Любовь не кончается: Эйлит

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Осень 1075 г.

В этот день пятилетняя Джулитта влюбилась в Бенедикта де Реми. Стояла ранняя осень, листва на деревьях окрасилась в ярко-рыжие, янтарные и огненно-красные тона. У стен замка огромный улвертонский кабан с темной полосой на спине рылся во влажной земле в поисках желудей и прочего корма. Селяне, готовясь к суровой зиме, собирали хворост и дрова.

Воспользовавшись вечерней суматохой, Джулитта незаметно прошмыгнула мимо матери и Ульфхильды, которые были слишком заняты приготовлением ужина, чтобы сразу заметить ее отсутствие. Девочка, как и все в замке, с нетерпением ждала приезда семьи де Реми из Лондона. Джулитте нравился Оберт; его лицо с глубокими складками вокруг губ напоминало ей ствол старого дерева. Тетя Фелиция была настоящей красавицей. Она носила изысканные наряды и от нее очень вкусно пахло розами и разными другими цветами. Но больше, чем Оберта и Фелицию, девочка ждала их сына, девятилетнего Бенедикта, который, может быть, согласится поиграть с ней.

Еще утром Джулитта украдкой стащила из чаши в зале горсть лесных орехов и ссыпала их в маленький кошелек на поясе. За ее привычку прятать по укромным уголкам различные мелочи, типа кусочков мрамора, птичьих перьев или разноцветных морских камешков, отец ласково называл дочь белочкой. А сегодня она решила стать ею взаправду. Маленькой белкой, для которой нет угощений слаще золотистых осенних листьев и орехов.

В качестве места обитания Джулитта выбрала молодой дуб, росший неподалеку от окружавшего замок рва. Сильные ветры склонили дерево набок, сделав его излюбленным прибежищем для овец и коров. Нередко, скрываясь в тени развесистой кроны, животные подолгу чесали бока о шершавый ствол. Джулитта без особого труда взобралась на одну из низко опущенных веток. Следующая располагалась повыше, но девочка не собиралась отступать. Она собралась с духом и залезла на нее, правда, ценой поцарапанной коленки. Смочила слюной содранную кожу и устремилась дальше В конце концов, она ведь ловкая белка, легко прыгающая с ветки на ветку! Длинные рыжие волосы развевались, как беличий хвост.

Какая она быстрая и ловкая!

Джулитта старалась не обращать внимания на то, что от каждого ее движения янтарные листья градом сыпались на землю. Потревоженный дрозд сорвался с ветки и взмыл в небо. „Чуть повыше она нашла его опустевшее аккуратное гнездо. Бывший обитатель умудрился вплести в причудливое строение даже красную шерстяную нить. Джулитта осторожно сняла гнездо с ветки, чтобы потом забрать его с собой в замок.

Прижавшись к стволу спиной, она уселась поудобнее и вынула из кошелька орех. Увы, ее зубы оказались беспомощны перед блестящей коричневой скорлупой. Она попыталась расколоть скорлупу об ствол, но ничего не вышло. Тогда Джулитта решила просто притвориться, что грызет орех. Кроме того, на самом деле есть ей не хотелось. Утром, сидя на коленях у Рольфа, она съела кусок хлеба с медом и выпила целую кружку парного молока. Обычно сразу после завтрака отец отправлялся осматривать лошадей и брал ее с собой. Но сегодня Джулитта решила стать белкой, а потому отпустила его одного, решив отложить свой визит на конюшню до завтра.

Донесшийся издалека шум отвлек девочку от раздумий. Поначалу едва различимый, он становился все громче и отчетливее. Джулитта беспокойно заерзала на ветке. Но не от испуга — она была смелой девочкой и не боялась ничего, или почти ничего. Даже огромного серого жеребца Слипнира, способного убить ее одним ударом копыта. Даже охотничьих собак и взрослых мужчин с длинными и широкими мечами. Лишь одна вещь могла внушить ей безумный страх: стая больших серых гусей Инги. Когда-то очень давно один из них набросился на нее, и забыть об этом девочка не смогла. Побаивалась Джулитта и самой Инги. В отличие от других деревенских женщин, Инга никогда не улыбалась ей, никогда не похвалила, ни разу не назвала красивой. Только смотрела своими холодными, странного цвета глазами.

