Любовь не кончается: Джулитта

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Джулитта взобралась на чердак конюшни и с тихим стоном упала на сложенное там душистое сено. Скорбь не оставляла ее, причиняя физическую боль, вызывая тошноту и слабость, проникая во все уголки тела, беспощадно терзая плоть.

Девочка с ужасом вспоминала тот момент, когда ее впустили в комнату, где лежала мать. В первую секунду она, увидев находящееся во власти смерти, высохшее и почерневшее тело Эйлит, оцепенела от потрясения и пребывала в таком состоянии весь день и всю ночь. Спать ее уложили вместе с Фелицией — Оберт устроился на тюфяке. Утром тело умершей зашили в саван и отвезли во французскую церковь святого Мартина. Правда, поначалу возникло недоразумение: священник упрямо отказывался хоронить Эйлит на кладбище при соборе, объясняя это тем, что по закону ее, как жительницу Саутуорка, следовало похоронить там же, за Темзой. Святой отец сдался только после того, как Оберт добавил к своим уговорам солидную горсть серебра.

Не вникая в тонкости спора, Джулитта поняла только одно: Оберт и священник ссорились из-за тела ее матери, как хищники дерутся из-за куска мертвечины. Именно тогда оцепенение начало покидать ее, возвращая к страшной реальности Именно тогда боль набросилась на нее с жадностью голодного зверя.

Наконец спор благополучно разрешился и Эйлит увезли в церковь. Джулитта сразу почувствовала, как опустел без нее дом. Она стояла в спальне и смотрела на кровать, где совсем недавно лежала мать. Рядом суетились служанки. На сундуке валялся букет увядших цветов. Только увидев их, Джулитта с окончательной ясностью осознала, что Эйлит действительно покинула ее навсегда, оставив вместо себя глубокую черную пропасть. Пропасть, через которую можно перекинуть мосты, но засыпать ее уже нельзя.

Лестница, ведущая на чердак, заскрипела, заставив Джулитту очнуться. Вслед за мелькнувшими зубцами вил в проеме окна показалась копна светлых волос и загорелое до черноты лицо с глубоко посаженными серыми глазами.

— Кто здесь? — окликнул Моджер — а это был именно он, — вглядываясь в темноту.

Джулитта подняла голову.

— А, это ты, — проворчал он, нахмурившись. — А я-то думал, что сюда забрался наш неугомонный конюх со своей новой девкой. Это у него любимый насест.

Девочка села и вытерла рукавом покрасневшие от слез глаза. Моджер забрался на сеновал и затащил за собой вилы. Коренастый и невысокий, чуть ниже среднего роста, с широкоскулым лицом, тяжелыми бровями и плотно сжатыми губами, которые улыбались крайне редко, он внушал Джулитте легкий страх Она прекрасно помнила, как в детстве поддразнивала угрюмого сына Танкреда или втягивала его в дурацкие проделки, отвечать за которые приходилось ему одному. Тогда он был шестнадцатилетним мальчишкой, а сейчас стал взрослым мужчиной.

Моджер подошел поближе. Сено тихо зашуршало под его ногами.

— Я сожалею о смерти твоей матери… и извиняюсь за слова, которые говорил тогда, на берегу. Госпожа Эйлит всегда была добра ко мне.

— Странно, а я думала, что мы тебе не очень-то нравились. — Джулитта жалобно шмыгнула носом.

Моджер нахмурился еще больше.

— Глупости! — сердито фыркнул он. — С чего ты взяла?

Восемь лет в Саутуорке не прошли для Джулитты даром. Она догадывалась, что скрывалось за подчеркнуто грубым отношением к ней Моджера, и в любое другое время могла бы даже позаигрывать с ним, но не сейчас. Сейчас она чувствовала себя перепуганным, убитым горем ребенком, которому все лучше держать в себе.

— Ты всегда хмуришься. Никогда не улыбаешься и не пытаешься быть любезным.

