Магические притязания

Глава 8

Я открыла глаза. Я стояла на квадратной платформе высоко над землей, держа в руках пластиковый холодильник и небольшую сумку. Прекрасный дворец раскинулся передо мной, видение, нарисованное на фоне сияющего предрассветного неба из кремового мрамора и лемурийского голубого гранита. Террасы тянулись от величественных башен; балконы пронизывали изящные комнаты, поддерживаемые элегантными колоннадами; водопады низвергались с верхних этажей в каменные бассейны. Внизу река вилась к морю, ее воды текли по захватывающим дух садам, где вдоль сотен прудов и ручьев цвели цветы, а каменные беседки с мягкими шезлонгами и резными скамейками давали возможность передохнуть.

Ветерок был теплым и приятным. В воздухе пахло цветами.

В этом царстве отец был богом, и этот дворец, такой прекрасный, что почти парил среди зелени, был чистейшим выражением его воли, его видением, воплощенным в жизнь без ограничений реальности.

Легкий ветерок шевелил мои волосы. Я прошла через платформу к узкому мостику, ведущему на террасу, которая граничила с кабинетом отца, огромной комнатой с высокими арочными окнами. Двери в кабинет были приоткрыты.

— Отец?

Еще одно дуновение ветерка.

— Вот ты где, Цветочек.

В дверях появился Роланд. Сегодня на нем была официальная одежда: сшитая на заказ синяя туника, ниспадающая до лодыжек, окаймленная белой бахромой по подолу, и длинная верхняя одежда, которую он называл «иррок», из отреза белоснежной ткани, тонкой, как паутинка. Он был закреплен на левом плече и ниспадал структурированными идеальными складками по одной стороне тела. Иногда он оборачивал его вокруг бедер спиральными складками, но сегодня иррок висел свободно.

Обычно он не утруждал себя официальной одеждой ради меня. Я видела его в тунике, иногда в брюках и рубашке, а однажды он появился в спортивном костюме, что заставляло меня смеяться минут пять.

Одежда менялась, но он всегда выглядел неизменно. Мужчина с лицом пророка или мудреца, с темными волосами, тронутыми сединой, с красивыми чертами лица, тронутыми солнцем, и глазами, полными мудрости и тепла. Мой отец, который обожал меня больше, чем кого-либо из моих давно умерших братьев и сестер, пытался убить меня в утробе матери, убил мою мать, вел против меня войну, а теперь дулся, если я пропустила запланированный визит.

— Прошло так много времени с тех пор, как ты в последний раз навещала меня.

По сути да.

— Пренебрежительное отношение к моему мужу в присутствии нашего сына может иметь к этому некоторое отношение.

Он махнул рукой, отметая это замечание.

— Я не принижал его. Я просто указал на то, что человек, который пожертвовал своим положением во власти под давлением, не годится для правления.

Я помахала рукой перед носом.

— Воняет.

— Что?

— Твоя чушь собачья, отец.

Он усмехнулся.

— Ты продолжаешь использовать Конлана, чтобы наносить эти маленькие удары по Кэррану. Я понимаю, ты находишь это забавным, но каждый раз, когда ты наносишь удар, мы вспоминаем, что ты натворил. Как и все мы, ты всего лишь человек, отец, и твои действия не выдерживают критики. Скоро Конлан станет достаточно взрослым, чтобы увидеть тебя таким, какой ты есть на самом деле. Давай не будем торопить это осознание. Пусть у него еще немного побудет его замечательный дедушка.

— И кто я такой на самом деле?

— Тот, кто убил свою бабушку, пытался убить своих родителей и убил бы его, если бы ему дали такую возможность.

По лицу Роланда пробежала тень.

— Это таким ты меня видишь?

Оу-оу.

— Мы больше, чем это. Я все еще люблю тебя, отец. И Конлан всегда будет любить тебя. Но он отдельная личность, и он взрослеет. Подростки видят мир в черно-белых тонах. Прямо сейчас ты мудрый, добрый и славный. Почему бы не оставаться таким? Так мало кто из нас может соответствовать нашей собственной легенде, но ты, опять же, исключение из правил.