Джулитта сидела на ветке и с опаской наблюдала, как Инга гнала гусиную стаю к лужайке у рва. К счастью, она ее не заметила. А если бы заметила, то непременно велела бы ей спуститься вниз и отправиться домой. Гуси важно промаршировали под дубом. Джулитта прижалась к стволу, скрывшись в золотистой листве Птичьи перья переливались на солнце, тупые ярко-оранжевые клювы, казалось, искали, кого укусить. Джулитта поежилась Хорошо, что гуси не умеют взбираться на деревья!

Агрессивно шипя, стая вперевалку приближалась к воде. Вот под деревом прошла, размахивая изогнутой палкой, Инга. По пятам за ней следовала маленькая лохматая собачонка. Женщина то и дело гортанно прикрикивала на птиц. Джулитта знала, что Инга приехала сюда с севера и говорила на языке тех мест. Ее сын Свейн тоже говорил на нем, но он нравился Джулитте. Мальчик жил в деревне и помогал рыбакам. В отличие от матери, он всегда улыбался и был веселым.

Настороженно принюхавшись, собака остановилась под деревом и залаяла. Инга оглянулась по сторонам и, не заметив ни души, раздраженно позвала пса. Несколько раз гавкнув на прощание, он побежал за хозяйкой. Затаив дыхание, Джулитта смотрела им вслед.

Вскоре Инга ушла, а гуси остались пастись на лугу, возможно, до заката солнца. Через некоторое время страх в душе девочки сменился ужасом. Она осталась одна! Одна со стаей воинственных гусей. Неужели никто не начнет ее искать и не спасет от них? В следующую секунду Джулитта вспомнила, что убежала из замка без разрешения, а в наказание мама могла лишить ее ужина. О чем же она думала раньше? Джулитте стало так жалко себя, что по ее щекам побежали слезы. Она тихо всхлипнула и смахнула их краем рукава.

Что же делать? Единственный выход — спуститься с дерева и со всех ног броситься прочь Если повезет, гуси не заметят ее, и она успеет удалиться от них на безопасное расстояние. Стараясь не паниковать, Джулитта начала осторожно спускаться вниз. Она снова поцарапала колено, да и на голени появилась свежая ссадина. Странно, но расстояние до земли сокращалось очень медленно. Наконец ей удалось добраться до самой нижней ветки. Ладони горели и болели. Спрыгнув на землю, она потеряла равновесие и упала.

От резкой боли в плече Джулитта невольно вскрикнула. Затем села и грязными руками потерла глаза. На щеках остались серые пятна. Спутанные волосы беспорядочно упали на плечи, сбоку на платье виднелась дырка, из которой предательски выглядывала ночная рубашка.

Она с трудом поднялась на ноги и вскрикнула от ужаса — прямо на нее, свирепо хлопая крыльями и выгнув шею, с шипением несся огромный серый гусак. Впадая в отчаяние, девочка попятилась назад и попыталась снова забраться на дерево, но от страха ее руки и ноги оцепенели и отказывались повиноваться.

Тем временем гусак набросился на нее, норовя ущипнуть за руку. Джулитта с визгом бросилась за дерево. Издавая зловещие крики, гусь преследовал ее Джулитта зашлась в истеричном крике. От страха она не видела ничего вокруг.

Неожиданно, неизвестно откуда, к дереву подъехал мальчик на невысоком гнедом пони с лоснящейся шкурой. Быстро сообразив, в чем дело, он сорвал с плеча накидку и начал размахивать ею, стараясь привлечь внимание птицы. Заметив нового противника, вторгшегося на его территорию, гусак напыжился и приготовился к нападению. Услышав его шипение, лошадь испуганно заржала и попятилась назад. Мальчик схватил накидку наподобие рыболовной сети и набросил ее на гусака. Птица яростно забилась под накидкой, отчаянно пытаясь выбраться на свободу.

— Скорее! Поторопись, пока он не вылез, — прокричал мальчик, поглядывая то на Джулитту, то на гусака. Склонившись в седле, он протянул руку. Не переставая рыдать, Джулитта крепко уцепилась за нее, поставила ногу в стремя и при помощи всадника взобралась лошади на спину.