— Ты — дочь господина Рольфа. Поэтому я проявляю должное благоразумие и учтивость и держусь от тебя на расстоянии. Чего не стоит ждать от остальных. — Слегка покраснев, Моджер шагнул к расположенным в конце чердака дверям и распахнул их настежь, впустив внутрь яркий солнечный свет. Затем он принялся быстрыми, энергичными движениями сбрасывать охапки сена вниз, где их тут же подхватывали два конюха. Джулитта внимательно наблюдала за взмахами его сильных, мускулистых рук. Спустя некоторое время на льняной рубашке Моджера расплылись пятна пота. Джулитта понимала, что он разделся бы до пояса, не сиди она здесь.

Неожиданно Моджер воткнул вилы в стог и обернулся.

— Приехал твой отец. — Он смерил ее взглядом с головы до ног. — Если не хочешь, чтобы он подумал о тебе дурно, быстрее приведи себя в порядок.

Джулитта подскочила как ужаленная. К ее старенькому поношенному платью прилипли соломинки, у края подола, там, где ткань когда-то прожгла головешка, красовалась большая заплатка. Лицо покраснело и опухло от слез, солома торчала из растрепанных кос. Осознавая всю важность предстоящей встречи, Джулитта начала впадать в отчаяние. Господи, что подумает отец, увидев ее в таком виде после столь долгой разлуки? Если он разочаруется в ней, то его любовь непременно угаснет. Конечно, в том случае, если она не угасла задолго до этого дня. Возможно, он считает ее, Джулитту, полным ничтожеством Возможно, она ему совсем не нужна.

Все эти мысли вихрем пронеслись в ее голове, пока она спускалась по лестнице. Ей уже не хотелось встречаться с отцом. Она сама боялась разочарования.

Несмотря на предупреждение Моджера, Джулитта спустилась во двор слишком поздно. Подобрав юбки, чтобы легче было бежать, она выскочила из конюшни и чуть не угодила под копыта громадного серого в крапинку жеребца. Всадник громко чертыхнулся и изо всех сил натянул поводья. Конь резко остановился.

Затаив дыхание, Джулитта подняла глаза и жадно впилась взглядом в мужчину в седле, подмечая все: напряженные руки, запястья, выступающие из-под зеленых манжет, обшитых голубой и желтой тесьмой. Девочка задрала голову и увидела искаженное яростью лицо всадника. Она мгновенно вспомнила эти сильные, ясные черты. Правда, сейчас гнев изменил их до неузнаваемости.

— Ты глупа как курица! Зачем бросаешься под копыта? — с негодованием процедил он. Из-за его спины медленно выехал встревоженный Бенедикт.

Ошеломленная, Джулитта застыла как вкопанная, не в силах вымолвить ни слова. Неужели этот сердитый человек, такой знакомый и в то же время такой далекий и чужой, призван, чтобы оберегать ее? Сердце девочки сковал ужас. Испуганно вскрикнув, она резко развернулась и со всех ног бросилась прочь. Серый жеребец заржал и попытался рвануться в сторону. К тому времени, когда Рольфу удалось успокоить его, Джулитта уже скрылась из вида.

— Эти служанки все одинаковы. Им место только на кухне, — недовольно пробормотал он, спешиваясь.

Бенедикт кашлянул в кулак. Последние два дня езды до Лондона Рольф все больше мрачнел, и они почти не разговаривали. А сегодня к утру он стал и вовсе невыносимым. Казалось, в него вселился сам дьявол. Неудивительно, что Джулитта чуть не попала под копыта: нервозность наездника передалась. И жеребцу.

— Это была Джулитта, — спокойно сообщил Бенедикт.

— Что? — Рольф в изумлении оглянулся. — Эта чумазая оборванка — моя дочь?

— Да, сэр, — пряча глаза, ответил юноша. — Мы уже заказали для Джулитты несколько новых платьев, и их принесут со дня на день. Сейчас их у вашей дочери только два: то, в котором мы ее видели, и другое, подаренное ей моей матерью, чересчур просторное. Не думайте о ней плохо. Держу пари, что она так спешила в дом для того, чтобы успеть должным образом приготовиться к встрече с вами. Вам стоило быть поосторожнее.

Теперь Рольфу пришла очередь злиться на самого себя.

Бенедикт взял за поводья Слипнира и своего коня и сам повел их в конюшню.