Выражение его лица смягчилось.

— Я подумаю над этим.

Лесть. Она всегда срабатывает. Когда я льстила Эрре, тетя огрызалась и говорила мне прекратить нести чушь. Но мой отец воспринимал ее как должное. Лесть будет в дефиците через несколько лет. Рано или поздно Конлан задаст неудобные вопросы, и Роланду придется признаться. Но сейчас он все еще был любимым дедушкой, всезнающим и большим, чем жизнь.

Мы пересекли террасу, направляясь к диванам.

— Кстати, мальчик уже здесь.

Это объясняло официальную мантию.

Отец махнул рукой. Часть стены бесшумно отодвинулась в сторону, открывая его кабинет. Конлан лежал свернувшись калачиком на плюшевом диване, обнимая свой рюкзак. Его глаза были закрыты. Тонкая завеса, поблескивающая магией, отделяла его от нас. Звуковой заслон.

— Он здесь уже четыре часа. Он хочет тебе что-то показать, но не говорит мне, что именно. — Он закатил глаза и улыбнулся. — Пару часов назад он, наконец, заснул.

До восхода солнца оставался еще почти час, когда я покинула Пендертон. Если Конлан пришел сюда четыре часа назад, значит, он не спал прошлой ночью. Что было такого важного?

— Как у него с учебой? — спросила я.

— Он великолепен, как и ожидалось. К сожалению, он, кажется, сосредоточен на боевых искусствах, а не на более утонченных академических занятиях. У него развился интерес к защитным заклинаниям. Очевидно, произошел инцидент. Я не имею права обсуждать это, но ты, возможно, захочешь спросить об этом своего мужа.

Да уж, проклятый вепрь-оборотень, знаю я об этом.

— Я очень горжусь им.

— Ты гордишься тем, что он дрался в форме животного?

— Я горжусь тем, что он подверг себя опасности, чтобы защитить других.

Роланд вздохнул. Мне надо сменить тему разговора, пока он не разразился тирадой.

— Чему ты его научил?

— Ямам, плащу Ура, осадным щитам… Всем тем вещам, которые показались тебе скучными.

Я не могла смолчать.

— Лучшая защита — это нападение, отец.

— Идиотизм. Кто такое сказал?

— Твоя сестра. И многие другие.

Роланд поморщился.

— Похоже на нее.

— Я не отсиживаюсь во время сражений. Я лучше всего работаю на амбразуре, своими мечами. Вот где я наиболее эффективна.

Роланд закатил глаза.

— У него хорошо получается с заклинаниями?

— Он учится быстрее, чем кто-либо на моей памяти. Однако, как ты помнишь, заклинания для осадных чар длинные.

— И утомительные. Такие скучные.

— В этом и суть. Если бы это было легко, Цветочек, любой мог бы их использовать.

Мой отец — магический сноб.

— Ты выглядишь обеспокоенной. — Роланд наклонил голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

Несмотря на все свои недостатки, папа всегда был наблюдательным.

— Конлан рассказал тебе о Пендертоне?

— Нет.

— Во время последней вспышки какое-то зло появилось в лесах к северу от Уилмингтона, недалеко от города под названием Пендертон. Оно послало своих слуг-людей потребовать дань с города.

— Какая форма дани?

— Люди.

Роланд нахмурил брови.

— Опасно и глупо. Продолжай.

— Они приходят за данью каждый год. Они чем-то заразили город, и жители умирают, если уезжают. Город предложил нам много земли, если мы сможем устранить угрозу.

— Понимаю.

— Мне нужен твой опыт, отец.

Я открыла холодильник, достала один из золотых ошейников из морга и пластиковый стаканчик, и положила сумку со сферой рядом с ними.

Роланд поднял сумку. Она раскрылась в его руке сама по себе. Вверх поднялась каменная сфера, обмотанная красной нитью. Роланд щелкнул пальцами. Каменная сфера скользнула назад, между нами осталось несколько ярдов. Красная нить лопнула. Сфера превратилась в валун.

