Магия торжествует (Илона Эндрюс) читать бесплатно онлайн полную версию книги

ГЛАВА 3

ДВА БОЛЬШИХ СЕРЫХ глаза смотрели на меня с круглого лица, освещенного утренним светом, проникающим через кухонное окно. Конлан отодвинул овсянку.

— Не.

— Да.

— Мням.

Я скрестила руки на груди.

— Бабушка вчера угощала тебя медовыми кексами?

Его глаза загорелись.

— Баба!

— Бабушки здесь нет.

Мой сын издавал «ном-ном».

Когда я была беременна, я старалась избегать опасных занятий, из-за чего у меня оставалось много свободного времени. Я проводила его за чтением книжек о детях. В этих книгах было предельно ясно разъяснено, что нельзя давать сладости ребенку до того, как ему исполнился год, иначе ты станешь ужасной матерью. В тот момент, когда ложка меда касалась губ ребенка, на лбу его мамы появлялось «Ужасная мать», навсегда клеймя ее как неудачницу в воспитании детей. Я объясняла это Мэхону и Марте. Они слушали, кивали и соглашались, а затем продолжали игнорировать меня. Они угощали его медом и разными сладостями с медом с тех пор, как он научился держать их в своих крошечных ручках, а потом лгали мне об этом в лицо. С родителями, медведями-оборотнями, со стороны мужа были свои проблемы.

— Ты не получишь меда. Ты будешь есть овсянку.

— Не. — Он отодвинул хлопья.

— Ладно. Тогда ты останешься голодным.

— Мням!

Говоря детским языком, мой сын развивался со скоростью света. В тринадцать месяцев словарный запас большинства младенцев состоял из трех-четырех слов. Мама, папа, пока, о-о-о. Эксперты назвали этот этап пассивным овладением языком. Мой пирожочек составлял короткие предложения и спорил со мной о меде. В такой момент я не понимала, горжусь я или расстроена. Возможно, и то, и другое.

— У меня сегодня много работы, — сказала я ему. — И ни бабушка с дедушкой, ни тетя не смогут присмотреть за тобой, потому что у них дела клана. Итак, ты остаешься со мной.

— Мням. — Конлан шмыгнул носом.

— Я не веду переговоров с террористами. Овсянка или ничего.

Я положила немного овсянки в свою тарелку из кастрюли, добавила соли и масла и отправила в рот ложкой.

— Ммм. Я собираюсь съесть все это и буду довольной и сытой.

Конлан наблюдал, как ложка отправилась в мой рот. Раз. Два… Три…

Он придвинул к себе миску и принялся за еду с ложкой. Голод не тётка. Мой сын не был оборотнем, но определенно ел как оборотень.

Я облизала ложку. Сегодня обещался быть напряженный день.

Зазвонил телефон. Я подняла трубку.

— Алло.

— Привет, Кейт, — сказал Лютер.

Он не назвал меня язычницей или троглодитом. Дела плохи.

— Как все прошло?

— Ты была права. Они извлекли кости.

Мне потребовалось время, чтобы переварить это.

— Что отпугнуло насекомых?

— Мы пока не знаем. Вещество магически инертно, но не лишено магии. На м-скане оно отображается синим, но я не могу сказать, связано ли это с человеческими останками или с природой самого раствора. Твой эмпат рядом?

— Нет. — Джули все еще была с Кэрраном. Мне бы хотелось, чтобы они были дома.

— Жаль.

— Вы нашли нечеловеческую кровь в каком-нибудь из домов?

— Мы нашли волосы, — сказал Лютер. — Жесткие, красновато-коричневые, короткие. В одном из домов кто-то вырвал их у нападавшего.

— ДНК?

— Мы прямо сейчас будем этим заниматься.

— Это волосы или мех?

— Хороший вопрос. У него аморфный мозговой слой, соответствующий человеческим волосам, и корональная кутикула, которая иногда встречается у людей, но обычно указывает на грызуна, например, летучую мышь. Волосы на голове человека продолжают расти, пока мы их не подстрижем. Эти волосы растут синхронно, то есть в какой-то момент они перестали расти, как мех. Их не подстригали. Но у них также есть булавовидный корень, типичный для людей. В некоторых отношениях он несовместим с волосами оборотней, а в других соответствует им.

— Ты пытаешься сказать мне, что это гибрид человека и летучей мыши?

— Не будь смешной. — В его голосе прозвучало разочарование. — Я пытаюсь сказать тебе, что я провел двадцать четыре часа, копаясь в залитой желе братской могиле, а затем анализировал то, что нашел, и мне нечего показать.

— Неправда. У вас есть образец для сравнения.

— Я дам тебе знать, если найду что-нибудь еще.

— Спасибо.

— И вот еще, Кейт? Если ты снова столкнешься с этим, я хочу знать об этом, как только это произойдет.

— Это может быть немного сложно, Лютер. Насколько я знаю, телепатия не входит в число моих талантов…

Он повесил трубку.

— Кто-то разозлился, — сказала я Конлану.

Конлан не выглядел впечатленным.

Я набрала прямой номер Ника. Обычно я пользовалась соответствующими каналами, имея в виду Максин, но он мне не перезвонил, а «Биозащита» не уведомила их. Юридический статус Ордена как правоохранительного органа всегда был туманным, однако после Уилмингтонской резни рыцари твердо стояли вне закона. Несколько подростков в Уилмингтоне приняли новый забавный наркотик, который превратил их в монстров. Это также лишило их разума, потому что их чудовищное неистовство состояло в том, что они бегали по общежитию и рычали на прохожих. Был вызван Орден, и вместо того, чтобы обезопасить место происшествия и ждать, рыцари приняли исполнительное решение войти и убить всех, кого они найдут. На полпути к бойне магическая волна закончилась, и подростки снова превратились в людей. Приказ не отменили. Когда кровь перестала литься, двенадцать молодых людей были мертвы. На суде рыцарь-протектор Уилмингтонского ордена показал, что ему было все равно, вернутся они в человеческий облик или нет. По его мнению, они перестали быть людьми, когда приняли наркотик. Последствия для страны были катастрофическими.

