Люблю только тебя

HAPPY END

– Умный человек всегда должен соображать, с кем ему выгодней ладить. Для этого нужно жить разумом. Тот, кто предпочитает жить чувствами, всегда остается в проигрыше. В молодости многие этого не понимают и превращаются в жертвы других людей. Чувства… Какая глупость. Испытывать чувства значит жить в постоянной зависимости от того, к кому их испытываешь. Один любит, другой уже разлюбил. Любовь не может длиться вечно. Разум дан человеку для того, чтобы он не зависел от своих чувств.

Одетая в черный кожаный комбинезон Тина сидела на подоконнике узкого окна-бойницы, из которого открывался вид на океан. Внизу торчали острые верхушки скал.

Загасив о подоконник сигарету, Тина встала, подошла к лежавшему на полу Яну, присела перед ним на корточки. Достав из кармана нож, ловко перерезала веревки, которыми были связаны его руки.

– Эти мерзавцы хотели выбить тебе зубы, – сказала она. – У тебя очень красивые зубы. Я заметила это в самый первый день. Я очень люблю мужчин с настоящими зубами. Сандхья скажет спасибо, что я сохранила их тебе. Эта девчонка тоже любит все натуральное. Она так похожа на меня. Я поняла с самого первого дня, что она в тебя влюбится.

– Где она? – спросил Ян, потирая затекшие пальцы. – Ты пообещала, что я увижу ее.

– Не сейчас. – Тина села на пол и обхватила руками колени. – Ты не понравишься ей в таком виде. Она, как и я, любит все красивое. Левый глаз у тебя почти совсем заплыл. Зачем ты затеял драку? Неужели ты не понял, что пролог к этому спектаклю был написан еще тогда, когда тебя подобрали на набережной в Ормаре? Мой слабоумный муж не смог придумать ничего лучшего, как привезти тебя в подарок Сандхье. Она еще совсем ребенок, и чувства в ней преобладают над разумом, хоть у нее и умная головка. Я твердила ему, что дело зашло слишком далеко, но он не торопился принять меры. И тогда их вынуждена была принять я. Сандхья, когда поправится, скажет мне спасибо.

– Она больна? – с тревогой спросил Ян. – Что ты с ней сделала?

– Какой же ты пылкий. Настоящий романтический влюбленный. Удивительно, что жизнь не охладила твои порывы. Я сделала с Сандхьей то, что должна сделать с дочерью любящая мать, чтобы уберечь от разочарований. Сейчас она спит и видит тебя во сне. Девичьи сны так сладки и нежны. Она думает, так же сладки и нежны поцелуи и ласки мужчин. Увы, она заблуждается. И очень скоро поймет это.

Тина поднялась с пола и позвонила в колокольчик. Вошел слуга в белой хламиде и тюрбане. Он остановился на пороге и низко поклонился.

– Али, пускай подают обед. Пришли сюда Ахмеда и Ромеша. Проследи, чтобы господин Чандар побрился и переоделся в приличный костюм. У меня портится настроение, когда я вижу неряшливо одетых мужчин.

Ромеш, молоденький тонкокостный юноша в большом фиолетовом тюрбане и красных шароварах обмыл лицо Яна мягкой губкой. Ахмед принес белую сорочку и синие бриджи. В столовую Яна сопровождали два здоровенных негра.

– Приветствую вас, молодой человек. – Господин Чандар приподнялся ему навстречу и протянул руку. – Очень рад, что вы почти не пострадали. Сожалею, что спектакль прошел на редкость бездарно. Мы замешкались с поднятием занавеса, и потому действие пришлось скомкать до неприличия. Я…

– Помолчи, Роби, – спокойно и властно остановила его Тина. Она успела переодеться в длинное платье из нежно-зеленого шелка. На плоской груди сияли крупные бриллианты. – Твой бывший секретарь интересуется здоровьем госпожи Сандхьи. Разумеется, это не очень тактично с его стороны, однако, думаю, мы простим ему столь досадную неловкость – он почти не знаком с обычаями и традициями нашей древней страны.

– Видите ли, молодой человек, моя дочь пережила потрясение, связанное с…

Послышалось поскрипывание колес и на пороге столовой появилось кресло-каталка, в котором сидел юноша с прямыми черными волосами до плеч и продолговатыми, как миндалины, глазами. Он окинул всех взглядом, на мгновение задержав его на Яне. На его губах играла ироничная улыбка.