Роланд сосредоточился на нем. Он сжался в шар, снова расширился, затем снова сжался и расширился еще раз.

— Это их?

— Да. Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

— Нет.

Валун вращался. Тонкие нити света обвились вокруг него — мой отец анализировал заклинание.

— Оно почему-то кажется примитивным, — сказала я.

— Идея, стоящая за ним, настолько примитивна. Что может быть более простым, чем бросить в своего врага большой камень?

— Очень большой камень.

— Но все еще только камень. Концепция сырая, но исполнение… Я не знаю, как это делается. — В его глазах вспыхнуло возбуждение. — Как необычно. Простая идея, огромное количество магии, чтобы заставить ее функционировать. Грандиозно и все же так неэффективно. Работа маленького бога.

— Оно божественно?

— Нет. Его создал человек.

Следующим был ошейник. Я смотрела, как она расширяется и сжимается в его пальцах.

— Ты обратила внимание на вес? — спросил он.

Я кивнула.

— Тяжелый.

— Почти из чистого золота и сильно зачарованный. Однажды надетый, он не снимается. Кто его носит?

— Мертвецы.

Он вздохнул.

— Конечно, они. Как они выглядели?

— Они были оборотнями. После смерти они превратились в людей, но они не похожи на нас. У них растут шерстяные гребни вдоль позвоночника, их профили странные, и у них есть рога.

Отец поднял бровь.

— Интересно. Стаканчик?

Я рассказала о встрече умов на поле боя перед Пендертоном.

Он снял крышку. Оттуда высыпался коричневый порошок, покрутился вокруг его пальцев и скользнул обратно в стаканчик.

— Споры.

— Какого рода споры? — спросила я.

— Возможно, магического гриба. Что-то, что внедряется в легкие при вдыхании. Как быстро умирали люди, когда покидали этот район?

— Через три дня.

— Итак, это быстрое действие, и все же население Пендертона все еще живо. Что-то сдерживает их рост в Пендертоне. Он наклонил голову и посмотрел на меня. — Есть что-то, о чем ты мне не договариваешь?

— У тебя есть чернила и бумага?

На столе появился лист акварельной бумаги, а также бутылочка с чернилами, кисточка и хрустальный кубок, наполненный водой. Я взяла кисточку, окунула ее во флакон с чернилами и окрасила круг в однородный, даже фиолетовый цвет.

— Это то, что мы делаем.

Я вымыла кисточку, затем нарисовала водой еще один круг рядом с первым. Затем я снова окунула кисточку в чернила и позволила единственной капле упасть с ее кончика в центр. Чернила растеклись по водяному кругу, насыщенный фиолетовый в центре, который становился бледнее и более разбавленным к краям. Градиент.

— Это то, что делает лес.

Выражение его лица изменилось. Добрый, мудрый мудрец исчез. Бессмертный маг уставился на бумагу, направив всю мощь своего потрясающего интеллекта на проблему, как лазер.

— Предшественник? — пробормотал он. — Или разновидность?

— Вот как он подавляет споры. — Когтистая рука жреца-мага все еще беспокоила меня. — Отец, неужели мы единственные, кто способен на это?

— Под «мы» ты имеешь в виду нашу семью?

— Людей.

— Я не знаю. — Лицо Роланда омрачилось.

Что?

— Ты всё знаешь.

Он улыбнулся мне.

— Если бы это было так, я бы сошёл с ума, потому что мне больше нечего было бы открывать. В семейных записях не указано, как и когда мы обрели эту силу. Однако за свою жизнь я встретил трёх чужаков, в чьих жилах не текла наша кровь, которые были способны на это.

Всё это не приносило утешения.

Роланд постучал по чернильному кругу.

— Это, а также тот факт, что кровавый оберег остановил споры, указывают тебе путь. Ты уже знаешь, что должна сделать, чтобы спасти их.

