Любовь и другие виды спорта

Глава восьмая

— Так как вы проводите свободное время?

Вот первое, что я от нее услышал.

Мы с приятелями сидели в баре известного ресторана на Двадцатой улице, возле Грамерси-парка[9]. Я что-то рассказывал, когда один из парней вдруг расплылся в широченной улыбке, приветственно замахал рукой и вскочил.

Подвалив к компании из трех человек, выходившей из ресторана, он дружески пожал руку мужчине и поцеловал в щечку его спутницу. Третьей была Ким. Ни мой приятель, ни я с ней прежде не встречались, так что наша встреча стала той самой роковой случайностью, которая изменила всю мою жизнь.

Сказать, что Ким мне приглянулась, все равно что назвать Эверест холмом. Высокая и стройная, с волосами какого-то необычного, шоколадного оттенка, мягко спадающими ниже обнаженных плеч, в облегающем черном вечернем платье, с ниткой жемчуга она выглядела просто умопомрачительно. Темные глаза блестели, а правильной формы губы словно налились вишневым соком. Судя по безупречной оливковой коже, ее предки были французами или греками. Позже выяснилось, что они итальянцы. Ким стояла позади своих друзей, будто позируя. Я пожирал глазами гладкую струящуюся ткань ее платья, плотно облегающую соблазнительные бедра; руку, не то застенчиво, не то лукаво спрятанную за спину, и другую, непринужденно сжимающую маленькую модную сумочку. Да, красавице не откажешь в чувстве собственного достоинства и уверенности в своей неотразимости.

Ким казалась элегантной и одновременно дикой, даже вульгарной. Она обвела зал медленным взглядом хищника, и я потерял почву под ногами. Настоящая роковая красотка. На такую просто невозможно было не запасть, и плевать на последствия.

Нас представили. Не произнеся ни слова, Ким небрежно и в то же время интимно коснулась моей ладони.

Вместо того чтобы познакомиться поближе, мы молча стояли и ждали, когда наши друзья наконец наговорятся. Минута утекала за минутой, а мы все молчали. Ситуация становилась все более странной. Я нервно переминался с ноги на ногу, сунув руки в карманы и с трудом сдерживаясь, чтобы не пожирать Ким взглядом. Ким же чувствовала себя вполне непринужденно, она лишь изредка поглядывала то на меня, то на друзей, да порой ее губы подрагивали в едва заметной улыбке. Кажется, ее забавляли и мое стеснение, и явная неспособность выдавить хоть слово. Пару раз ее взгляд задержался на мне, она словно присматривалась — как голодная львица присматривается к жертве. Несколько месяцев спустя Ким призналась, что всего-навсего пыталась представить меня без одежды. Если бы я заподозрил это тогда, то непременно бы грохнулся в обморок — от возбуждения. Или как-то иначе осрамился.

В какой-то момент я понял, что если немедленно не заговорю, то перестану себя уважать. Я шагнул к ней и выпалил:

— Вы живете в Нью-Йорке?

Ким кивнула, и губы ее изогнулись в улыбке более отчетливой, а если уж быть до конца честным, то не в улыбке даже, а в ухмылке — Ким вполне адекватно отнеслась к моей жалкой попытке завести светскую беседу, и мой интеллект ее отнюдь не сразил наповал. Пока я переживал свой провал, она вдруг приблизилась ко мне почти вплотную и негромко спросила:

— Так как вы проводите свободное время?

У меня было полное ощущение, будто я влил в себя стакан неразбавленного скотча.

Вопрос был не просто странный, он противоречил всем приличиям. Вместо того чтобы светски поинтересоваться, чем вы, мол, занимаетесь, Ким с ходу решила выяснить, как у меня обстоят дела с личной жизнью. Господи, да надо быть глухим и слепым, чтобы не уловить сексуального подтекста в ее словах. Эта красавица явно поднаторела в провокационных вопросах, подумал я, открыл рот и тут же закрыл, так и не сумев выдавить ни звука. А Ким безмятежно разглядывала меня своими бездонными темными глазами и ждала.

