. А меня воспитала Тина. Она англичанка, но родилась и выросла в Индии. Знаешь, Манматха, Тина почему-то боится тебя.

Она лукаво сощурила глаза.

Тина была молодая женщина с крупными правильными чертами лица и длинными прямыми волосами темно-орехового цвета, которые иногда заплетала в несколько начинавшихся от самого затылка косичек. Обычно она ходила в джинсах или шортах и просторном балахоне-рубашке, однако могла появиться к обеду и в шелковых шароварах и изящной блузке с вышивкой или кружевами. Чаще всего она молчала, а если говорила, то исключительно по-английски, хотя, как догадался Ян, понимала местный язык. Яну иногда казалось, что Тина испытывает к нему антипатию. Впрочем, никаких видимых доказательств у него не было.

– Манматха, ты меня слышишь? Ты, наверное, догадываешься, почему Тина тебя боится. – Вывел Яна из задумчивости звонкий голос девушки. – Она в тебя влюблена. Но она не доверяет мужчинам. Мне кажется, ее когда-то обманул тот, кого она любила. А вот меня нельзя обмануть. Человек, который захочет меня обмануть, будет думать, что ему это удалось. Но на самом деле обманутым окажется он. Манматха, ты никогда никого не обманывал?

Сандхья наотрез отказалась вернуться в школу, – сообщил как-то Яну господин Чандар. Они были вдвоем в его кабинете – девочка еще спала после своего раннего купания. – Я не намерен применять силу, да силой от нее ничего и не добиться. Но вот Тина… – Господин Чандар сделал вид, будто читает лежавшее перед ним на столе письмо. – Тина грозится покинуть нас, если Сандхья не вернется в школу. – Он поднял на Яна глаза. – Я не могу представить моего дома без Тины.

Господин Чандар встал и вышел на балкон. Тропический ливень неожиданно обрушился на землю безудержным вселенским потопом. Его жемчужно-желтая пелена скрыла от взора океанские дали.

– Я предвидел это, – сказал он, стоя на пороге балкона. – И тем не менее поступил именно так, а не иначе. Я знал, что Тина полюбит вас, и очень этого боялся. Последнее время я привязался к Тине.

Ян пришел в замешательство. Он почти никогда не думал о Тине и порой даже не замечал ее присутствия. Сейчас же, вспомнив кое-что, понял, что господин Чандар прав.

…Однажды он возвращался с террасы, где они засиделись допоздна с Сандхьей, намеренно избрав самый дальний путь. Тропинки сада, похожего на тропический лес, вывели Яна к пруду с лотосами. Он обошел его вокруг – светила полная луна, и пруд казался ожившей картинкой из индийской легенды.

Лестница, ведущая в его комнату, вся была в густой тени от зарослей гвоздичных деревьев и молодых пальм. Едва он поставил ногу на ступеньку, как услышал какой-то шорох. Обернувшись, он успел заметить, как кто-то скрылся в зарослях. Сверкнула преломленная лунным светом грань драгоценного камня. Ян понял: то была женщина и блеснула ее серьга.

На следующий день за обедом он случайно обратил внимание, что Тина сняла свои бриллиантовые серьги. Никогда раньше он не видел ее без серег. Они были ее единственным украшением… Ян встретился с ней взглядом. Она не отвела своих глаз.

Вы ни в чем не виноваты, – продолжал господин Чандар. – Я вам очень благодарен за Сандхью… – Господин Чандар вернулся в кабинет и подошел к Яну. – Вы помните, я обещал выяснить, как вас зовут на самом деле? Вас на самом деле зовут не Ян. Только не спрашивайте, каким образом я это узнал. Ваше настоящее имя мне пока неизвестно. Надеюсь, со временем мы его узнаем, и тогда многое прояснится. Вы ведь хотите узнать, каким именем вас нарекли при рождении?

– Да – ответил Ян, чувствуя странное смятение. – Но пока я его не знаю, я… буду, наверное, чувствовать себя Яном. Я уже привык к этому имени.

Господин Чандар помолчал, потом улыбнулся Яну.

