Любовь не кончается: Эйлит

ГЛАВА ПЯТАЯ

В праздничный вечер после застолья Эйлит, увидев падающую звезду, загадала желание… Сейчас по апрельскому небу уже целую неделю металась, оставляя огненный след, другая звезда… Казалось, она говорила Эйлит, что ее желание непременно сбудется.

— У меня будет ребенок, — доверительно сообщила она Фелиции, когда они вместе собрались идти на рынок.

Подруга округлила глаза.

— О, Эйлит, как я рада за тебя. Когда? Скажи, умоляю.

— Думаю, между концом ноября и Рождеством. — Раскрасневшись от смущения, Эйлит рассказала Фелиции о загаданном желании — Голдвин уверен, что странная звезда принесет нам несчастье… Но я думаю, что он ошибается. — Она положила руку на живот, еще скрывавший зарождавшуюся новую жизнь.

— Ты уже сказала мужу?

— Нет… Сегодня вечером зажарю зайца и напою Голдвина самым лучшим медом… У нас есть что отметить.

За оживлением Эйлит таилось беспокойство в последнее время муж ходил мрачнее тучи… С раннего утра до позднего вечера Голдвин пропадал в кузнице. Уже в темноте, при свете свечи, он оттачивал клинки смертоносных секир, мечей и кинжалов… Казалось, что для него померкла красота окружающего мира — ее затмил холодный блеск стали.

— Звезда и меня не оставила без подарка, — Фелиция наклонилась ближе к подруге так, чтобы ее слова не услышали служанки. — Со дня нашей свадьбы прошло четыре года, и я начала подумывать, что не способна забеременеть. Но у меня уже второй месяц задержка.

Просияв, Эйлит в порыве чувств обняла Фелицию.

— Значит, мы будем растить наших малышей вместе… И ни тебе, ни мне не придется томиться, выслушивая бесконечную болтовню о детях и их воспитании… Знаешь, что я сделала сегодня утром?

Фелиция отрицательно покачала головой… Эйлит смущенно хихикнула.

— Я подложила кусок овечьей шкуры под платье, чтобы увидеть, как буду выглядеть через шесть месяцев. Ты тоже должна попробовать.

Улыбка Фелиции показалась Эйлит не совсем искренней, и она осторожно поинтересовалась.

— Как долго будет отсутствовать Оберт? Лицо подруги помрачнело, а глаза как-то незаметно потускнели..

— Он и сам не знает, как пойдут дела. Иногда он возвращается домой через пару недель, а иногда через два месяца..

Эйлит сочувственно покачала головой… Несмотря на свое мрачное настроение, Голдвин всегда находился рядом, надежный как каменная стена, его горячие объятия каждую ночь согревали ее.

— Я бы на твоем месте не выдержала. Фелиция неопределенно передернула плечами.

— Можно привыкнуть ко всему… Просто иногда ни с того ни с сего мне становится очень грустно… и как-то не по себе..

— Ты скучаешь по Нормандии?

— Немного. Я любила наш дом в Руане, там я чувствовала себя защищенной. Здесь же, стоит мне открыть рот, как люди, услышавшие мой акцент, посылают мне вслед взгляды, полные ненависти. Из-за нашего герцога и вашего короля. Думаю, что по возвращении Оберт отвезет меня обратно в Нормандию.

Эйлит утвердительно кивнула. В глубине души она понимала, что если Фелиция уедет, то ей, Эйлит, будет очень ее не хватать. После первой, не совсем удачной, встречи две молодые женщины быстро сблизились и стали подругами. А сейчас, когда выяснилось, что и та и другая беременны, они нуждались друг в друге еще больше. Эйлит старалась не думать о том, что их отношения зависят от решений и поступков двух рвущихся к власти людей. Вопреки — а может, и благодаря — зловещей звезде рынок в Чипе шумел громче, чем обычно… Эйлит купила несколько серебристых жирных сардин и головку сыра, завернутую в капустные листья.

Они с Фелицией от души повеселились, наблюдая за маленькой собачкой, с огромной костью в зубах выскочившей из лавки и со всех ног пустившейся наутек.

В портняжных рядах они купили по штуке материи на пеленки, а потом зашли к аптекарю взглянуть на снадобья.