Ян обратил внимание, как изменилось с появлением юноши выражение лица Тины – оно стало жалким и растерянным.

– Знакомьтесь – мой сын Ричард, – обратилась Тина к Яну. Господин Чандар открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но Тина опередила его: – Да, он мой, только мой, хоть ты и усыновил его и дал свою фамилию. К счастью, у Дика мой характер. Характер стопроцентного мужчины, а не жалкого безвольного болванчика, который позволяет другим распоряжаться своей жизнью. Господин Ковальски, разве Сандхья не рассказывала вам, что у нее есть брат? О да, она очень скрытная девочка и вряд ли откроет первому встречному тайны своей семьи. Это ваш бывший хозяин любит болтать языком. Таков удел всех мужчин, потерпевших полное фиаско в жизни.

Ян бросил взгляд на господина Чандара. У того было лицо человека, понявшего, что в схватке с жизнью потерпел поражение он.

– Господин Ковальски, надеюсь, вам нравится наш остров? – заговорил юноша высоким ломким голосом. – Ах да, у вас еще не было возможности его осмотреть, но я готов вам ее предоставить. Здесь, в отличие от Европы, никогда не бывает зимы и снега. Ровный, умеренно жаркий климат, вечнозеленая растительность, безбрежный океан и усеянное экваториальными созвездиями небо над головой. Настоящий рай для тех, кто собрался провести остаток жизни в созерцательном покое и медитациях. Я думаю, мистер Ковальски, вы по натуре философ и мудрец. Сандхья пробудила в вас несбыточные надежды и желания. Влияние молодости на человеческий организм подобно действию вина. Однако человек не может прожить всю жизнь в опьянении. Я надеюсь, вам понравится на нашем острове. Я в свою очередь очень рад, что столь незаурядный человек, как вы, господин Ковальски, избрали его своим пожизненным пристанищем. Нет, я не советую вам пытаться изменить то, что в любом случае останется неизменным, – сказал Ричард Чандар, заметив, как сжались кулаки Яна. – Любое насилие уже доказало свою полную беспомощность в этом мире, где в итоге восторжествует разум. Только разум способен обуздать злую разрушительную энергию чувств и восстановить в первозданном виде некогда нарушенную человеком гармонию.

Ричард пустился в философские рассуждения, нить которых Ян быстро потерял. Он думал о Сандхье. Он силился понять суть происшедшего. И был вынужден признаться себе в том, что не в состоянии ее постичь.

…Когда он прыгнул на палубу терпящей бедствие шхуны и бросился на корму, где, как он знал, располагались каюты для пассажиров, ему навстречу выскочила Сандхья – босая, в тонкой ночной рубашке, с всклокоченными волосами. В ее руках был револьвер. «Не подходи! – крикнула она. – Предатель! Я тебя ненавижу!» Зажмурив глаза, она выстрелила. Пуля, пролетев в дюйме от его плеча, сразила бежавшего следом за ним матроса с «Сандхьи». В ту же секунду откуда-то возникшая Тина выбила из ее рук револьвер. Сандхья упала на палубу и стала по ней кататься, посылая проклятья в его адрес. Ян бросился к возлюбленной, но его сшибли с ног громилы в набедренных повязках. Они избивали его босыми ногами, а Тина стояла рядом и следила за тем, чтобы удары не приходились по лицу. Он очнулся на полу в маленькой комнатке с узким окном, похожим на бойницу, со связанными ногами и руками. И увидел перед собой Тину.

– Господин Ковальски, я вижу, вы меня не слушаете, а я, между прочим, говорю о вещах, которые касаются непосредственно вас, – слышал Ян почти срывающийся на визг голос Ричарда Чандара. – Послезавтра состоится ваше бракосочетание с моей дорогой и любимой сестрой Сандхьей. Вы рады? Признайтесь, вы ведь хотели назвать мою сестру своей женой?

– Она обозвала меня предателем, – перебил Ричарда Ян. – Сандхья говорит всегда то, что думает. Я это знаю.

Ричард дернулся, опрокинув на скатерть бокал с вином.

– Ничего ты не знаешь! – крикнул он. – Ты… Кто ты такой? Жалкий оборванец, сдыхавший от голода на набережной в Ормаре! А возомнил себя чуть ли не богом! – Он едва не задохнулся от злости. – Сандхья любит меня, одного меня, ясно тебе?