Некоторые штаты до сих пор признавали полузаконную позицию Ордена, но Джорджия не была одной из них. С прошлого года всякое сотрудничество между правоохранительными органами и Орденом прекратилось. Меня не волновали методы Ордена или то, что Ник называл меня и моего ребенка мерзостями при каждом удобном случае, но Орден за десятилетия копил магические знания. Если мое обращение к Нику поможет предотвратить еще одно Серенбе, оно того стоило.

Сообщение, которое я оставила вчера, было коротким. В нем было всего два слова: «Позвони мне». Он знал, что я не приду к нему, если только это не будет срочно. Поскольку он мне не перезвонил, я почувствовала необходимость продлить этот разговор.

Покончив с этим, я усадила Конлана и достала его пожарную машинку. Грузовик был подарком Джима и Дали на его первый день рождения. Достаточно большой, чтобы в нем мог сидеть и лазить маленький ребенок, он имел крошечный зачарованный водяной двигатель, который приводил в действие фонари и лестницу во время магических волн. Это, должно быть, стоило им целого состояния. Конлан обожал грузовик. Он не проявлял интереса к езде на нем, но ему нравилось забираться на крышу, что обычно занимало у него целую минуту и несколько попыток. Как только он поднимался, он размахивал руками и издавал странные звуки. Иногда он засыпал на вершине. Как и его отцу, сыну нравилось быть на высоте.

Конлан начал свое эпическое путешествие, и я достала заметки о массовых исчезновениях, села на пол достаточно близко, чтобы поймать его, если он решит нырнуть лебедем, и попыталась просмотреть то немногое, что было известно об исчезновениях людей.

Из всех зарегистрированных массовых исчезновений колония Роанок была самой известной, но были и другие. Остров Пасхи, жители которого растворились в воздухе, оставив после себя только статуи. Древние пуэбло, которых когда-то называли Анасази, что означает «древние враги». Деревня Хоер-Верде в Бразилии. Эта история была особенно жуткой. Теории гласили, что жители острова Пасхи, возможно, умерли от голода, а колонисты Роанока, возможно, умерли от чумы, но все были уверены, что в Хоэр-Верде произошло что-то действительно плохое. Шестьсот бразильцев бесследно исчезли в 1923 году, оставив после себя выстрелившее ружье и записку, в которой говорилось: «Спасения нет».

Все это было до Сдвига. После Сдвига исчезновения участились, но обычно, в конечном итоге, раскрывались. Обычно что-то съедало людей или какая-то магическая болезнь поражала всех ядерной бомбой и сгорала сама. В одном случае упоминались таинственные синие огни, парящие в воздухе, которые заставили население небольшого городка раздеться догола и убежать за ними в лес. В конце концов, их нашли местные шерифы, сбитые с толку. Самыми тяжелыми травмами были царапины и серьезные случаи заражения ядовитым плющом.

Ни в одном из заметок не было ничего о вареных людях или массовых захоронениях в желе.

Зазвонил телефон. Я схватила его, наблюдая, как Конлан пытается отползти назад по крыше грузовика.

— Привет, Кейт, — сказала Максин.

Вот задница! Не мог позвонить сам. Заставил это сделать свою секретаршу. Это был новый уровень, даже для Ника.

— Привет, Максин. Как поживает мой заклятый враг?

— Нам нужна твоя помощь.

— Прости, что?

— Нам нужна твоя помощь, — повторила она.

Конлан поднялся на ноги и совершил небольшой прыжок на крышу грузовика, поднявшись примерно на дюйм. Я подползла ближе к грузовику.

— Что я могу для вас сделать?

— К нам прибыла группа из Волчьей ловушки.

В Волчьей ловушке, штат Вирджиния, располагалась национальная штаб-квартира Ордена.

— Я полагаю, они здесь для того, чтобы отстранить Николаса Фельдмана от должности рыцаря-защитника.

Что? Ник был первым достойным рыцарем-защитником, который появился у офиса за последние десять лет. Его предшественнику удалось уничтожить весь Орден.

— Почему?

— Николас был довольно громогласен в своей критике Ордена. Это вызвало проблемы. — В голосе Максин звучали ужасные, уязвимые нотки. Когда я работала в Ордене, она была невозмутима. Что бы ни случилось, Максин справлялась со всем с присущей ей эффективностью.

— Внутри отделения?

— Нет, рыцари отделения преданы ему. В прошлом мы стали убежищем для…

— Проблемных, — закончила я за нее. Атланта всегда была свалкой для беспокойных рыцарей.

— Да. Николас обладает уникальным талантом, когда дело доходит до того, чтобы помогать людям найти свою нишу. Он заботится о том, чтобы они стали полезными. Большинство из них, более чем, обязаны ему своими жизнями.

Орден поощрял лояльность к местным рыцарям-защитникам, и отделение Атланты не было исключением. В те несколько раз, когда я видела, как Ник общался со своими рыцарями, отношения, казалось, были основаны на взаимном уважении. Они делали то, что он им говорил, и не задавали ему вопросов в моем присутствии.

— У Ордена должна была быть причина для его удаления, — подумала я вслух. — Рыцаря-защитника нельзя просто отозвать из его отделения. Производительность снизилась?

— Нет. У нас рекордно высокое количество завершенных петиций.

— Тогда в чем проблема?

— Он прямо выразил свое разочарование их непричастностью к захвату Атланты и общей ситуацией с твоим отцом.

Просто чудненько. Я представила отчеты, поданные в Волчью ловушку. «Вы знаете, что мерзость по имени Кейт Леннарт заявила права на город Атланту? Почему вы ничего не предпринимаете в связи с утверждением прав на Атланту? Планируете ли вы что-нибудь предпринять по этому поводу в ближайшем будущем? Можете ли вы назвать временные рамки, в которые эта проблема может быть решена?» Когда что-то начинало действовать ему на нервы, Ника невозможно было заткнуть, а Орден в целом отчаянно хотел игнорировать мое существование. У них не было власти что-либо со мной сделать. Я была почти уверена, что они надеялись, что я просто каким-то образом уйду, и вот появился Ник, проливающий яркий свет на проблему, которую они притворялись, что не видят.

— Они не верят, что он обладает дипломатической гибкостью, необходимой для занимаемой должности, — сказала Максин.

— Откуда ты это знаешь?

