Любовь и лёд

Глава 11. Булавка как оружие

— Портал! Спасайте миледи! — крикнул Яррен Рамасхе. — Мы отвлечем эту тварь! Ласхи, за мной!

Игинир даже восхитился непревзойденной наглостью горца, но дал в подтверждение его приказа отмашку рукой, рассыпав сияние зримой речи, на этот раз понятной всем без исключения северянам: стражам — атаковать монстра и не мешать горцам, остальным магам — отправить женщин порталами и занять вторую линию обороны.

Вокруг творился сущий ад, как при исходе айров, описанном в священных книгах. Паутинками лопались ажурные мостики и переходы, смятыми бутонами падали в пропасть беседки, но ласхи белоснежными вьюгами успевали уворачиваться от обломков. Крошились скалы, их отвесные склоны, только что сиявшие бриллиантовым блеском, стремительно чернели: это умирали бесценные эмелисы, превращаясь в черный пепел. Лишь сверкали под вспышками защитной магии разлетавшиеся брызгами куски хрустального купола, да ослепительным синезвездным светом вспыхивали заклинания ласхов.

Пока стражи и горстка придворных пытались отогнать ломившееся в оранжерею чудище, их изящные, но очень громко кричавшие дамы пытались открыть снежные порталы, но те, не успев раскрыться, схлопывались и умирали, как цветы, — исходящие от зверя волны тьмы не давали уйти жертвам, парализуя их ужасом.

Синяя магия северян казалась бесполезной. Огромный зубастый червь с гребенчатой головой становился еще больше с каждым попавшим в него заклинанием. Он словно впитывал их непробиваемой броней, и та только наращивала толщину и удлиняла шипы. Их кинжальные острия засветились грязными болотными огнями.

Летта не кричала Она забыла как дышать. Лютый мороз, хлынувший в пробоины крыши, сковал ее губы, превратил в сосульки пальцы, вцепившиеся в плечи кронпринца. Девушка не могла их разжать.

— Миледи, отпустите меня, — старался успокоить ее Рамасха. — Вы мешаете мне открыть портал для вашего спасения. А потом я должен помочь нашим стражам и вашим телохранителям.

Но Летта его не слышала. Ее широко раскрытые глаза уставились на Яррена и Кандара. Оба младших лорда взвились в воздух на невидимых крыльях и атаковали ящера сияющими как лучи солнца мечами. Чудовище дернулось и взревело, и Яррен швырнул в его пасть искорку сельта.

Рев оборвался. Но даже сельт оказался слишком слаб, чтобы побороть гигантскую яростную тварь. Ящер изрыгнул оружие, извернулся, дернул хвостом и разметал горцев одним ударом.

Летта вскрикнула, отпустила плечо Рамасхи и рванулась к упавшему на мост неподалеку телу Яррена, но теперь уже кронпринц удержал обезумевшую от ужаса девушку, а второй рукой попытался вызвать снежный портал, но его тоже постигла неудача. Что-то блокировало силу, и по характеру противодействия это очень походило на магию темных в Проклятой долине, где не работал ни один портал.

— Бежим к скале, миледи! — приказал кронпринц. — Быстрее, пока держат опоры моста.

Но она вырвалась и побежала к младшему лорду Ирдари.

Вторым ударом хвоста чудовище прицельно разнесло мост позади Виолетты. От удара сломались перила, девушка повисла на обломке. Яррен очнулся и, мгновенно сориентировавшись, пополз к ней, до Летты донеслось странное заклинание:

— Брось меня, Ирдан, держи девчонку, старый пень, кому сказал!

Тот же удар сбросил Игинира в пропасть, но принц в падении превратился в снежный смерч, подхватил принцессу и понесся в соседний павильон оранжереи.

И на полном лету врезался в ящера, стремительно метнувшегося наперерез. Монстр раззявил пасть и дохнул смрадным черным туманом. Снежный вихрь превратился в кровавый дождь, стекающий каплями по шкуре, а Летта оказалась распластанной на вытянутой морде чудовища.

“Вот и кончено всё!” — мелькнула мысль.

И в то же мгновение на девушку снизошло дивное спокойствие и хладнокровие, как будто она поднялась и встала на вершину горы, на вершину мира, и ни одного шага уже невозможно сделать. Бежать некуда, а от смерти не убежишь.

