Магия торжествует

ГЛАВА 8

ПРОБЛЕМА с сыном, который обнаружил, что он оборотень, была двоякой. Во-первых, Конлан был гиперактивным малышом. Во-вторых, львы — это кошки, а кошки любят прыгать. Особенно им нравится набрасываться на своих счастливо спящих родителей, а затем прыгать вверх-вниз по кровати, разминая когти.

— Сейчас шесть… — подскок — утра. Подскок. — Я думала… — подскок — вы охотитесь… вечером.

— Мы… — подскок — легко приспосабливаемся… — Подскок. — Львы… сумеречные… активны в… сумерках.

— Можем ли мы… сделать его… менее активным?

Кэрран схватил Конлана и прижал к кровати.

— Прекрати раздражать свою маму.

— Равраравара!

— Почему он все время перекидывается? Разве он не должен оборачиваться один или два раза в сутки, а затем отключаться?

— Он особенный, — сказал Кэрран, удерживая Конлана одной рукой.

Я застонала и положила подушку на лицо. Мы вчера припозднились, и это того стоило, но мне действительно не помешало бы еще часок поспать. Или пять.

— Я могу отвести его на задний двор, — предложил Кэрран.

— Нет, я не сплю. — Я сползла с кровати. — Должно быть, он слишком устал от всех этих изменений формы. Теперь мы за это расплачиваемся.

— Видишь? В изменении формы есть некоторые преимущества.

— Конечно… — Я потащилась в ванную. Мне понадобится большая чашка кофе и, по крайней мере, две таблетки аспирина, чтобы пережить утро.

Когда я спустилась вниз, Дерек и Джули были у нас на кухне. Коробка все еще находилась на столе вместе с несколькими энциклопедиями про символы. Я обреченно посмотрела на Дерека заспанными глазами. — Почему ты не спишь?

— Кэрран хочет, чтобы я пошел в Гильдию.

Я взяла чашку кофе и села рядом с Джули.

— Что-нибудь нашла?

— Это может быть символом интеллекта в исламском мистицизме. Если разбить этот символ на символы пламени, получится: «Очень хорошо — Сомнительно — Очень хорошо». Это может быть, а может и не быть частью шифра иллюминатов. Я вполне уверена, что это не знак бродяги.

Я вздохнула. У нас были убитые люди и древние мерзости, бегающие по улицам, но ура, по крайней мере, бродяги не будут стоять у нас на пути.

Я просмотрела стопку заметок Джули. Символ был на что-то похож. Я просто не могла вспомнить, где я его видела.

Кэрран вошел в кухню, неся Конлана в человеческом обличье младенца. Малыш менял форму чаще, чем я могла сосчитать.

— Роланд готовится к вторжению, — сказал Кэрран. — Мы узнали вчера.

И Джули, и Дерек замерли.

— Итак, что это значит? — спросила Джули. — Война? Когда?

— Мы не знаем, — ответила я. — Это зависит от того, с какого бока он решит зайти. Он не вернул Хью из изгнания, иначе мы бы узнали об этом, так что, по крайней мере, здесь мы в выигрыше.

— Д'Амбрей все еще может оказаться проблемой, — сказал Кэрран.

— Сомневаюсь. Прошла пара лет с тех пор, как он подавал какие-либо признаки жизни, — пробормотала я, листая страницы. На одном из рисунков Джули была изображена волнистая линия внутри кругов с двумя точками в центре. Я определенно видела это раньше, но где?

— Может быть, он женат и счастливо живет в какой-нибудь крепости, — сказала Джули.

У меня вырвался короткий смешок.

— Хью?

Она не ответила, и я подняла глаза. У Джули было упрямое выражение лица, твердая линия подбородка. Точно. Я и мой длинный язык. Хью был связан с моим отцом так же, как Джули связана со мной. Он был ее единственным примером того, какое будущее уготовано тому, кто связан нашей кровью. Я все время забывала, что каждый раз, когда речь заходит о Хью, мне нужно было быть осторожной с тем, что я говорю.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы он обрел искупление, но Хью не такой. Он разрушитель. Он громит все вокруг. Если он до сих пор не вернулся, чтобы убить меня или кого-либо из нас, он, вероятно, мертв. Женитьба и остепенение не для него. Что не значит, что такое не для тебя, но это не для него.

— Иногда ты не видишь дальше собственного носа, — сказала она.

— Иногда ты, ставишь на пьедестал не того человека, и когда он подводит тебя, это причиняет боль.

Она допила чай и встала.

— Мне нужно в Крольчатник. Кто-то рисует знаки на стенах. Вчера я провела кое-какие исследования, так что мне нужно пойти посмотреть, права ли я.

— Подожди. А как насчет этого? — Я ткнула пальцем в волнистый рисунок.

Джули поморщилась.

— Когда я вижу магию, иногда она ясная или сияющая, а иногда туманная, больше похожая на мглу. Магия на коробке похожа на туман. Она перемещается, колеблется и как бы скручивается внутри кругов в узор. Я не знаю, намеренно это или просто магическое вмешательство. — Она повернулась к двери.