— Я просканировала их разумы.

Ничего себе. Для Максин это было грубым нарушением этики.

— У меня не было выбора, — тихо сказала Максин. — Я отдала Ордену двадцать пять лет. Я чувствовала, как один за другим гибнут целые отделения. Я не могу сделать это снова.

Она была на пределе своих возможностей.

— Дай угадаю, они собираются убрать его, потому что он недостаточно дипломатичен, чтобы работать со мной?

— Да. — В голосе Максин слышалась тревога. — Его пригласили на обед. Он пришел вооруженный. Перед уходом у него был определенный настрой. Ты должна понять, что это отделение — все, что у него есть.

О, я прекрасно поняла. Ник падал с размахом. Они не вызывали его в Волчью ловушку, потому что он не приехал бы, и они не хотели делать это в стенах отделения, на глазах у других рыцарей, где он был сильнее всего.

— Ты должна понять, когда я сказала, что рыцари преданы ему, я имела в виду, что они глубоко преданы его целям.

Если Ник падет, отделение взбунтуется. Они выбрали чертовски неподходящее время для этого.

Конлан балансировал на краю грузовика.

Если я не разберусь с этим прямо сейчас, отделение развалится само по себе. Ник, скорее всего, умрет, а этого я хотела меньше всего.

— Где проходит этот обед?

— В «Янтарном барсуке».

У меня займет двадцать минут время в дороге. Ему потребуется не меньше тридцати, чтобы добраться туда из отделения. Эти рыцари из Волчьей ловушки на самом деле хотели дистанцировать его от его людей.

— Когда он ушел?

— Около пяти минут назад.

— Я в деле. Пожалуйста, сохраняй спокойствие.

Я повесила трубку и бросилась вперед как раз в тот момент, когда Конлан спрыгнул с грузовика. Он приземлился мне на руки и захихикал. Мой сын — сорвиголова. Хорошо, что у меня отличная скорость реакции.

Я обняла его и поцеловала в лоб.

— Пойдем одеваться. Мы должны спасти тупоголового дядюшку Ника от самого себя.

* * *

Я ВОШЛА В «Янтарный барсук», неся Конлана. Он не хотел одеваться. Я успешно натянула на него футболку и шорты, но мне потребовалось на десять минут больше, чем планировалось, чтобы добраться до ресторана. Надеюсь, я не опоздала.

Администратор улыбнулась мне.

— Могу я вам помочь?

— Я ищу вечеринку рыцарей Ордена. Вооруженных, страшных, возможно, хмурых.

— Сюда.

Внутри «Янтарный барсук» напоминал средневековую таверну с каменными стенами, выскобленными деревянными полами, подвесками на стенах и крепкими деревянными столами. Заведение было наполовину пустым, и я без труда разглядела Ника и трех рыцарей за столиком у дальней стены. На лице Ника было то отстраненное холодное выражение, которое появлялось у него как раз перед тем, как его меч вынимался из ножен. Остальные трое, двое мужчин, один темнокожий лет сорока, другой белый, чуть моложе, и латиноамериканка примерно моего возраста, держались с непринужденностью опытных бойцов. Не расслабленно, но и не напряженно. На столе стояло наполовину целое блюдо крендельков с сыром и пивным соусом. О, хорошо, что пока была закуска. Они не уволят его до основного блюда.

Я направилась прямо к столу.

Ник поднял голову и увидел меня. Его глаза расширились.

Я остановилась у стола.

— Рыцарь-защитник.

— Да?

Трое других рыцарей уставились на меня.

— Могу я украсть минутку твоего времени?

Казалось, Ник заколебался.

Скажи «да». Скажи «да», придурок. Я пытаюсь продемонстрировать здесь взаимопонимание.

— Конечно, — сказал он.

— О, хорошо. Позволь я присяду. — Я передала Конлана Нику.

Он взял ребенка и держал его очень осторожно. Возможно, он боялся, что Конлан взорвется.

— Это может подождать? — спросила женщина-рыцарь.

— Нет, — сказал ей Ник.

— Баддаа! — сказал ему Конлан.

Ник взял крендель и предложил моему сыну. Конлан схватил его и отправил в рот. Я придвинула стул и села.

— Что случилось? — спросил Ник.

— Я прерываю что-то важное?

— Да.

— Хорошо. Если бы ты отвечал на мои телефонные звонки, мне не пришлось бы разыскивать тебя по всему городу. Немного профессионализма, Ник. Это все, о чем я прошу.

Он наклонился вперед.

— Э, профессионализма.

— Угу.

— Я должен был профессионально ответить на «позвони мне, ты, упрямый придурок»?

— Ник! Прикрой уши.

Ник зажал уши Конлана руками.

— Извини.

— Ты придурок. Ты же знаешь, я бы не стала звонить, если бы это не было срочно. — По крайней мере, я узнала, что он прослушал сообщения.

Конлан поежился.

— В чем дело? — зарычал Ник.

— Кто-то зачистил Серенбе. Они прошли через него, перестреляли всех собак со снайперской точностью, согнали примерно двести человек, сварили их, чтобы извлечь кости, и выбросили останки возле старого распределительного центра «Уолмарт».

За столом внезапно воцарилась тишина. Ник убрал руки от ушей Конлана.

— Когда?

— Исчезновение было обнаружено в прошлое воскресенье. Я узнала об этом вчера, когда мы нашли братскую могилу.

— Кто участвует в этом?

— «Биозащита» и Тедди Джо. Один из его приверженцев умер и теперь лежит в этой луже.

— Это Роланд?

Я покачала головой.

— Это не похоже на него.

Конлан, должно быть, решил, что Ника нужно подбодрить, потому что вынул изо рта свой размокший крендель и попытался скормить его рыцарю-защитнику. Ник осторожно отвел крендель от своих губ.

— Это было сделано умело и точно. Выживших нет. Улик почти нет.

— Ты думаешь, будет повторное представление.

— Сто пудов.

— Хорошо, — сказал он. — Кто ведет это в «Биозащите»?

— Лютер. Я вызвала его.

— Из-за такого масштаба, что он обратится в гвардию. Вероятно, к Гарсии. Она у меня в долгу. Я позвоню ей, узнаю, привлекут ли они нас к этому делу.