– Думаю, мне придется пойти на небольшой обман, чтобы удержать Тину в моем доме. Я отправлю Сандхью в свое поместье на Большой Никобар, а Тине мы скажем, что она уехала в Калькутту. Вас же я пошлю по делам… предположим, в Южную Африку или Америку. Вы присоединитесь к Сандхье через неделю. Выдержите неделю друг без друга?

У Яна вспыхнули щеки.

– Но Тина очень умна, к тому же, как всякая влюбленная женщина, хитра и подозрительна. А Сандхья не захочет притворяться. Поговорите с ней. Я больше не имею на нее влияния. – Господин Чандар вздохнул. – Да помогут вам наши добрые боги.

Дни без Сандхьи тянулись нескончаемо долго. Ян то и дело ловил себя на том, что делает все механически: пишет письма под диктовку господина Чандара, отвечает на телефонные звонки… С отъездом Сандхьи, казалось, умер сад, не распускались лотосы на пруду.

Однажды вернувшись к себе в комнату после ужина наедине с господином Чандаром, Ян, не зажигая света, залез под сетку-полог своей кровати и натянул до самого подбородка простыню.

«Еще два дня, – думал он. – Два дня и три ночи…»

Он не спал, думая о Сандхье, их встрече, представляя их жизнь в поместье. Сандхья пообещала отцу, что будет заниматься с учителями по программе колледжа, она решила изучать тибетскую медицину. Вечера, думал сейчас Ян, будут всецело принадлежать им, только им. Господин Чандар дал им полную свободу. Это такая ответственность, когда тебе дают полную, ничем не ограниченную свободу…

Вдруг он услышал, как по лестнице кто-то поднимается, стараясь ступать как можно тише. Откинулся дверной полог, и в полосе лунного света появилась чья-то фигура.

Это была Тина.

Она приблизилась к его кровати и опустилась на колени, потом села на пятки.

– Ты не спишь. Ты знаешь, что я здесь, – заговорила она. – Я пришла, чтоб отдать тебе мое тело. Ты мужчина, и тебе необходимо женское тело. Мужское тело чахнет без женского – ведь оно питается его соками. Мне трудно было решиться, но я пришла. Пусти меня под свой полог. Я не верю, что тебе не нужна женщина. Сандхья далеко, Сандхья ничего не узнает. Когда Сандхья подрастет и станет твоей женой, я сама не позволю тебе заниматься со мной любовью. Я люблю Сандхью как родную дочь. Я не принесу ей зла. Я решила стать твоей наложницей, иначе вы с Сандхьей займетесь взрослой любовью. А она еще ребенок. Пожалей ее, Манматха, займись любовью со мной…

Ян сжался в комок, не в силах вымолвить ни слова. Последнее время он часто испытывал желание. Общение с Сандхьей раскрепостило некогда им самим закрепощенную плоть. Но Сандхья на самом деле была ребенком.

– Это не измена, – шептала Тина. – Многие индийские мужья имеют наложниц, и жены знают об этом. Существует даже поверие, что если у мужа есть наложница, его жена проживет долго и в добром здравии. Я хочу Сандхье добра. И тебе, Манматха, тоже.

Тина поднялась с пяток и, встав на колени, положила голову на край его подушки. Теперь их разделяла лишь тонкая сетка от москитов. Ян ощущал пьянящий запах женского тела.

Ее руки уже поднимали полог.

– Не сопротивляйся, – шептали склоненные над ним губы. – Мое лоно оросит тебя влагой. Твое тело напоминает бесплодную пустыню с потрескавшейся от засухи землей…

Он вдруг очнулся от оцепенения, оттолкнул от себя женщину и вскочил с постели. Тина лежала, уткнувшись лицом в подушку и тихо плакала.

– Ты ответишь мне за это! – вдруг донесся до него ее злобный шепот. – Вы все ответите! Все мужчины – жалкие трусы!..