– Успокойся, Дик, – подала голос Тина. – Разумеется, Сандхья любит только тебя, но ведь господин Ковальски этого не знает. Мы все внушали ему, что Сандхья любит его. Она сама говорила ему об этом. Умная девочка. Сандхья в этой жизни не пропадет.

– Мама, а если он не захочет… – Ричард бросил испуганный взгляд на Яна и откинулся на спинку инвалидной коляски. – Мама, я хочу, чтобы он на ней женился.

– Господин Ковальски обязательно женится на твоей сестре. – Тина встала и, подойдя к Дику, прижала его голову к своей груди. – Не волнуйся. У него нет выхода. Это будет замечательная пара. Жена будет наставлять рога своему дорогому муженьку, а он – предаваться медитациям на тему недолговечности чувств и обманчивости надежд. Думаю, этими размышлениями господин Ковальски доведет себя до такого экстаза, что на нашем острове появится собственный садху. Дик, тебе вредно нервничать, – Тина нежно поцеловала Ричарда в макушку. – Ты не забыл выпить лекарство? Успокойся, пожалуйста, и предоставь все мне.

– Да, мама. Ты сделаешь все, как надо. Только зачем ты заставила отца меня усыновить? Ведь если бы он меня не усыновил, я и Сандхья…

– Дик, возьми себя в руки. – Тина бросила быстрый взгляд на Яна. – Сандхья твоя сестра. Она очень тебя любит.

Еще раз поцеловав Ричарда, Тина вернулась на свое место.

– Господин Ковальски, – в голосе ее звучал металл, – вы поступите так, как распоряжусь я. В противном случае…

Господин Чандар вдруг закашлялся и приложил ко рту салфетку. Она тут же пропиталась кровью.

– Надеюсь, ты наконец понял, что сопротивляться бесполезно, – говорила Яну Тина. Они прогулялись по острову и теперь стояли на смотровой площадке на вершине самой высокой скалы. Они поднялись туда в лифте, представлявшем собой герметично закрывающийся куб с прозрачными стенами. Внизу под их ногами был океан. Ян догадался, что лифт спускается на океанское дно, и Тина подтвердила его догадку. – Под островом расположен подводный замок, – рассказывала она. – Мой сын любит наблюдать за жизнью обитателей морских глубин. Он чувствует себя хорошо лишь вдали от цивилизации. Дик не может жить в большом городе. Сандхья тоже любит природу. У них с Диком много общих интересов.

Ян вглядывался в океанские дали. Остров был небольшой – мили две с половиной в длину и примерно полторы в ширину. Он напоминал огромного крокодила, отдыхавшего на поверхности воды с поднятыми кверху лапами и раскрытой пастью. Замок удачно вписывался в окружающий пейзаж – естественное нагромождение розоватых камней, искусно подправленное рукой человека. Густая тропическая растительность покрывала изумрудным ковром свободную от скал сушу. Все цвело и благоухало непреходящей весной.

– Я должен повидаться с Сандхьей, – сказал Ян, переведя взгляд на Тину. – Да, я согласен стать ее мужем, но я не собираюсь быть пешкой ни в чьих руках. Если вы не предоставите мне возможность повидаться с Сандхьей до нашего бракосочетания, я откажусь от него.

Тина рассмеялась. Оборвав смех, сказала Яну устало и с сожалением:

– Ну и дурак. А ты мне очень нравился. Я все надеялась, что мы найдем общий язык. Зачем тебе эта девочка? В твоем возрасте скучно возвращаться к давно пройденному. Пусть дети играют в свои игрушки. Мы с тобой придумаем что-нибудь поинтересней.

Она смотрела на него с вожделением.

– Нет, – упрямо возразил Ян. – Я должен увидеть Сандхью.

– Что ж, как хочешь. Мне не хотелось доставлять тебе лишние страдания. Но таких упрямцев, как ты, жалеть ни к чему.

Они спустились в лифте под воду. Когда стеклянный куб достиг дна, его обхватили сильные резиновые щупальцы и втянули в щель между двух скал. Стало темно. Через минуту вспыхнул яркий свет, и они очутились в большой комнате, заставленной цветущими растениями в кадках и горшках. Ян обратил внимание на вооруженных мулатов в набедренных повязках.

– Бракосочетание, я полагаю, нужно провести наверху. – Тина взяла Яна под руку. – Это в традициях нашей страны. Сандхья уважает традиции.