— Это помогло бы. — Я забрала у него Конлана. — Попрощайся с тупоголовым дядюшкой.

Конлан махнул рукой.

— Коба-коба.

— Пока-пока! — Ник помахал в ответ.

Я встала, чтобы уйти.

— Спасибо, что позволили мне прервать ваш важный обед. Ты же не планируешь сбежать куда-нибудь со своими друзьями, не так ли?

— Нет, — сказал Ник с каменным лицом.

— Хорошо, потому что ты нужен городу, а у тебя нет костюма, так что подавать сигналы летучей мышью с помощью прожекторов — то, что доктор прописал.

Я широко улыбнулась всем. Вот. Все профессионально.

— Миссис Леннарт, — сказал темнокожий рыцарь. — Я рыцарь-пособник Норвуд. Я хотел бы навестить вас позже.

Я взглянула на Ника.

— Что это за святая троица?

— Они не из нашего города, — сказал он.

Я пожала плечами.

— Пожалуйста, заходите. Ник знает, где меня найти.

— Ты кажешься обычной, — сказала женщина-рыцарь.

— Отлично.

— Я могла бы убить тебя прямо сейчас, — заявила она.

Я закатила глаза, повернулась и вышла.

* * *

Я ЗАЕХАЛА В «Новый рубеж», чтобы проверить сообщения. Когда я въехала на парковку, на пороге моего дома сидел курьер. Ей было около двенадцати, невысокая латиноамериканка, вооруженная дробовиком. Она сунула мне в руки большой желтый конверт со штампом «Биозащиты» в углу, заставила подписать квитанцию и уехала на велосипеде, не сказав ни слова. В конверте было несколько отпечатанных страниц с анализом и кратким описанием сцены в Серенбе и список имен на двенадцати страницах, по одному на строку. Мертвые.

Я просмотрела отчет. Они сканировали дома в Серенбе. Везде синий.

Я привела Конлана, проверила сообщения, которых не было, схватила папку с делом, которую мы с Дереком собрали вчера, усадила Конлана обратно в автокресло, взяла с собой документы и поехала домой. С таким же успехом я могла бы работать и дома, и, по крайней мере, дома у меня были игрушки и знакомая обстановка, которые поддерживали меня.

Через две с половиной секунды после того, как я усадила ребенка в автокресло, сын начал кричать. Мы даже не успели выехать с парковки. Я вышла и проверила автокресло на наличие скрытых опасностей. Сиденье было в порядке. С Конланом тоже все было в порядке, несмотря на то, что он ерзал и натягивал ремень безопасности в машине. Я предложила ему сок, а он швырнул его на пол.

— Да ладно, наступило время капризулек?

Это определенно было время капризулек, сопровождавшееся причитаниями и настоящими слезами. Я поцеловала его в лоб.

— Я люблю тебя. Мы должны поехать домой. Я не могу обнять тебя прямо сейчас, но ты в безопасности.

Конлан взвизгнул. Я вернулась на водительское сиденье и поехала домой. Я не могла жаловаться. Конлан редко плакал, но время от времени у него случались капризы, обычно потому, что он устал, но не хотел засыпать. Он был младенцем, а младенцы закатывали истерики, потому что жизнь была тяжелой и несправедливой, а их желания редко принимались во внимание.

Реальный вопрос заключался в том, сколько времени ему потребуется, чтобы понять, как расстегнуться? Этот день приближался, и тогда у нас будут настоящие проблемы.

Я скучала по Кэррану. Я хотела, чтобы он вернулся домой. Все это было очень тревожно, и казалось, что часть меня пропала. Я хотела, чтобы он вернулся, и я хотела, чтобы мы все были вместе.

Примерно через пятнадцать минут езды Конлан перестал петь заунывную песню своего народа и заснул.

Кошмар Серенбе беспокоил меня. Двести человек, семьи, дети… Это было не просто убийство, это было зверство. Мне хотелось бы думать, что на это способно только что-то нечеловеческое, но вся история человечества доказывала мне обратное. Все магические сканы указывали на человеческую магию. Это было какое-то массовое человеческое жертвоприношение? Если это было так, то какого черта они вызывали с помощью этого?

Что бы это ни было, я найду это и убью. А потом я найду виновных и заставлю их пожалеть, что они не умерли вместе с этим.

Мне потребовалось примерно тридцать минут, чтобы добраться до нашего района. Наш дом стоял посреди короткой изогнутой улочки, спрятавшейся в изгибе леса, который купил мой муж и назвал «Лесом площадью в пятьсот акров». Первоначально это было началом нового обширного района, но леса оказались слишком агрессивными. Едва строительство началось, как его прервали. Затем мы переехали, что заставило все человеческие семьи, кроме двух, найти более тихое жилье. Теперь на нашей улице были в основном люди, которые отделились вместе с нами от Стаи. Две другие улицы были заселены оборотнями, которые по рабочим причинам решили жить в Атланте. Даже когда Кэрран пытался дистанцироваться, Стая все равно находила его, так или иначе.

Я не жаловалась. Это место было крепостью без стен, и если бы я чихнула не в ту сторону, прибежало бы около сорока загулявших убийц, вооруженных клыками, когтями и отвратительным характером. Несмотря на это, я вложила столько сил в защиту периметра, что всей Коллегии магов было бы нелегко прорваться. У меня был повторяющийся кошмар о том, как мой отец телепортируется и крадет моего сына.

Подъездная дорожка перед нашим домом была пуста. Кэррана все еще не было. Давай, дорогой. Пора возвращаться домой.

Я сунула папку и конверт под мышку и взяла на руки Конлана. Он был сонным и пристроился у меня на плече, такой теплый и вялый. Я отперла дверь, вошла внутрь и положила папку на стол.

— Вот и все, — прошептала я Конлану, нежно прижимая его к себе. — Мы дома. Мы собираемся подняться наверх и хорошенько вздремнуть.

Конлан дернулся в моих объятиях.

— Что такое?

Мой сын откинул голову назад, уставившись на дверь широко раскрытыми от ужаса глазами.

Раздался звонок в дверь.

Конлан издал низкий утробный звук. Тревога пробежала по моему позвоночнику. Младенцы не издают таких звуков.