— Орлиный камень, вот что нам нужно, — заявила Фелиция, взяв в руки подвешенный на шнурок темно-бурый камень яйцевидной формы. Аптекарь искоса взглянул на женщин и мгновенно подсчитал в уме возможную прибыль. — Он помогает при родовых болях. По крайней мере, мне так говорили.

Эйлит скептически посмотрела на камень, безуспешно пытаясь разглядеть в нем какие-либо достоинства, явно не стоившие той бешеной цены, которую заломил аптекарь. Она знала, что на набережной у реки можно найти множество подобных булыжников. Причем совершенно бесплатно.

— Это вовсе не срочная покупка. — Эйлит покачала головой. — У нас будет еще достаточно времени, чтобы подумать о таких безделушка.

Но Фелиция заупрямилась и все же купила камень по цене, которая повергла Эйлит в ужас. Не остановившись на чудодейственном «орлином камне», подруга принялась скупать подряд все снадобья, которые подсовывал ей хитрый торговец… Гора покупок на прилавке неуклонно росла. Щеки Фелиции окрасил возбужденный румянец, в глазах появился лихорадочный блеск. Эйлит же, напротив, охватило смятение.

— Ты сошла с ума, — проворчала она, когда они, выбравшись наконец из лавки, снова окунулись в уличную суету. — Зачем тебе вся эта дребедень?

— Для гарантии. — Фелиция горько усмехнулась. — Я могу вынести все, кроме боли. — Она быстро отвернулась, но Эйлит успела заметить выражение неподдельного ужаса, промелькнувшее в ее глазах.

— Не бойся, все будет в порядке, — сказала она и, чтобы утешить Фелицию, взяла ее за руку. — Боль быстро пройдет. В тот момент, когда ты возьмешь в руки новорожденного младенца, ты забудешь о боли.

— Моя мать умерла при родах, — глухо произнесла Фелиция. — И я была ее первенцем. Говорят, что я похожа на нее как две капли вод.

— Но это вовсе не означает, что ты повторишь ее судьбу.

— Ах, тебе, конечно, легко говорить, — вспылила Фелиция, выдергивая руку. — Ты крепкая, как каменный сарай. Стоит тебе только распахнуть двери, как ребенок сам выскочит наружу.

Эйлит содрогнулась, словно от пощечины. Она понимала, что Фелиция нанесла удар не со зла, но слова задели ее за живое. Обиженно поджав губы, молодая женщина ускорила шаг и слегка замедлила его только тогда, когда услышала за спиной тяжелое дыхание нагоняющей ее подруги.

— Эйлит, подожди! О, будь проклят мой язык! Я не хотела тебя обидеть. — Догнав Эйлит, Фелиция что есть силы вцепилась в ее накидку. — Просто я завидую тебе, твоему здоровью. Эйлит резко остановилась.

— Ты хочешь сказать, моим размерам? Тоже хочешь быть похожей на сарай?

— Нет, но мне очень хотелось бы иметь такие бедра, как у тебя, — призналась Фелиция. — И не только это. Мне не хватает твоего жизнелюбия, умения наслаждаться простыми вещами.

— То есть ты видишь во мне простую крестьянку? — Эйлит выгнула брови.

— Нет, нет… Я вовсе не это имела в виду. Ты же знаешь сама!

— Теперь уже не уверена, — холодно заметила Эйлит. — В конце концов, в первый же день нашего знакомства ты выступала в роли благородной дамы, а я — служанки. Я сидела в навозной куче, ты — верхом на породистой лошади. Видимо, наши отношения могут развиваться только по проложенной тогда колее и никак иначе, да? Ты принадлежишь к норманнам, а я — к саксам… Вот в чем секрет.

Резко повернувшись, Эйлит зашагала прочь… Сердце бешено колотилось в груди, с каждым шагом отзываясь болью. Боже, что она наговорила?! Сама того не желая, она жестоко обидела Фелицию… Еще один такой выпад, и, возможно, они расстанутся навсегда.

Эйлит решила принести извинения, не медля ни секунды, и обернулась. Двое мужчин вышли из ближайшей мясной лавки и теперь, сотрясая воздух площадной бранью, с самым грозным видом приближались к оставшейся в одиночестве Фелиции. Очевидно, услышав разговор подруг, они по акценту догадались, что стройная темноглазая женщина — норманнка..

— Почему бы тебе не убраться отсюда восвояси? — Один из мужчин толкнул Фелицию в плечо с такой силой, что она пошатнулась и чуть не упала. — На английской земле не место норманнам, пока они не зашиты в саван.