Девушка сидела на усыпанном цветами полу, поджав под себя ноги. Она подняла голову и посмотрела на Яна испуганно и недоверчиво.

– Он хотел видеть тебя, – сказал Тина. – Я оставлю вас вдвоем.

– Не уходи. – Сандхья не сводила с Яна настороженных глаз. – Я боюсь его. Я боюсь… себя.

– Сандхья, я люблю тебя, – сказал Ян, приближаясь к девушке и склоняя перед ней голову. – Почему ты назвала меня предателем?

– Неужели ты сам не догадался, Манматха? Ты занимался любовью с Тиной. Я думала, тебе хватало нашей любви. Я слышала, мужчина не может долго обходиться без женщины, но мне казалось, что ты – особенный мужчина. Я так верила тебе. – Она горько вздохнула. – Я не поверю теперь ни одному мужчине, кроме Дика. Дик меня по-настоящему любит и никогда не изменит.

– Сандхья, это неправда! – воскликнул он, почему-то не надеясь, что девушка ему поверит. – Как ты могла подумать, что…

– Не надо, Манматха, – перебила его Сандхья. – Ты не виноват, что не смог стать моим богом. Сперва я очень рассердилась на тебя за это и даже хотела твоей смерти. Но теперь я поняла, что не вправе сердиться. Я слишком многого хотела от жизни. И от любви тоже… Я больше не хочу тебя любить. Это очень больно. Прошу тебя, Манмахта, уйди. У меня болит все внутри. Тина, пожалуйста, уведи его.

– Они хотят, чтобы мы стали мужем и женой, – сказал Ян. – Я отказываюсь участвовать в этом…

– Манматха, сделай это для меня. – Сандхья снова подняла на него свои большие печальные глаза. – Ты будешь свободен, Манматха. Я никогда не стану принуждать тебя делать то, чего ты не хочешь. Я не буду делить с тобой ложе. Тине нужно, чтобы я вышла за тебя замуж. Я верю ей. Тина заменила мне маму. Прошу тебя, Манматха, сделай так, как нужно Тине.

– Я сделаю так, как ты хочешь.

Он повернулся и поспешил выйти из комнаты, боясь, что Сандхья увидит его слезы.

– Смотри: это все твои владенья. Этот остров, коралловые рифы вокруг, тот остров, на котором дымится вулкан. И весь океан тоже. Ты – очень богатый человек.

Тина управляла небольшим вертолетом. Они были вдвоем в кабине, если не считать большого сонного ротвейлера. Собака то и дело поглядывала на Яна настороженными глазами, но вела себя вполне дружелюбно. Тина предупредила его, что Ариэль, так звали собаку, не выносит резких движений.

– У тебя красавица-жена и солидный счет в банке, – продолжала Тина. – В брачном контракте, который ты подписал, оговорено, что со смертью одного из супругов все состояние переходит другому. Надеюсь, ты не желаешь Сандхье смерти? Думаю, со временем у вас все наладится. Девочка поймет в конце концов, что ни один мужчина не способен на верность. Даже если ты не поддался соблазну сейчас, ты поддашься ему через неделю, месяц, год. Какая разница? Фактор времени имеет значение лишь для европейцев. В этой стране на время смотрят иначе. Оно взаимообратимо. Будущее здесь часто принимают за прошлое. Потому Что индуизм – самая мудрая из всех религий.

Ян молча слушал Тину. Минул месяц с того дня, как состоялось их с Сандхьей бракосочетание. Свадебный пир длился два дня. Все это время они возлежали рядом на высоком, украшенном цветами ложе, принимая подарки и поздравления. Они старались не смотреть друг на друга и улыбались только когда того требовал брачный этикет. Однажды рука Яна случайно коснулась руки жены, и девушка тут же отдернула ее.

Потом они спускались вдвоем в прозрачном кубе-лифте навестить заболевшего господина Чандара. Сандхья тихо сказала глядя себе под ноги:

– Спасибо тебе, Манматха. За то, что ты не оправдываешься. Я боялась, что ты будешь…

Ей изменил голос.

Больше они не обменялись ни словом.

Ян был свободен в своих передвижениях по острову. Он часами сидел среди скал на дальнем его конце и глядел на океан. Во время своих многочасовых прогулок он ни разу не встретился с женой. Зато Тина попадалась ему часто. Он подозревал что не случайно. Тина была с ним приветлива и разговорчива. Сегодня она пригласила его на прогулку по воздуху. К своему удивлению, Ян согласился.