— Ла-ад…

Мой сын ткнулся лбом мне по рту. Я почувствовала вкус крови. Он откинулся назад всем своим весом, вырвался из моих рук, приземлился на ноги и побежал к лестнице.

Что за чертовщина? Я бросилась за ним как раз вовремя, чтобы увидеть, как его ноги исчезают в нашей спальне на третьем этаже. Он преодолел всю лестницу примерно за секунду. Замок щелкнул, закрываясь. У двери нашей спальни была специальная дверная ручка, которая запиралась при закрытии. Чтобы открыть дверь, нужно было нажать на выключатель сверху, чего Конлан еще не понял.

Ладно. Сначала дверь, потом сын. Я вытерла рот тыльной стороной ладони, вытащила «Саррат» и открыла маленькое смотровое окошко.

Трава, клен и подъездная дорожка. Никаких монстров, плюющихся огнем. Никаких злобных убийц. Главенствовали технологии.

Я прислушалась.

Тихо.

Да уж, вероятно, там был земной осьминог-людоед, притаившийся на стене прямо над дверью в ожидании нападения.

Прошло много времени с тех пор, как мы ели жареных кальмаров. Технически, кальмар — это кальмар, а не осьминог, но пока я его жарила, кого волновали детали?

У меня не было времени возиться. Мне нужно было разобраться с этим и выяснить, почему мой сын психует. Я распахнула дверь. Лужайка перед домом была пуста. Перед дверью ждала деревянная коробка. Около двух футов в длину, фут в ширину и, возможно, восемь дюймов в глубину. Обычное необработанное дерево, вероятно, сосна. Две металлические петли с левой стороны.

Кто-то подождал, пока я вернусь домой, а затем оставил ее у моего порога. Эти кто-то были по соседству, наблюдали за нашим домом, а я не заметила, когда вернулась домой, потому что я была идиоткой. За последние восемнадцать месяцев я подрасслабилась. Неряшливо, сказал голос Ворона из моих воспоминаний. Да, я знаю.

Я вышла на улицу, осторожно обошла коробку и пробежала трусцой до конца подъездной дорожки. Улица была пустынна в обоих направлениях. Я не чувствовала, что кто-то наблюдает за мной. Тот, кто доставил ее, пришел и ушел. Не потрудился задержаться, чтобы посмотреть, получила ли я ее.

Я вернулась. Коробка выглядела совершенно безобидной. Верно, и как только я к ней прикоснусь, из нее выскочат жужжащие металлические лезвия и разорвут меня на куски.

Я присела на корточки и ткнула коробку «Сарратом». На коробку, похоже, это не произвело впечатления.

Тыкнула. Тыкнула, тыкнула. Пихнула.

Ничего.

Чудненько. Я просунула кончик лезвия между крышкой и коробкой и открыла ее. Коробку заполнял толстый слой пепла. На нем лежали нож и красная роза. И это не было странно. Вовсе нет.

Нож был около двадцати дюймов в длину, с четырнадцатидюймовым лезвием, заточенным полностью с левой и до половины заточки с правой стороны. Простая деревянная рукоятка, без гарды. Простой, эффективный, брутальный. Напомнил мне скин, ирландский боевой нож.

Роза была бордово-красной, цвета мерло. Или крови. Длинные шипы. Я вложила саблю в ножны и взяла коробку. От нее слабо пахло гарью. Не серой и не дымом, а тем особым горячим ароматом, когда дерево сильно нагревается перед тем, как вот-вот вспыхнет. Было и что-то еще. Намек на более темный и резкий запах, который я не смогла определить.

Я вытащила цветок, взяла нож и лезвием стряхнула пепел. В пепле ничего не было спрятано.

Это была какая-то угроза?

Что бы это ни было, на данный момент оно казалось достаточно инертным. Мне придется разобраться с этим после того, как я найду сына.

Я пошла в гараж, достала пластиковое ведро, положила нож и розу обратно в коробку, поставила коробку в ведро и отнесла ее в сарай на заднем дворе. Сарай служил мне хранилищем странного хлама, который я не хотела разбрасывать по всему дому. Я поставила пластиковое ведро в соляной круг на полу, заперла сарай, забежала обратно внутрь, вымыла руки и взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Было тихо. Слишком тихо для комфорта.

Я отперла дверь, вошла внутрь и заперла ее за собой. Со своего наблюдательного пункта мне был виден арочный вход в маленькую детскую, которую Кэрран отгородил от нашей комнаты. Кроватка Конлана была пуста, его одеяло наполовину свисало с деревянной перекладины. Дверь в ванную слева от меня оставалась закрытой, запертой на маленькую задвижку, до которой мог дотянуться только взрослый. Это был единственный способ удержать Конлана подальше от ванной. Он пытался съесть мыло, а потом заплакал, когда понял, что оно невкусное.

Единственное хорошее укрытие было под кроватью. Кэрран любил спать высоко, и наша кровать представляла собой массивное чудовище, возвышавшееся над полом на целых восемнадцать дюймов, не считая пружинного блока и матраса. Места было предостаточно.

— Конлан? — позвала я. — Где мой мальчик?

Тишина.

Я продвигалась на цыпочках. Мы с Кэрраном все время играли с ним в прятки. Обычно один из нас хватал его и прятался, пока другой считал. Конлана было до смешного легко найти, потому что он проявлял себя, когда ты подходил близко. Молчать было не в его характере.

Шаг к кровати.

— Где Конлан? — Я полностью погрузилась в ритм игры. — Он в углу? Нет, его там нет.

Еще один шаг.

— Он в своей кроватке? Нет, нету.

Еще один шаг.

— Он под кроватью?

Когтистая лапа высунулась из-под кровати и ударила меня по ноге. Я подпрыгнула на фут в воздух и на три фута назад.

Этого не могло быть.

Я упала на пол. Пара светящихся серых глаз уставилась на меня из-под кровати. По ним пробежал золотой свет, характерный огонь оборотня. Я видела это золотое сияние всего пять дней назад, когда наш идиотский пудель решил поблевать у кресла Кэррана.

— Конлан?

Мне ответил низкий рычащий звук.

Вот дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Он перекинулся. Он превратился в львенка.