Я посмотрела на открывающийся перед нами прекрасный вид. Он был прав, но это было последнее, что я хотела сделать.

— Почему, Цветочек? Почему ты отказываешься от своего права по рождению?

Потому что принять это означало бы сделать большой шаг к тому, чтобы стать такой, как ты. Потому что, когда я впервые столкнулся с этим, это едва не изменило меня, и я никогда больше этого не допущу.

— Это искусство твоей семьи. Это часть того, кто ты есть и откуда ты родом. Каждый из нас имеет право знать свои корни, ведь так мы лучше понимаем себя.

Я не хотела ввязываться в эту дискуссию.

— Подумай о своих предках, которые посвятили свою жизнь совершенствованию этой магии в надежде, что будущие поколения будут использовать её, чтобы защитить нас и наш народ. Подумай, что бы они почувствовали, если бы увидели, как ты растрачиваешь её впустую.

— Думаю, нам пора разбудить Конлана, — сказала я.

Роланд вздохнул. Вуаль отодвинулась в сторону.

Я откашлялась. Сын резко открыл глаза.

— Мама! — Конлан резко выпрямился.

— Папа велел тебе оставаться в безопасном доме. Почему ты здесь?

— Мам, мам, не злись!

Я глубоко вздохнула. На губах Роланда появилась улыбка.

Конлан полез в свой рюкзак.

— Это Cuvieronius hyodon.

Я посмотрела на Роланда. Он слегка покачал головой.

— Картинка. — Конлан вытащил из рюкзака большую книгу и подбежал ко мне. — Смотри!

Он открыл книгу и сунул её мне под нос. На странице странный толстокожий зверь Айзека стоял на скалистом склоне рядом с чем-то похожим на странного броненосца. Для масштаба сбоку был нарисован силуэт человека. Броненосец был размером с «Фольксваген Жук». Кювьерониус был в три раза больше.

Конлан читал без остановки, впитывая, как губка, самые разные знания, особенно всё, что связано с животными, а доисторические животные были его любимым предметом. Луиза, должно быть, показала ему набросок Айзека, как я и просила, и он сложил два и два.

— Кто-то видел это существо? Недавно, своими глазами? — спросил Роланд.

— Да, — ответила я.

— В той области, которую ты пытаешься защитить?

Я кивнула.

Роланд поднял руку. Из-под земли перед нами возникла каменная колонна. Камень растёкся, как расплавленный воск, и превратился в колоссальное существо. У него было четыре бивня, маленькие уши и толстый мускулистый хобот, и оно возвышалось над нами. Я уже видела слона. Это животное было в разы больше. Его уши были пропорционально меньше, хобот короче, а ноги длиннее. Сходство с Кювьерониусом было очевидным. Эти гиганты были чудовищными родственниками создания Айзека, более близкими к нему, чем современный слон.

— Четырёхпалый слон, — сказал Роланд. — Они вымерли в нашей части света задолго до моего рождения, но их статуи сохранились. Древние почитали их как богов. Однажды, когда я был молод, я видел одного из них. Его привезли с Восточных равнин в подарок моей двоюродной бабушке на свадьбу.

Я взяла книгу у Конлана и перевернула её на обложку. «Вымершие гиганты ледникового периода».

Ледниковый период.

Ух, ты! Я плюхнулась на диван. Сесть показалось хорошей идеей.

Конлан скакал вокруг меня и тараторил.

— Знаешь, у нас тут полно круглых озёр? Они называются Каролинскими заливами, но это вовсе не заливы, а старые термокарстовые впадины, как на Аляске. Это потому, что двадцать тысяч лет назад вся эта территория была покрыта вечной мерзлотой и здесь обитала мегафауна, в том числе кювьерониусы, которые эволюционировали в Северной Америке, а затем перебрались в Южную Америку, спасаясь ото льдов, но льды начали таять, и они вернулись обратно. Были и другие мегавиды: мастодонты, гигантские верблюды, ужасные волки, саблезубые кошки и львы, такие как мы с папой…

В моей памяти всплыл облик напавшего на меня оборотня. Рыжеватый пятнистый мех и девятидюймовые клыки.