Рольф поморщился и вполголоса воскликнул:

— О Господи! Неужели я дожил до того дня, когда должен прислушиваться к советам восемнадцатилетнего юнца? — Еще не дошедший до ворот конюшни Бенедикт замер, но спустя мгновение зашагал дальше, ничего не сказав Рольф тяжело вздохнул. — Хотя ты, разумеется, прав. С пяти лет Джулитта не могла ни минуты усидеть на месте. Потому я и прозвал ее «Белочкой». — На его губах появилась несмелая улыбка. — С каждым днем она слушалась все меньше. А у меня духу не хватало наказывать эту своевольную девицу за ее жизнерадостность. Я виноват: мне следовало бы узнать ее даже в старом рваном платье.

Бенедикт не решался признаться себе в том, что внешний облик Джулитты смутил и его. В его памяти сразу всплыли слова Арлетт о том, как, по ее мнению, жили Эйлит и ее дочь в Саутуорке.

— Думаю, вам лучше поскорее найти ее, — вежливо заметил он.

В ответ Рольф бросил на него косой взгляд.

— Сегодня ты мудр как никогда. Я так и поступлю.

Обуреваемый чувством гордости, Бенедикт скромно потупил взор и только было собрался, наконец, завести лошадей в конюшню, как оттуда вышел Моджер с переброшенной через бычью шею пропитанной потом рубахой и с вилами в руках. Мигом слетев с небес на землю, Бенедикт пристально посмотрел на приятеля. Тело Моджера лоснилось, словно смазанное маслом, к коже прилипли мелкие соломинки, брюки сползли на бедра, обнажив густую поросль волос на животе. В голове Бенедикта мелькнула шальная мысль неужели Моджер и Джулитта были на сеновале вместе? Судя по всему, та же мысль пришла в голову и Рольфу.

Поймав на себе их пристальные взгляды, Моджер густо покраснел.

— Я снял рубашку только после ее ухода, — быстро сказал он, не давая господину бросить обвинение первым. — Когда я поднимался на сеновал, то не знал, что молодая госпожа там.

— Не сомневаюсь в твоей верности, — ответил Рольф, посмотрев в честные глаза Моджера.

Моджер кивнул, положил на свои широкие плечи вилы и удалился с высоко поднятой головой.

Смущенный Рольф почесал затылок.

— Что посеешь, то и пожнешь, — устало вымолвил он, повернувшись к Бенедикту. — Меня беспокоит то, что не у каждого мужчины хватит порядочности Моджера и не появится желания при виде Джулитты стащить с себя не только рубашку, но и штаны.

Фелиция протерла лицо Джулитты кусочком материи, смоченным в ароматном травяном настое.

— Все хорошо, все хорошо, — приговаривала она. — Ты же не можешь сейчас выйти к отцу в таком виде. Сядь и успокойся.

— Я не хочу его видеть! — вспыхнула девочка. — Я ему не нужна. Я для него лишняя обуза и ничего больше. — Обиженно надув губы, она тем не менее последовала совету Фелиции и села на кровати.

— Это неправда! Все эти годы твой отец продолжал искать вас с матерью. Ты ему нужна, ведь ты его дочь. — Фелиция погладила Джулитту по голове, не понимая, что заставило ее вернуться в дом такой расстроенной. Потребовалось немало усилий, чтобы успокоить ее: девочка то и дело порывалась схватить накидку и кусок хлеба и бежать куда глаза глядят. — К тому же именно этого хотела твоя мать, разве не так?

— Да, но только потому, что у нас не было выбора!

— И здесь ты ошибаешься. — Фелиция взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы Джулитты, при этом выбирая из них соломинки. — У нее был выбор, но она предпочла оставить тебя с родным отцом. Уверена, она говорила с тобой об этом перед смертью.

Джулитта вцепилась пальцами в покрывало и затихла, собираясь с мыслями. Но в итоге страх и гнев все равно взяли верх.

— Я не хочу его видеть, — повторила она, со злостью притопнув ногой. — Я никуда с ним не поеду. Это он виноват в смерти моей мамы! Он!

— Джулитта! — с негодованием воскликнула Фелиция, резко вскочив на ноги.

— Она права. — На пороге, перекрыв для Джулитты путь к бегству, стоял Рольф. — Будь у меня побольше выдержки и ума, Эйлит не покинула бы Улвертон.

