Любовь не кончается: Джулитта

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

«Дракон», одно из торговых судов Оберта де Реми, отплыв из Руана и пройдя вдоль берега Франции, причалил в Бордо. Из-за неожиданно сильных для конца лета ветров и непогоды плаванье выдалось нелегким Моджер, который и в полный штиль с трудом переносил качку, в этот раз почти все время провел свесившись за борт. На протяжении всего пути его лицо сохраняло стабильно зеленоватый оттенок.

В отличие от него, Джулитта, наконец-то вырвавшаяся из скучной рутины Фоввиля, упивалась свободой и наслаждалась порывистым ветром, бросавшим холодные брызги в лицо. Заняв свое излюбленное место на корме, она часами наблюдала, как «Дракон» рассекал сверкающую морскую гладь, то поднимаясь, то снова погружаясь в пенистые морские волны. Когда поднимался шторм и стихия обрушивала на палубу бесконечные потоки воды, Джулитта спускалась в каюту и, усевшись на скамью, надежно прибитую к полу, прислушивалась к разговорам мужчин Командовал кораблем чернобородый добряк по имени Бельтран, который бороздил окрестные воды уже двадцать пять лет На «Драконе». Оберт вывозил из Англии мед и отправлял обратно кожу и южные вина.

Сойдя на сушу, Бельтран отвел Моджера и Джулитту на постоялый двор, где обычно останавливался сам, когда бывал в Бордо. Переговорив с хозяйкой, он устроил супругов на ночлег и пообещал им обстоятельный ужин При упоминании о еде Моджер поджал губы и сказал, что собирается провести остаток дня в постели.

Бельтран и Джулитта переглянулись и последовали в зал. Их сопровождала хозяйка, разговорчивая хрупкая женщина с болезненно-желтоватой кожей и большими карими глазами.

Через открытые окна зала, чьи холодные каменные стены спасали постояльцев от полуденной летней жары, доносились пронзительные крики чаек и уличный гул. Хозяйка поставила на стол кувшин с вином, блюдо с хлебом и глубокие глиняные тарелки с ароматным рыбным супом.

— Вы совершаете паломничество? — спросила она у Джулитты.

— Нет, мы приехали на ярмарку, чтобы купить лошадей.

— А-а-а, — протянула женщина, размышляя над услышанным и с трудом скрывая любопытство. — Вы, наверное, молодожены, да? Обычно мужья оставляют жен дома с детьми.

Джулитта криво усмехнулась, борясь с искушением посоветовать хозяйке не лезть в чужие дела.

— Вы непременно должны отправиться в Компостелу, — посоветовала хозяйка. — Если у вас нет детей, то святой Иаков непременно поможет вам… — Она выразительно похлопала себя по животу.

Джулитта покраснела: еще в доме госпожи Агаты она узнала самый надежный способ предохранения от беременности. Однажды, в порыве откровенности, Мериель показала ей, как это делает большинство проституток — смочив в растворе уксуса кусочек тряпки или мха, следовало на некоторое время ввести его в родовой проход. До настоящего времени этот способ оправдывал себя, и Джулитта не нуждалась во вмешательстве святого Иакова.

— Лично у меня восемь сыновей и двадцать пять внучат, — с гордостью заявила женщина и начала засыпать Джулитту их именами и описанием обстоятельств, при которых они родились. Джулитта отдавала должное чудесному супу и из последних сил пыталась выглядеть заинтересованной рассказом. Ее так и подмывало спросить у Бельтрана, который выглядел не менее удивленным, с какой стати он выбрал именно этот постоялый двор и какие прелести в нем находил, если останавливался раз за разом. Он производил впечатление человека, который не любил болтовни, пусть даже и в тех случаях, когда она служила дополнением к вкусной еде. Наконец ужин подошел к концу, и надоедливая хозяйка собрала грязную посуду и отправилась мыть ее к колодцу. Джулитта сосредоточенно размышляла над тем, какое из двух зол стоит выбрать: либо подняться в спальню и лечь рядом с Моджером, либо остаться в зале и снова выслушивать бесконечную болтовню хозяйки.

— Далеко ли отсюда до ярмарки? — спросила она у Бельтрана.

Он усмехнулся и неторопливо вытер ладонью густые усы и бороду.

— Недалеко.

Они вышли из постоялого двора и пошли вдоль берега Гаронны. Многочисленные торговые суда плавно покачивались у причалов. Витавший в воздухе резковатый запах винного уксуса напомнил Джулитте о том далеком времени, когда она жила в лондонском доме Оберта де Реми.

— Сегодня Клотильда порядком удивила меня, — заметил Бельтран. — Обычно она предпочитает пускать на постой мужчин: капитанов, владельцев кораблей и прочую морскую братию. Никогда не видел, чтобы она так старательно разыгрывала роль хозяйки перед другой женщиной.

«Абсолютно ничего странного», — хотела сказать Джулитта, но промолчала.

Они продолжали идти мимо ряда судов. Среди них виднелись и мавританские, и итальянские, и византийские. У одного из них Джулитта увидела низкорослого тщедушного старика. Пожевывая какой-то черный корешок деснами, он на беглом испанском отдавал распоряжения конюхам, сводившим с судна по трапу кобылу и жеребенка.

— Это знаменитая иберийская порода, — объяснил Бельтран. — Будь здесь ваш муж, он бы наверняка не смог оторвать от этих лошадей глаз.

Залюбовавшись прекрасными животными, Джулитта подошла к ним поближе. Не переставая жевать, старик сверкнул в ее сторону подернутыми мутной пленкой глазами Джулитте на миг показалось, что взгляд этих почти незрячих глаз пронзил ее насквозь.

— Какие великолепные лошади, — сказала она, обращаясь к старику.

— Да, и они принадлежат мне, моя госпожа, — холодно, почти враждебно, обронил он.

— Вы собираетесь продавать их на ярмарке?

— Нет, у них уже есть покупатель Он заберет их позднее, через пару дней, перед самым нашим отплытием.

— А у вас еще есть такие?

— Они уже на ярмарке, — надменно кивнув головой, старик сплюнул себе под ноги и снова принялся объяснять что-то конюху, дав понять, что разговор закончен.

Джулитта знала, что испанские скакуны пользовались таким спросом, что их хозяева могли себе позволить выбирать покупателей и при этом иметь немалую выгоду. У нее не было никаких сомнений, что даже если бы она сказала старику, что ее муж собирается покупать коней для самого Роберта Нормандского, это не прибавило бы ему учтивости и любезности.

Понурив голову, Джулитта побрела прочь. Оглянувшись, она бросила прощальный взгляд на кобылу с жеребенком и на дряхлого старика, который смотрел ей вслед.

Торговца звали Пьером, он продавал и боевых коней, и племенных кобыл, и выносливых лошадей для дальних поездок и охоты. Он был последним в длинной череде торговцев, которых Моджер и Джулитта посетили утром. Сейчас стоял полдень. Солнце взошло в зенит и припекало что есть силы.

Моджер выглядел мрачнее тучи и с трудом поднимал свои тяжелые отекшие веки. Морская болезнь еще не до конца отпустила его, а невыносимая жара, пыль и зловоние рынка лишь усиливали головную боль.