Боже мой. Я убила оборотня-смилодона.

— …и Луиза сказала, что там был холм. И смотри, я нашел его старую фотографию. Я вложил её в книгу. На обложке. Это холм конической формы, похожий на пинго. Такие есть на Аляске. У них ледяная сердцевина, а когда лёд тает, холм разрушается. Холм разрушился, мам! Внутри были животные ледникового периода!

Он остановился, чтобы перевести дух.

Я посмотрела на книгу, которую держала в руках.

— Здесь написано, что кювьерониусы вымерли двенадцать тысяч лет назад.

— Да! — подтвердил сын.

Я повернулась к Роланду.

— Значит, что бы это ни было, оно спало вместе со всеми своими людьми и животными, по меньшей мере, двенадцать тысяч лет. Возможно ли такое? Может ли что-то из ледникового периода появиться в наше время и каким-то образом остаться живым?

— Теоретически да, — ответил Роланд. — Если зачарованный сон был достаточно глубоким. Я проспал больше двух тысячелетий, а когда проснулся, мне показалось, что я лёг спать накануне. Такой глубокий сон — это полный стазис. Так что человек мог достичь такого результата, но только теоретически. Были случаи, когда возрождались древние животные, но никогда не было человека, который проспал бы так долго.

— Верно. Как-то у тебя были мамонты, — сказала я. — Когда ты напал на Крепость Стаи во время первой войны с Атлантой.

Он кивнул.

— Стадо вышло из снежной бури на Аляске. Я купил несколько особей. Они были ужасно дорогими и прихотливыми в уходе, но в той битве они показали себя не лучшим образом. Пустая трата денег.

В той битве проиграли не мамонты. Мой отец совершил этот подвиг в одиночку. Несмотря на его невероятную академическую одарённость, он плохо разбирается в военной тактике. Его план состоял в том, чтобы выстроить войска в фалангу и отправить их на штурм крепости, а сам он должен был ехать позади армии в золотой колеснице. Потому что колесницы из мягкого и невероятно тяжёлого металла были одновременно прочными и очень мобильными.

— Отец, плохому танцору — яйца мешают.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Животным не хватает осознанности, необходимой для понимания того, как течёт время, в отличие от людей. Десять тысячелетий — это очень много. На самом деле, прежде чем я погрузился в сон, наши величайшие учёные умоляли меня передумать. Они боялись, что, когда я проснусь, мир станет таким другим, что это сведёт меня с ума.

Я пролистала книгу. Смилодон. Оборотень Килана был похож на него. Если я не ошибаюсь, и мы сражались со смилодонами, у него голова взорвётся. Я перевернула страницу. Мастодонт. Нет, с ним я сражаться не хочу. Гигантский бобр. Это может объяснить, что за странных животных видел Айзек на болоте. Североамериканский верблюд. Ого, он больше современной версии.

Я перевернула страницу и остановилась.

На меня смотрел огромный лев, его шкура была испещрена призрачными полосами. Огромные лапы, мощное телосложение, почти 360 килограммов. Африканский лев, поставленный рядом для сравнения, выглядел рядом с ним тощим подростком. Panthera atrox. Североамериканский лев.

Никто точно не знает, как зародилось оборотничество, но легенда гласит, что много веков назад, в доисторические времена, когда планетой правили свирепые хищники, люди поклонялись им как богам. В конце концов, они заключили сделку, пожертвовав частью своей человечности в обмен на дары своих божеств-животных. Затем они передали этот дар другим, разбавив и ослабив его.

Потомков тех, кто изначально был носителем Lyc-V, тех, чьи предки заключили сделку, называли Первыми. Они встречались крайне редко, а их сила и власть были невероятными. Другие оборотни каким-то образом чувствовали их и собирались вокруг них, считая их прирождёнными лидерами. Кэрран был Первым и принадлежал к Panthera atrox. Как и наш сын.