Но сквозь оцепенение она ощутила, как нагрелся подарок Игинира, приколотый к ее платью с изнанки, чтобы никто не сумел увидеть. От хрустальной снежинки по коже девушки разбежались щекочущие лучики, сплетаясь в невидимую кольчугу.

Летта счастливо улыбнулась, и страх окончательно покинул ее.

Рискуя свалиться в пропасть или погибнуть в клыках чудовища, она подползла к самому кончику его носа, выдернула подаренную камер-фрейлиной булавку, изо всех сил вонзила ее в ноздрю ящера, заставив его фыркнуть, и раздавила жемчужную головку. Змеечервь как раз сделал короткий вдох, содрогнулся, едва не сбросив Летту, успевшую вцепиться в склизкую чешую, да так и закаменел.

На счастье Летты, хвост червеящера в последней судороге оплел ближайшую опору моста, и только потому чудище не рухнуло вместе с девушкой на скалы.

И только тогда принцесса уронила голову в слизь, покрывавшую ящера, ударила кулачком по каменной чешуе, и заплакала:

— Ты убил его! Будь ты проклят! Ты убил его!

Но тут Яррен, шагнув из воздуха, поднял рыдающую девушку на руки, и крикнул оруженосцу Игинира:

— Открывай портал, Кайш! Теперь должно сработать!

Снежный круговорот вспыхнул совсем рядом, в двух шагах от застывшей морды чудовища, если их сделать по воздуху или прыгнуть. Яррен успел оттолкнуться о каменной шкуры… и, если бы не поддержка невидимого родового духа, свалился бы вместе с ношей: опора под ногой исчезла.

— Держи крепче, Ирдан! — пробормотал горец, бросив взгляд в пропасть, куда, кувыркаясь в воздухе, болтая руками и ногами, падало чье-то тело скромных человеческих размеров. А вот гигантского червеящера уже нигде не наблюдалось, исчез. Нетрудно сложить два и два. — И кто это был, интересно? Темный вейр?

Телу не дали разбиться заклинания ласхов: поймали на снежную подушку. Но досмотреть не удалось.

— Поторопись Яррен, я больше не могу держать портал! — взмолился Кайш.

— Не забудь рассказать, что это было, — метнул на него взгляд горец с таким видом, словно Кайш его личный оруженосец, а не кронпринца Игинира. — Куда, кстати, делся Рамасха? Надеюсь, он жив?

— Ранен.

Краткость ответа послужила еще одним намеком, что пора бы поторопиться, да и принцесса уже все руки оттянула, а ведь с виду такая хрупкая. И Яррен, тяжко вздохнув, сделал наконец второй шаг, но еще раз оглянулся, прежде чем исчезнуть.

— Будь другом, Кайш, найди Кандара. Он жив, но без сознания. Я вернусь за ним. И где-то тут еще наша последняя фрейлина.

Ласх кивнул, но посмотрел с такой укоризной, что горец, прижав покрепче принцессу, поторопился нырнуть в снежный вихрь.

*

Защищенные двери и стены комнат принцессы и ее свиты не позволили открыть снежный портал поближе к ложу и сумкам с “корнем солнца”, и Яррена вытряхнуло в холле гостевой башни. Переход выпил из слабой девушки последние силы, и она потеряла сознание, безвольно поникнув головой на мужское плечо.

Горец разрывался. Надо было быть одновременно в двух местах: в разрушенном павильоне, где остались его раненые друзья Рамасха и Кандар, где ласхи поймали и скрутили диверсанта, подозрительно похожего на исчадие Темной страны. Надо разнюхать все по горячим следам, пока северяне не закрыли чужакам вход в оранжерею.

Но присяга, данная горцем дочери Роберта, превыше. Надо было заняться принцессой. Хотя Летта почти не пострадала, если не считать нескольких царапин, но ужас и потрясение нежной девушки могли повредить ей рассудок, пришлось немедленно ее обследовать.