Услышав его голос, Джулитта закрыла глаза и уронила голову на грудь.

Фелиция быстро взглянула на Рольфа.

— Ума не приложу, что с ней делать.

— Оставь нас одних. — Рольф шагнул вперед. — Я перед тобой в неоплатном долгу за твою заботу…

Фелиция улыбнулась, быстро сжала его руку в своей и вышла из комнаты.

Рольф сделал еще два несмелых шага в глубину спальни. Джулитта не шелохнулась.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы я ушел. Но, поверь, я не могу этого сделать. Ты и так скрывалась слишком долго. Не в моих силах изменить прошлое, но я, по крайней мере, могу предложить тебе достойное будущее.

Джулитта слышала, как отец подходит к кровати. Она уже ощущала тепло, исходящее от его тела.

— Первое, что ты сделал, это назвал меня глупой курицей, — тихо проронила она. — Ты накричал на меня.

— Просто я растерялся, когда ты так стремительно выбежала из сарая и чуть не бросилась под копыта моего коня. Мы ведь могли погибнуть: и ты, и я. — Сказав это, Рольф подошел к Джулитте, обхватил пальцами ее подбородок и повернул лицом к себе. — Ты даже не смотришь на меня. Это из-за матери, верно? Ты думаешь, что я предал ее?

Джулитта совсем растерялась, все ее мысли и чувства спутались. Она злилась на мать за то, что та умерла и оставила ее одну. Но о мертвых нельзя говорить и думать плохо, поэтому ей оставалось срывать свою злость на живых Отец вполне подходил на роль козла отпущения, и Джулитта спросила:

— А разве это не так?

— Да, так, — признался Рольф. — Я в самом деле предал ее. И себя тоже. Но поверь, с тех пор не проходило и дня, чтобы я не раскаивался в содеянном. Я совершил чудовищную ошибку, но не предам память твоей матери. Джулитта, ты должна поехать со мной в Улвертон. Обещаю беречь тебя.

— А если я откажусь? — Дерзко тряхнув головой, девочка отшатнулась от руки отца. — Тогда ты увезешь меня силой, правда?

Рольф подошел к окну. Джулитта проследила за ним взглядом и заметила, что цветов на крышке сундука уже нет. Рольф смотрел на двор, где царила суета. Чуть поодаль виднелась Темза и маленькая пристань на ее берегу.

— Джулитта, ты помнишь что-нибудь из своей прежней жизни? Ты помнишь Улвертон?

Она молча смотрела ему в спину. Его волосы кудрявились так же, как и ее, но были аккуратно подстрижены и причесаны. Их огненно-рыжий цвет с вкраплениями седины с годами немного потускнел. Джулитта помнила, как Эйлит говорила о том, что и внешностью, и характером она пошла в отца.

Помнила ли она Улвертон? Да! Стоило ей напрячь память, и она могла вспомнить его в мельчайших подробностях.

— Не очень хорошо, — небрежно поведя плечами, бросила Джулитта.

— Твоя мать очень любила море, — неожиданно сказал Рольф. — Летом она при первой же возможности спускалась к берегу и подолгу бродила босиком по мокрому песку. А зимой, закутавшись в теплую накидку, поднималась на башню и часами наблюдала за волнами, безжалостно бьющимися о берег. В первый раз она увидела море только в Улвертоне. У меня до сих пор перед глазами стоит одна картина… Эйлит и другие женщины собирали выброшенные прибоем дрова, а ты бегала между ними и твои волосы развевались на ветру, словно огненное знамя, — голос Рольфа дрогнул, и он замолчал.

Прикусив губу, Джулитта еле сдерживала слезы.

— Да, я помню, — прошептала она. — Потом ты спустился по тропинке вниз, поговорил с мамой и посадил меня на плечи. Тогда я почувствовала себя такой высокой, что подумала, будто весь мир принадлежит только мне.

— Все можно вернуть, если ты захочешь. — Рольф отвернулся от окна и протянул руку, но не сделал ни шагу вперед. — Принцесса!

Последнее слово мгновенно возродило в душе Джулитты потерянные было надежды, ее сердце тревожно заныло. Она заметила, что вытянутая рука отца мелко дрожит, а на его лице появилось выражение напряженного ожидания. Его полный немой мольбы взгляд и манящий жест растопили лед недоверия. Сорвавшись с места, Джулитта бросилась к нему в объятия.