Конлан смотрел на меня широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, осознаю ли я, что для него значил этот образ льва. Я осознавала. Вот как они с Кэрраном появились на свет. Вот почему они были такими другими.

— Я так горжусь тобой, — сказала я ему. — Ты отлично справился.

Конлан ухмыльнулся.

Выражение лица Роланда стало серьёзным.

— Если он прав, то ты сражаешься с кем-то из нашей доисторической эпохи. У меня нет ориентиров. Ни у кого их нет. Магия, которой владеем мы с тобой, была приручена и усовершенствована. Это сила, которую мы обуздали и подчинили своей воле. То, чем владеет твой противник — нечто совершенно иное. Оно дикое и неизменное. Это хаос.

Я посмотрела ему в глаза и увидела искреннюю обеспокоенность. Для него магия была силой, подчиняющейся законам и правилам. Он изучал её и использовал как инструмент. Она вела себя предсказуемо, и он в целом понимал её. Ему никогда не нравилась магия ведьм или магия оборотней, потому что они обращались к той изначальной непредсказуемости, которую он стремился определить и ограничить. Она бросала ему вызов, и поэтому он отвергал её.

Это было гораздо более непредсказуемо, чем колдовство ведьм. Это была дикая магия, необузданная сила с неизвестными границами. Это пугало отца до глубины души. И меня тоже.

— Сможешь ли ты избежать этого? — спросил он.

— Нет. Я дала им слово. Кэрран дал им слово.

Он закрыл лицо руками.

— Конечно, так и было. Вы оба ввязались в это, не представляя, с чем столкнётесь.

Конлан запрыгал на месте, как возбуждённый котёнок.

— Мам! Можно я пойду с тобой? — Его глаза были похожи на два фаркопа, которые едут тебе навстречу по тёмной дороге.

Отец убрал руки от лица и посмотрел на внука.

— Нет, не можешь! Ты что, не слышал, что я сказал?

Конлан посмотрел на меня с отчаянием на лице.

— Животные ледникового периода!

Вокруг моего отца витала сила.

— Я ЗАПРЕЩАЮ.

Дворец содрогнулся от удара.

Для меня это была древняя история, которая ожила после тысячелетнего сна и начала убивать людей. Для Кэррана и Конлана это было нечто большее. Мой отец был прав в одном: у каждого из нас есть корни.

— ДОЧЬ! ТЫ НЕ ЗАБОТИШЬСЯ О СВОЁМ РЕБЁНКЕ?

Вся мощь его магии обрушилась на меня. Ай.

— Это истоки его родословной.

— Я — ИСТОЧНИК ЕГО РОДОСЛОВНОЙ!

Дворец снова содрогнулся.

— Одно из начал. Он не твой клон, отец. Он принц Шинара, но он также Первый, и его животная сущность не ступала на планету более десяти тысяч лет. Возможно, это его единственный шанс увидеть мир таким, каким он был.

Роланд сердито посмотрел на меня.

Никто не знал, что мы найдём в лесу. Что бы это ни было, оно могло исчезнуть, как только мы лишим его власти. Конлан, скорее всего, больше никогда его не увидит. Млекопитающие ледникового периода не появляются из ниоткуда каждый день, как ромашки.

Пендертон был опасен. Но я приняла решение. Конлан был ребёнком, но он был ребёнком двух опытных убийц. С ним всё будет в порядке.

— Ты можешь пойти.

Конлан ухмыльнулся от уха до уха и исчез.

Лицо моего отца было ужасным.

Вдалеке возвышалась гора, которая с оглушительным треском раскололась надвое и извергла расплавленную лаву. Роланд подошёл к перилам и уставился на неё. Я встала рядом с ним. Некоторое время мы наблюдали за извержением: поток раскалённой лавы стекал в море, старательно избегая садов. Шли минуты.

Похоже, извержение пошло на спад.

— Тебе лучше? — осторожно спросила я.