– Меня пьянит высота, – призналась Тина. – Я чувствую себя очень счастливой. И знаешь почему? – Она кокетливо улыбнулась. – Ты согласился провести время со мной по собственной воле. Я не принуждала тебя, ведь правда? Я вовсе не такой монстр, каким ты меня наверняка считаешь. Просто я всю свою жизнь вынуждена была бороться за то, что другим падало с неба. А главное, меня никто не любил по-настоящему. Вряд ли мужчины подозревают, во что превращается женщина, которую никто не любит. Нет, не в монстра – это было бы слишком примитивно. Монстр всем без исключения делает зло или хотя бы его желает. Я не люблю делать зло. Напротив, я всегда вступаюсь за тех, кому сделали либо пытаются сделать зло. Да, я презираю мужчин и уверена, что среди них нет ни одного, кто мог бы долго хранить верность женщине, которую любит. Мужчина считает, будто он снисходит до женщины, выбирая ее себе в возлюбленные. Почему ты молчишь, Ян? – вдруг спросила Тина. – Сандхья недаром называет тебя Манматхой – это самый лукавый и загадочный бог. Если верить легенде, сам Шива его опасался и превратил в нечто бестелесное. Разве это не насмешка над природой?

Вертолет пошел на снижение. Под ними был небольшой остров – круглая ровная площадка, окруженная высокими пальмовыми деревьями, явно посаженными человеческой рукой. Океан вокруг острова просвечивал розоватыми кружевами коралловых рифов.

– Люблю здесь бывать, – сказала Тина, когда вертолет мягко сел в самом центре площадки. – Порой я провожу здесь в полном одиночестве несколько часов. Все фантазирую, как бы сложилась моя жизнь, если бы я вдруг встретила мужчину, способного хранить мне верность. Последнее время все больше и больше прихожу к выводу, что жизнь моя в таком случае сложилась бы однообразно и скучно. Уж лучше пускай меня считают монстром…

Ян шел следом за Тиной по узкой тропке среди скал. В пещере, куда она его привела, стояли мягкие диваны, обитые белой кожей. Посередине был небольшой бассейн в форме морской звезды. Тина нагнулась и извлекла из него бутылку. Стаканы стояли в баре.

– Местное вино. Говорят, раскрепощает сознание, и человек становится свободным от влияния прошлого. – Тина наполнила стаканы прозрачной розовато-золотистой жидкостью. – Он помнит его, но не связывает с собой. Я выпила очень много этого вина. Мне так хочется почувствовать себя свободной от прошлого. Подчас мне кажется, я на самом деле освобождаюсь от него, вылезая из прошлого как змея из собственной кожи. И мне вдруг делается легко и хорошо. – Она протянула стакан Яну. – Выпей и ты. Забвение врачует раны. Я думаю, у тебя много ран…

– Я крепко полюбила его, хотя уже была довольно опытной в любовных делах, – рассказывала Тина, забравшись с ногами на кресло. – К тому времени я прожила два с половиной года с одним богатым персом, родила сына. Мы собирались пожениться, когда появился Рабиндранат, Роби, как звали его сокурсники. Внешне ничего примечательного: невысок ростом, в лице что-то женственное. Поначалу мы думали, Роби гомосексуалист, и девушки не проявляли к нему особого интереса. Он много занимался и редко появлялся на студенческих вечеринках. Однажды мы справляли чей-то день рождения и здорово выпили, потом еще курили травку. Я задремала рядом с ним на диване. Когда проснулась, в комнате, кроме нас, никого не было. Я чувствовала себя расслабленной, мне захотелось любви. Роби оказался очень нежным и ласковым любовником.

Мы стали встречаться. Его ласки были необычны – индусы искусные любовники. Женщина млеет под ласками мужчины-индуса, потому что их религия учит: высшего наслаждения можно достичь лишь через наслаждение женщины. Скоро мы решили пожениться, и наши родители этому браку не препятствовали. На первых порах все шло замечательно – общие интересы, радости в постели, мечты о будущем. Я скрыла от Роби, что у меня есть сын. В ту пору Дик жил у моих родителей в Дели. Он был болезненным ребенком. У меня дурная наследственность по линии матери, и я боялась, что и наш с Роби ребенок родится неполноценным. Отец Роби, господин Чандар-старший, очень хотел, чтобы у нас были дети. Я же убеждала Роби повременить, ссылаясь на то, что сперва нужно закончить колледж. Он со мной согласился.