Укладывая Летту на диван тут же в холле, Яррен мысленно приказал родовому духу: “Ирдан, оставайся в павильоне. Делай, что хочешь, но нужно проследить за всеми. Узнай, кто этот черный монстр, в кого он превратился, кто его послал… и вообще всё, что у пленника выведают ласхи. И непрерывно докладывай мне обо всем, что увидишь, особенно, о состоянии Игинира и Кандара. Последнему помоги вернуть силу. Если духи его рода слабы, задействуй всех наших, до кого дотянешься, но парень должен быть на ногах к утру”.

Он сделал паузу, раздумывая, что мог упустить. Тем временем руки его не бездействовали: разрывали испачканные черной слизью и затянувшиеся узлами завязки плаща принцессы, вытаскивали заколки из ее прически и распускали косы. Ничто не должно мешать свободному потоку целительной белой магии.

“Всё? — с язвительным раздражением спросил дух. — Я уже могу перевоплощаться в бога? Иначе-то не справиться, только боги вездесущи”.

Яррен усмехнулся и отправил еще один приказ: “И найди леди Исабель. Куда она подевалась, когда должна была защищать госпожу? Пока всё. Поторопись! И спасибо, Ирдан. Без тебя я бы сегодня погиб. Я отдам тебе любое воспоминание, какое ты выберешь, но только с моего ведома, сначала запечатлею его хотя бы в дневнике”.

Дух фыркнул, исчезая, но младший лорд успел уловить волну его смущения и довольства.

Из-за запертой двери, ведущей на лестницу и в покои гардарунтцев, послышался скулеж запертой эйхо и голос няньки Мары:

— Кто там? Ваше высочество, вы вернулись? Лорд Ирдари, выпустите нас, эйхо сильно волнуется!

— Подождите еще пару минут, Мара! — крикнул Яррен. — Ни в коем случае нельзя сейчас подпускать к миледи эйхо.

Оголодавшая драконочка сожрет всю магию и еще останется голодна. Ребенок растет не по дням, а по часам. А Летте необходимо восстановиться как можно быстрее и отпустить Яррена от своей царственной юбки!

Жемчужный свет стекал с рук ученика вейриэна. Не такой мощный, как у его учителя, но мощи тут и не требовалось. Очищалось перепачканное слизью лицо девушки, затягивались царапины, желтели и исчезали синяки. Свет окутывал Летту, обнимал, баюкал, как воды чистейшего целебного озера, каплями стекал по распущенным волосам, по тонким девичьим пальцам. Лицо Яррена было мрачно и сосредоточенно. Он даже перестал контролировать передвижения родового духа, чтобы ничто не мешало работе. Лишь убедился, что Ирдан проник в разбитую оранжерею, пользуясь тем, что защитный барьер, отсекавших даже бесплотных чужеродных духов, еще не восстановили.

Через пару минут принцесса слабо застонала, ее длинные ресницы встрепенулись, заплаканные фиалковые глаза открылись.

— Фьер Ирдари? Что с принцем Игиниром?

“Что с Рамасхой, Ирдан? Ты выяснил?” — Яррен немедленно затребовал сведения у своего соглядатая.

“Не так быстро, потомок! Тут такое творится, такое!” — с восторгом отозвался дух. Его голос звучал в голове горца приглушенно, как через слой одеяла: сказывались охранные заклинания северян. Не препятствие для ученика вейриэна, но досадная помеха.

Летта, не дождавшись ответа, всхлипнула, и Яррен встрепенулся.

— Да что с ним сделается, ваше высочество! Как вы себя чувствуете?

— Сносно. Он жив?

— Даже не сомневайтесь! — полуинсей снова увильнул от прямого ответа. — Что у вас болит? Поверхностные царапины я убрал, но вас надо осмотреть полностью.

— Позже! — вспыхнула девушка. — Они не смертельные. Ерунда.

— Миледи, с тварями Темной страны нельзя быть такой беспечной. В них ядовито всё: слюна, слизь, дыхание. А вы поранились и перепачкались.

Летта вырвала ладони из его рук и воскликнула:

— Узнайте, что с Рамасхой, фьер Ирдари. Я приказываю!

— Простите, принцесса, но этот приказ я вынужден пока проигнорировать. В первую очередь я отвечаю за вашу жизнь и здоровье. И лишь во вторую - выполняю ваши мелкие поручения и капризы.