— Будь осторожна, — сказала я ей.

— Я планировала наткнуться на опасность без какой-либо подготовки, но теперь, когда ты сказала мне, я буду предельно осторожна.

— Натыкайся сколько хочешь, — сказала я ей. — Когда попадаешь в беду, я тебя спасать не буду.

— Хa! Ты точно будешь спасать меня. — Она показала мне язык и направилась через кухонную дверь в конюшню за своей лошадью.

— Извращенец прав, — сказал Кэрран. — Ты заразна.

— Угу. — Теперь символ определенно на что-то походил. Я уставилась на волнистый узор. Где я видела его раньше…?

Кэрран положил руку мне на плечо. Я коснулась его руки.

— Какие планы на сегодня? — спросил он меня.

— Я иду в офис и сажусь на телефон. Я обзвонила всех и вся по поводу Серенбе, поэтому я собираюсь связаться с ними и узнать, не обнаружил ли кто-нибудь похожих случаев. Затем я собираюсь позвонить по поводу йеддимуров и узнать, получил ли кто-нибудь какие-нибудь сведения о наших созданиях. Затем я могла бы заскочить в полицию и посмотреть, узнают ли они нашего блондина.

— Возьми «Джип». Я поеду с Дереком и куплю нам сегодня вторую машину.

— Спасибо. — Супер, у меня есть «Джип». — Адора должна вернуться с халтурки этим утром.

Прошлой ночью я позвонила в Гильдию, и Клерк сказал мне, что Адора была в засаде, высиживая гарпий, и должна вернуться в Гильдию сегодня утром.

— Я скажу ей, чтобы она пришла сюда присмотреть за Ю Фонгом. Джордж и Марты сегодня не будет дома, — сказал Кэрран. — Я могу взять мальчика с собой в Гильдию.

— Разве у вас нет сегодня совещания по бюджету?

— Понятия не имею.

Совещания по бюджету Гильдии были похожи на интриги при испанском дворе: сложные, напряженные и часто драматичные. Последнее, что нам было нужно, это реакция Конлана на все это. Мое воображение нарисовало сына в полуформе, мечущегося по округе, в то время как группа наемников гоняется за ним с сетями.

— Я могу взять его с собой в «Новый рубеж», а потом встречусь с тобой в Гильдии. Это даст тебе немного времени, чтобы посовещаться.

— Как пожелаешь, — сказал Кэрран.

* * *

КОГДА Я ДОБРАЛАСЬ до «Нового рубежа», лампочка на моем автоответчике мигала. Я нажала кнопку воспроизведения, оно зашипело от помех и сказало мне голосом Лютера: «Лети ко мне. У меня кое-что есть для тебя». Опыт подсказал мне, что перезванивать Лютеру будет бессмысленно, и поскольку больше никто не оставил мне никаких поучительных сообщений, я усадила Конлана обратно в автокресло, и мы отправились в логово Лютера.

«Биозащита», или «Центр магического сдерживания и профилактики заболеваний», как он был официально известен, занимал большое здание, построенное из местного серого гранита. Высокая каменная стена, увенчанная колючей проволокой и утыканная серебряными шипами, тянулась с боков, ограждая большую площадь в задней части центра. Несколько гаубиц и магических баллист венчали крышу. Место выглядело как крепость. «Биозащита» серьезно относилась к сдерживающей части своей работы.

Я вытащила Конлана из автокресла и прошла через большие двери в похожий на пещеру вестибюль. Конлан засунул руку в рот и оглядел высокие гранитные стены, широко раскрыв большие глаза. Охранник, дежуривший за стойкой регистрации, махнул мне, чтобы я проходила, даже не взглянув. Я была частым посетителем.

Я понесла Конлана вверх по каменной лестнице, мимо людей, спешащих туда-сюда, и повернула направо, в длинный коридор. Лаборатория Лютера находилась во втором дверном проеме справа. Его высокая тяжелая дверь была широко открыта. Легкий ветерок доносил музыку, Дэвид Боуи пел о тушении огня бензином. Конлан извивался в моих руках.

Магия захлестнула нас. Музыка смолкла, прервавшись на полуноте. Черные крупинки турмалина, вделанные в гранит, гудели от энергии и светились, когда магия проходила через них. Конлан повернул голову, как удивленный котенок.

— Баддадада…

— Сверкает.

— Ааает.

— Правильно. Сверкает.

Я подошла к стене и позволила ему прикоснуться к ней. Он попытался соскрести с нее темные блестящие крапинки, затем наклонился к стене и лизнул ее.

Мимо нас прошла женщина в медицинской форме и бросила на меня странный взгляд.

— Нормально, — пробормотала я Конлану. — Нам больше не нужно беспокоиться о микробах.

Лютер обладал огромной магической силой, мыслил самостоятельно и не боялся рисковать. Это отражало его рабочее пространство. Вдоль стен стояли несколько огнестойких лабораторных столов, заставленных микроскопами, центрифугами и другим причудливым оборудованием, порожденным необходимостью проводить исследования в условиях постоянного смешения магии и технологий. В дальнем углу располагался обеззараживающий душ. На стене слева висели дробовик, огнетушитель, огнемет и топор в стиле викингов. Вывеска над странной коллекцией гласила: «ПЛАН Б».