Как-то я улетела в Дели на рождественские каникулы. Меня не было две недели – Дик заболел корью, и врачи считали положение весьма серьезным. Когда опасность миновала, я вернулась в Лондон. Я сразу поняла, что Роби завел себе подружку. Когда я сказала ему об этом, он и не подумал отпираться. «Я не могу долго без женщины», – заявил он. Я плакала, я хотела развестись с Роби, но он уговорил меня не делать этого. Мы занимались любовью, и я старалась не думать о том, что Роби совсем недавно так же ласкал другую женщину. На мои упреки он отвечал: «Какая разница, когда это было – до или после того, как я тебя встретил? У тебя тоже был любовник. Я у тебя не первый и не последний. Я не упрекаю тебя за это». Спорить с Роби было бесполезно. Отныне я ревновала его ко всем женщинам.

– Оно помогает, – заметила Тина, допивая остатки вина в стакане. – Прошлое уже кажется мне кинофильмом. Героям сопереживаешь, но как-то не всерьез.

Потом я застала Роби в постели со своей подругой – в тот день у него не было занятий, а я почему-то пришла раньше. Я обозвала эту Хелен шлюхой и вцепилась ей в волосы. Но Роби сказал, что я очень глупая, – ведь он занимался любовью не с чужой девушкой, а с моей лучшей подругой. А это нельзя назвать изменой.

Таких эпизодов было немало. Я опять подумывала о разводе, я превратилась в настоящую мегеру, со мной случались истерики, я завалила почти все экзамены. Вдобавок ко всему потерпела крах компания моего отца, а на лечение Дика требовалось много денег. Я смирила гордыню и подчинилась обстоятельствам. Мы даже занимались с Роби любовью – я всегда была рабой своей плоти.

Он закончил колледж и вернулся в Мадрас. Его отец настаивал, чтобы я бросила учебу и приехала к мужу, но мне хотелось получить степень бакалавра и стать полностью независимой. К тому времени я уже не верила ни одному мужчине.

Господин Чандар позвонил мне как-то и сказал, чтобы я немедленно вернулась домой. Он сообщил, что его сын связался с девицей легкого поведения. Я бросила колледж и прилетела в Мадрас.

Думаю, он успел рассказать тебе про эту Лолу и даже, наверное, пустил слезу. Не знаю, что он тебе о ней говорил, но это была обыкновенная храмовая шлюха, которая может отдаться любому мужчине за несколько рупий или просто так. Их специально обучают искусству отдаваться мужчине. Я встретилась с ней и сказала, что, если она родит ребенка от Роби, я дам ей три тысячи долларов. Она не ответила ни «да» ни «нет». Они ненормальные, эти девадаси. Они доводят себя до экстаза своими танцами и у них начинаются всякие видения.

Роби бросил работу в фирме отца и поселился с этой Лолой на окраине Мадраса. Господин Чандар был вне себя от ярости и составил завещание, согласно которому его сын лишался наследства. Это было не в моих интересах. Я уговорила господина Чандара завещать все нашим будущим детям.

Я зачала ребенка от Роби – он не гнушался моими ласками, хоть и был влюблен в эту Лолу как безумный.

Господин Чандар воспрянул духом, узнав о том, что будет наследник. Он переписал завещание, и после его смерти наследством должна была распоряжаться я. Потом кто-то донес, что у меня есть Дик. Господин Чандар снова переписал завещание. Он оставлял все сыну, но при том условии, что Роби вернется ко мне. Я боялась, что старику может прийти в голову еще раз переписать завещание. Я боялась остаться ни с чем.

Тина встала, наполнила свой стакан и сделала несколько глотков.

– Нет, это уже совсем не страшно. Это было в кино. В том старом кино про чужие страсти. Я работала от нечего делать в аптеке – мне с детства нравилось иметь дело с лекарствами, этими безобидными с виду жидкостями и порошками, от которых зависит жизнь и смерть человека. Это казалось мне какой-то игрой… Когда господин Чандар умер, я испытала угрызения совести. Но потом я вспомнила о том, что после инфаркта врачи твердили в один голос, что дни господина Чандара сочтены. Он умер в доме, где Роби жил с этой Лолой. Она перепугалась и удрала. Я к тому времени уже знала, что она беременна. Я наняла сыщиков и, когда они ее нашли, поручила одной бывшей девадаси приглядывать за этой девчонкой. Я посылала ей фрукты и разную еду – я очень хотела иметь этого ребенка. Я больше не собиралась зависеть от своего бесхарактерного мужа. Я была уверена с самого начала: этот ребенок будет любить меня как родную мать.