— Мелкие? — Летта задохнулась от негодования, подскочила, и лишь крайняя слабость не позволила ей залепить пощечину дерзкому телохранителю. — Капризы?

— Да. Вы для меня превыше всего. По сравнению с задачей сохранить вашу жизнь в любых условиях, все остальное ничтожно. Я дал клятву вашему отцу, я присягнул вам. А не северянам. С вашим будущим пасынком сейчас сильнейшие целители ласхов, они его соберут по снежинке и заново воскресят, если потребуется, иначе император их растерзает.

— Император… — прошептала принцесса и опустилась на диван. — Знаете, фьер Ирдари, когда я взглянула в глаз черного ящера, мне показалось чудовищное. Я как будто взглянула в ледяные очи Алэра. Как же… как же я его ненавижу! — она всхлипнула, закрыв лицо ладонями. — О, Безымянный, прости меня!

Пока она молилась то Безымянному, то ушедшим айрам, то Священному Пламени своего отца, Яррен снова связался с родовым духом, но добился от того лишь признания: “Тебе надо всё увидеть своими глазами, потомок, и побыстрее”!

Надо было срочно искать решение, как обеспечить охрану дочери Роберта и не нарушить клятв. Выход нашелся под аккомпанемент очередного жалобного воя запертой эйхо.

Яррен снял запирающие заклинания, отомкнул замки и распахнул створки. И едва успел увернуться: эйхо, снося все на пути, рванула к своей госпоже. Следом выскочила растрепанная и красная как мак нянька.

— Мара! — со всем обаянием улыбнулся полуинсей. — А помните, вы призвали всех своих питомцев, даже выросших?

— Помню, — смутилась служанка и спрятала под фартук крупные руки.

— Вы сможете снова их призвать для охраны госпожи? В наших рядах осталось только два генерала, вы с армией верных эйхо, да я с войском великолепных… идей. Но мне надо выполнить приказ принцессы и отлучиться. На вас вся надежда, Мара. Только давайте переберемся в покои ее высочества, там защита надежнее.

— Спасибо, господин! — обрадовалась нянька. — Я так за моих деточек переживаю! Чувствую, как они беспокоятся. Их же все бросили из-за каких-то цветочков, а тут детишки под присмотром будут!

Уже через десять минут во всей гостевой башне, начиная с лестницы и заканчивая ложем принцессы, было не протолкнуться: снежные дракончики сбежались и слетелись со всего дворца. Все они, чуткие к любой магии, были взволнованы из-за долетевшего до них эха борьбы с чудовищем, но Маре потребовалось всего несколько напевных слов на языке аринтов и немного ласки, чтобы успокоить и рассадить детвору. Лучшего лекарства и для эйхо, и для Летты и не нашлось бы. Всем стало хорошо, даже Маре. Принцессу окружили мягкие сугробы с перламутровыми рожками и когтями, они урчали, тыкались мокрыми холодными носами ей в подмышки и колени, и впасть в отчаянье от тревоги за жизнь Рамасхи оказалось совершенно невозможно.

Немного понаблюдав и убедившись, что гардарунтская роза не собирается чахнуть, а в башню не прорвется никто посторонний, даже ласхи увязнут, Яррен помчался в оранжерею по пути духов, минуя дворцовую стражу, благо в суете и страхе перед прорывом Темной страны о Виолетте и ее свите все забыли.

*

Как ни торопился горец, самое интересное он пропустил, пока обеспечивал охрану принцессы: ласхи уже подчистили место прорыва и унесли того, кто стал виновником ранений кронпринца Игинира, контузии горца Кандара, разрушения оранжереи и гибели уникальных магических цветов.

И неизвестно, по кому северные маги, уныло бродившие среди обломков, больше скорбели. Яррен подозревал, что по эмелисам, чье волшебство больше не украсит тьму Полярной ночи, а мистические картины, сотканные их живым сиянием, уже не осветят тайн будущего и не покажут истину любящим сердцам. Если, конечно, верить северным сказкам.

Младшего лорда Кандара полукровка нашел в одной из расщелин, куда раненого бережно опустили духи рода Ривола, подальше от магии северян. Дэриэны и поддерживали бессознательное тело потомка на воздушной подушке и не позволяя соприкоснуться с осколками хрусталя, льда и камня. Ученик вейриэна самих спасителей не видел, зато отлично чувствовал по особому нутряному холоду, иголками кусавшему позвонки. Прикосновения духов Белогорья ни с чем не спутаешь.