Еще ни разу в жизни он не видел такого скопления лошадей и столько ни на что не годных кляч среди них. Разглядывая бесчисленных низкорослых пони, коренастых вьючных меринов и норовистых верховых коней, Моджер так и не обнаружил ни одного скакуна, способного удовлетворить все требования герцога Роберта. Если в этой навозной куче и имелось золото, то пока оно никак не давало о себе знать.

Невысокий и коренастый Пьер чем-то походил на Моджера, но был шире и рыхлее в талии. Его круглое рябое лицо обрамляли иссиня-черные куцые кудри. Проницательные карие глаза обладали способностью мгновенно отличать праздного зеваку от потенциального покупателя.

— Догадываюсь, что вам нужны боевые кони? — всплеснув руками, поинтересовался он. — Тогда вы пришли по адресу.

Подобные заверения Джулитта слышала за сегодня не раз и не два. Скромно потупив глаза, она шагнула назад и спряталась за спину супруга. Пьер проводил ее взглядом, каким оглядывают кобылу, отобранную для спаривания.

— Я предпочитаю убедиться в этом сам, — сухо обронил Моджер. — Лучше покажите все, что у вас есть.

Пьер пожал плечами и любезно улыбнулся, хотя и смотрел настороженно. Он жестом велел конюху вывести вперед светло-рыжего жеребца.

Моджер внимательно осмотрел коня на предмет изъяна, по зубам определил, что тому никак не меньше одиннадцати лет, и отрицательно покачал головой. Конюх вывел следующего жеребца, который был моложе, чем предыдущий, но имел пестрый черно-белый окрас.

Между тем Джулитта осмотрела оставшихся животных: некоторые выглядели весьма недурно на первый взгляд, но ни в коей мере не могли соперничать с лошадьми Бриза или Улвертона.

Неожиданно ее внимание привлек серый в яблоках конь, мирно стоявший в самом конце шеренги: ростом чуть ниже пятнадцати локтей, с серебристыми гривой и хвостом. Рядом щипала сено гнедая кобылка с белой звездочкой во лбу и белой полоской выше копыта на задней ноге. Джулитта переводила восхищенный взгляд с одной лошади на другую, сожалея о том, что ни одна из них не имела качеств, необходимых для боевого коня. Животные показались ей знакомыми: похожую кобылу она видела в Бризе, а мерина — в улвертонском табуне. Несмотря на жару, осененную страшной догадкой Джулитту начал бить озноб.

— Сайли! — негромко позвала она, осторожно приближаясь к серому коню.

Животное повернуло голову и настороженно повело ушами. Сердце Джулитты тревожно забилось. Ошибки быть не могло: перед ней действительно стоял Сайли. Тот же хохолок на лбу, то же нежно-розовое пятно на морде.

Почувствовав головокружение, Джулитта судорожно стиснула зубы. Сопровождавший ее конюх встревоженно спросил:

— Что-нибудь случилось, госпожа?

— Эта серая лошадь… Где твой хозяин купил ее?

Конюх недоуменно пожал плечами.

— Его и вон ту кобылу господин Пьер купил на прошлой неделе у баскского торговца. Он вам приглянулся? — улыбнувшись, он ласково потрепал Сайли по пятнистой шее. — Прекрасная верховая лошадь. И к тому же довольно молодая.

Десятилетнюю лошадь вряд ли можно было назвать молодой, однако Джулитта так разволновалась, что пропустила мимо ушей ложь конюха. Она быстро прошла мимо него и подскочила к торговцу, который в этот момент как раз расписывал Моджеру достоинства гнедого жеребца.

— Господин Пьер, — нетерпеливо перебила она его на полуслове. — Я хотела бы спросить вас о сером мерине и гнедой кобыле.

Остолбеневший от удивления Пьер посмотрел на Джулитту так, словно она обратилась к нему на незнакомом языке. Он не привык иметь дела с женщинами, тем более такими дерзкими и бесцеремонными. К тому же эта особа выглядела так, будто собиралась решать вопрос о жизни и смерти.

Моджер нахмурился и кинул на жену злобный взгляд.

— Разве ты не видишь, что мы заняты? — проворчал он. — Где твоя скромность?

— Моджер, я нашла Сайли и гнедую кобылу Жизели, — с жаром выпалила Джулитта. — Если не веришь, то убедись в этом сам.

Моджер открыл было рот, но счел нужным повременить с упреками и неторопливо двинулся вдоль строя лошадей. На глазах у изумленно хлопающего ресницами конюха он обошел вокруг мерина, оглядывая его со всех сторон. Пьер, сдвинув брови и подперев руками бока, хмуро наблюдал за ним.

— Вот видишь? Тот же возраст! — возбужденно воскликнула Джулитта. — Та же звездочка на лбу и розовое пятно на морде. Конюх сказал, что мерина и кобылу купили у баскского торговца.

Осмотрев и кобылу, Моджер нерешительно потер лоб.

— Возможно, Бенедикт сам продал их, — не слишком уверенно предположил он.

— Бен никогда бы не расстался с Сайли по своей воле! — твердо заявила Джулитта. — Он был ему слишком дорог.

— Ерунда! Ты не можешь знать, что на уме у Бенедикта! — раздраженно возразил Моджер и повернулся к торговцу, не сводившему с него настороженных глаз. — Мы знаем этих лошадей. Они принадлежат сестре моей жены и ее мужу.

— Уже не принадлежат, — сухо отрезал Пьер. — Я купил их в Арагоне у торговца, который привозит лошадей со всех концов света. — Он воинственно взмахнул руками. — Даже если эти лошади и принадлежали когда-то вашим родственникам, то сейчас они по праву мои. Хотите получить их? Платите.

— Сколько вы хотите за них?. — спросила Джулитта, решительно наступая на торговца.

Лицо торговца покрылось красными пятнами, губы сомкнулись, подбородок напрягся.

— Я не собираюсь иметь дело с женщинами, — пробурчал он.

— А я не хочу иметь дело с вор…

— Так сколько вы хотите? — раскатистый голос Моджера заглушил последние слова Джу-литты Он с такой силой схватил ее за руку, что она чуть не вскрикнула.

В конечном счете Моджер купил Сайли и кобылу, но решительно отверг все остальные предложения, желая как можно скорее распрощаться с Пьером. В мрачном настроении он покинул двор торговца, увлекая жену за собой.

— Ты опозорила меня, — прорычал он, как только они остались наедине. — Я скоро стану всеобщим посмешищем. — Его пальцы сдавили руку Джулитты еще сильнее.

— Неужели тебя беспокоит только это, — сдавленно произнесла она, чуть не плача от боли. — Неужели тебя совершенно не тревожит судьба Бенедикта и Жизели?

— Конечно, тревожит, — буркнул Моджер. — Однако я не настолько глуп, чтобы бросать торговцу в лицо обвинение в воровстве. Ты же сама слышала, он сказал, что купил лошадей в Арагоне.

— Но ты не можешь не понимать, что с Бенедиктом и Жизелью произошло неладное!

Моджер гневно сверкнул глазами.

— Я, между прочим, приехал сюда за тем, чтобы купить лошадь для Роберта Нормандского, и намерен выполнить его поручение. С какой стати терять время зря? — Он раздраженно отмахнулся, словно хотел отогнать назойливую муху. — Я достаточно хорошо знаю Бенедикта. Он может попасть в любую переделку и при этом выйдет сухим из воды. Возможно, по каким-то причинам он счел нужным продать лошадей и продолжить путь пешком. Ему виднее.