Ян ни словом не обмолвился господину Чандару о ночном происшествии. Однако тот, вглядевшись за обедом в его бледное поникшее лицо сказал:

– На вас, мистер Ковальски, очень плохо действуют дожди. Не подхватили бы лихорадку. – Он бросил быстрый взгляд на сидевшую напротив Тину. – Я думаю, в Иоганнесбурге сейчас ясно и сухо. Тем более там есть кое-какие дела. Мистер Ковальски, даю вам на сборы полтора часа. До Порта Блэр вас доставит вертолет. Если не возражаете, я составлю вам компанию в этом перелете. – Он добавил, обращаясь уже к Тине: – Вернусь завтра после полудня. Если позвонит из Калькутты Сандхья, скажи ей, что мистер Ковальски обязательно напишет ей из Иоганнесбурга письмо.

– Я хочу, чтобы было землетрясение, – говорила Сандхья Яну. – Я уже пережила землетрясение, когда была маленькая. Взрослые так перепугались! Слуги попрятались под деревьями и в постройках. А я стояла на лужайке перед домом. Меня качало, как на волнах. Вдруг я увидела, что ко мне подбирается трещина, и стала от нее убегать. Она меня так и не догнала. Это была глубокая трещина. Я заглянула в нее потом и не увидела дна. Манматха, а ты боишься землетрясения?

– Нет, наверное.

Ян невольно вспомнил буддийских монахов, сидящих в созерцательных позах на склоне качающейся горы. С вершины сыпались камни, но за несколько метров до сидящих монахов они словно по волшебству меняли направление… Землетрясение закончилось, и монахи отправились на поле собирать камни, чтобы потом сложить изгородь.

– Почему люди боятся смерти? Как ты думаешь? – спросила Сандхья и замерла на краю нависшей над заливом скалы. – Думаю, они не верят в вечное существование души. Им кажется, оно ограничено этим коротким отрезком времени, называемом жизнью. Но ведь никакому богу не под силу создавать каждое мгновение новую душу, а потом шаг за шагом вести ее по жизни. Весь космос населен душами. Моя душа тоже была там. – Она повернула к Яну внезапно погрустневшее лицо. – А ты знаешь, после маминой смерти отец сжег все ее фотографии и портреты и пепел развеял вместе с ее прахом. Это мама ему так велела. Она сказала, я не хочу, чтобы ты представлял меня такой, какой я была. Лучше представляй такой, какой я буду в следующем воплощении. Вот я и не знаю, какой была моя мама. – Девушка вздохнула. – Тина говорила – очень красивой. Ты, думаю, догадался, что Тина – жена отца…

Они жили на этом острове уже почти полгода. Господин Чандар время от времени навещал их, но, как правило, больше, чем на два дня, не оставался. Сандхья изо всех сил старалась проявлять усердие в учебе, но ей это не всегда удавалось. Ян изучал медицину под руководством жившего неподалеку в горной хижине старца, лечившего местных жителей с помощью растений, специальной диеты и упражнений. Ян любил приходить к нему, но и там его постоянно тянуло домой, к Сандхье.

Время летело незаметно.

Однажды они отправились на прогулку в лес на Айравате, ручном слоне, родившемся в один день с Сандхьей, прихватив с собой корзинку с едой, подушки, мягкие подстилки. Дорога пролегала мимо селения коренных никобарцев. Их хижины на деревянных сваях напоминали большие пчелиные ульи.

С востока медленно наползала туча, хотя с утра стрелка барометра указывала на ясную погоду. Айравата то и дело задирал хобот и весело трубил. Сандхья оживленно щебетала, прижимаясь щекой к плечу Яна.

– Давай искупаемся в бухте, – предложила она. – Смотри, океан спокойный. Айравата, тебе хочется искупаться в океане?

Слон наклонил голову, словно кивнул, и ускорил шаг. Они свернули на тропинку, проложенную среди скал и спускавшуюся в окруженную со всех сторон большими валунами вулканического происхождения бухту. У их ног томно вздыхал Индийский океан. Его воды были таинственно синими и бездонными.

Сандхья в мгновение ока оказалась в воде. Тонкое белое сари, намокнув, облепило ее тело.

– Догоняй! – крикнула она и поплыла, высоко выбрасывая сильные загорелые руки. Ему вдруг показалось, будто Сандхья улетает от него.

– Погоди!