Гусак шипел и продолжал бить крыльями, отчего еще больше запутывался в накидке. Наконец ему чудом удалось высвободить голову, вслед за ней из-под полотнища показались кончики крыльев. Не пытаясь подобрать накидку, мальчик пришпорил своего пони. Почувствовав на спине дополнительный груз, маленькая лошадка возмущенно выгнула шею и легким галопом пустилась наутек, подальше от опасности.

Несколько раз оглянувшись, мальчик слегка натянул поводья, вынудив пони перейти сначала на рысь, а затем на шаг, и сказал:

— Все в порядке Он высвободился, но не собирается преследовать нас. Посмотри сама.

Во время короткого путешествия верхом Джулитта, не спускавшая глаз с земли и видевшая только мелькающие лошадиные ноги, почувствовала головокружение и приступ тошноты. Ей вдруг отчаянно захотелось прижаться к теплому телу матери, захотелось найти защиту в ее сильных руках. Так и не решившись обернуться назад, чтобы убедиться в правоте мальчика, она разжала пальцы, выпустила, гриву лошади и соскользнула на землю. Ее ноги тут же подкосились, и она упала на траву. Между тем гусак действительно отказался от преследования и важной поступью направился к собратьям, пасущимся у рва. Краем глаза заметив это, Джулитта шмыгнула носом и прижала ладонь к губам, опасаясь, что ее вот-вот стошнит.

— Твоя мать знает, где ты? — спросил мальчик.

Джулитта покачала головой и снова расплакалась.

— Хочу к маме, — сквозь рыдания жалобно прохныкала она. — Я хотела поиграть в белочку, но у меня ничего не вышло.

— Тогда садись ко мне за спину. Я отвезу тебя домой.

Беспомощно хлопая мокрыми от слез ресницами, она посмотрела на него. В мгновение ее осенила догадка. Как же она сразу не узнала чернобрового, с живыми карими глазами и смолянисто-черными, как воронье крыло, волосами Бенедикта? На долю секунды ей показалось, что сам Господь Бог спустился с небес и предстал перед ней в образе этого чудесного спасителя.

Спаситель добродушно улыбнулся и дружелюбно протянул Джулитте руку.

Несмотря на угрожающее урчание в животе и тошноту, она нашла в себе силы, чтобы подняться на ноги и сесть в седло.

— Крепче держись за мой ремень.

Джулитту не нужно было долго уговаривать.

Она ухватилась за кожаный ремень, опоясывающий талию мальчика, и прижалась мокрой щекой к его спине.

— О, Бен, — пробормотала она, ощутив внезапную сонливость.

Вскоре их нагнали Фелиция и Оберт, в отличие от изображавшего разведчика сына неторопливо приближающиеся к Улвертону, никуда не сворачивая.

— О, дева Мария! — воскликнула Фелиция, заметив за спиной Бенедикта маленькую девочку в запыленним и грязном платье.

К этому времени Джулитта уже сладко посапывала во сне. Ее голова покачивалась в такт шагам лошади, пальцы крепко сжимали ремень. Фелиция решила не тревожить ребенка до тех пор, пока они не доберутся до замка.

Эйлит с беспокойством наблюдала за дочерью. Девочка лениво ковыряла ложкой в тарелке со сладкой пшеничной кашей. Она выглядела непривычно бледной, под глазами появились темные круги. Словно поникший колокольчик. Эйлит уже жалела о том, что пошла на поводу у Рольфа и позволила дочке сидеть за праздничным столом вместо того, чтобы отправиться спать. Рольф заявил, что несправедливо лишать девочку удовольствия, которого она так долго ждала. Хотя сейчас даже слепец заметил бы, что Джулитта настолько устала за день, что просто не могла радоваться празднику и гостям. Всегда любившая поесть, сейчас она почти не прикасалась к яствам.

Выслушав подробный рассказ Бенедикта о сражении с гусаком, Эйлит пришла в ужас. Она и представить себе не могла, что Джулитта способна уходить от дома так далеко. Господи, ведь девочка запросто могла упасть в ров. Ее мог до смерти заклевать гусак! С каждым днем присматривать за дочкой становилось все труднее: непоседливость и любопытство она унаследовала от отца. И уже научилась, так же как и Рольф, незаметно исчезать из виду. Удержать ее было не проще, чем схватить солнечного зайчика — в ту самую секунду, когда ладонь накрывала его, свет рассеивался.

— О чем задумалась? — Фелиция тронула подругу за плечо.