У меня случился выкидыш, и врачи сказали, что я больше никогда не смогу иметь детей.

Я знала, Лола вот-вот должна родить – мы с ней зачали почти одновременно. Та самая нищенка – бывшая девадаси, которая ухаживала за девчонкой, нарочно попалась ему на глаза. Она привела Роби в квартирку, где его возлюбленная корчилась в предродовых схватках. Девочка родилась вполне здоровой. А мать умерла.

Тина допила стакан до дна.

– Старая мелодрама. Не люблю этот жанр. В моих жилах течет все-таки англо-саксонская кровь, хоть я родилась и выросла в этой непостижимой разумом стране.

Роби быстро оправился от потрясения и принялся за старое. Но он был очень благодарен мне за то, что я по-настоящему полюбила Сандхью. Как-то в приступе благодушия он сказал, что усыновит моего Дика. Сандхья не знала, что у нее есть брат, – Дик провел почти всю жизнь в европейских клиниках. Я боялась, девочка будет его стыдиться. Но у нее оказалось очень доброе сердце. Дик влюбился в Сандхью с первого взгляда. Бедняга не подозревал, что даже если бы они не были братом и сестрой, он никогда не смог бы стать ее мужем. Ведь у Дика парализована нижняя часть туловища. Врачи внушают ему надежды, но я-то знаю, что он безнадежен.

Какое-то время она молчала, потом сказала, глядя Яну в глаза:

– Не осуждай меня за то, что я сказала Сандхье неправду. Я позавидовала вашей любви. Быть может, ты не такой, как все остальные мужчины, и ты бы никогда ей не изменил. Но я не могла допустить, чтобы эта девочка, дочь малограмотной шлюхи и безвольного рохли с неутомимым фаллосом вместо мозгов, была счастливей меня. Это выше моих сил.

…Судя по всему, Ариэль считал его теперь своим. Он даже не поднял головы, когда Ян встал с дивана и начал неторопливо натягивать штаны. Тина спала, бесстыдно раскинув ноги.

Он наконец совершил то, в чем его, безвинного, обвинила Сандхья. И стало легче. До этого боль была нестерпимой, и он подумывал о смерти. Теперь эти мысли отступили.

Он вышел из пещеры и опустил полог. Еще с воздуха он приметил в заливчике, окруженном с трех сторон скалами, небольшую шхуну. С такой шхуной вполне можно управиться одному, без команды. А если поднимется буря…

Из всех смертей Ян предпочел бы смерть в открытом море.

Он не чувствовал вины перед Садхьей. Он любил ее всей душой и не боялся уйти в эту любовь с головой. Он вспомнил слова буддийского монаха и усмехнулся.

Отныне он никогда не свяжет свои сокровенные надежды с реальным человеческим существом. И не будет представлять исполнение своей мечты в поступках либо деяниях, ограниченных земным существованием.

Сокровенных надежд у него нет. Вообще слова «мечта» и «несбыточность» он воспринимает как синонимы.

У него не было интимных отношений с женщинами еще со времен Лидии. Когда-то в молодости он был уверен, что первая любовь станет и последней его любовью.

Это было так наивно…

Он рос наивным, огражденным от жизни ревнивой материнской любовью. Родители, мать в особенности, жили им и для него. Он был уверен, им и ради него будет жить любимая женщина.

Лидия была согласна на все. Лидия жила только им. Он ее бросил. Он сам не знает почему.

Ну а потом появилась Маша и заполнила собой весь мир.

Их было двое – мать и дочь.

Которую из них он любил больше?..

Ян стоял в штурманской рубке и смотрел вперед. Он держал курс на норд-норд-вест. Там, за этой безбрежной безмятежной голубизной была суша. Огромный материк, распластавшийся на спине мирового океана.

Последнее время его со всех сторон окружал океан. Ему вдруг захотелось на сушу, домой.

Дом, подумал Ян, это объятия любимой женщины, в которой он готов был раствориться без остатка.

Он вспомнил слова буддийского монаха, и, чтобы не разрыдаться, до боли в суставах стиснул штурвал.

