Мальвина (СИ)

Глава двадцать восьмая: Маша

В садике, где я работаю, у меня есть одна приятельница — такая же, как и я, няня в группе, только ее подопечные поменьше, а сама она — на год старше меня. Мы не то, чтобы очень дружны, но иногда вместе обсуждаем любимый сериал, когда выдается свободная минутка. И имя у нее шикарное — Лолита. Хорошая девочка, детдомовская, как и я, только сама по себе, вообще, у нее никого нет. Встречалась с нормальным с виду парнем, все шло к свадьбе, а позавчера, когда на всем известном тесте оказалось две полоски, этот засранец взял и вывалил, что давно хотел с ней разойтись, что любит другую, и все такое прочее. Лоли (я подруга, мне можно так ее звать) сразу решила, что аборт делать не будет, и что ребенка сама на ноги поставит. И вообще у нее резус фактор отрицательный, так что только рожать — и точка. И она храбрилась весь вечер и ревела потихоньку, когда все разошлись, так что пришлось сказать Владу, что я задерживаюсь, чтобы не бросать Лоли одну. Сегодня она, конечно, уже молодец: похвасталась, что вышвырнула все подарки бывшего и удалили его номер. Храбрится, конечно, но сегодня утром храбриться не получается уже у меня.

Да, я дура. Могу даже подпись поставить под этим заявлением. Но меня грызет мысль, а что будет, если я тоже, вот как Лоли. Вдруг, Влад тоже раздумает? Ну и что, что он готов затащить меня в первые же попавшиеся кусты и шутит про детей и размножение. Бывший Лоли тоже говорил, что любит до гроба, а оказалось — любил только до шлагбаума из двух полосок. Потом любилка отсохла.

И мне так страшно, что хоть под подушку с головой. Знаю, что нужно просто спросить Влада в лоб, но после первого секса это как-то… наивно что ли?

— Ты как? — спрашиваю Лоли, когда она помогает мне вычесать волосы.

Пришлось наспех совать их под старый парик, потому что все время, пока наши феи и принцессы наводили марафет перед встречей с прекрасным принцем, я помогала детворе одеваться. Не у всех родители смогли отпроситься так надолго, чтобы приехать заранее. А мне что? Мне не тяжело, только вот сама, как говорится, с корабля на бал.

— Прорвусь. И не из такого выплывала. — Лоли последний раз проходит расческой по моим волосам, потом выталкивает из кресла. — Иди, муж заждался.

Я выхожу — и прямо передо мной, чуть не свалив с ног, в нашу «гримерку» вбегает сын Прекрасного принца. И быстро, сверкая босыми пятками, прячется за занавеску, как будто его совсем не видно за прозрачной тканью.

И следом за ним — Его Величество. Блин, страшный какой. Целый… Карабас Барабас, и даже борода есть, правда, модная и короткая. Но видели бы вы этот шкаф: мой далеко не маленький Влад рядом с ним нервно курил бы в сторонке. Только давайте договоримся: я вам этого не говорила. Мужское самолюбие — это хуже, чем яйцо с Кощеевой смертью. Если упадет — не поймать ни утку, ни зайца. Ну и про яйцо народная мудрость тоже не просто так придумала.

Я протискиваюсь наружу, совершенно искренне веря, что в наших узких дверях мы с этим Большим папочкой точно не разминемся. Он широко улыбается, и я вдруг понимаю, что у него даже все зубы на месте, хоть он и боксер. И морда… ну очень даже ничего такая, если вам нравится типаж а-ля Джейсон Мамоа или загорелый чернявый Крис Хэмсворт. И, кстати, я видела, что они с Владом о чем-то шушукались. Угадайте, кому в понедельник плешь проедят, пытаясь разузнать его номер телефона или другие интимные подробности?

— Баба Яга превратилась в Красавицу, — подмигивает Большой папочка, потом пытливо рыщет взглядом по комнате и вдруг, натыкаясь на Лоли, издает низкое: — Ты!

Это было совсем не громко, но я инстинктивно подпрыгиваю, и лиса во мне предлагает срочно звать Влада на помощь. Только моя отважная подруга скрещивает руки на груди и флегматично говорит:

— Привет, братик.

И звучит это так… В общем, поверьте на слово девчонке, у которой много старших братьев: брата так «братиком» не зовут.

Большой — а теперь еще и Злой — папочка все еще стоит между нами, и мне приходится подпрыгивать, чтобы хотя бы рукой обозначить свое присутствие. Я, если что, могу и по хребту его перетянуть, вот хотя бы детской пирамидкой, благо, она деревянная. Потому что эта встреча — я и не знала, что у Лоли есть брат — как-то не сильно смахивает на радостное воссоединение семьи.

— Все хорошо, Маша, — слышу голос подруги. — Мы разберемся.

— Я могу подносить патроны, — на всякий случай говорю я и толкаю пирамидку, которая застревает между ног Дарского.

Подруга высовывается из-за его плеча и подмигивая, говорит:

— Этот шкаф громко падает. Поверь, я знаю.