Яррен мог общаться с ними только через своего покровителя, но Ирдан словно не услышал его просьбы и посредником выступать не спешил, лишь ворчал непрерывно: “Опоздал, ты опоздал, потомок! Опоздал! А я ведь звал тебя, предупреждал, а ты опоздал!”.

Фьер Ирдари, немедленно приступивший к осмотру пострадавшего товарища, не выдержал: “Ирдан, ты можешь наконец объяснить мне, куда я опоздал?”

“Ты опоздал увидеть и засвидетельствовать, кем был тот червеящер! Ты не увидел печати на его груди и спине! Их никто не успел увидеть, кроме меня, а я не способен свидетельствовать перед магами Севера, они не услышат меня и не поверят тебе, ведь ты к упавшему телу не подходил”, — и такая бездна отчаяния звучала в голове Яррена голосом духа, что ученик вейриэна проникся.

“Куда его унесли, ты успел отследить? Провести меня сможешь?” — спросил полукровка и вместо ответа получил импульс уверенности и тычок в спину, намекавший, в какую сторону надо торопиться.

Но Яррен не мог оставить Кандара даже под охраной родовых дэриэнов. Здесь не горы, духи не спасут.

Как ни торопил, как ни злился Ирдан, младшему лорду пришлось, осторожно взяв товарища на руки, возвращаться в гостевую башню, а там — уделить время исцелению. Жизнь горца дороже северных тайн, до них Яррен еще доберется.

Стоило ему ступить в холл башни, как из-за двери донесся испуганный голос принцессы:

— Фьер Ирдари, это вы? Где вы были?

— Я, миледи. Искал Кандара, ему нужна помощь лекарей, я позову.

— Идите, а заодно найдите кормильца для эйхо. Мне кажется, малыши проголодались, а у меня нет магии, и у Мары нет. Мне кажется, они от голода даже сожрали ваши охранные заклинания!

— Я разберусь, ваше высочество.

Сначала раненый.

Яррен отнес Кандара в караульную, положил на ложе, убедился, что у того не сломаны кости, и ему пока достаточно помощи духов, и вернулся к покоям принцессы. Действительно, от наложенных горцами защитных заклинаний осталась только тонкая сигнальная ниточка. Полуинсей немедленно обновил печати, щедро влив в них белой магии, невкусной для эйхо. Постучал в запертую дверь.

— Готово, миледи. Я отлучусь, никому не открывайте, — он уже шагнул к лестнице, но замер, пораженный одной мыслью. — А как вы почувствовали, что в печатях уже нет силы?

Люди без дара на это не способны. Охранные печати, если их специально не делать заметными, совершенно невидимы даже для слабых магов.

— Не знаю, — через дверь голос принцессы доносился совсем глухо. — Внезапно стало еще страшнее… чем было. Но мы с Марой забаррикадировались!

И еще что-то смутно беспокоило полукровку. Он нахмурился и, наконец, поймал юркий хвостик мысли. Леди Исабель! Почему дух ничего о ней не сказал? “Ирдан, — позвал он дэриэна. — Что с нашей фрейлиной? Ты ее нашел?” Дух помедлил, затем нехотя признал: “Не смог. Эта хитрая шаунка как сквозь землю провалилась!”. Да, недолюбливал Ирдан южанку, как и сам Яррен. Он вернулся к покоям принцессы и снова постучал:

— Леди Виолетта, прошу вас, не открывайте даже вашей камер-фрейлине Исабель, пока я ее не увижу сам и не проверю.

— Я поняла вас, фьер Ирдари, — испуганно дрогнул девичий голосок. — Никому не открою, даже императору, если он вернется!

*

Исабель повезло: осколок хрустальной крыши прошил мягкие ткани плеча и не задел кость. Но девушка оказалась пришпилена к скале как бабочка, и не могла сдвинуться с места, наблюдая издали за сражением с черным как смоль чудовищем. Обездвиженная, она с чистой совестью могла в нем не участвовать, оставив принцессу на съедение твари, и клятва, данная Роберту и его дочери, не испепелила южанку.