Эйлит виновато улыбнулась и покачала головой.

— Меня расстроила история с гусями. Рольф постоянно ворчит, что я слишком опекаю Джулитту, и, возможно, он прав. Просто я слишком хорошо помню, что со мной творилось, когда умер Гарольд.

— Понимаю. Я ведь тоже очень боюсь за Бенедикта. — Фелиция взглянула на сына, который, в отличие от Джулитты, поглощал содержимое тарелки с завидным аппетитом. — Но в то же время стараюсь не сильно подрезать ему крылья. Правда, он мальчик и старше Джулитты.

— Иногда я думаю, что Джулитте тоже следовало родиться мальчиком. — Эйлит вздохнула. — Мне кажется, она бы с большим удовольствием возилась с лошадьми, чем вязала, шила и готовила. Я знаю, она не глупа и научится всему, что положено знать женщине.

— Ты слишком торопишься. Всему свое время. — Фелиция понимающе кивнула. — Кроме того, не всем женщинам суждено стать образцами совершенства в домашних делах. Да и не всем мужчинам по душе такие жены. Джулитта вырастет бойкой и красивой девушкой и несомненно пленит любого мужчину, которого пожелает.

Эйлит недовольно поморщилась.

— Только этого не хватало.

Между тем глаза Джулитты начали смыкаться, голова медленно клонилась на грудь. Рольф вовремя успел подхватить ее, прежде чем она упала лицом в тарелку с кашей. Он поднял ее со скамьи и посадил к себе на колени. Джулитта засунула в рот палец, поерзала и прильнула щекой к отцовской груди.

— Я отнесу ее в кровать. — Эйлит с укором посмотрела на Рольфа и протянула руки к девочке.

— Я сам, — сказал Рольф, ответив ей не менее красноречивым взглядом. Он поднял девочку на руки и унес ее из шумного зала в спальню. Эйлит не отставала от него ни на шаг. Когда он опустил Джулитту в постель, она сняла с дочери одежду, оставив на ней лишь коротенькую ночную рубашку. От ее внимания не укрылись многочисленные синяки и ссадины на худеньких ножках девочки.

— Гуси Инги нападают на нее не в первый раз, — заметила Эйлит, укрывая Джулитту покрывалом. — Ульфхильда говорила, что в середине лета они покусали младшего сына пастуха. Эти птицы представляют опасность для любого, кто проходит мимо луга.

— Гуси необходимы Инге, — помолчав, медленно проговорил Рольф. — Они кормят ее. Они — залог ее независимости. Боюсь, она не согласится расстаться с ними.

— Тогда пусть избавится хотя бы от этого задиристого гусака.

— Как раз им она дорожит больше всего… — Рольф мрачно усмехнулся. — Она привезла его с севера совсем крохотным птенцом. Он очень много значит для нее. Что-то вроде символа.

— Значит, из-за ее теплых чувств к гусям все окружающие должны жить в страхе за детей? — Эйлит едва сдерживала гнев.

Последнее время их отношения с Рольфом стали напряженными. Было очевидно, что между ними творилось что-то неладное. Иногда Рольф ни с того ни с сего выглядел встревоженным и угнетенным. Временами Эйлит казалось, что он не находил себе места, словно ласточка, готовящаяся к вылету накануне холодной зимы Он уезжал в Нормандию, и тогда ревнивые мысли о его жене и дочери сводили Эйлит с ума. Когда она помимо воли заговаривала с ним язвительным тоном, он уже не успокаивал ее, как раньше, а просто отворачивался и молча уходил к лошадям. Или на несколько дней уезжал из Улверюна, чтобы навестить покупателей.

И еще Инга… Эйлит не могла не думать о ней: светловолосая красавица обращалась с Рольфом так же холодно и ровно, как с остальными, ничем не выделяя его. Но Эйлит чувствовала, как это отношение ранит его мужское самолюбие и только разжигает возможное желание.

— Этого я не говорил, — мягко сказал Рольф. — Разумеется, она должна лучше следить за своей стаей. Я поговорю с ней.

— Не думаю, что из этого выйдет толк, — ехидно заметила Эйлит.

— Возможно, что и выйдет. И даже более ощутимый, чем из разговора с тобой, — раздраженно бросил Рольф и вышел из комнаты.