Обычно металлический смотровой стол занимал центр комнаты. Сегодня его отодвинули в сторону. Большой круг из мела и соли отмечал герметичный бетонный пол. Лютер стоял в кругу, закрыв глаза и вытянув руки перед собой. На нем была медицинская форма, которую стирали и отбеливали столько раз, что никто не мог определить ее первоначальный цвет без серьезного гадания.

— Это Лютер, — сказала я Конлану. — Он важный волшебник. А еще он странный. Действительно странный.

— Я слышу неверную, — сказал Лютер. — Ей придется поставить свой меч в стойку, иначе она не войдет.

Я вздохнула, вытащила «Саррат» из ножен на спине и положила его в деревянную стойку у входа. Это стало постоянным ритуалом с тех пор, как я была беременна. Лютер утверждал, что излучение «Саррата» мешало работе его диагностического оборудования.

— И нож.

— Нож то зачем? Он без магии.

— Ты думаешь, что он без магии. Все, с чем ты сталкиваешься ежедневно, запятнано твоей магией. То, что ты ее не видишь, не значит, что ее там нет.

Я изогнула бровь, глядя на него.

— Сто-о-ойка, — произнес Лютер нараспев, как будто это была буддийская молитва.

Я вытащила нож и бросила его в стойку. За ним последовали метательные лезвия из акульих зубов вместе с поясом.

— Доволен?

— Да.

— Может мне еще ребенка засунуть в стойку?

— Он там не поместится.

Я вздохнула.

— Чем занят?

— Чищу свое рабочее место. Я бы хотел, чтобы люди перестали тащить странное дерьмо с Юникорн-лейн, а затем называть нас паникерами, когда оно пытается съесть детей.

— Ты прав, они должны просто позволить пожрать их детенышей.

— Ха-ха. Обхохочешься. Так получилось, что вчера мне пришлось все бросить и провести экстренный анализ предмета, угрожающего ребенку, а технический специалист мешал мне, так что в этом защитном поле образовался всевозможный остаточный беспорядок.

Он сжал руки в кулаки. Из него вырвался импульс магии, пропитавший круг.

— Ну вот. Можно войти.

Он переступил магическую границу и замер, его взгляд был прикован к Конлану. Прошло мгновение. Лютер что-то пробормотал и указал на ребенка.

— Да, это человеческий младенец, — сказала я ему.

— Дай!

— Я позволю тебе подержать его, если ты поклянешься бородой Мерлина. — Потому что это было бы забавно.

— Клянусь бородой Мерлина, что бы там ни было, дай.

Я передала ему Конлана. Лютер взял его осторожно, как будто мой сын был хрустальным. Конлан уставился на него своими большими серыми глазами.

— Привет-привет, — сказал Лютер, его голос был едва громче шепота. — Разве ты не чудо?

Чудо пукнуло.

Я рассмеялась.

— Когда он проснулся? — спросил Лютер.

— Сегодня около шести утра.

— Это не то, о чем я спрашиваю! Когда проявилась его магия?

— Пару дней назад. Что-то напугало его, и он отреагировал.

Лютер смотрел на моего ребенка с благоговением. Они выглядели очаровательно, мой малыш с глазами котенка и копной мягких темных волос и Лютер, слегка неопрятный, эксцентричный волшебник.

— Это все равно, что держать в руках ядерную бомбу, — сказал Лютер.

— Ты все испортил.

— Он переполнен магией. Светится ею. Я понятия не имел, что она у него внутри.

— Он еще не умеет маскироваться.

Лютер прищурился на меня.

— Ты так же выглядишь? Покажи мне.

Да, и для моего следующего трюка я станцую и спою.

— Нет.

— Я проанализировал для тебя твоего мертвого шалуна. Бесплатно.

— Это был твой долг как государственного служащего. Ты бы сделал это в любом случае.

— Кейт! Не будь душной.

— Ладно.

Я сбросила свой магический плащ. Лютер моргнул. Он очень осторожно шагнул вперед, передал Конлана в мои руки и отступил назад.

В дверях появилась блондинка в медицинской форме.

— Что это за магические брызги? Черт возьми, Лютер, ты не можешь контролировать свой… — Она увидела нас и остановилась. Ее глаза расширились.

— Вау, — тихо сказала она.

— Ага, я в курсе, — тихо сказал Лютер.

Некоторое время они просто смотрели на нас. Конлан извивался в моих руках.

— Неужели однажды мы станем такими? — пробормотала женщина. — Наше будущее?

— Вот такими мы были в прошлом. — Лютер вздохнул. — Лучше убери это, пока сюда не прибежал Аллен. Мы потратим весь день, пытаясь заставить его уйти.

Я спрятала свою магию.