Она запретила себе радоваться, что ничего не придется изобретать. После смерти Виолетты, произошедшей не по ее вине, клятва спадет сама собой, Исабель станет свободна. Она даже думать об этом запретила себе, чтобы, мало ли, клятва не сочла, что магичка может и с одной рукой защитить госпожу.

Не может. Никак не может, какое горе.

Но кронпринца Игинира ей стало искренне жаль. Магичка прекрасно видела, какой непоправимый урон нанесла северянину темная сила. Хотя ласхи, способные превращаться в льды, снега и вьюги, могут выжить и после такого поражения. Но как долго принц будет восстанавливаться? Не останется ли навсегда слепым калекой? Стоит ли ждать и надеяться, что Алэр передаст корону изуродованному и обессиленному старшему наследнику? Вряд ли. У императора есть еще здоровые и сильные сыновья.

Значит, Игинира можно вычеркнуть из списка женихов. Очень, очень жаль. Он был почти идеален. Умный и сильный маг, относительно молод для почти бессмертных ласхов. Красив и благороден. И главное, в шаге от короны Севера. Правда, в последнее время поглупел, если ценой жизни вздумал спасать жалкую человеческую принцесску без капли дара.

Но надо отдать должное: в гардарунтской овечке проснулся, наконец, характер короля Роберта, этого свирепого рыжего быка.

Девчонка, уже почти попав в зубы монстра сумела сохранить самообладание и воспользоваться булавкой с шаунской начинкой. Пригодилась булавочка, хотя и жаль, что каменная ловушка не сработала так, как должна была.

Ах, какой блестящий был план! В булавочной головке было достаточно магии, чтобы убить императора в его человеческой ипостаси, а в иной форме он не потащил бы Виолетту в постель. После смерти Алэра девчонку бы не казнили, все-таки она под покровительством Белогорья, но изгнали бы, выставили из империи вместе со свитой. Вместе с Исабель. И она была бы свободна!

Но на огромного зубастого зверя, напичканного темной магией, какой-то там булавки, конечно, не хватило. Его лишь парализовало, и Летта осталась жива. Какая досада!

Южанка, забыл осторожность, поморщилась и едва не задохнулась от волны предупреждающего жара, охватившего ее с головы до пят. Магическая клятва, чтоб ее! Кровь, ранее слабо бежавшая из раны на таком холоде, потекла ручьем, так же стремительно, как разворачивалась в ущелье воздушная битва с темным исчадием.

Пришлось осторожно, не привлекая внимания посторонних и, главное, уродливого червеящера, заняться собственным спасением.

Исабель мысленно сосредоточилась на ране.

Можно превратить кровь в песок, и она перестанет вытекать. Но тогда появится другая опасность: гулявшие по разрушенной оранжерее ветра и мощные откаты от магических ударов просто-напросто разнесут Исабель в пыль.

Остается единственное: перетечь в камень. К тому же, это поможет и собрать каждую капельку уже вытекшей крови, и пережить воистину космический холод, воцарившийся в разрушенной оранжерее. Северяне холода, разумеется, не замечают, это их родная стихия. А вот Исабель замерзнет насмерть, если не поторопится.

Это удачно ее пришпилило к голому, не прикрытому ни льдом, ни снегом, камню природной скалы. Главное, не потерять сознание при трансформации и успеть обдумать новый план.

Так и получилось, что камер-фрейлина Исабель оказалась пусть не единственным посторонним, но единственным из посторонних живым свидетелем того, как парализованное тело хвостатого темного монстра превратилось в тело императора Алэра. И окаменевшие, но живые глаза шаунки успели запечатлеть ту долю мига, когда на падающем императорском теле проявились и сразу же втянулись под белую кожу две омерзительные, черно-зеленые, как навозные мухи, печати.

Исабель оцепенела, словно в нее воткнули булавку с секретом из ее же опасного арсенала.

Единственное, что не учел по-змеиному холодный разум южанки — в отличие от северян, для возвращения в человеческое тело желтые маги нуждаются в тепле. А приказ о восстановлении оранжереи отдать было некому: Северная империя в одночасье оказалась без власти, и до конца полярной ночи было еще очень долго.