Лицо Фелиции пожелтело как воск. Облизнув сухие губы, она стянула накидку на горле и заявила:

— Пропустите немедленно! Меня ждут дела! Вы не имеете права преграждать мне путь!

— Не имеем права?! Ха! Ты слышал, Эдвин? Норманнская сука толкует нам о правах!

С притворным изумлением взглянув на приятеля, второй мужчина воскликнул..

— Какая неслыханная наглость! Так что мы с ней сделаем?

Первый подскочил к Фелиции и, схватив ее за руку, потащил за собой.

— Пожалуй, лучше всего будет проводить стерву до берега и вышвырнуть с нашей земли. Но мне кажется, что вместе с ней мы должны передать норманнскому герцогу весточку. — Он грубо схватил Фелицию за талию и попытался поцеловать ее… Сопротивляясь изо всех сил, Фелиция мотала головой из стороны в сторону, ее глаза округлились от страха.

— Оставьте ее в покое! — потребовала Эйлит, приближаясь. — Неужели вы думаете, что Гарольд Годвинсон нуждается в поддержке такого рода?

— Кто ты такая, чтобы знать, в чем он нуждается? Знаешь его лично? — поинтересовался один из нападавших, циничным взглядом смерив Эйлит с головы до ног.

— Да, знаю. Мой муж выполняет личные заказы для графа, — холодно ответила Эйлит. Несмотря на затаившийся в душе страх, она сохраняла внешнее спокойствие. — Между прочим, муж дамы, которую вы задержали, тоже лично знаком с семьей Годвинсонов. — Краем глаза она заметила собравшуюся вокруг толпу зевак, что не предвещало ничего хорошего… — Отпустите ее. — Прищурившись, с перекошенным от гнева лицом, Эйлит оттеснила подругу в сторону. — Быстрее! — Она почти бегом направилась в сторону более широкой и оживленной улицы, увлекая Фелицию за собой. — Они могут броситься вслед за нами.

В тот же миг в спину Фелиции ударился кочан, брошенный с такой силой, что молодая женщина с истошным воплем натолкнулась на подругу.

— Норманнская шлюха, — донеслось сзади. — Норманнская сука, убирайся домой.

Комок грязи уродливым пятном расплылся на красивой накидке Фелиции, забрызгав ей платок и щеку. Она было застонала, но затем, усилием воли стиснув зубы, умолкла.

— Поторопись! — Эйлит тянула подругу за собой. — Они не решатся устроить скандал в торговых рядах.

Путаясь в юбках, женщины побежали дальше и остановились только тогда, когда добрались до рядов торговцев мануфактурой… Почувствовав себя в относительной безопасности, обе перевели дух: владельцами большинства здешних лавок являлись фламандцы, относившиеся к норманнам вполне лояльно, поскольку жена герцога Вильгельма, Матильда, была фламандской крови. Очутившись среди гор из рулонов дорогостоящих шелков, льна и шерсти, прислушиваясь к иностранным акцентам, Эйлит немного успокоилась Фелиция, чуть дыша, прильнула к ее плечу, как увядший цветок к скале. Один из торговцев, узнавший Эйлит, дал им прибежище в своей лавке. И даже любезно предложил им своего ученика в качестве сопровождающего в дороге до дома.

— Сейчас опасно выходить на улицу без охраны, — заметил он, усаживая Фелицию на стул в прихожей своего небольшого дома, прилегавшего к лавке, и протягивая ей маленькую деревянную чашку с медом. — Вам, норманнам, лучше вернуться на родину и переждать смутные времена там.

Доброе лицо торговца выражало искреннюю озабоченность, но по ноткам раздражения в его голосе женщины поняли, что он осуждает их за столь рискованное поведение.

— Мы не знали, что предубеждения так сильны, — робко вымолвила Эйлит. Теперь, когда опасность миновала, ее начал бить озноб. — Эти негодяи вышли из мясной лавки и неожиданно набросились на нас. — Она повернулась к Фелиции. Та, стуча зубами по краю чашки, никак не могла сделать глоток. — Я наговорила тебе слишком много глупостей, извини. Боюсь, что этим я и накликала беду.

Фелиция покачала головой. Ее лицо приобрело нездоровый землистый оттенок.