— Итак, ты не собираешься ничего предпринимать?

Заскрежетав зубами, Моджер потянул Джулитту сквозь толпу, с ожесточением протискиваясь между людьми и лошадьми.

— Совершенно верно, — мрачно подтвердил он. — Я не собираюсь ничего предпринимать.

— Но…

Дернув Джулитту за руку, Моджер посмотрел на нее в упор. Его глаза полыхали яростью.

— Довольно, Джулитта. Не выводи меня из себя.

Между тем прохожие начали замедлять шаг, с любопытством поглядывая на ссорящуюся парочку. Заметив это, Моджер плотно сжал губы и торопливо зашагал прочь от шумного, многолюдного рынка, направляясь в сторону постоялого двора.

— Я совершил чудовищную ошибку, взяв тебя с собой сегодня утром, — бросил он через плечо. — Теперь ты останешься под присмотром мадам Клотильды и не покинешь дом до самого отплытия. Я устал терпеть твои выходки.

Моджер продолжал тащить упиравшуюся Джулитту за собой, мертвой хваткой сжимая ее руку. Слезы боли и гнева жгли ей глаза, но она сдерживала их.

Доведя Джулитту до постоялого двора, Моджер строго-настрого наказал одному из конюхов следить за ней и не выпускать из дома, а сам вскочил на коня и снова направился на ярмарку.

Потирая руку, Джулитта с потерянным видом сидела в зале и хотела разрыдаться во весь голос. Заметившая это мадам Клотильда поспешила к ней с утешениями.

— Все наладится. Такое бывает в каждой семье, — ласково приговаривала она, поглаживая Джулитту по плечу. — Не тревожьтесь, он обязательно вернется. Вот увидите.

Тяжело вздохнув, Джулитта подняла голову и посмотрела на Клотильду покрасневшими глазами.

— Я не хочу, чтобы он возвращался! — выпалила она и замолчала, обиженно надув губы.

— О, нет! Вы не можете так говорить!

Вскочив на ноги, Джулитта вырвалась из объятий Клотильды.

— Я бы предпочла никогда не видеть его!

Издав испуганный возглас, Клотильда зажала рот ладонью.

Конюх, привязывавший к изгороди Сайли и кобылу, то и дело бросал настороженные взгляды в сторону дома.

Прищурившись, Джулитта лихорадочно обдумывала ситуацию. Мысли одна за другой мелькали в ее голове. Приняв решение, она вышла во двор и решительным шагом направилась к серому мерину.

Встревоженный конюх косо взглянул на нее.

— Госпожа, господин Моджер велел вам оставаться в доме, — смущенно напомнил он.

— Надеюсь, мне не запрещено подходить к собственным лошадям?

Джулитта ласково погладила Сайли по шелковистой на ощупь шее, усилием воли подавляя порыв вскочить ему на спину и ускакать куда глаза глядят. Стараясь усыпить бдительность конюха, она еще некоторое время возилась с мерином, то почесывая его за ухом, то похлопывая по крупу. Лицо конюха постепенно прояснилось, на губах заиграла облегченная улыбка. Окончательно успокоившись, он повернулся к хозяйке спиной и взялся за ведро, чтобы принести лошадям воды Воспользовавшись моментом, Джулитта быстро отвязала поводья и сильно хлопнула обоих животных по крупу: мерин и кобыла немедленно сорвались с места и побежали по двору, поднимая столбы пыли Не успел конюх и глазом моргнуть, как Джулитта прошмыгнула в ворота и выскочила на улицу, припустив со всех ног.

За спиной она услышала встревоженные крики конюха, взволнованное кудахтанье Клотильды и топот ног. Джулитта задрала юбки, подняла их почти до колен и побежала еще быстрее. Ветер свистел у нее в ушах. Узкая улочка сворачивала вправо — недолго думая, Джулитта свернула в противоположную сторону и оказалась в темном проулке. Выскочившая из дверей дома собака бросилась ей под ноги Два полуголых малыша оторвались от игры и, открыв рты, уставились на нее. Не обращая на них внимания, беглянка мчалась вперед Через несколько шагов ее ноги зашлепали по луже — холодная жижа просочилась в туфли и заляпала щиколотки.

Выбравшись из проулка, Джулитта очутилась на широкой шумной улице, наводненной торговками, коробейниками и зеваками. Их было так много, что ей показалось, будто все население Гаскони съехалось в Бордо. Она с трудом протискивалась через толпу. Вот уличный торговец, нараспев расхваливая свой товар, взмахнул связкой лент перед самым ее носом. Какая-то женщина сунула в лицо полоску дешевой тканой тесьмы. Джулитта категорично покачала головой и, не оглядываясь, поспешила дальше.

Наконец, почувствовав себя в безопасности, она остановилась и прислонилась спиной к стене дома, переводя дыхание и абсолютно не понимая, как далеко убежала и где находится. Прохожие поглядывали на нее с нескрываемым любопытством. Продолжая жадно хватать ртом воздух, Джулитта отстранилась от стены и медленно побрела дальше.

Неожиданно кто-то высунулся из толпы и схватил ее за руку. И в этот же миг совсем поблизости пронзительно и торжествующе закричал невесть откуда взявшийся конюх.

Обычно Моджер не спешил при покупке лошадей и, опасаясь попасть впросак, тщательно и долго осматривал каждую. Но сегодня его кровь бурлила, а нервы были на пределе. Бедняга так разнервничался, что позабыл о всякой осторожности. Он то и дело облизывал пересохшие губы, тщетно пытаясь проглотить застрявший в горле ком. Непокорность Джулитты сводила его с ума. Почему она никак не может стать ему хорошей женой. Почему вечно перечит и выставляет на смех? Неужели она до сих пор не поняла, что обретет покой только тогда, когда перестанет сопротивляться и начнет выказывать ему должное уважение? Может, стоит сказать ей об этом? Моджер в десятый раз задавал себе этот вопрос и всякий раз сознавал, что никогда не решится открыто признаться Джулитте в своих чувствах и поговорить с ней начистоту. Это было бы недостойно мужчины.

Моджер стоял рядом с испанским торговцем, гордо демонстрировавшим своего гнедого жеребца, и пытался сосредоточить свое внимание на нем, но не мог. Перед его глазами упрямо всплывал образ Джулитты. Он почти видел свои пальцы на ее красивой гибкой шее. Даже если он рискнул бы открыть перед ней душу, она, несомненно, отвергла бы его чувства. Моджер живо представил надменное, насмешливое выражение на лице Джулитты.

— Вам нравится, мой господин? — поинтересовался торговец, вглядываясь в хмурое лицо стоявшего перед ним мужчины.

— Нет, покажите мне еще что-нибудь. У вас есть лошадь порезвее?

Роберт Нормандский хотел заполучить боевого коня? Прекрасно! Он его получит!

В глазах Моджера засверкали дьявольские огоньки. Теперь он знал, что облазит всю ярмарку, осмотрит каждую клячу, но непременно отыщет лошадь, нрав которой будет точно соответствовать неуравновешенной натуре герцога.