— Не особо, нет. Это ужасная идея. Ты подвергаешь мальчика реальной опасности. Ты и этот дикарь, которого ты называешь своим мужем, ввязались во что-то, чего не можете понять, и теперь ты позволишь моему внуку присоединиться к вам в этом идиотском походе. Ты хоть это можешь понять?

— Что бы ты сделал на моём месте?

Он повернулся ко мне.

— Я бы встретился лицом к лицу с угрозой, которая осмелилась бросить мне вызов. Я бы стёр их с лица планеты. Им здесь не место. Их время прошло, и они не имеют никаких прав на эту землю или на жизни людей, которые её населяют. Они пришли не с дарами. Они пришли требовать дани. Но я не такой, как ты. Я не стану добровольно сковывать себя в кандалы, отказываясь от силы, ради обретения которой моя семья многим пожертвовала.

Снова эти «кандалы». Он с Джушуром — два сапога пара.

— Ты когда-нибудь предлагал слуге напиток?

Он взглянул на меня.

— Зачем мне это?

Джушур был прав. Мой отец был королём на вершине своей горы. Он никогда не забывал, кто он и откуда родом… Эх.

— Иногда мне кажется, что мы достигли взаимопонимания, — сказала я. — А потом ты вот так мной манипулируешь.

Он ничего не сказал.

— Ты заострил моё внимание на нашем происхождении, пытаясь вызвать у меня чувство вины, а потом, когда Конлан рассказал нам о ледниковом периоде, ты увидел возможность и резко запретил мне брать его с собой в Пендертон, зная, что, если ты поставишь мне ультиматум, я буду склонна поступить с точностью до наоборот.

— Ты так думаешь?

— Ты поставил на кон безопасность своего внука, чтобы заставить меня сделать то, чего я не хочу делать.

— Нет, я ставлю на твою материнскую любовь. Даже без моей подсказки ты бы не отказала ему в возможности увидеть источник своей силы. Это было бы жестоко, а ты никогда не была жестокой, Цветочек. Так или иначе, ты бы позволила ему присоединиться к тебе, а когда он окажется рядом, ты используешь все свои возможности, чтобы защитить его, включая силы своей родословной, которые ты так упорно и бессмысленно отвергаешь.

— Почему ты так зациклился на этом?

— Потому что ты сама себя ограничиваешь. Твой страх пойти по моим стопам калечит тебя. Тебе не обязательно быть мной, Цветочек. Тебе не обязательно быть своей тётей. В нашем роду было много великих правителей, доброжелательных, справедливых, просвещённых. Шинар был маяком прогресса и безопасности задолго до того, как кто-либо из нас появился на свет. Ты должна защищать свой избранный народ. Это твой долг, и у твоего меча есть пределы.

Вулкан превратился в зелёные горы, как будто его там никогда и не было.

— Мы оба знаем, что тебе нужно сделать, чтобы спасти этот город. Присутствие сына там — это всего лишь предлог, который тебе нужен, чтобы оправдать себя. Я дал тебе этот предлог. Зная, что ты и мальчик в безопасности, я буду спать спокойнее.

Мы забыли кое-кого в нашей семье, где нас трое.

— Ты не спишь, отец.

— Конечно, я сплю и ем, хотя мне это и не нужно. Я живу настолько нормальной жизнью, насколько это возможно, иначе я бы сошёл с ума в этой тюрьме, которую ты создала.

— Тюрьму построил дракон. Твои действия, твои решения привели тебя сюда.

— Семантика.

— Если бы ты меня победил, где бы была я?

Он не ответил. Я взяла книгу, которую оставил Конлан, развернулась и пошла обратно к платформе. Это было место, где я должна была встречать и провожать отца, и, несмотря ни на что, я уважала его правила.

— Цветочек, — позвал он.

Я повернулась и посмотрела на него.

— Разве не здорово будет вернуться сюда после того, как ты всё сделаешь, и услышать от меня: «Я так горжусь тобой. Ты отлично справилась?»

Я продолжила идти.

Да. Возможно.