— Я тоже виновата, — прошептала она и разрыдалась. — Я хочу, чтобы Оберт был рядом.

За несколько месяцев Эйлит достаточно хорошо узнала свою подругу и не раз восхищалась мужеством, помогавшим ей в чужой по духу и укладу стране; вдали от родины. Временами она завидовала ее изящной фигуре, грациозной осанке и уравновешенным манерам. Но в это солнечное апрельское утро Эйлит вдруг осознала, как призрачно внешнее благополучие Фелиции. Она поняла, что крепкое здоровье и сила характера, присущие ей самой, куда лучшая защита от жизненных невзгод.

Одного взгляда на Фелицию было достаточно, чтобы понять, что она не сможет добраться до дома пешком. Торговец, разумеется в надежде на будущую выгоду, одолжил ей своего пони, и подруги отправились в путь. Фелиция судорожно сжимала поводья, пока молоденький ученик вел их по закоулкам Лондона в сторону предместий, расположенных за старой Римской стеной.

— Эйлит, мне нехорошо… — Застонав, Фелиция прижалась к шее лошади, цокающей копытами по дорожной грязи. — Живот… — Она схватилась за живот с искаженным от боли лицом.

О, боже! Неужели выкидыш?

Стараясь не паниковать, Эйлит ровным голосом произнесла:

— Еще немного, и мы доберемся до дома. Потерпи. Осталось только свернуть за тот угол.

Прикрыв глаза и еле держась за поводья, Фелиция ничего не ответила. Ее качало из стороны в сторону.

— Если ты упадешь, то убьешься сама и погубишь ребенка! — сердито фыркнула Эйлит. — Ты должна держаться, слышишь? — Она подхватила подругу за бедро.

Тяжело дыша и по-прежнему не говоря ни слова, Фелиция крепко сжала поводья.

Эйлит оттеснила ученика торговца в сторону.

— Я поведу лошадь, а ты смотри, чтобы госпожа не упала, — властно распорядилась она.

Наконец они свернули за угол.

Увидев соломенную крышу своего дома, Эйлит вздохнула с облегчением, которое спустя мгновение сменилось тревогой: у входа в кузницу стояло на привязи несколько лошадей. По дорогим сбруям и попонам она узнала коренастую лошадь Альфреда и пегого мерина Лильфа. Рядом пил из лужи серый жеребец поразительной красоты. Стоявший около него воин ласково похлопывал коня по шее. Спустя мгновение из кузницы, беседуя со стройным широкоплечим мужчиной, вышел Голдвин, казавшийся карликом по сравнению со своим спутником. Из-под сверкающей на солнце кольчуги незнакомца выглядывала расшитая золотом алая рубаха. Было очевидно, что эту кольчугу он примерил только что.

— Господи, да хранят его ангелы! Это же сам король! — Эйлит испуганно зажала рот ладонью.

Заметив жену и встретившись с ней взглядом, Голдвин запнулся на полуслове. Учтиво извинившись перед Гарольдом, он поспешил навстречу Эйлит.

Тем временем Фелиция качнулась в седле и начала медленно сползать с лошади. Юноша из лавки успел поймать молодую женщину на руки и осторожно опустил ее на мокрую траву у обочины грязной дороги. Перепуганная до смерти Эйлит присела рядом.

— Эйлит, именем Господа прошу, скажи, что случилось? — нетерпеливо произнес Голдвин. В его охрипшем голосе отчетливо прозвучали нотки и раздражения, и тревоги.

— В Чипе на нас напали хулиганы. О, Голдвин, я боюсь, что Фелиция потеряет ребенка. — Эйлит с трудом сдерживала рыдания. — Помоги отнести ее в дом, скорее! — добавила она, поймав бессмысленный взгляд мужа. — Неужели ты хочешь, чтобы она умерла прямо здесь, посреди дороги?

— Делай так, как она говорит.

Подняв глаза на Гарольда Годвинсона, Эйлит мгновенно поняла, что имели в виду братья, когда говорили о сходстве этого человека со львом. Волосы короля, такого же рыжевато-коричневого цвета, как и глаза, тяжелой гривой ниспадали на плечи. На могучей шее сверкала изогнутая золотая цепь, в широком вырезе рубахи на груди кудрявилась густая жесткая поросль.