Прошел не один час и Моджер посетил не менее десятка торговцев, прежде чем наткнулся на молодого, совершенно не объезженного вороного жеребца, которого конюх каталонского барышника не мог удержать на месте даже в течение десяти минут, требующихся для беглого осмотра". Шея животного лоснилась от пота, на морде виднелась белая пена, смешанная с каплями крови. Красоту черной как смоль шкуры подчеркивали серебристые с отливом грива и хвост. В любой другой ситуации Моджер предпочел бы держаться от такого зверя подальше и трижды подумал бы, прежде чем решиться купить его, но сейчас с жаром принялся торговаться.

Жена неудачливого паломника — торговца из Бордо — проводила Бенедикта до двери своего бревенчатого домика и вышла вместе с ним за порог. Он без всякого сожаления прощался с этой полной женщиной с круглым румяным лицом и карими глазами, окаймленными пухлыми, тяжелыми веками. Ее сшитое из дорогой плотной ткани платье, подчеркивающее достоинство и положение хозяйки, покрывали жирные пятна. От пота на нем выступили характерные круговые разводы.

Бенедикт бросил взгляд поверх плеча женщины. За ее спиной, в комнате, собралась вся семья: взрослые сыновья, дочери и несколько шумных внуков и внучек. Оказавшись в Бордо, он не преминул навестить этот дом, чтобы сообщить о трагической гибели по дороге в Компостелу главы семейства.

Само собой, печальное известие было встречено громким плачем и причитаниями, но от Бенедикта не укрылось, что ни лица, ни голоса скорбящих не выражали особенного горя. Видимо, покойный торговец не внушал теплых чувств даже родственникам. Однако они сделали все возможное, чтобы разыграть представление достойно и на совесть: женщины, заламывая руки, сбивчиво расписывали бесчисленные добродетели умершего, мужчины выдавливали рассчитанные на самого взыскательного зрителя скупые слезы. Вдова поспешила заказать мессу за упокой души покойного и даже сбегала к воротам, чтобы раздать милостыню нищим.

— Благодарю за известие, — официально сказала она напоследок.

Бенедикт склонил голову в учтивом поклоне.

— Это был мой долг, мадам.

Он умышленно не добавил «христианский», потому что помнил, что именно христиане перерезали безобидных паломников, между тем как мусульманин-мавр помог ему, Бенедикту, выжить и живым оказаться в доме одного из погибших.

Сделав несколько шагов от порога, женщина указала гостю дорогу к главной городской улице и пожелала ему счастливого пути. Бенедикт с благодарностью поклонился ей и пошел прочь.

Спешить было некуда, поэтому он с интересом озирался по сторонам, разглядывая красивые дома преуспевающих виноторговцев — деревянные строения с крышами, покрытыми черепицей, реже соломой. Многие из них имели просторные террасы на первом или втором этаже. То там, то здесь на крыльце сидели компаниями почтенные хозяйки, перебиравшие на пальцах сырую шерсть и оживленно обсуждавшие последние городские сплетни. Рядом возились малыши. В воздухе витали дразнящие ароматы блюд. У одного из домов Бенедикт уловил горьковатый запах пригоревшей каши. Видимо, хозяйка так увлеклась болтовней с соседками, что забыла добавить в котел воды.

Гуляя по узким улочкам, Бенедикт вышел к пристани, туда, где на якорях стояли ряды торговых судов. Он увидел огромный византийский двухпалубный корабль «Констанция», предназначенный для транспортировки лошадей, на котором они с Санчо приплыли из Коруньи. Идея нанять его и проплыть вдоль испанских берегов вместо того, чтобы верхом пересекать опасные горные перевалы, принадлежала старику. Закончив с делами в Бордо, они с Санчо намеревались на этом же судне отправиться в Руан и там выгрузить лошадей.

Застыв на месте, Бенедикт окинул корабль восхищенным взглядом. Он собирался предложить отцу построить такой же: на нем можно было бы переправлять лошадей из Иберии в Нормандию Обычные торговые галеры, на которых Рольф де Бриз перевозил коней сейчас, годились на короткие расстояния, но не на длительные морские путешествия.

Сосредоточенно обдумывая предстоящий разговор с отцом, Бенедикт неторопливо двинулся по набережной мимо средиземноморских судов с полукруглыми бортами, мимо длинных узких галер с севера и фламандских рыбацких лодок. Он шагал, лениво разглядывая их, пока не наткнулся взглядом на «Дракона» Аккуратно сложенные массивные паруса покоились на палубе, весла были составлены вдоль скамеек гребцов. Средняя палуба пустовала. Судя по всему, судно ожидало погрузки.

Бенедикт знал, что отец вряд ли мог бы находиться сейчас в Бордо. Оберт редко отправлялся в поездки, утверждая, что море только ухудшает его и без того несносный характер Капитан судна Бельтран в данный момент, очевидно, болтался где-нибудь в порту, ожидая, пока наберется груз для отправки в Нормандию. Чувствуя, что еще одним камнем на душе стало меньше, Бенедикт впервые за последние несколько дней улыбнулся.

Решив немедленно пойти на ярмарку, разыскать Санчо и поделиться с ним радостной новостью, Бенедикт повернул обратно. Он свернул на ведущую к центру улицу и, сделав несколько шагов, заметил молодую женщину. С видом загнанного зверя вылетев из узкого проулка, она устремилась вперед так быстро, что подошвы ее кожаных туфель, казалось, почти не касались земли. От резких движений тяжелые темно-рыжие косы выбились из-под шелкового платка и словно змеи раскачивались из стороны в сторону.

— Джулитта?! — в изумлении прошептал Бенедикт. Это действительно была она, он не мог ошибиться. Но что она делает в Бордо? Очевидно, она приплыла сюда на «Драконе». Но зачем?

В следующую секунду Бенедикт увидел человека, преследовавшего ее: грубо расталкивая прохожих, тот пробирался через толпу. Это был не кто иной, как Остин, старший конюх Моджера. Судя по выражению лица, он пребывал в скверном расположении духа, более того, он был разъярен.

Потрясенный и растерянный Бенедикт на несколько секунд застыл на месте как вкопанный. Затем, решив избавить Джулитту от преследования, а заодно и узнать, что происходит, он со всех ног бросился ей наперерез. То и дело наскакивая на людей, молодой человек на ходу извинялся и продолжал проталкиваться вперед, не сводя глаз с мелькавшего впереди платья Джулитты. Она бежала так стремительно, что временами он чуть не терял ее из виду. Правда, спустя некоторое время девушка начала уставать и несколько замедлила бег. Затем окончательно выбилась из сил и остановилась. Тяжело дыша и прижимая руку к правому боку, Джулитта прижалась спиной к стене одного из домов. Именно здесь Бенедикт и настиг ее.

Почувствовав прикосновение чужих пальцев, она вздрогнула и порывисто обернулась. Ее голубые глаза расширились от страха и отчаяния. Девушка даже занесла ногу, чтобы дать отпор неизвестному обидчику, но та так и повисла в воздухе.

— Бенедикт? — ошеломленно выдохнула Джулитта и со слезами на глазах бросилась к нему в объятия. — Ты жив! О, спасибо, Господи!

Спустя несколько мгновений к ним подбежал запыхавшийся Остин с совершенно пунцовым лицом. Не в силах вымолвить ни слова от усталости, он, выпучив глаза, потрясенно смотрел на молодых людей.

Заметив его присутствие, Джулитта подняла на Бенедикта покрасневшие глаза.