Женщина задержалась на несколько мгновений, покачала головой и ушла. Я усадила Конлана на пол. Он подбежал к нарисованному мелом кругу, озадаченно уставился на линию и, протянув руку, помахал ею перед своим лицом.

— Он чувствует границу, — сказала я Лютеру.

— Это тошнотворно мило. — Лютер взялся за ручку одной из квадратных металлических дверей в стене и выдвинул полку для трупов. На ней лежали останки моего монстра.

Конлан подпрыгнул на месте у меловой линии, поднявшись примерно на дюйм.

— Ты хочешь прыгать? — спросил Лютер.

— Не поощряй его.

— Ему полезно попробовать. Это важная веха в развитии. Малыши учатся совершать крошечные прыжки примерно в возрасте двух лет. Для них это очень увлекательно.

— Откуда ты вообще это знаешь?

Лютер бросил на меня взгляд.

— У меня есть племянницы. В этом нет ничего плохого. Все, что он может сделать, это прыгнуть. — Он махнул Конлану. — Не слушай маму. Ты можешь это сделать. Прыгай!

Конлан сжался в комок. Я видела, как Кэрран делал это сотни раз.

— Ты можешь это сделать! — подстрекал Лютер.

Конлан подпрыгнул на три фута в воздух, пролетел целых двенадцать футов и приземлился в круге. У Лютера отвисла челюсть.

Конлан захихикал и выскочил из круга. Затем вернулся. Затем вышел.

— Итак, — сказал Лютер. — Он оборотень.

— О да. Лютер, ты теряешь контроль.

— Я не теряю контроль. Он излучает всевозможную магию, и я не нюхаю и не облизываю чужих детей, даже чтобы диагностировать их магию. Это было бы жутко.

Туда и сюда. Туда и сюда. Когда мы вернемся домой, я нарисую круг для Конлана. Он отвлечет его на пару минут.

— Он оборотень, — снова сказал Лютер.

— Мы установили этот факт.

Он повернулся ко мне.

— Кейт. Он оборотень с магией.

— Дали тоже перевертыш с магией.

— Дали — священное животное. Совершенно другое. Вся ее магия основана на божественном. Она проклинает и очищает. Он же оборотень, и у него есть магия. Горы магии. Океаны магии. Ничего подобного никогда не было.

Расскажи мне об этом.

— Есть прогресс с Серенбе?

— Значит, ты просто собираешься нагло сменить тему.

— Ага. Есть прогресс?

Лютер покачал головой.

— Нет.

— Совсем ничего?

— Ничего сверх того, что я тебе отправил. Гвардия опрашивает выживших родственников. Никто не поклонялся темным богам. Никто ничего не призывал. У большинства из них было мало магии. Там было несколько растительных магов и поджигателей. Как обычно. Один из них был бывшим наемником. Возможно, ты его знала. Он был известен как Шок.

— Шок Коллинз?

— Да.

— Он покинул Гильдию, когда та почти обанкротилась. Я понятия не имела, что он переехал туда. Ты точно знаешь, что он исчез?

— Да. Мы нашли у него дома бумажник с водительскими правами и удостоверением Гильдии.

Это были плохие новости. Шок Коллинз был осторожным, опытным наемником, который становился злобным, когда его загоняли в угол. Он пережил несколько неудачных халтурок, которые должны были убить его, и, в крайнем случае, он мог убить нападающего электрическим током. Он не позволил бы на себя напасть.

— Были признаки борьбы в доме?

— Нет.

— Что за… черт возьми?

Лютер опустил очки и посмотрел на меня. Я указала на Конлана через плечо. Материнство заставило тебя следить за своим языком.

— У меня действительно есть кое-что на твоего пушистого дружка-монстра, — сказал Лютер. — На первый взгляд, это был новый вид уродства после Сдвига, пока мы не вскрыли этот отвратительный экземпляр и немного не поиграли с его внутренностями.

Он пододвинул металлический столик к полке для трупов и поднял металлическую дверцу, обнажив ручку. Он схватился за ручку, потянул ее, и тело аккуратно скользнуло на смотровой стол. Лютер покатил стол вперед, к подставке с фейри-фонарем. Я последовала за ним.

Он откинул простыню, обнажив аккуратные шрамы от вскрытия. Хотя он был мертв, отвращение все равно пронзило меня.

— Что ты чувствуешь, когда смотришь на него?

— Голод, — сказал Лютер.

— Тебе нужна помощь, — сказала я ему.

— Я сегодня не завтракал и не обедал.

— Серьезно, Лютер, у тебя есть ощущение неправильности?

— Нет.

Я вздохнула.

— Если только ты не имеешь в виду миазмы разложения, такие густые, что их можно разрезать ножом и подать с кетчупом. С кем, по-твоему, ты разговариваешь? Конечно, я чувствую миазмы. Нужно быть слепым, глухим и не чувствовать запахов, чтобы не реагировать на это, и даже тогда ты все равно почувствуешь это.

— Почему с ним такое происходит?

— Потому что он, возможно, начинал как человек.

— Я так и думала. Джули сказала, что они синие, так что, вероятно, у них был человеческий предок.