Ну раз знает, и, кажется, даже на время забыла о своих горестях, то самое время идти к Владу и приступать ко второму акту пятничной трагедии под громким названием: «Мы, папа и Цемент».

По такому случаю Влад сегодня сам за рулем, без водителя. Еще и очень серьезно шутит, что, мол, решил дать парню пожить, а то мало ли, вдруг прилетит рикошетом родительской любви. Вот за что я люблю Влада, так это за его неунывающий характер. Мне самой страшно, а ему хоть бы что.

— А твой цербер там тоже будет? — спрашивает Влад, и это, похоже, единственное, что его тревожит.

— Без Черта никакой дачи, — скорбно заявляю я. Сейчас ему сказать, что там будет почти первоначальный состав или пусть еще подышит?

— И Смертушка?

— Смертушка? — переспрашиваю я, хоть интуитивно понимаю, о ком речь.

— Ну та, которая «Спички детям не игрушка».

Мы переглядываемся и в унисон нервно посмеиваемся.

— Ничего, рыбалка нас спасет, — озвучиваю свой план по примирению мужа и отца.

Мой папа — заядлый рыбак. Хоть зимой, хоть летом, хоть в дождь и ночью, он всегда найдет время порыбачить. И пока он молча высматривает поклевку, то совершенно не опасен. А если Влад сядет рядом, спросит о рыбацких байках и выслушает историю о двухметровом соме, его шансы на выживание будут очень даже ничего.

— Машка, а я рыбу ловить не умею, — признается как на духу Влад. — И вообще червей в руки брать брезгую.

— А удочку хоть в руках держал? — хватаюсь за последнюю надежду.

Он сокрушенно качает головой.

— Все, — выдыхаю я. — Тогда точно труба.

И в этот момент у меня звонит телефон. Легка на помине — Ксю. Монотонным голосом сообщает, что ее братья по Клану ночи подарили ей… Ох.

— Это Ксю, — говорю Владу, зажав динамик рукой, и мой муж очень даже натурально крестится. — У нее опоссум.

Влад взвешивает мои слова и с опаской спрашивает:

— Это заразно?

Слышите взрыв хохота?

Это сумасшедшая семейка Далей.

Когда первая волна нашего больше похожего на ор смеха проходит, и Влад дает по газам, потому что мы как раз застряли на светофоре и пропустили старт «зеленого». Пару минут нас все же потряхивает, особенно когда украдкой зыркаем друг на друга.

— Так что за опоссум? — наконец выдавливает Влад и снова ржет. Мой муж — самый позитивный человек на свете, и его смех такой заразный, что это Влада Даля можно использовать как оружие массового поражения.

— Ничего не поняла, но на даче с нами будет еще и новый тотем моей сестры.

— Смерть с опоссумом, — протягивает Влад. — Смерть с косой вышла из моды?

Я в шутку бью его кулаком в плечо, и мы сворачиваем на следующем светофоре. Дача дачей, но без своих «детей» мы вообще никуда. Пока одеваю на них шлейки и поводки, Влад сносит в машину чемоданы — сразу после дачи, завтра в девять утра, у нас самолет. Из теплого мая — в холодные горы, в снег. И — да! — сноуборд!

Хотите, я вам расскажу, что такое два фенека? Это тявканье и ни на секунду не прекращающаяся возня. Мне приходится сесть сзади, чтобы детвора не испортила салон. Точнее, чтобы не испортила его окончательно, потому что часть обивки они уже попробовали на зуб и коготь. Хотя Влад вообще об этом не переживает: порвут — и порвут, как будто это не «Порше» и не дорогая бежевая кожа.

— Машка, ну правда, а зачем ей опоссум?

— Дался тебе этот опоссум, — смеюсь его отражению в зеркало заднего вида.

— Может, купим какой-то намордник? Ну типа как на таксу?

Я представляю эту картину, и мы с лисами почти синхронно издаем похожие на тявканье звуки.

— Я думаю, если ты протянешь к опоссуму руки, Ксю тебя проклянет.

— А она умеет? — Влад икает от неожиданности.

— Ну вот и проверим.

— Просто имей в виду: никаким там опоссумам я Изюма и Фисташку в обиду не дам.

Знаете, кого я сейчас вижу? Папу, который ведет за руки двух своих маленьких разодетых в персиковое и розовое платьица дочурок и гордо задирает нос, когда слышит в спину: «Какие хорошенькие!» И зло рыкает каждый раз, когда трехлетний карапуз тащит в подарок выдранный прямо с корнями цветок. Потому что, это же Влад: он своих малышек в обиду не даст.

И этот образ — Влад с двумя малышками — будет преследовать меня весь день точно. Ну, или пока мы как-то не подсуетимся над тем, чтобы сделать его реальностью. К счастью, в это время Фисташка не больно прихватывает меня за палец, и я быстро прихожу в себя.

Хотя, конечно, выражаясь совершенно языком девочки-ванильки — это было бы полное «мимими».