Эйлит устало закрыла глаза. Некогда сказанные слова о «вечной» любви теперь казались почти призрачными. Неужели все прошло?

Рольф подошел к камину, наполнил свой кубок и тяжело опустился на стул рядом с Обертом. Женщины уже ушли. Слуги разложили вдоль стен зала тюфяки, укрылись накидками и погрузились в глубокий сон. Друзья остались одни.

— За ужином Эйлит была немногословна, — обронил Оберт. — Это не похоже на нее.

Рольф передернул плечами.

— Она переволновалась из-за Джулитты. — Он нахмурился. — Порой мне кажется, что все женщины одинаковы и нет смысла выбирать между ними, пытаясь обнаружить свежатинку.

Оберт удивленно поднял брови, но промолчал, уже догадываясь, о чем пойдет беседа. Рольф опустошил кубок и шумно выдохнул.

— Я люблю Эйлит, но временами она совершенно невыносима, и тогда мне не хватает терпения. В такие моменты я чувствую себя запертым в клетке.

— Похоже, я имею удовольствие общаться с совершенством. Видно, у самого тебя нет недостатков, милый друг, — сухо заметил Оберт.

— Разумеется, и я не без грешков. Но последнее время ей не нравится во мне абсолютно все, что бы я ни сказал, что бы ни сделал. — Он хмуро посмотрел на опустевший кубок и перевел взгляд на Оберта. — Ты сказал, что хочешь поговорить со мной наедине. Если разговор пойдет об Эйлит, то я лучше пойду спать. — Взглянув в проницательные карие глаза друга, Рольф смутился и добавил с виноватой улыбкой: — Ну хорошо, признаюсь, что во всем виноват я и мой скверный характер.

— Осторожнее, Рольф. Ты не хуже меня знаешь, что некоторые разбитые сердца залечиваются, некоторые — нет. Думаю, сердце Эйлит принадлежит к последним. На этом позволь закончить проповедь. Я приехал сюда не для того, чтобы читать тебе наставления или отпускать грехи. Мне хотелось бы поговорить о другом и найти тебя в более добром расположении духа.

— Неужели? — Заинтригованный, Рольф поднял брови. Любой разговор с Обертом предвещал интересные новости. Несмотря на то, что после окончания войны он всецело посвятил себя виноторговле, время от времени ему доводилось выполнять небольшие поручения короля.

— Я долго думал, прежде чем заговорить с тобой на столь щекотливую тему, — невозмутимо продолжал Оберт. — И, разумеется, не жду от тебя сиюминутного ответа. У меня есть деловое предложение, касающееся будущего Бенедикта.

— О! — Рольф выжидательно скрестил руки на груди.

— Что ты скажешь, если я от имени сына предложу твоей дочери Жизели выйти за него замуж?

Некоторое время Рольф вытаращенными от удивления глазами смотрел на Оберта, не зная, что ответить. В его голове пронеслась вереница противоречивых мыслей, некоторые из которых он не посмел бы высказать сейчас вслух, боясь обидеть друга.

— Жизель и Бенедикт? — выдохнул он наконец. — Ты высоко метишь.

— Мой сын не будет виноторговцем. Торговля его не интересует. Похоже, он родился со страстью к лошадям. Ты уже убедился в этом сам.

Рольф поднялся, снова наполнил кубок и, задумавшись, замер на месте. Он достаточно хорошо знал друга и понимал, что, прежде чем сделать свое предложение, тот взвесил все «за» и «против».

— Да, я заметил, что у Бена есть подход к лошадям, — осторожно произнес Рольф. — Но что из этого получится в будущем, еще не известно. Как бы то ни было, я должен посоветоваться с женой. Я всегда обещал Арлетт, что найду подходящую партию для дочери. И я не могу поехать к ней и заявить, что во имя нашей дружбы принимаю твое предложение и соглашаюсь отдать Жизель за сына руанского виноторговца. Пойми меня правильно.

Оберт резко расправил плечи.

— Я не призываю тебя идти на жертвы во имя дружбы и сознаю, что ты обладаешь достаточным положением и богатством, чтобы найти для Жизели достойную пару. Но если я уступаю тебе в первом, то не уступаю во втором. Так что не только ты, Рольф, имеешь право на уважение и почтение.