— Нет, не предок. — Лютер поморщился. — Он родился человеком.

Я указала на мохнатое скрюченное существо.

— Оно родилось человеком?

Лютер кашлянул.

— Да. Вероятно.

— Так что же это такое, какая-то странная форма лупизма?

— Какое-то время это была рабочая теория, но мы не нашли Lyc-V в его организме.

— Ты уверен? Потому что их было действительно трудно убить.

— Я уверен. Тело действительно претерпело глубокие изменения. Все человеческие органы все еще на месте, но все было изменено. Фасция, которая… — Лютер снова кашлянул. Его голос звучал сдавленно. — … Волокнистая соединительная ткань, окружающая органы и мускулатуру, была… усилена… — Он согнулся пополам, кашляя.

Позади него облако изумрудно-зеленой пыли ворвалось в комнату через дверной проем. Порошок лизнул границу круга и отпрянул.

Лютер выпрямился. Изо рта у него вылетело облачко зеленого порошка. Его глаза уставились на меня, остекленевшие и безжизненные.

Между мной и кругом было четыре фута. Я преодолела их одним прыжком, поймала Конлана в прыжке и отступила к центру.

Теперь пыль заполонила комнату, перемещаясь вокруг нас подобно прозрачной изумрудной вуали. Только поверхность круга оставалась нетронутой. А «Саррат», и все мое оружие были удобно уложены в дурацкий ящик Лютера, далеко в зеленой пыли. Чудненько.

Лютер шагнул к кругу, застыв, как марионетка, которую дергают за ниточки.

— Предательница, — прошипел он свистящим голосом.

Конлан зарычал в моих объятиях.

О, хорошо, оно хотело поговорить.

— Кого я предала?

— Глупая вероломная сука. Недостойная.

Интересно, это касалось коробки?

— Из всех существующих оскорблений это то, что ты придумал? Какое-то жалкое.

— Он все для тебя сделал. Ты недостойна слизывать дерьмо с подошв его ботинок.

— Жрать дерьмо — твоя работа. — Чем больше я его бесила, тем больше он говорил, и тем быстрее я пойму что, черт возьми, происходит. — Старайся усерднее.

Лютер двигался короткими рывками. Он сражался с кем бы то ни было. Он также был отвлекающим фактором. Если вы хотели провести внезапную атаку, помогало, если ваша цель сосредотачивала свое внимание на ком-то другом. Лютер должен был отвлечь меня. Когда начнется атака, она произойдет у меня за спиной. Я все еще держала Конлана. Мне пришлось бы бросить его, чтобы защитить нас, и поверить, что он останется в круге. Ему был всего год. У него не было здравого смысла. Он лизал стены и ел мыло, черт возьми.

— Он дал тебе жизнь.

Не-е, с коробкой не связано. Речь про Роланда.

— Он — Бог. Он — жизнь. Он свят. Ты — мерзость.

Только одна группа людей считала Роланда святым и их дорогой на небеса. Пыль принадлежала сахану.

Я мысленно пробежалась по списку сахану, который мне предоставила Адора. Это не подходило ни к кому конкретно, но она сказала, что сахану скрывали свои силы.

— Мой отец — лжец. — У меня зачесалось место между лопатками. Сахану должен был быть прямо за мной.

— Богохульница!

Религиозные фанатики. Разумные и понимающие люди, которых легко убедить фактами и логическими доводами.

— Тебя не ждут на небесах. Он кормил тебя ложью, и ты проглотил ее. Мой отец слишком умен, чтобы когда-либо стать богом. Когда ты принимаешь божественность, твои мысли и поступки больше тебе не принадлежат. Ты бы знал это, если бы не был слеп и глух. Подумай самостоятельно, попробуй. Это поможет.

Использовать слова силы против убийц отца было рискованно. Некоторым из них помогала кровь моего отца, что делало вероятным ответный удар. Многие из них сами использовали слова силы. Поскольку Лютер был заражен, существовал шанс, что любое слово силы, которое я использую, поразит и его.

Лютер наклонился вперед, оскалив зубы.

— Я убью тебя. Я съем твою плоть, а затем я съем твоего ребенка. Я проглочу его мягкую плоть, и тогда я тоже стану богом.

Меня пронзила холодная ярость. Мир стал кристально прозрачным.

— И что сделает мой отец, когда узнает, что ты пытался сожрать его внука?

— Он будет восхвалять меня. Он приказал убить тебя. Он хочет, чтобы к нему привели твоего сына, но вместо этого я его съем.

Когда я, наконец, дозвонюсь до папочки, мы поговорим.

— Я высосу мозг из костей твоего ребенка и воспользуюсь его магией. Тогда я стану еще могущественнее.

Нет, ты этого не сделаешь. Я усмехнулась Лютеру. У меня был отличный образец для подражания, когда дело доходило до насмешек. Никто так не унижал, как Эрратима, Роза Тигра.