— Я поссорилась с Моджером, — выпалила она, учащенно дыша. — Так уж вышло, что причиной ссоры стал ты. Моджер запретил мне покидать постоялый двор и оставил Остина сторожем. Поэтому я… я убежала.

— А где Моджер сейчас?

— Думаю, на ярмарке. Или в таверне.

— Но как вы умудрились поссориться из-за меня?

— Я была уверена, что ты попал в беду. А Моджер заявил, что с тебя все как с гуся вода — из любой переделки выйдешь сухим. И что у него нет времени на то, чтобы разыскивать тебя и выяснять, все ли в порядке.

Бенедикт горько усмехнулся.

— Значит, как с гуся вода? — тихо повторил он и покачал головой. — Он оказался прав и не прав одновременно. В конце концов я действительно выбрался сухим из воды, но до этого меня изрядно потрепало в шторме.

В этот момент Остин настолько пришел в себя, что сумел вмешаться в разговор.

— Госпожа Джулитта, вы должны немедленно вернуться на постоялый двор, — тихо, но уверенно сказал он, недовольно сдвинув брови.

— Госпожа Джулитта не обязана делать то, что не желает делать, — резко оборвал его Бенедикт.

Остин досадливо прикусил губу и начал нервно озираться по сторонам.

— Но господин Моджер прикажет высечь меня. Боюсь, перепадет и вам, госпожа.

Джулитта крепко, как утопающий за соломинку, вцепилась в рукав Бенедикта.

— Теперь, когда я наконец нашла тебя, все остальное уже неважно. Я с радостью вернусь на постоялый двор. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Я даже повинюсь перед мужем и признаю, что была неправа, утверждая, что ты в опасности.

— Но ты не ошибалась! — с жаром возразил Бенедикт. — Я жив, здоров и нахожусь здесь только благодаря мавританскому лекарю по имени Фейсал ибн Мансур. — Он резко повернулся к конюху. — Я лично провожу леди Джулитту до постоялого двора. Ступай к господину Моджеру и передай ему, что я в Бордо и несу полную ответственность за его жену.

Немного поколебавшись, Остин предпочел меньшее из зол и направился на поиски хозяина.

Джулитта и Бенедикт неторопливо двинулись в сторону постоялого двора.

— Ты остановился в городе?

Бенедикт покачал головой.

— Нет. Мы приплыли из Коруньи на большом грузовом судне. Там же и ночуем.

Услышав слово «мы», Джулитта робко уточнила:

— Значит, Жизель сейчас там?

— Нет. — Бенедикт помолчал и тихо добавил: — Жизель… она умерла.

Неожиданно он ускорил шаг и направился вперед так быстро, будто хотел избавиться от мрачных воспоминаний. Джулитте пришлось перейти на бег, чтобы догнать его.

— Умерла?! Но что случилось?

— Давай подождем Моджера. Когда он придет, я все сразу и расскажу. Честно говоря, мне самому не терпится облегчить душу. — Тяжело вздохнув, Бенедикт покосился на спутницу. — Это было тяжелое, неимоверно тяжелое паломничество.

— Прими мои искренние соболезнования, — растерянно и немного натянуто проговорила Джулитта, не подыскав других слов.

Ничего не сказав, Бенедикт пожал плечами. Некоторое время они шли молча, не решаясь нарушить напряженную тишину. Только выйдя на пристань, Бенедикт стряхнул оцепенение и показал Джулитте на «Констанцию».

— Перед выходом в море мы погрузили лошадей на нижнюю палубу через бортовые проемы, которые потом тщательно задраили смолой. Это позволяет загрузить больше коней, чем на обычное судно. В пути мы без труда могли спуститься с верхней палубы на нижнюю. По лестницам. Таким образом в дальних путешествиях всех коней своевременно кормят, поят и осматривают… — Бенедикт продолжал увлеченно рассказывать о всех новшествах, применяемых на корабле, стараясь увеличить гору слов, отделяющих разговор от короткой и страшной фразы «Жизель умерла». Джулитта подыгрывала ему, время от времени кивая головой и задавая вопросы, ответы на которые даже не пыталась запомнить.

Замолчав на полуслове, Бенедикт прикрыл глаза ладонью и начал пристально вглядываться "в судно. Проследив за его взглядом, Джулитта заметила худенькую фигурку, возникшую из глубины огромного корабля. Кто-то спустился по трапу и на коротких кривых ногах зашагал по берегу. С манжет и нижнего края туники свисали лоскуты. Из-под старой потрепанной шляпы вроде тех, что носят паломники, виднелось темное, темнее, чем дубовые доски, устилающие палубу, лицо. Подбородок незнакомца двигался, изо рта торчал уже знакомый черный корешок.

Присмотревшись, Джулитта мгновенно узнала вчерашнего старика. И похолодела. На долю секунды ей показалось, что почва уходит из-под ног.

Узнав Санчо, Бенедикт успокоился и улыбнулся.

Старик подошел ближе и вперил в Джулитту пронизывающий взгляд своих ужасных мутных глаз.

— Ага, — гаркнул он хрипло, — вижу, ты не терял времени зря, сынок. — Он оценивающе оглядел Джулитту с головы до ног. — Надеешься, что она будет согревать тебя на пути к Руану, да?

Бенедикт покраснел до корней волос.

— Санчо, я хотел познакомить тебя с Джу-литтой. Помнишь, я рассказывал тебе о ней?

Губы старика, сжимавшие солодковый корень, заходили ходуном, в глазах засветился интерес.

— Припоминаю, — почти ласково бросил он и, прищурившись, сплюнул слюну. — А где же ее муж?

— Его сейчас как раз разыскивают, — пояснил Бенедикт, поворачиваясь к Джулитте, которая еле сдерживала гнев: бесцеремонное поведение старика могло взбесить кого угодно. — Джулитта, познакомься, это Санчо, самый лучший коневод во всей Кастилии. Он прекрасный человек, хотя и смахивает сильно на разбойника и начисто отрицает правила этикета, — многозначительно добавил он.

— Напрасно теряешь время, расписывая мои достоинства, — проворчал старик. — Не морочь даме голову. Человек всегда должен говорить то, что думает, а не прятаться за красивыми словами.

Джулитта и Бенедикт переглянулись.

— Что же ты рассказывал обо мне? — спросила она с раздражением и любопытством.

— Все, что мне следовало знать, — не дав Бенедикту открыть рот, заявил Санчо. — Он открыл передо мной душу. Как на исповеди. Может, я и неотесанный грубиян, но держать язык за зубами умею.

Значит, старик знал все? Все? Теперь пришел черед краснеть Джулитте.

Санчо, склонив голову набок, поинтересовался:

— Каким же образом вы, молодая госпожа, оказались в Бордо?

— Мой муж приехал сюда за боевым конем для Роберта Нормандского. Он захотел, чтобы я сопровождала его.

— А-а-а, — протянул старик. — Судя по всему, он не глуп, если предпочитает держать сундук со своими сокровищами при себе. — Лукаво сверкнув глазами и усмехнувшись, он перевел взгляд на Бенедикта. — Беда только в том, что он снова забыл запереть его на замок, верно?

Сдвинув брови, Бенедикт бросил на старика предупреждающий взгляд.

— А я-то думал, что вы умеете держать язык за зубами.

— Разумеется, — уверенно подтвердил Санчо. — Почти всегда я так и поступаю.