О Боже мой.

Я уставилась в глаза. Возможно, мне это показалось.

— Конлан?

— Рррр-ррхр-рваву.

Нет. Не показалось. Он перекинулся.

Я протянула руку, и Конлан забился поглубже под кровать.

Дерьмо.

— Конлан, выходи.

— Рррр-рххр!

Зазвонил телефон. Может, Кэрран. Я схватила трубку.

— Кейт Леннарт.

— Здравствуйте, — прощебетал слащавый мужской голос. — Я звоню из «Саншайн Риэлти». Вы заинтересованы в продаже своего дома?

— Нет. — Я повесила трубку и снова опустилась.

— Ррррвааау!

— Конлан Дилмун Леннарт, не рычи на меня больше. Вылезай из-под кровати.

Он попятился дальше в темноту, прижимаясь к дальней стене. Кровать весила тонну. Я, вероятно, могла бы приподнять ее край на несколько секунд, но это было все. Это принесло бы мне мало пользы.

Я могла бы взять метлу и тыкать в него ею. Этого было бы достаточно долго. Но тогда это могло бы еще больше напугать его. Может быть, мне надо сесть на пол и подождать?

Раздался звонок в дверь. Если вернулся посыльный, мы с «Сарратом» могли бы высказать ему свое мнение.

Я вскочила на ноги, подошла к окну и осторожно отодвинула занавеску, ровно настолько, чтобы видеть. На подъездной дорожке стоял «Джип» Стаи.

— Никуда не уходи, — сказала я Конлану.

В дверь снова позвонили.

Я вышла из спальни, закрыла дверь, сбежала вниз и рывком распахнула дверь.

Андреа ухмыльнулась мне.

— Наконец-то я сбежала. Лора назвала меня в лицо «Андреа Безжалостная». Ты можешь поверить этой суке? Подожди, пока я не расскажу тебе, что она сделала. Я должна была дать ей месяц на таскание камней. Мы можем перекусить…

Я схватила ее и втащила внутрь.

— Окааай, — сказала она. — И тебе привет, пусечка.

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне поймать моего ребенка.

— Годовалый ребенок ускользнул от тебя. Как пали могущественные.

— Он прячется под кроватью. Мне нужно, чтобы ты помогла мне вытащить его.

— Почему ты позволила ему залезть под кровать?

— Заткнись, и пойдем со мной. — Я потащила ее вверх по лестнице.

— Ладно, ладно.

Я отперла дверь спальни и рухнула рядом с кроватью. Андреа распласталась рядом со мной.

— На что я смотрю?

Два сияющих золотых глаза уставились на нас в ответ.

— Арраавру рарраурур.

Она открыла рот. Он остался открытым.

Конлан снова прижался спиной к стене.

Андреа села и указала под кровать, ее голубые глаза открылись так широко, как только могли.

— Да, — сказала я ей.

— Когда? — пискнула она.

— Только что.

— Как он выглядит?

— Я не знаю. Ты сама увидишь, когда мы достанем его из-под кровати.

Мы обе снова заглянули под кровать.

— Хорошо, — сказала Андреа. — Хорошо, он перекинулся, так что он должен быть голоден. У тебя есть мясо?

— Все мясо заморожено.

— Что с тобой не так? — требовательно спросила она.

— Кэрран уехал на одну из своих охотничьих вылазок. Здесь только я и Конлан. Последние три дня я ем сэндвичи с салями и рамен.

— Зачем тебе делать это с собой?

— Потому что так проще?

— Чем ты его кормишь? — Она указала под кровать.

— Курица, овсянка, яблоки, овощи…

Андреа уставилась на меня.

— Я тебя вообще знаю? Что у тебя есть на десерт?

— Печенье.

— Твой сын — лев.

— Я это знаю!

— Печенье не поможет. Ты знаешь кого-нибудь из охотников на львов, которые заманивают в ловушки печеньем?

— Я не знаю никаких охотников на львов, и точка. И знаешь что, яблочный пирог у меня хорош.

— У меня для тебя новости, Кэррана интересовал не твой яблочный пирог.

Подловила.

— У тебя еще остались салями?

— Нет.

Андреа зарычала.

— Сходи за печеньем.

Минуту спустя мы сидели на кровати, уставившись на тарелку на полу с двумя шоколадными печеньями и маленькой лужицей меда.

— Я не думаю, что ты не понимаешь всю эту подноготную с хищными кошками, — сообщила мне Андреа.

— Он любит мед.

Мы сидели в тишине.

— Это не работает, — прорычала я.

Ее глаза заблестели.

— Тебе следует попробовать позвать: кис, кис-кис-кис.

— Я прибью тебя, и никто не найдет твоего тела.

Она усмехнулась.

Еще минута. Из-под кровати донеслись звуки приглушенного жевания.

— Он что-то ест. Что он там может жевать?

Андреа нахмурилась.

— Электрические провода. Старые салфетки. Дохлых жуков.

Кейт Леннарт, мать года. Чем вы кормите своего сына? Дохлыми жуками, которых он находит под кроватью. Я спрыгнула с кровати.

— Нам нужно вытащить его немедленно.

Андреа закатила глаза.

— Я говорила тебе, что ты долбанутая мамашка?

— Через минуту я стану адской мамашкой. — Я присела на корточки у кровати. — Ты поднимаешь, я хватаю.

— Хорошо. — Андреа ухватилась за край массивной кровати и рывком подняла ее, словно та ничего не весила. Черный львенок размером с маленького чау-чау метнулся к ней. Я бросилась на него и промахнулась. Он зарычал и вцепился зубами в голень Андреа.

— Оу!

— Не роняй кровать на моего ребенка!

Я схватила Конлана за шиворот и дернула к себе.

— Убери его от моей ноги! — взвыла Андреа.

Я просунула руку под мохнатое горло Конлана и сжала, в моем голосе звучала сталь.

— Отпусти. Отпусти прямо сейчас.

Андреа зарычала, и звук, вырвавшийся из ее горла, был чисто гиены. Я сжала сильнее, применяя удушающий захват. Конлан разжал зубы и ахнул. Я откатилась в сторону, переместив сына так, что приземлилась на него сверху, и Андреа уронила кровать. Пол содрогнулся.