— Ты и какая армия, сиррах? Я принцесса Шинара, Кровавый Клинок Атланты. Мой род уходит на тысячи лет в прошлое. Моя семья строила дворцы, в то время как твои предки съеживались в своих глинобитных хижинах. Ты слабый, глупый и ничтожный. Какую угрозу ты можешь представлять? Ты мечтаешь о власти, которая у меня уже есть. Тигрица не замечает червяка, которого раздавливает лапой. Ползи, маленький червячок. Ускользай, как можно быстрее.

Я почувствовала точный момент, когда он бросился из тумана в круг. Я отпустила Конлана и отступила назад, уклоняясь с пути. Мой мозг зарегистрировал атаку за долю секунды: стройная блондинка моего роста, моего роста, молодая, в каждой руке по кинжалу.

Правый кинжал вонзился в воздух в восьмой части дюйма от моей груди. Я схватила ее за запястье правой рукой, намереваясь левой ладонью размозжить ей локоть. Она присела и полоснула мне по правому бицепсу другим кинжалом. Жгучая боль пронзила руку, словно раскаленная резиновая лента ударила по коже. Я замахнулась для удара. Она подняла руки, прикрываясь в последний момент, и откатилась назад. Моя нога едва задела ее. Она перекатилась на ноги и прыгнула обратно в зеленый туман.

Я отступила к Конлану. Он остался точно там, где я его бросила, прижимаясь к полу. Спасибо тебе, кем бы ты ни был наверху, за чудо. Спасибо.

Конлан сидел у моих ног. Я стояла неподвижно. Мою правую руку обжигало болью. Она была чертовски быстра, а кинжалы были острыми, как бритва. Кровотечение не было сильным. Я могла бы запечатать его, но это было бы ненадолго. В тот момент, когда я использую руку, у меня пойдет кровь. Что не плохо. Я могла бы использовать кровь.

Туман струился взад и вперед, меняясь мерцающими узорами. Я ждала, напрягая все чувства в поисках намека на движение, шепота звука. Чего-нибудь.

Пролетали мгновения.

Конлан слегка повернул голову влево. Я не отрывала взгляда от тумана, наблюдая за ним боковым зрением. Он повернулся сильнее. Еще немного.

Мой сын был оборотнем и хищником. Со сверхъестественным слухом.

Я продолжала смотреть направо, в сторону Лютера.

Секунда.

Еще одна.

Еще одна…

Она выскочила из тумана слева от меня. Я сделала быстрый шаг правой ногой, чтобы набрать инерцию, и ударила ее в бок. Моя нога попала ей под ребра. Хрустнула кость. Удар отбросил ее обратно в дымку.

Я ждала. Теперь Конлан поворачивался направо. Это должно было быть больно. Сейчас она попытается прикрыть ту сторону.

Низкое, животное рычание исходило от Лютера. Оно звучало наполовину по-звериному, наполовину непристойно. Рычание продолжало доноситься. Шумовая завеса. Она пыталась заглушить свои шаги.

— Я все еще слышу тебя, червячка. — Я подняла руку и поманила ее, вложив в свой голос каждую каплю высокомерия, которая у меня была. — Иди ко мне. Прими свою смерть с достоинством.

Лютер замолчал, но сахану не показалась. Черт. По какой-то причине насмешки тети действовали намного лучше, чем мои. Мне нужно было больше практики.

Конлан повернулся направо. Я понятия не имела, откуда я знала, что удар будет нанесен низко. Я ничего не видела и не слышала, но что-то подсказывало мне, что целью будет он. Я присела на корточки, прижимая его к себе, прикрывая своим телом. Кинжал вылетел из пыли и вонзился в мое левое плечо, всего на дюйм.

Дубина. Метание срабатывало только в фильмах.

Я выдернула клинок и вскочила на ноги едва вовремя, чтобы блокировать ее удар, когда она ворвалась в круг. Она нанесла удар, и я рассекла ей руку. Кровь намочила кинжал. Спасибо тебе за нож, придурочная.

Сахану разразилась шквалом ударов. Я сократила дистанцию, работая с ней быстро и плавно.

Цвета, шумы, ее движения, ее голубые глаза — все стало таким четким и пронзительным, что почти причиняло боль.

Когда мне было восемь, Ворон отвел меня к человеку по имени Нимуэль. Его имя означало «мир» на его тагальском, и это было именно то, что обнаруживали его противники, когда набрасывались на него с ножом. Пока я обрабатывала ее, блокируя ее руки своими, обхватывая пальцами ее запястья, используя запястья, чтобы направлять ее удары, порезав ей предплечья, я услышала его спокойный голос в своей голове. «Под мостом, на вершине моста, над мостом, внутри, снаружи…»

Она не тронет и волоска на голове моего сына.

Сахану зарычала, нанося удар за ударом, и находила только воздух. Я порезала ее дюжину раз, но она была чертовски быстра.

«По мосту… Открой окно».

Я парировала на мгновение медленнее. Ее кинжал прочертил ярко-красную линию на моей левой руке. Пока она резала, я вонзила кинжал ей в бок.

Она оторвалась от меня, прихватив с собой кинжал.