Санчо настоял на том, что будет сопровождать Бенедикта и Джулитту до постоялого двора. Он уверял, что в его присутствии с ними не случится никаких неприятностей. Бенедикт не разделял его точку зрения, но не стал спорить и утвердительно кивнул головой. Правда, острый как клинок язык Санчо, который тот к тому же пускал в ход по малейшему поводу, внушал ему некоторые опасения. С другой стороны, что-то подсказывало молодому человеку, что старик может оказаться даже полезен и явится для ревнивого и подозрительного Моджера пусть маленьким, но успокоением. Было бы хуже, если бы они с Джулиттой пришли вдвоем.

В тот момент, когда Бенедикт переступил порог комнаты, Моджер с лицом мрачнее грозовой тучи сидел за столом и допивал вино. Рядом стоял испуганный Остин. На его щеке застыла свежая ссадина, глаза смотрели затравленно.

Не оставалось никаких сомнений, что они пожаловали в самом начале экзекуции.

— Я же велел тебе оставаться дома, — дрожащим от ярости голосом сказал Моджер жене.

— А я оказалась права, что опасалась за жизнь Бенедикта, — упрямо вздернув подбородок, парировала она. — Но ты не захотел меня выслушать.

— По-моему, он выглядит здоровым, — холодно возразил Моджер.

— Ты не видел его весной, — вмешался Санчо, снимая шляпу и без приглашения опускаясь на скамью.

Моджер зло глянул на старика.

— Кто вы такой?

— Я главный управляющий великого Родриго Диаса де Бивара. Хотя вряд ли это имя говорит что-либо такому невежественному варвару, как ты… — Санчо небрежно выплюнул изжеванный солодковый корень прямо на пол.

От услышанной наглости у Моджера потемнело в глазах, его ноздри гневно вздрогнули.

— Вы назвали меня варваром? — Взгляд Моджера заметался по коврам, украшавшим стены комнаты. — Да кто вы такой? Понятия не имею, кто такой Родриго Ди… Тьфу, черт, как там его?

— Санчо знает о лошадях больше, чем любой из нас, — поспешил встать на защиту старика Бенедикт. — Возможно, даже больше, чем Рольф, потому что намного старше его.

— С какой стати я должен верить тебе?

— Можешь не верить, но это правда.

В этот момент в комнату вошла госпожа Клотильда с кувшином вина и двумя большими блюдами с фруктами и свежим хлебом. Она остановилась на пороге и бросила полный изумления и негодования взгляд на развалившегося на скамье наглого старого нищего.

Затем, придя в себя, женщина поставила угощения на стол и вышла за дверь, на ходу вытирая руки о передник и что-то бормоча себе под нос.

Моджер наполнил свой кубок и сделал большой глоток.

— Где Жизель? — спросил он.

Несколько мгновений Бенедикт колебался, не решаясь сказать правду, а затем неестественно сухо и натянуто ответил:

— Она лежит в маленькой часовне на пути к Компостеле. — Он плеснул себе вина. Ему не хотелось говорить о том, что произошло на поляне у горного ручья, но он ощущал на себе тяжесть взгляда Моджера, чьи глаза ловили каждое его движение и каждое слово. — На нас напали баскские разбойники, Жизель погибла. Стрела поразила ее в сердце. Из восьми паломников в живых остался я один. Я… — Бенедикт шумно вздохнул, перевел дыхание и замолчал.

Моджер смущенно прокашлялся, опустил глаза и снова поднес кубок к губам.

— Извини, я не знал, — тихо произнес он.

В наступившей тишине отчетливо слышалось учащенное дыхание Бенедикта.

Прикусив губу, Джулитта бросила настороженный взгляд на мужа, затем подошла к Бенедикту и обняла его.

— Мне тоже очень жаль, что так вышло. Жизель была моей сестрой. Она заслуживала и лучшей жизни, и лучшей смерти.

С губ Бенедикта сорвался сдавленный стон, на глазах заблестели слезы. Он закрыл ладонями лицо и как во сне увидел удивленное лицо Жизели, со стрелой в спине падавшей на него. Его плечи мелко задрожали.

Подавленный и растерянный, Моджер стоял и не говорил ни слова. Джулитта по-прежнему не выпускала Бенедикта из объятий. Теперь она поняла, почему там, на пристани, он так долго рассказывал ей о достоинствах «Констанции».

— Хорошо, что он плачет, слезы приносят облегчение, — мудро изрек Санчо, таким образом напомнив о своем присутствии. — Они смывают грязь с душевной раны и заживляют ее. Честно говоря, я очень беспокоился за него.

Уловив в голосе старика искреннюю заботу и сочувствие, Джулитта удивленно посмотрела на него.

— Он был ранен?

Санчо кратко изложил историю, услышанную от Фейсала. Рассказывая, он ни разу не взглянул на Моджера, словно тот перестал для него существовать.

— Лучше бы я умер, — пробормотал Бенедикт.

— Не говори так, сынок, — возразил старик, — если бы ты действительно хотел умереть, то не цеплялся бы за жизнь так отчаянно, пока Фей-сал лечил тебя. Сейчас в тебе говорит жалость. Подави ее, ты же мужчина.

Молодой человек поднял голову и посмотрел в глаза старику. Санчо спокойно встретил его взгляд Бенедикт вытер слезы тыльной стороной ладони, отстранился от Джулитты и, подойдя к окну, посмотрел на залитый солнцем сад.

— Но что ты делаешь в Бордо? — собравшись с силами, спросил Моджер, не спуская с него глаз.

Бенедикт пожал плечами.

— Я везу Рольфу печальное известие о смерти Жизели и… испанских жеребцов, — устало, почти равнодушно, объяснил он. — Я слышал, что ты ищешь боевого коня для герцога Роберта. Моджер залпом опустошил кубок и снова наполнил его вином.

— Если и ищу, что из этого.

Джулитта бросила на мужа обеспокоенный взгляд. Осененная догадкой, она осознала, что теперь, после гибели Жизели, Бенедикт больше не являлся прямым наследником Бриз-сюр-Рис-ла. Права на владения ее отца автоматически переходили к Моджеру. Но понимал ли это он сам?

Не отводя взгляда от окна, Бенедикт пожал плечами.

— Ничего. Поздравляю. Вижу, тебе удалось завоевать доверие Роберта.

— Между прочим, герцог настаивал, чтобы за конем отправился именно я, — словно оправдываясь, выпалил Моджер.

— Не сомневаюсь, что ты способен выбрать лошадь, которая пришлась бы ему по вкусу.

— Разумеется, — натянуто подтвердил Моджер. — И я уже нашел ее. Так что по возвращении в Нормандию тебе не придется похвастаться перед ним своими сказочными скакунами.

— Господь с тобой, Моджер! Я и не помышляю об этом, — с горечью вымолвил Бенедикт. — Я не собираюсь становиться у тебя на пути и нарушать твои планы! — Словно в подтверждение своих слов, он сжал пальцы правой руки в кулак. — Полагаю, нам больше нечего сказать друг другу. Мне лучше уйти, иначе наша встреча добром не кончится. — Пряча глаза, он торопливо вышел из комнаты.

Моджер пригубил вина.

— Не смотри на меня так, — буркнул он Джулитте, — я ни в чем не виноват.

Джулитта гневно сверкнула глазами.