Красное пятно расползлось по ее джинсам.

— Твой сын укусил меня!

— Прости.

Конлан взбрыкнул подо мной. Я держала крепко.

— Он укусил меня! — Она указала на свою ногу.

— Он ничего не может с этим поделать. От тебя пахнет гиеной, и ты страшная.

— Я не страшная. Я хорошая! Я раз двадцать с ним нянчилась. Я угощала его мороженым! Неблагодарный мальчишка!

Паршивец оставил попытки сбросить меня и распластался на полу. Я встала. Конлан встряхнулся. Он выглядел точь-в-точь как львенок. Его мех был черным и бархатисто-мягким, с едва заметными дымчатыми полосками, а уши круглыми и пушистыми. Он моргнул и подергал ушами. Я рассмеялась.

— Он очаровательный, — сказала Андреа. — Я все еще злюсь, но он такой пушистый. Малышка Би раньше была такой же пушистой.

— Раур-раур, — сказал ей Конлан.

Я протянула руку и щелкнула его пальцами по носу.

— Нет.

Он отпрянул, как наказанный котенок, и моргнул.

— Ты укусил тетю Андреа. Мы не кусаем своих друзей.

Конлан заметил тарелку и подошел к ней. Розовый язычок выскользнул у него изо рта. Он слизнул мед.

— Теперь видела все, — сказала Андреа. Она задрала штанину джинсов и показала мне красную рану на голени. — Я почувствовала, как его зубы царапнули кость. У него чертовски острый укус. Прям лев.

— Прости.

— О, тебе придется придумать что-нибудь получше, чем «прости». Твой сын напал на альфу клана буда. — Она сморщила нос, глядя на меня.

— Оно уже закрывается, ты, большой ребенок.

— Заведение закроется лучше, если ты угостишь меня поздним обедом и «Маргаритой».

Конлан дочиста вылизал тарелку, забрался ко мне на колени и прижался. Он, похоже, весил не менее тридцати пяти фунтов. Вероятно, ближе к сорока.

— С обедом, возможно, придется подождать. Вот что я тебе скажу: проведи для меня ускоренный курс по малышам-оборотням, а я угощу тебя нашей домашней сангрией.

Сангрия начиналась как эксперимент. До того, как образовался лес площадью в пятьсот акров, кто-то в этом районе, должно быть, выращивал виноград у себя на заднем дворе, потому что мы наткнулись на поляну с несколькими старыми лозами. Кристофер упомянул, что вырос на винограднике в Калифорнии, я попросила его научить меня делать вино, одно привело к другому, и теперь я готовила лесную сангрию. Я также посадила несколько лоз на заднем дворе, но они были слишком молоды, чтобы давать плоды.

Глаза Андреа загорелись.

— Ты приготовила новую порцию?

— Ага.

— Договорились. Обычно они меняются при рождении, а затем примерно раз или два в неделю, так что у тебя есть шанс привыкнуть к этому. Но твой мальчик никогда раньше не перекидывался, поэтому ваши промежутки могут отличаться.

У нас всегда все было не так.

— Как долго это длится?

— Он вернется назад, когда ему для чего-то понадобятся руки или когда он устанет. Те же правила, что и у взрослого оборотня: одна смена, может быть, две в сутки, а после этой секунды ему нужно вздремнуть. Малыши еще не знают своих пределов, так что будь готова к тому, что он попробует две смены подряд и шлепнется прямо на лицо. Это забавно. Они просто подпрыгивают и падают.

В последний раз, когда он упал и получил шишку на лбу, я, как летучая мышь из ада, загнала его к Дулиттлу.

Андреа села рядом со мной.

— Не унывай. С детьми все просто. Проблемы создают подростки. Не успеешь оглянуться, как он станет подростком, и Кэрран начнет учить его полуформе.

— Остановись.

— Худшее позади. Он хорошо сложен, он пропорциональный, нигде не торчат странные кости…

— Я серьезно, остановись.

— Ладно, ладно. Итак, что еще? О, ему придется немного поучиться, выясняя, что он может делать в каждой форме. Некоторые вещи происходят инстинктивно. Например, если он за чем-то гонится, он может перекинуться, не задумываясь. Но часто они пытаются укусить предметы, находясь в человеческом обличье, или меняют форму и хотят держать свою бутылочку. Малышка Би таскала ложку во рту, когда превращалась в гиену. Это было так смешно. Я нарезала ей мясо, а она хотела, чтобы я кормила ее им с ложечки. Подожди, пока я не скажу Рафаэлю.

— Я бы хотела, чтобы ты этого не делала.

— Что? Почему?

— Потому что твой муж сплетничает, как церковная дама.

— Пожалуйста, не оскорбляй меня. Церковные дамы выстраиваются в очередь вокруг квартала, чтобы взять уроки сплетен у Рафаэля. — Андреа ухмыльнулась. — Нет, серьезно, почему?

— Потому что, если ты расскажешь Рафаэлю, вся Стая сбежится сюда, чтобы поглазеть на него, а я не могу заниматься этим прямо сейчас. Мне нужно разобраться с одним дерьмом.

— Опять Роланд?

— Нет. — Я рассказала ей о Серенбе.

— Вот же хрень, — сказала она.

— Ага.

Некоторое время мы сидели тихо. Конлан растянулся у меня на коленях, издавая низкий урчащий звук. Это было почти похоже на мурлыканье. Оно было странно успокаивающе.

— Если бы тебе пришлось выстрелить стрелой из обычного лука в глаз собаке, с какого максимального расстояния ты могла бы это сделать? — спросила я.

— Из обычного лука я могла бы гарантировать выстрел на сорок пять ярдов. Если бы это была не я, а высококвалифицированный лучник, может быть, на тридцать, но глаз — маленькая мишень, а собаки любят двигаться. — Андреа вздохнула. — Покой нам только снится, не так ли?

— Ох, не знаю. Последние восемнадцать месяцев были довольно спокойными.

Она фыркнула.

— А как насчет того, что черуфе сожгли мэрию два месяца назад?

— Всего лишь сожгли мэрию.

— А до этого была история с Райдзу. А до этого…

Я подняла руку.