Я зажала руку на ране и выплеснула на нее свою кровь, капли превратились в иглы на полпути. Они вонзились ей в лицо.

Она бросилась в туман. Я бросилась за ней, но она нырнула в зелень. Черт.

Позади меня магия изменилась.

— Не в моем доме! — взревел Лютер.

Магия вырвалась из него и разнеслась по комнате, замораживая зеленую дымовую завесу. Пыль взорвалась, каждая изумрудная точка расцвела крошечным белым цветком. Они поплыли вниз под потрясающе красивым дождем, колеблемые малейшим сквозняком, и я увидела сахану в десяти футах от меня, ее лицо было ошеломленным, рот с острыми нечеловеческими зубами разинут.

Зубы.

Я бросилась в атаку, схватив тяжелый микроскоп с лабораторного стола.

Очень трудно остановить того, кто бросается на тебя в полную силу, особенно когда ты прижат спиной к стене.

Она ударила меня, и я ударила микроскопом по ее кинжалу. Лезвие со звоном упало на пол. Я изменила направление удара и ударила микроскопом ей в челюсть. Потекла кровь. Удар отбросил ее назад. Она пошатнулась, вцепившись в меня. Я ударила микроскопом ей по лицу. Она упала. Я приземлилась на нее прежде, чем она успела перекатиться на ноги, и обрушилась с микроскопом, как с молотком. Полилась кровь, густая и красная.

Съешь это, сука!

Я била ее снова и снова, с методичной точностью, направляя вес своей руки в зону удара между ее глаз. Ее лицо представляло собой месиво из костей и крови, но я должна была убедиться, что она действительно мертва.

— Кейт!

Еще один удар. Красные брызги ее крови окрасили крошечные белые цветы, кружащиеся вокруг нас.

— Кейт! — рявкнул Лютер рядом со мной, его голос был резким. — Она мертва.

Он был прав. Она была мертва. Я ударила ее еще раз, просто чтобы убедиться, выпрямилась и протянула ему окровавленный микроскоп.

Конлан заплакал.

О нет.

Я подбежала к нему и подняла с пола.

— Я держу тебя. Я держу тебя. Мама рядом.

Он завыл. Я поняла, что у меня руки в крови. У меня кровь сахану на его одежде.

Конлан плакал срывающимся голосом, слезы текли по его щекам.

— Ш-ш-ш. — Я покачала его. — Все хорошо. Все будет хорошо. Я держу тебя. Мама рядом. Я никому не позволю тебя съесть. Я убью их всех до единого.

Он никак не мог понять, что она собиралась его съесть. Что, черт возьми, выходило у меня изо рта?

Я раскачивалась взад-вперед. Конлан все причитал и причитал, слезы текли из его серых глаз. О милостивые боги, я травмировала своего ребенка. Я забила человека до смерти у него на глазах. У него останутся шрамы на всю жизнь.

— У тебя есть что-нибудь поесть?

Лютер подбежал к холодильнику и распахнул его. Салат, кувшин с чаем, банка меда.

— Мед, — сказала я ему.

Он принес баночку. Я протянула руку Конлана.

— Налей немного на нее.

Лютер взял ложку и зачерпнул большую ложку меда на руку Конлана.

Конлан шмыгнул носом и облизал руку. На мгновение он засомневался, что это не грязный трюк, а затем сунул руку в рот.

— Младенцам нельзя есть мед, — сказал Лютер слегка деревянным голосом. — В нем может содержаться Clostridium botulinum. Это бактерия, вызывающая…

— Ботулизм. Я знаю. Ему год. Это безопасно. Кроме того, он оборотень, и его бабушка с дедушкой, медведи-оборотни, кормили его медом с тех пор, как он научился держать в руке медовую булочку, что бы я ни говорила, а потом лгали мне об этом в лицо.

— Откуда ты вообще знаешь о ботулизме? — спросил Лютер.

— Когда я была беременна, я мало что могла делать, поэтому прочитала все книги. Я знаю про все кошмары, которые могут случиться. — Я прижала Конлана к себе. — Я знаю о краснухе, бронхите и гастроэнтерите. Его самая большая проблема — не коклюш. Это то, что его выживший из ума дедушка с манией величия пытается его убить.

Я поцеловала волосы Конлана. Никто не посмеет тронуть моего сына. Ни единого волоска на его голове.

Конлан прислонился ко мне и указал на тело.

— Хохо.

— Да, — подтвердила я. — Плохо. Очень плохо.

Он был в порядке. Я избила ее до смерти, и он был в порядке. Теперь все будет в порядке. Мне просто нужно было дышать. Ярость душила меня.

Он заказал мое убийство. Он подверг жизнь своего внука опасности. Пророчество и все видения будущего, которые я получила, говорили мне, что мой отец попытается убить его, но скормить его своим ручным убийцам — это было выше сил даже Роланда.

Лютер пододвинул ко мне табурет.

Я села.

Он посмотрел на мертвую сахану.

— Безрассудство атаковать меня растительной магией в моем собственном доме.

— Только ты можешь использовать такое слово, как «безрассудство», в такой момент.