— Ты предпочел бы, чтобы он умер, разве нет? — выпалила она и, вскочив на ноги, последовала за Бенедиктом.

Моджер хотел было шагнуть к порогу, но дорогу ему неожиданно преградил Санчо.

— Стой, где стоишь. — Скрипучий голос старика прозвучал громко и властно. — Иначе столкновения не миновать либо ты загонишь его в угол, либо он тебя Пусть женщина сама сделает выбор.

Моджер гневно сверкнул глазами, однако Санчо выдержал его взгляд и не сдвинулся с места.

— Ты тут хвастался, будто хорошо разбираешься в конях и нашел для своего герцога подходящего. Пойдем. Докажи мне, что это не пустые слова. — Жестом указав на скамью, на которой только что сидела Джулитта, он добавил. — Но сначала сядь и поешь ты слишком много выпил. Мне не нравится иметь дело с пьяными и дураками.

— Интересно, почему я должен вам подчиняться?

— Потому что я говорю голосом холодного разума. — С непроницаемым видом Санчо достал из кошелька еще один солодковый корень и, сунув его в рот, принялся жевать.

Моджер продолжал хмуриться, но не пытался ни оттолкнуть, ни обойти старика. Несколько мгновений постояв в нерешительности, он устало опустился на скамью и потянулся к блюду с хлебом.

— Я, между прочим, знаюсь с лошадьми с колыбели И мне не нужны ваши советы.

Санчо присел с ним рядом и с удовольствием вытянул ноги.

— Меня тоже с колыбели приучали к лошадям В этом году мне исполнится семьдесят, но я до сих пор продолжаю учиться Человек, который утверждает, что знает все, на самом деле не знает ничего.

Выскочив из дома, Джулитта подобрала юбки и побежала за Бенедиктом, который удалялся так торопливо, словно за ним гнался дьявол.

— Подожди! — крикнула она. — Бен, пожалуйста, подожди!

— Оставь меня в покое! — резко бросил он, не оглядываясь.

Джулитта прибавила шаг и, схватив Бенедикта за руку, повернула его к себе лицом.

— Обещаю больше не надоедать тебе. Но сейчас ты должен кое-что увидеть Я понимаю, что тебе тяжело терпеть и меня, и Моджера видимо, это равносильно соли, посыпанной на свежую рану Но…

Несколько мгновений Бенедикт смотрел на Джулитту невидящим, немного безумным взглядом, но затем его глаза прояснились и жадно впились в ее лицо.

— Мне следовало понять, что убежать от тебя не удастся, — устало заметил он, ссутулив плечи. — Что тебе нужно?

«То, что я не могу и никогда не смогу получить», — подумала Джулитта.

— Я хочу тебе кое-что подарить. — Потянув молодого человека за рукав, она увлекла его к конюшне, расположенной в глубине двора.

— Здесь. — Джулитта вошла в первое стойло. В следующую секунду Бенедикт увидел двух лошадей: серого мерина и невысокую гнедую кобылку. Покачав головой, конь принюхался к знакомому запаху и, издав звук, похожий на человеческий стон, выгнул шею, стараясь дотянуться до Бенедикта. Кобыла, поведя чуткими ушами, тихонько заржала.

— Сайли?! — не веря своим глазам, прошептал Бенедикт и, подойдя к мерину, положил руку на его лоснящуюся мускулистую шею. Сайли с любовью ткнулся носом в плечо хозяина. Растерянный и сбитый с толку, молодой человек осмотрел старого друга и убедился, что тот в полном порядке и не пострадал в переделке.

— Но где вы их нашли? — Бенедикт посмотрел на кобылу, потом на Джулитту, и снова перевел взгляд на Сайли.

— Мы купили их на ярмарке, — ответила Джулитта. — Барышник сказал нам, что приобрел их у баскского торговца.

Бенедикт горько усмехнулся.

— У торговца? Скорее, у баскского головореза. Наверно, на здешнем рынке продается немало лошадей, полученных ценой крови паломников. — Отвернувшись, он прижал ладонь к теплой шее Сайли. — Я видел, как она умерла. Слава Богу, быстро, почти мгновенно. Но ее глаза смотрели на меня и тогда, когда она падала замертво. Я ничего не мог сделать… Ничего… — Его голос задрожал, пальцы вцепились в лошадиную гриву. Усилием воли Бенедикт подавил порыв повернуться и заключить Джулитту в объятия. Ему казалось, что только она могла понять и утешить его. Но он не решался шагнуть к краю пропасти. Стоявшая у него за спиной Джулитта молчала, ощутив опасность мгновения. Затем послышался шорох соломы. Оглянувшись, Бенедикт обнаружил, что остался один на один со своим горем.

Спустя некоторое время, придя в себя, он вымыл руки и лицо и вышел из конюшни. Понурив голову, Джулитта сидела на скамье у стены и нервно теребила край юбки. Подойдя к ней, Бенедикт сел рядом, но не слишком близко.

— Извини меня, — сдержанно обронил он.

— Не стоит извиняться. Я все понимаю: тебе нужно было побыть одному. — Она посмотрела на него, а потом на свои руки. Вернее, на правую, где тускло поблескивало обручальное кольцо.

— Неужели Моджер взял тебя с собой из ревности?

— Отчасти поэтому. Видишь ли, Роберт Нормандский решил, что я — лакомый кусочек, и возжелал увидеть меня на своем столе. Ему потребовалось убрать с дороги Моджера, поэтому он и послал его на поиски иберийского боевого коня. Но Моджер разгадал план герцога и настоял на том, чтобы я отправилась в Бордо вместе с ним. О чем я, честно говоря, не жалею. Я даже обрадовалась такому повороту событий. Роберт Нормандский слаб по части женщин. Кроме того, мне нравится путешествовать. Разумеется, теперь Моджер ревнует меня не к герцогу, а к тебе, — добавила она, обращаясь к толстому золотому кольцу.

Тяжело вздохнув, Бенедикт прижал голову к холодной каменной стене.

— Мне казалось, что вы с ним уже давно нашли общий язык. Разве не так? — спросил он, вспомнив ту ночь, когда застал Моджера и Джулитту в зале в Бризе.

— Скорее, мы просто научились терпеть друг друга, — пробормотала она, бросив на Бенедикта негодующий взгляд. — Я изо всех сил пытаюсь мириться с его требованиями. Моджер тоже иногда идет на уступки. Но наша дорога по-прежнему щедро усыпана терниями.

Бенедикт вспомнил рассказ Санчо о том, как он выкрал свою подругу. «Нам приходилось туго, особенно Лейле, ведь она была уважаемой замужней женщиной…»

— По возвращении в Бриз я собираюсь серьезно поговорить с твоим отцом, а затем отправиться в Кастилию.

— Навсегда? — встревоженно спросила Джулитта Ее глаза потемнели от беспокойства. Она досадливо прикусила губу. Бенедикт хорошо знал, о чем это говорило.

— Пока не знаю. По меньшей мере, на несколько лет. Санчо ждет не дождется, когда я решусь на этот шаг. Возвращаться в Англию, в ежовые объятия Руфуса, мне нельзя. Если уж выбирать господина между ним, Робертом Нормандским и Родриго Диасом де Биваром, то я предпочитаю служить последнему.

— А как же мой отец? — возмущенно воскликнула Джулитта. — Я, разумеется, понимаю, что ты не питаешь теплых чувств ни к Руфусу, ни к Роберту — ни один из них и в самом деле не стоит доброго слова. Но ты не можешь бросить моего отца, которому ты стольким обязан.