Роскошная прогулочная яхта «Мария», скользя по гладкой поверхности Оманского залива, чудом избежала столкновения с небольшой яхтой «Макара».[69] Это случилось в ноль часов восемнадцать минут по Гринвичу 22 ноября 1988 года, о чем была сделана соответствующая запись в судовом журнале «Марии». На шхуне было темно, и второй помощник доложил капитану, что встречное судно либо терпит бедствие, либо на нем никого нет.

Капитан Харви Эл Маккензи приказал спустить шлюпку с двумя матросами, чтобы они обследовали «Макару» и выяснили в чем дело.

Через двадцать три минуты радист доставил капитану Маккензи радиограмму. В ней сообщалось, что на шхуне обнаружен мужчина, привязанный веревками к койке. Мистер Гудмен также доводил до сведения капитана, что мужчина находился в невменяемом состоянии.

Капитан Маккензи был старым морским волком и мгновенно принял решение. Он продиктовал радисту ответную радиограмму. Через двадцать восемь минут матросы подняли на борт «Марии» худого, обросшего густой рыжеватой щетиной мужчину. Он кричал на непонятном языке и дико вращал глазами.

– Что случилось? – спросила Маша, всем телом прижимаясь к Бернарду. – Там… там кто-то кричит.

– Спи спокойно, любимая. – Он положил ладонь на ее горячий живот. – Какой-нибудь матрос выпил слишком много виски. Капитан быстро приведет его в чувство.

– Берни?..

– Да, моя девочка?

– Мне кажется… Я очень счастлива. И я люблю только тебя. Я, наверное, всю жизнь любила только тебя.

Он ласково укусил ее за мочку и нежно проник кончиком языка в ушное отверстие.

– Берни?..

– Да, моя маленькая Маджи?

– Это правда?

– Что? – не понял он.

– То, что мы любим друг друга. Или нам это снится?

– Пускай снится. Какая разница? В медовый месяц должны сниться волшебные сны.

– А когда… когда мы проснемся? Что случится тогда? – Маша чувствовала, как ее захлестывает волна желания.

– Напьемся виски и будет орать, как этот матрос. Уверен, он сейчас чувствует себя еще счастливей, чем мы.

– Счастливей не может быть, – шептала Маша, отдаваясь Бернарду. – Нет, я не хочу, не хочу просыпаться…

«Мария» держала курс на Цейлон и дальше в Австралию и Новую Зеландию. Маша и Бернард Конуэй решили ознаменовать свое бракосочетание путешествием вокруг света.

– С ним все в порядке, – доложил капитану доктор Шекли, выходя из каюты, в которую поместили мужчину со шхуны «Макара». – Этот парень решил свести счеты с жизнью. Причем, как он признался, ему захотелось сделать это с особой жестокостью к себе. Он привязал себя к койке таким образом, что развязать узлы сам он бы не смог. На столике рядом он оставил бутылку с питьевой водой и пачку галет. Похоже, его «подвиг» запечатлят на страницах «Гиннеса». Мир кишит чудаками.

– Он не сказал, как его зовут? – спросил капитан Харви Эл Маккензи.

– О, это еще тот пройдоха. – Доктор Шекли загадочно улыбнулся и, стащив резиновые перчатки, швырнул их в бачок для мусора. – Мистер Маккензи, вам приходилось читать легенду о боге Каме?

– Нет, – признался капитан. – Я предпочитаю книги по навигации и детективы.

– И правильно делаете. – Доктор Шекли вздохнул. – Да, кстати, что вы собираетесь сделать с его шхуной?

– Я отдал приказ взять ее на буксир.

– Этот чудак говорит, ее нужно потопить. Иначе ему снова захочется проделать с собой тот же фокус.

– Мы сдадим его медикам в Коломбо, – проворчал капитан. – Еще мне не хватало на борту психов.

Доктор Шекли тряхнул головой и, лукаво прищурившись, спросил:

– Вы давно влюблялись в последний раз, мистер Харви Эл Маккензи?

– Похоже, резиновые перчатки предохраняют далеко не от всех микробов, – проворчал капитан и стал подниматься к себе на мостик.

– Вы совершенно правы, – согласился доктор Шекли. – Дело в том, что некоторые из них передаются… как бы это точнее сказать… Ну да, через мысли, слова и вообще… Очень жаль, что я не стал психиатром. Мне кажется, нет веселей местечка, чем сумасшедший дом.