Будь я умнее, находчивее и остроумнее — иными словами, будь я Хамфри Богартом, — я бы выдержал паузу, глядя глаза в глаза, и выдал какую-нибудь шокирующую реплику, что-то вроде: «Обожаю приковывать красивых женщин к кровати и вылизывать их с ног до головы, не пропуская ни дюйма». Увы, подобная находчивость не входит в число моих достоинств. Вместо этого я хрипло откашлялся и просипел:

— Ну, в общем, кино люблю. И музыку… Живую музыку, — добавил я в жалкой надежде произвести впечатление человека утонченного. — В центре иногда бываю, джаз слушаю. Блюз тоже.

И я заткнулся, чувствуя себя даже не дебилом, а гораздо хуже. В насмешливом взгляде Ким отчетливо читалось: «Ты упустил свой шанс, парень. Свободен».

Она кивнула и присоединилась к своим словоохотливым друзьям. А я топтался на месте еще минуты три, униженный и раздавленный.

На следующий день в моем кабинете раздался звонок.

— Вы еще помните, кто я такая? — И она рассмеялась.

Я чуть со стула не упал. Еще через день мы пошли ужинать. А спустя несколько месяцев, когда наш роман был в самом разгаре, я спросил Ким, какого черта она позвонила мне после того, как я повел себя как последний лох и придурок.

— Ты выглядел таким трогательным, пытаясь произвести впечатление, — ответила она.

Поразительно, но моя растерянность и неумение жонглировать словами сыграли мне на руку. Давненько она не встречала такого олуха.

Большинство друзей пророчили нам скорый разрыв. Даже Алекс, который плевать хотел на здравый смысл, не оставлял нам никаких шансов. «Пойми меня правильно, чувак, — говорил он, — она же королева. Радуйся удаче, пока она у тебя в руках, но ничего серьезного у вас не выйдет. Слишком вы разные».

И Алекс был абсолютно прав, мы с Ким были действительно слишком разными. Да что там разными, мы были полными противоположностями. Она беспечна и непосредственна, я — осторожен и нетороплив. Она элегантна и изобретательна, я — сдержан и суховат. Будучи продюсером, Ким крутилась в богемных кругах, я же знал об этом мире лишь понаслышке. Но после того как мы с Ким сблизились, в моей жизни появились роскошные вечеринки в закрытых клубах Нью-Йорка, буквально кишащих звездами, звездочками и папарацци. А Ким, в свою очередь, знакомилась с миром бейсбола, арт-хаусного кино и классического джаза. Словом, мы вполне уравновешивали друг друга. Ким привносила в мою жизнь непредсказуемость и веселье, я же обеспечивал прочный тыл, которого, как она сама потом созналась, ей не хватало.

По правде говоря, мы наслаждались нашей непохожестью. Ким нравилось развращать своего «невинного юношу», как она меня называла, а мне, естественно, нравилось испытывать волнение от того, что меня развращают. Конечно, случались и грандиозные ссоры, и горькие обиды, но за ними всегда следовало примирение — страстное и безудержное.

В канун Рождества я сделал Ким предложение. Она крепко обняла меня и даже расплакалась от радости.

Но в конечном счете наши друзья оказались правы. Ким была слишком дика и своенравна, чтобы усидеть в загоне из преданности и верности. Перспектива всю оставшуюся жизнь провести с одним-единственным человеком противоречила той вольнице, что плескалась в душе Ким и что так пленила меня. Поэтому, полагаю, измена была неизбежна.

На следующий день после нашей встречи в метро мы ужинали в «Кэмпбелле» — роскошном и изысканном коктейль-баре в здании Центрального вокзала. Бар только-только открылся после впечатляющей реконструкции. Большой и по-своему уютный зал, экстравагантные детали вроде дубовых панелей на стенах, разрисованного североафриканскими узорами потолка и ярких квадратных ковриков, разбросанных на паркете из твердых пород дерева. А мягкие диванчики и кресла дизайнеры предусмотрительно притиснули поближе друг к другу — ради максимально интимной обстановки. В подобные заведения, где коктейли стоят запредельно и где курят исключительно иностранные сигареты, женатые банкиры и адвокаты-толстосумы имеют привычку водить своих любовниц.