Оцепенев от потрясения, Голдвин продолжал стоять как вкопанный. Недолго думая, Гарольд подхватил на руки бесчувственное тело Фелиции и направился к дому. Эйлит вскочила на ноги, расправила измазанное в мокрой грязи платье и дрожащим голосом обратилась к Голдвину:

— Во всем виновата я. Мы поссорились на улице. Из-за пустяка. А хулиганы по акценту узнали в ней норманнку.

— Я давно опасался, что может произойти что-нибудь подобное, — хмуро буркнул Голдвин. — С сегодняшнего дня на рынок будут ходить только служанки. А еще я считаю, что при сложившихся обстоятельствах тебе следует держаться от Фелиции подальше.

Эйлит изумленно взглянула на мужа.

— Но она невиновна и к тому же нуждается в помощи. Я полагала, что ты питаешь к нашим соседям дружеские чувства, разве не так? — Демонстративно развернувшись, она последовала в дом вслед за королем.

Из кладовой достали набитый сухими листьями папоротника матрас и уложили на него Фелицию. Придя в себя, она облизала пересохшие губы и что-то пробормотала.

— Да она же норманнка, — сквозь зубы процедил Альфред, в этот момент наливавший в чашу суп из котла. Он смерил сестру грозным взглядом. — Неудивительно, что на вас напали на улице.

— Но она не сделала ничего плохого! — с жаром возразила Эйлит. — Да, Фелиция действительно норманнка, но разве она пришла к нам с мечом и щитом? Неужели она представляет какую-то угрозу для вас, мужчин?

Лицо Альфреда залилось краской негодования.

— Клянусь Крестом, будь моя воля, я бы по-братски выпорол сестричку. Отец чересчур баловал тебя. И Голдвин, судя по всему, тоже. Кстати, где он? У меня есть для него хороший совет.

— Успокойся, Альфред, — сурово приказал король. Уложив Фелицию, он принял из рук Альфреда чашку и попробовал суп. — Мастер Голдвин сам знает, как управлять собственным домом. Кроме того, эта женщина, хоть она и норманнка, действительно не представляет для нас никакой опасности.

— Мой господин… — начал было Альфред, но осекся, тяжело вздохнул и замолчал.

— Она ваша соседка? — обратился Гарольд к Эйлит.

— Да, сэр. — После стычки с братом сердце Эйлит бешено колотилось в груди. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. — Ее супруг — виноторговец из Руана. Они поселились здесь накануне Рождества, как раз перед смертью короля Эдуарда.

Гарольд задумчиво покачал головой.

— Как его зовут?

— Оберт де Реми. По-моему, ваш брат Леофвин покупал у него вино.

— Да, припоминаю. Неплохое вино. — Гарольд прищурился и вполголоса поинтересовался. — А где же он сейчас? Не следовало оставлять супругу одну в такое смутное время.

— Он отправился за новой партией вина. Правда, не знаю, куда. Фелиция ждала его со дня на день. Уезжая, Оберт еще не знал, что она в положении.

Король поставил чашу на стол и указательным пальцем смахнул с усов капельки супа.

— Думаю, до возвращения господина де Реми мы должны позаботиться о его супруге. Когда бы он ни вернулся, я хочу повидаться с ним. Почему бы и мне не купить галлон — другой его превосходного вина?

Услышав слова короля, Альфред негромко присвистнул. Посуровев, Гарольд велел ему подождать во дворе. Обиженно сверкнув глазами, молодой человек удалился… Король дождался, пока за ним захлопнется дверь, а затем перевел взгляд на Эйлит.

— Ваш муж преданный и трудолюбивый человек. Думаю, что не ошибусь, если скажу то же самое о вас. Несмотря на то, что эта женщина не таит для нас угрозы, ее следует держать под присмотром. В целях ее же безопасности. Когда ей станет полегче, я намерен поместить ее в монастырь Сент-Этельбурга. Там о ней позаботятся монахини. До возвращения мужа. Я беру эту женщину под свое покровительство, и тому, кто причинит ей зло, не поздоровится. — Он мрачно усмехнулся… — Что бы ни говорил обо мне герцог Вильгельм, я — человек слова.

Сказанное королем вызвало у Эйлит противоречивые чувства. С одной стороны, она испытала огромное облегчение от того, что освободилась от бремени ответственности. С другой — беспокоилась за подругу. Судя по всему, Фелицию ожидала участь пленницы, а ее мужа — арест сразу же после его возвращения.