Быстро стянув одежду, Ян бросился в воду.

– Не догонишь! – звонко откликнулась девушка и внезапно исчезла под водой.

Ян удивился. Он знал, Сандхья не любит нырять. Он продолжал плыть, не спуская глаз с того места, где только что она была. Его охватила тревога. Он нырнул с открытыми глазами. Под водой было темно – солнце в одно мгновение накрыла туча.

Ян вынырнул и огляделся. Девушки нигде не было.

– Сандхья! – во всю мощь своих легких закричал Ян. – Сандхья!!!

Океан был величественно спокоен. В нем отражалась зловещая туча, и Яну почудилось, будто небо обрушилось в воду.

Ян давно миновал то место, где всего несколько минут назад видел голову девушки. Он то и дело нырял, пытаясь просверлить взглядом густо-синюю толщу воды. Он задыхался и уже с трудом держался на поверхности. Когда он нырнул в последний раз, ему показалось, что где-то поблизости взревел мотор. А может, то был раскат грома. Окончательно выбившись из сил, Ян лег на спину, с трудом переводя дыхание. Он заметил вдалеке белую яхту. Она была там давно, еще когда они с Сандхьей ехали верхней дорогой.

«Я не хочу жить, – думал Ян, медленно погружаясь в воду. – Сандхья, где ты?..»

Его почти бездыханного вытащили из воды местные рыбаки. Кто-то догадался сходить за старцем, который обучал Яна тайнам тибетской медицины. Придя в себя, он рассказал, как исчезла Сандхья. Прилетел господин Чандар. Он был убит горем. – Местные люди утверждают, акулы не заплывают в эту бухту, – сказал он Яну. – Утонуть Сандхья не могла – она отлично плавает. Я думаю, девочка жива. Боюсь, она попала в чьи-то руки. Мир кишит недобрыми людьми, которые только тем и занимаются, что творят зло. Я вызвал частного детектива из Калькутты. Это мой большой друг, я ему очень доверяю.

…Мистер Сингх, детектив из Калькутты, задал Яну несколько вопросов и попросил как можно подробней описать белую яхту, маячившую вдали. У Яна было хорошее зрение, к тому же он когда-то был мореплавателем. Он старался не упустить ни одной детали. Мистер Сингх записывал его показания на диктофон.

– До нее было с полмили, – морской мили, разумеется, – рассказывал Ян. – Но я не заметил на ней каких-либо признаков жизни. Яхта, я уверен, стояла на месте.

– В этих местах очень сильное северо-западное течение, и ее бы обязательно отнесло к берегу, – вмешался в разговор господин Чандар. – Либо она стояла на якоре…

– Это исключено. Там очень глубокая впадина, – возразил Ян. – Я изучил рельеф морского дна вокруг острова.

– Но если бы работал дизель, вы бы это непременно услышали, – заметил мистер Сингх. – Ведь вы, как я понял, долго плыли под водой, а она является отличным проводником звука.

– Мне показалось один раз, будто я услышал отдаленный шум дизеля. Но, возможно, это был гром.

– Рыбаки утверждают, что эта яхта появилась на горизонте два дня назад, потом куда-то исчезла, – сказал мистер Сингх. – Еще они говорят, что прогулочные яхты в эту бухту не заходят, хотя их часто видят издалека. Один из рыбаков видел Сандхью за секунду перед тем, как ее голова исчезла под водой. Он поспешил на своей лодке к тому месту, но мистер Ковальски оказался там значительно раньше. Рыбак на всякий случай бросил сети. Вот что в них попалось.

Это был большой красный георгин, украшавший голову девушки. Ян помнил, цветок был на ее голове и в тот момент, когда она исчезла под водой. Он знал, что георгин был прочно приколот к волосам и сам по себе бы не выпал. Скорее всего его сорвали…

Он взял цветок в руки.

… – Водолазы ничего подозрительного не обнаружили, – донесся голос мистера Сингха. – Я попросил их обследовать дно еще раз.

– Она жива, – вдруг сказал Ян. – Тина… – Он повернулся к господину Чандару. – Вы давно видели Тину?