Он уставился на ее изуродованную голову.

— Я никогда раньше не видел тебя напуганной.

— Ну, я никогда раньше не видела, чтобы ты превращал комнату, полную спор, контролирующих разум, в цветочную метель.

Лютер моргнул.

— Миазмы? — подсказала я ему. — Ты рассказывал мне об изменениях в теле существа.

Он уставился на меня так, словно я говорила по-китайски, затем встряхнулся.

— Существо. Верно. Как думаешь, почему тебя тошнит, когда ты видишь и чувствуешь запах чужой блевотины?

— Я не знаю.

— Это биологический механизм выживания. Первобытные люди существовали семейными группами. Они спали в одном и том же месте и ели одни и те же продукты.

В моей голове все сложилось воедино.

— Итак, если одного человека вырвало, он, скорее всего, отравился, поэтому всех должно было вырвать, чтобы не умереть.

— Да. То же самое и с миазмами. Твое тело говорит тебе, что то, что превратило женщину в это пушистое существо, представляет для тебя критическую опасность. Это должно быть уничтожено.

Ужасная мысль пришла мне в голову.

— Ты думаешь, это может быть заразно?

— Я не могу подтвердить, что это не так.

У Кэррана и Дерека был бы иммунитет. Lic-V убил бы вторгшийся патоген. У Джули была моя кровь. У нее тоже должен быть иммунитет. Но как насчет других людей?

— Превратился ли труп Такера?

— Нет. Я проверял его прошлой ночью в морге и еще раз сегодня утром. Чем бы ни был этот вирус, ему, должно быть, нужен живой хозяин.

— Ты хочешь сказать, что если эти твари заразны, они могут заразить весь город?

— В значительной степени. Возможно, у нас в руках версия нашего собственного зомби-апокалипсиса.

Мы посмотрели друг на друга.

— Мне нужно чего-нибудь выпить. — Лютер спрыгнул со стула, достал из холодильника фляжку и протянул ее мне. Я покачала головой. Он поднес ее к губам и сделал глоток. Морщины на его лице разгладились.

— Что это? — спросила я.

— Кустарное голландское какао. Пятьдесят процентов сахара по объему. Приготовил сегодня утром на всякий экстренный случай. Ты никогда не знаешь, чего тебе будет не хватать. — Он поднял флягу. — За сияющего малыша и за то, чтобы его не убили.

Сияющий малыш. Конлан не умел маскироваться. Он излучал магию, как маяк посреди темной ночи. Я даже не осознавала этого. Это произошло с тех пор, когда он впервые обратился, и я просто приняла это без всяких раздумий. Каким-то образом это казалось таким естественным и нормальным. Если бы какой-нибудь сахану мог чувствовать магию, они бы увидели его. Они могли выследить его. Он был достаточно похож на меня и моего отца, чтобы они сразу узнали подпись. Здесь мы были легкой добычей.

Я спрыгнула с табурета и подбежала к стойке.

— Что такое?

— Мне нужно идти. — Я рывком открыла крышку, поставила Конлана на пол и схватила свой ремень. Конлан ухватился за мои штаны, обхватив ногу.

— У тебя идет кровь.

— Мне нужно идти, Лютер.

— Кейт? Кейт!

Я вложила нож в ножны и сунула «Саррат» в ножны за спиной. Я не стала беспокоиться о даме-акульих зубах. Это заняло бы слишком много времени. Я подхватила Конлана и побежала по коридору. Люди спешили в нашу сторону, когда остальная часть «Биозащиты» осознала тот факт, что что-то пошло не так. Я пронеслась мимо них, перепрыгивая через две ступеньки за раз, выбила дверь и бросилась к машине, осматривая площадь в поисках опасности.

Я начала петь в двадцати футах от машины, усадила Конлана на сиденье, потратила драгоценную секунду, чтобы пристегнуть его, села на водительское сиденье, пристегнув ремень безопасности. Минуты тянулись, пока прогревался зачарованный водяной двигатель. Я бы отдала левую руку, чтобы иметь возможность повернуть ключ зажигания и убраться отсюда ко всем чертям.

Наконец, магический мотор завелся. Я выехала со стоянки и чуть не столкнулась с другим транспортным средством, бронированным внедорожником, который имел больше общего с танком, чем с автомобилем. Я повернула направо, но все равно мельком увидела водителя. Пособник рыцаря Норвуд. Я вошла в поворот на опасной скорости. Последнее, что мне сейчас было нужно — это чтобы рыцари Ордена задавали идиотские вопросы.

Мне нужно было добраться до безопасного места, где мы с Конланом были бы защищены, куда-нибудь поблизости. Я не могла позволить себе застрять в пробке. Гильдия была слишком далеко. Офис тоже. Оставалось только одно место. Оно было безопасным и всего в трех милях от меня. Три года назад, если бы кто-то сказал мне, что я побегу туда в поисках убежища, я бы рассмеялась ему в лицо. Они были врагами, сколько я себя помню. Жизнь — ироничная сука.

Я нажала на газ.