Растерянно заморгав, Рольф прищурился, не сводя глаз с Оберта. Тот, не вставая со стула, подался вперед и в свою очередь впился взглядом в собеседника.

— Ты знаешь, что я не раз рисковал своей шкурой ради Вильгельма. И тогда, когда он был герцогом, и тогда, когда сел на трон. После Гастингса он вознаградил меня деньгами и английскими трофеями. На них я купил земли и дома в Руане и в Лондоне. Мне платят ренту, тем самым увеличивая мое состояние. Кроме того, я владею двумя торговыми галерами и грузовым судном «Дракон», которое весной сойдет на воду. В один прекрасный день Бенедикт станет очень богатым человеком. Но я хочу, чтобы он также занял и подобающее положение в обществе. — Оберт откинулся на спинку стула. — Вот почему я сделал тебе такое предложение. Если ты сочтешь расстояние между нами слишком большим и непреодолимым, то я не обижусь и начну искать другой вариант.

Застигнутый врасплох и вконец сбитый с толку, Рольф покачал головой.

— Господи, Оберт, мне нужно время, чтобы хорошенько все обдумать. А для этого я должен собраться с мыслями, которые ты, признаюсь честно, развеял на все четыре стороны.

Оберт улыбнулся. В его карих глазах засверкали лукавые искорки.

— Я знал, что рано или поздно буду иметь удовольствие лицезреть тебя в затруднительном положении и с растерянным выражением на благородном баронском лице.

Эйлит слышала, как Рольф осторожно приподнял одеяло и лег на кровать. В следующую секунду его рука пробежала по ее телу, а кончик языка скользнул по спине. Она хотела было притвориться спящей, но выдала себя легкой дрожью и повернулась к Рольфу.

Он прильнул губами к ее шее.

— Я искренне сожалею о ссоре, — пробормотал он.

Еще несколько минут назад Эйлит рисовала в воображении, как она собственноручно сворачивает шею проклятому гусаку Инги, да и самой Инге заодно. А теперь с готовностью приняла оливковую ветвь мира, протянутую Рольфом.

— Извини, я была слишком резка. Я очень беспокоилась за Джулитту.

— Во всем виновата моя толстая кожа. Обещаю поговорить с Ингой и заставить ее что-нибудь сделать с подлым гусем.

Вдыхая знакомый запах Рольфа, Эйлит прижалась к нему всем телом. Его рука ласково поглаживала ее волосы, спину и груди, и вскоре восставшая мужская плоть уперлась ей в живот.

— Оберт просит руки Жизели для Бенедикта, — приглушенно произнес Рольф, уткнувшись лицом в ложбинку между ее грудей. — Я еще не знаю, соглашусь ли. Что ты думаешь?

— Бенедикт и Жизель? — удивленно переспросила Эйлит. — Но разве они подходят друг другу?

— Вполне. Как и любая другая пара, чьи родители договариваются о свадьбе заранее. Оберт очень состоятельный человек и мой друг. Бенедикт неплохой мальчик. Что касается Жизели, то она похожа на мать такая же послушная, набожная и хорошенькая.

— Может быть, стоит дать им возможность встретиться?

— Неплохая мысль. Я обдумаю ее на досуге. — Рольф склонил голову, обжигая губами кожу Эйлит все ниже и ниже.

Она запустила пальцы в его жесткие непослушные кудри — такие же, как у Джулитты, расчесать которую по утрам было задачей не из легких.

— Но ведь они встретятся в Нормандии, правда? Ты же не привезешь свою жену в Улвертон? — с надеждой спросила она.

Рольф замер, но только на мгновение.

— Я же не круглый идиот, — фыркнул он.

— Я не вынесу, если ты привезешь ее сюда.

Рольф вздохнул. Эйлит показалось, что он вот-вот свернет с проторенной дорожки, по которой они так часто бродили вместе, и исчезнет в незнакомой дали, оставив ее одну-одинешеньку.

— Нет, не привезу. Клянусь душой, не привезу.

— Значит, мы с тобой навсегда? — Ее пальцы крепко сжали его волосы. — Скажи, что навсегда.

Некоторое время Рольф хранил молчание, словно не решаясь ответить.

— Да, навсегда, — тихо проронил он и, разомкнув пальцы Эйлит, уложил ее на спину и изнурял ласками до тех пор, пока она не заплакала от удовольствия и боли, накопившейся в душе.