— Вы варите самый вкусный суп по эту сторону реки, — сказал Гарольд и, слабо улыбнувшись, вышел из дома.

Из глубины зала донесся слабый шорох. Обернувшись, Эйлит обнаружила, что Фелиция окончательно пришла в себя. Ее карие глаза затуманились от боли.

— Извини меня, — слабым голосом прошептала молодая женщина. — Я доставила тебе столько хлопот.

— На моем месте ты поступила бы точно так же, — бодро заверила Эйлит, стараясь выглядеть спокойной. — Я пошлю Сигрид за тетушкой Гульдой. Она опытная повивальная бабка и знает толк в таких хворях. Лежи спокойно. Все будет хорошо.

— Фелиция не потеряла ребенка, но она так слаба, что это может случиться в любой момент, — сообщила Эйлит мужу, когда на закате принесла ему в кузницу хлеб и мясо. Она говорила ледяным тоном, так как все еще не могла простить Голдвину слабости, проявленной им днем. — Гульда сказала, что кровотечение остановилось, но Фелиции необходимо некоторое время отлежаться в постели. А это значит, что она пока останется у нас.

Голдвин нахмурился. Эйлит молча наблюдала за тем, как аккуратно он прикладывал очередное кольцо к кольчуге, над которой работал, всем своим видом давая понять, что желает остаться один. Только она не собиралась так легко сдаваться, помня, что совсем недавно они с Голдвином были счастливы, и не желая терять это счастье. Счастье, прежде всего основанное на взаимном доверии.

— Я тоже жду ребенка, — быстро проговорила она в перерыве между ударами молота. — Возможно, я выбрала не самый подходящий момент для того, чтобы поделиться с тобой этой радостью, но в последнее время ты постоянно ходишь хмурый и раздраженный.

Голдвин отложил в сторону молот и горсть заготовок.

— Ты беременна? — проговорил он и, так и не взглянув на жену, потянулся к стоявшему на полке кувшину с гвоздями. — Когда он должен родиться?

— В канун Рождества или немного раньше. Так ты не рад?

Руки Голдвина дрогнули. Гвозди из упавшего на земляной пол кувшина рассыпались по кузнице.

— Голдвин, что происходит? — Эйлит обошла вокруг стола и схватила мужа за рукав.

— Ах, Эйли, Эйли, — потеряв самообладание, взволнованно воскликнул Голдвин. Затем неуклюже притянул жену к себе и уткнулся лицом в ее плечо. — Последнее время мне снятся страшные сны. Поле боя и горы окровавленных трупов. Я совсем потерял голову.

Чувствуя, как растет застрявший в горле ком, Эйлит ласково, словно ребенка, гладила мужа по голове. Ее сердце сжалось от жалости.

— Ходят слухи о войне с норвежцами, — почти простонал Голдвин… — Кроме того, по ту сторону залива герцог Вильгельм Нормандский собирает огромную армию. Я чувствую себя костью в горле огромного волка.

Эйлит провела рукой по его щеке, кожу ладони кольнула жесткая щетина.

— Неудивительно, что по ночам тебя преследуют кошмары, ведь ты проводишь в кузнице все дни напролет. Ты должен понять, что не сможешь вооружить все английское войско в одиночку. Прекрати себя мучить, иначе сойдешь с ума.

Тяжело вздохнув, Голдвин нежно поцеловал Эйлит в ладонь и крепко обнял ее за талию.

— Я очень рад тому, что ты ждешь ребенка, Эйли. Но я боюсь за наше будущее.

Отстранившись, он устало опустился на стул и с растерянной улыбкой провел рукой по волосам.

— Все будет хорошо, — второй раз за день проговорила Эйлит, забирая поднос с едой. — Пойдем-ка в постель. Там и поешь.

«И заснешь у меня на груди, — добавила она про себя, — вот и все, что тебе сейчас нужно».

Голдвин посмотрел на беспорядочную гору заклепок и колец, на осколки кувшина и гвозди, тускло поблескивающие на полу. Неожиданно на его губах заиграла лукавая улыбка.

— Если родится мальчик, мы назовем его Гарольдом. В честь короля.

Взяв Эйлит за руку, он вывел ее из кузницы прямо в звездную апрельскую ночь. Высоко над их головами, в темном небе, причудливо извивалось созвездие Дракона.