Бенедикт спокойно встретил гневный взгляд ее небесно-голубых глаз.

— Да, я обязан Рольфу стольким, что до конца жизни не смогу рассчитаться с долгом. Но сейчас я не способен предложить ему ничего, кроме извинений и сочувствия, — тихо произнес он. — Я расплачусь с твоим отцом испанскими скакунами и серебром. Только, пожалуйста, не говори, что этого недостаточно.

Джулитта пристально смотрела на него и молчала. Но Бенедикт был твердо намерен убедить ее в верности своего решения.

— Теперь прямой наследницей Рольфа являешься ты, а через тебя и Моджер. Можешь назвать меня тщеславным глупцом, но я никогда не смогу выполнять его приказания в Бризе и в Улвертоне.

В Кастилии же у меня появились прекрасные друзья Там я зажил новой жизнью А ниточки, связывавшие меня с прошлым, перепутались и оборвались. Здесь мне больше нечего делать.

Джулитта покраснела, ее губы затряслись.

— Джулитта! Что с тобой? — Бенедикт склонился к ней.

Она несколько раз тряхнула головой.

— Нет, нет, все в порядке, — заверила она. — Наверное, ты прав. В Кастилии тебе будет хорошо. Да и мой отец, я думаю, справится без тебя, ведь у него будут великолепные иберийские жеребцы. А для Улвертона он подыщет другого управляющего. Просто я… я… — Джулитта осеклась и сердито взмахнула руками. — Я знаю, что веду себя недостойно. Но я любила тебя с пяти лет. — Не дав Бенедикту опомниться, она поспешно вскочила на ноги. — Нет, не говори ничего. Пусть все остается так, как есть. Теперь я знаю, что ты цел и невредим, и спокойна. Больше мне ничего не нужно.

Не зная, что еще сделать или сказать, Бенедикт тоже встал на ноги. Неужели они расстанутся, простившись так странно?

— Джулитта, послушай! — взмолился он, но замолчал, так как в этот момент два конюха ввели во двор брыкающегося вороного жеребца. Глаза животного свирепо сверкали, оттопыренная нижняя губа обнажала желтые зубы. В отличие от шкуры, хвост и грива коня имели серебристо-серый окрас.

Выпучив глаза от удивления, Бенедикт застыл с открытым ртом.

— О, Господь! — невольно вырвалось у него. — Только не говори, что Моджер совсем обезумел и купил этого зверя!

— О чем ты? — встревоженно и испуганно спросила Джулитта.

— Мы с Санчо видели этого вороного раньше. Он на наших глазах одним ударом копыта переломал конюху все кости. Разумеется, конь красив и статен, но я сомневаюсь, что он подпустит к себе кого-нибудь. Он не просто не объезженный, он совершенно дикий.

Джулитта с сомнением покачала головой.

— Возможно, ты ошибаешься. Моджер никогда бы не купил такого коня. Ты же знаешь, какой он осторожный.

— Может, и осторожный, но факт остается фактом: жеребец здесь. Но ни я, ни Санчо не покупали его.

Бенедикт сделал несколько шагов навстречу конюхам, намереваясь помочь им. Однако, заметив выбежавших из дома Моджера и Санчо, резко остановился.

— Где мы его разместим, господин? — спросил один из конюхов, переводя дыхание.

Моджер указал на конюшню.

— Выведите из стойла серого мерина и кобылу, а на их место поставьте вороного, — распорядился он.

— Но он так брыкается, что разнесет все стойло, — попытался вмешаться изумленный Бенедикт.

Не моргнув и глазом, Моджер подошел к конюхам.

— Не лезь не в свое дело. Я знаю, что делаю.

— Судя по всему, он быстро загонит в могилу первого, кто попытается его оседлать, — с кривой усмешкой заявил Санчо, разглядывая беснующегося жеребца. — Однако вам, господин Моджер, насколько я понимаю, ни помощь, ни советы не нужны. — Он пренебрежительно передернул плечами. — Вы ведь все знаете. Или, по крайней мере, так говорите.

— Моджер! — Протянув руку, Бенедикт шагнул к нему. — Не глупи. Хоть на время забудь о гордыне.

— Гордыня здесь не при чем, — процедил тот сквозь зубы. — Я знаю, что делаю. — Казалось, он предпочел бы проглотить собственный язык, нежели признать явную ошибку. — Забирай своих лошадей и уходи! Немедленно!

Глаза Бенедикта гневно вспыхнули, уголки рта напряглись.

— Так я и сделаю, — спокойно согласился он и, взяв поводья Сайли и кобылы, бросил прощальный взгляд на Джулитту. — Да поможет тебе Бог! Ты навсегда останешься в моем сердце!

— А ты в моем. — Джулитте казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Оставь ее в покое, — рявкнул Моджер. — Она моя жена, свою ты потерял.

Ярость в его серых глазах поразила Бенедикта. Казалось, Моджер обезумел не меньше вороного жеребца.

— Да, она твоя жена, — с трудом выдавил юноша. — И ты напоминаешь мне об этом при каждой встрече.

— Чтобы ты не забыл! — прошипел взбешенный Моджер.

Его слова оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения Бенедикта.

— Разве я могу забыть об этом? — взорвался он. — Мы оба знаем, почему ее отдали за тебя.

Казалось, воздух между ними готов был вспыхнуть огнем. Рука Моджера потянулась к рукоятке меча. Бенедикт не носил оружия, у него на поясе висел только небольшой столовый нож. В мгновение ока юношу охватило желание выхватить его из ножен и по самую рукоятку всадить в ненавистное тело Моджера. Бенедикт сжал кулаки и прижал их к бедрам.

— Это глупо, — холодно заметил он. — В нашей схватке не будет победителей.

Затем, передав поводья гнедой кобылы Санчо, вскочил на Сайли и выехал прочь со двора. Даже не оглядываясь, он чувствовал прикованные к нему взгляды — враждебный и ненавидящий, принадлежащий Моджеру, полный любви и отчаяния — посланный Джулиттой.

Между тем помещенный в конюшню вороной продолжал бесноваться: двор оглашал гулкий стук его копыт, стенки стойла содрогались от мощных ударов.

— Только полное ничтожество может считать себя центром вселенной. — Санчо улыбнулся Бенедикту, обнажив покрытые черным соком солодкового корня десны. — Твоя женщина очень красива. Никогда в жизни не видел таких роскошных волос.

Бенедикта охватил такой гнев, что ему вдруг захотелось убить вездесущего старика.

— Она не моя женщина, — буркнул он.

— Ты думаешь, что раз я стар и почти слеп, то ничего не вижу? — Санчо выразительно покрутил костлявыми пальцами перед лицом спутника.

— Я думаю, что раз вы стары и слепы, вам не следует вмешиваться в чужие дела.

Старик задиристо фыркнул.

— Все, что касается тебя, сынок, касается и меня. Я от чистого сердца желаю тебе добра.

— В таком случае оставьте меня в покое.

Пришпорив Сайли, Бенедикт погнал его легкой рысью, стремясь удалиться от назойливого и бесцеремонного старика. Однако слова Санчо, пристальный взгляд его полуслепых глаз и усмешка продолжали преследовать беглеца.