— Хорошо, да. Но ты понимаешь, что я имею в виду. Все это было нормальным. То, что произошло в Серенбе, ненормально. Это магия в огромных масштабах.

Андреа вздохнула.

Как по команде, магическая волна накрыла нас. Конлан поднял голову, встряхнулся и снова лег мне на колени.

— Мне нужно, чтобы Кэрран вернулся, — сказала я ей. — Он же знает, что значит быть львенком. Это помогло бы.

— Что вообще случилось с твоим львом? Это что, его третий раз?

— Четвертый.

Однажды Кэрран в мучительных подробностях объяснил мне, как он ненавидит охоту. По его словам, он — лев, весивший более шестисот фунтов, и последнее, что ему хотелось делать, это бегать по лесу в погоне за оленями. Но с момента рождения Конлана они с Эррой разрабатывали план расширения влияния Гильдии за пределы Атланты для получения стратегического преимущества, когда, в конце концов, объявится мой отец. Обычно эта стратегическая акция включала охоту на какого-нибудь монстра в окрестностях Атланты. Кэррану потребовалось три или четыре дня, чтобы поймать его, и моя тетя настояла на том, чтобы поехать с ним.

— Он берет Эрру с собой. Это самая загадочная часть.

— Может быть, они сблизились.

— Моя тетя, которая постоянно напоминает мне, что я вышла замуж за варварское животное, и мой муж, который считает ее безумной кровожадной сукой, сблизились?

— Случаются и более странные вещи.

Андреа погладила Конлана по голове. Он понюхал ее руку.

— Ты помнишь Андреа, — пробормотала я.

— Конечно, он помнит. Он просто был немного напуган. Изменение сбивает с толку. Итак, что же его вызвало?

Я посмотрела на нее.

— Детеныши-оборотни перекидываются, потому что им страшно. Вот почему многие из них превращаются при рождении. Выходить из утробы страшно. Он не обернулся, даже когда Дулиттл напугал его. Должна была быть какая-то серьезная угроза. Что ты делала, когда он обратился?

Коробка. Возможно из-за нее.

— Я открывала дверь. Кто-то оставил для меня подарок на пороге.

— Хороший подарок?

— Нет. — Я встала. — Я покажу тебе, но думаю, нам лучше оставить его здесь.

Мы заперли Конлана в спальне и спустились вниз. Я достала две бутылки сангрии и налила Андреа бокал. Она попробовала вино.

— Ммм, я не могу понять, почему ты не пьешь это пойло.

Потому что в какой-то момент своей жизни я была на грани алкоголизма.

— Зачем ты ее пьешь? Ты даже не можешь почувствовать кайф.

— Потому что она вкусная. — Андреа придвинула к себе одну из бутылок и снова наполнила бокал.

Я оставила ее на кухне, чтобы забрать коробку. Она все еще находилась там, где я ее оставила. Я взяла ее и пошла обратно в дом. В тот момент, когда я переступила порог кухни, Андреа поставила бокал. Довольная улыбка исчезла с ее лица.

Наверху что-то стукнуло, а за тем последовало громкое рычание.

— Что это?

Андреа оскалилась.

— Я не знаю. Это плохо пахнет.

— Насколько плохо?

— Я не могу это объяснить. Плохое, как что-то действительно большое, что может тебя съесть. Как нечто, от чего тебе следует держаться подальше. Я бывший рыцарь Ордена, и я действительно хочу вернуться к своей машине и уехать, просто чтобы не чувствовать этого запаха. Неудивительно, что малыш взбесился.

Андреа щелчком открыла коробку. Выражение ее лица вытянулось. Она достала розу и помахала ею передо мной.

— Я знаю, — сказала я. — Это может быть романтично, а может и не быть.

— Она красная.

— Да, и в некоторых культурах верят, что красные розы выросли из пролитой крови.

— Ага, продолжай убеждать себя в этом.

— Это мои слова.

Андреа метнулась к двери.

— Приближается машина. Похоже на один из твоих «Джипов».

Кэрран. Наконец-то.

Что-то грохнуло наверху. Звук был как от расколовшегося дерева. Нехорошо. Я подошла к лестнице.

— Конлан, твой папа приехал домой.

Существо, взгромоздилось на перила лестницы. Оно было мохнатое и вертикальное, с огромными руками и изогнутыми черными когтями. Золотые глаза смотрели на меня с лица, которое было наполовину человеческим, наполовину львиным.

— Срань господня. — Я отшатнулась.

— Что такое? — Андреа подошла ко мне и увидела эту штуку. Ее глаза вспыхнули красным. Из ее рта вырвался пронзительный смех гиены.

Маленький пушистый монстр с клыками ротвейлера приготовился к прыжку. Такого не должно было происходить. Малыши не могли поддерживать форму наполовину. Такого не бывало.

Спокойствие, только спокойствие. Просто мать года.

— Конлан. — Я двинулась к нему шаг за шагом. — Иди сюда. Иди к мамочке.

Ловкая и тихая Андреа вышла в прихожую из кухни, готовая пресечь любую попытку побега.

Шаг. Еще шаг. Еще один фут, и я смогу схватить его.

Входная дверь распахнулась, и Джули вошла внутрь.

— Закрой дверь! — рявкнула я.

Конлан отлетел от перил, налетел на Джули, сбив ее с ног, и выскочил наружу.

Черт возьми!

Я побежала за ним, перепрыгнув через Джули, и чуть не столкнулся с Кэрраном. Грендель прыгал вокруг нас, поднимая бурю лая, потому что моей жизни прямо в эту секунду только не хватало гигантского гиперпуделя.

— Что, черт возьми, это было? — прорычал мой муж.

— Это был твой сын!

— Что?

— В какую сторону он побежал?

— В лес. — Джули была уже на ногах.

Тетя проявилась рядом с «Джипом» слегка полупрозрачным привидением в кровавых доспехах.

— Я говорила тебе, — сказала она. — Я говорила тебе не выходить замуж за оборотня. Ты все равно это сделала. Теперь произошло это.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это наш сын? — потребовал ответа Кэрран.

— Что происходит с этой семьей? — Джули отряхнула джинсы.

Дерек выбежал на подъездную дорожку.

— Я услышал крики.

— Заткнитесь все! — зарычала я.