Местечко под стать Ким.

Впервые за много месяцев мы с ней очутились под одной крышей — намеренно и добровольно. Стоит ли говорить, что над нашим столиком сгустилась весьма напряженная атмосфера. Мы механически задавали никчемные вопросы и вымучивали пустые ответы. То и дело повисали тягостные паузы, во время которых мы судорожно хватались за стаканы, имитируя жажду. В результате бокалы наши пустели быстрее, чем официант успевал их наполнять.

Сообразив, что долго мы так не протянем, я решил все-таки завязать более-менее осмысленный разговор. Поднял голову, неторопливо осмотрелся и заметил:

— Шикарное местечко.

На лице Ким проступила самодовольная улыбка:

— Я его обожаю.

— Часто здесь бываешь?

— Клиентам здесь нравится.

Я брезгливо отвернулся.

— Джек, перестань! — воскликнула Ким, но экспрессия в ее голосе показалась мне натужной и отрепетированной. — Мы ведь не для того сюда пришли, чтобы ворошить прошлое. Я просто хотела показать тебе классное место, вот и все. Если для тебя это так важно, то знай, с Расселом я здесь не бывала. Никогда. — И она состроила сердитую гримаску.

— Ладно, извини.

Ее напускная сердитость испарилась в ту же секунду. Ким улыбнулась и подняла свой бокал:

— За встречу? Я так рада тебя видеть.

На мгновение я замешкался, затем поднял свой бокал и чокнулся с ней.

— Я тоже рад тебя видеть.

Я не лгал. Хотя после нашего разрыва прошло несколько месяцев, нас все еще соединяла ниточка былой близости, пусть тонкая и непрочная, но соединяла.

— Это мой первый бокал за последние три недели, — признался я.

— Тебе не помешает, ты слишком напряжен.

— А это так странно?

— Господи, Джек, расслабься хоть немного. Я слышала, что из-за стресса у человека слабеет иммунная система и можно даже умереть. Представляешь, какой ужас? — Ее безупречно выщипанные брови изогнулись дугой, между ними пролегла морщинка истинно материнской заботливости. — Нельзя же все принимать близко к сердцу.

— По-другому не умею, — сухо ответил я.

— Это я заметила, — нежно проворковала Ким и склонила голову набок, рассматривая меня. — Знаешь, мне всегда казалось, что лучше всего у меня получается успокаивать тебя. — Она помолчала, потом продолжила: — Я тебя часто вспоминаю, Джек. Очень часто. Может, мы слишком легко сдались?

— Мы не сдались, Ким. Это ты сдала нашу любовь, в утиль сдала.

— Прости меня. — Она поникла, мастерски выдержала паузу и сказала: — Я бы что угодно отдала, лишь бы все вернуть.

— Нет, — быстро ответил я. — Не выйдет вернуть. После всего того, что случилось, как раньше ничего уже не будет.

— Ладно, — с готовностью согласилась Ким. — Пусть не как раньше, пусть иначе. Джек, у нас получится.

Я смотрел на нее с искренним удивлением. Может, она просто издевается надо мной? Но этот дрожащий голос, эта неуверенная, через силу, улыбка… Размышления мои прервало появление официанта.

— Что-нибудь еще закажете?

— Нет, спасибо, мы уже уходим.

— Джек… — прошептала Ким тихо и жалобно, как маленькая обиженная девочка.

Но я не купился ни на этот молящий взгляд, ни на дрожащую улыбку. Хитроватый прищур и слишком выверенный изгиб губ выдавали Ким с головой — хищница никуда не делась, она была здесь, и она вела охоту.

— Мы ведь только что пришли, — тихо сказала Ким.

Я перевел взгляд на официанта:

— Еще раз то же самое.

Последнее, что я помню, — мы в подъезде, я прижимаю Ким к себе, пока она пытается нашарить ключи в сумочке. К тому времени, когда она их отыскала и вставила ключ в замок, я успел расстегнуть ее блузку.

Уходя на следующее утро, я с ужасом понял, что всю ночь дверь в квартиру была нараспашку.