— Джулитта, — хрипло проговорил Рольф, глотая слезы и ласково гладя дочь по волосам. — О Господи! Наконец-то мы вместе!

Через некоторое время, придя в себя, Джулитта отстранилась и подошла к накидке, лежащей на полу в дальнем углу комнаты Она приподняла ее край и вытащила наружу боевую секиру.

— Мама не расставалась с ней. Она говорила, что секира принадлежит ей по праву кровного родства. Я помню, что раньше она висела на стене в Улвертоне и упала в день нашего отъезда. Теперь я знаю, что ее сделал для моего дяди Лильфа, погибшего при Гастингсе, мамин муж, оружейник. Мне почему-то было не по себе от того, что она хранила ее так бережно.

— Когда-то она символизировала для меня счастье и удачу Улвертона, — сказал Рольф, забирая у Джулитты оружие. Ощутив знакомую тяжесть, он подумал, что на самом деле секира приносила одни несчастья. Она разрушала жизнь всем, кто к ней прикасался. — Я тебя понимаю, — досадливо поморщившись, добавил он и протянул дочери руку. — Пойдем.

Девочка послушно вложила свои вспотевшие пальцы в его широкую теплую ладонь.

— А куда мы идем? — поинтересовалась она, когда они спустились по лестнице во двор и направились в сторону пристани.

— К реке, чтобы принести жертву.

— Какую жертву?

— В давние времена оружие мертвого воина хоронили вместе с ним или бросали в ближайшую реку. Это называлось жертвоприношением. Так говорил мой дед, а он узнал обо всем от своего деда-язычника.

Все, кто находился сейчас во дворе, смотрели им вслед. Краем глаза Джулитта заметила Бенедикта и Моджера, застывших с открытыми ртами. На пристани грузчики и моряки разгружали торговое судно, прибывшее из Руана. От оглушительного стука деревянных бочек по камням закладывало уши. Легкий ветерок разносил над прибрежной полосой головокружительные винные запахи.

Увлекая за собой Джулитту, Рольф решительно зашагал по мостику, по обе стороны от которого покачивались на воде рыбацкие лодки. Зеленовато-серые волны бились об торчащие из воды опорные бревна. Запах вина смешался с запахом реки Сидевшие на перилах чайки с любопытством крутили головами. В сторонке от них гордо восседала черная птица с черными как смоль крыльями.

— Отойди подальше, — попросил Рольф.

Как только Джулитта выполнила его просьбу, он начал энергично размахивать секирой, описывая в воздухе круги. С каждой секундой его движения становились все быстрее и быстрее, пока лезвие секиры не засверкало подобно вспышкам молнии.

Затем Рольф издал воинственный крик и разжал пальцы. Секира взмыла в воздух, несколько раз перевернулась и с громким всплеском погрузилась в воду. Темные воды Темзы поглотили ее навеки.

— Теперь она никому не принесет ни удачи, ни несчастья. — Тяжело дыша, Рольф склонился над темной водой, плещущейся у моста, и через плечо посмотрел на дочь. — Она уже ничего не значит.

Немного позднее они вдвоем сходили на могилу Эйлит, свежим рубцом выделявшуюся на кладбищенской земле. Рольф долго смотрел на холмик и думал о том, что, несмотря на избавление от приносящей беду секиры, рана, нанесенная ею, не затянется никогда, служа воспоминанием о ней.

Джулитта опустилась у могилы на колени и осторожно положила на сырую холодную землю букет ирисов. Рольф смотрел на дочь, находя в ее лице все больше черт Эйлит: тот же округлый подбородок, те же густые брови и полные чувственные губы. Прошлое вдруг представилось ему разверстой могилой, из которой тянулась к нему душа мертвой возлюбленной. О, Эйлит! Прекрасная Эйлит! Как много он потерял, предав ее!

— Пойдем, — сказал Рольф, с трудом избавившись от наваждения. Джулитта, размазывая слезы по лицу, медленно поднялась с коленей. — Пусть она мирно спит. Нам с тобой предстоит долгая дорога.