Мамочка для принцессы (СИ)

Глава 27

Павел

Мы едем домой. Это слово снова обрело смысл, потому что Ася сидит рядом, молчаливая и уставшая, но ее плечо касалось моего, и этого достаточно. На заднем сиденье Артем что-то быстро печатает в телефоне, составляя какие-то списки. Тишина в салоне мирная, хрупкая, как тонкий лед на луже после мороза. Я боюсь сделать лишнее движение, чтобы не разрушить ее.

Когда я сворачиваю на нашу улицу, внутри что-то отпускает. Почти. Остается один, последний гнойник, который нужно было вскрыть. Светлана. Но я решил отложить это на завтра. Сегодняшний вечер должен быть только нашим. Только для нас четверых.

Останавливаюсь у дома. Я выхожу, чтобы открыть дверь Асе, и вижу, как она смотрит на особняк с таким сложным выражением — как на место, где ее уже предали, но куда она почему-то все равно возвращается. Мое сердце сжимается.

Мы входим в прихожую. Свет приглушен. Пахнет, как всегда, чистотой и… пирогами? Галина Ивановна, видимо, решила отметить наше возвращение.

И вот она сама появляется в дверях гостиной. Но ее обычная, каменная выдержка дает трещину. Лицо серое, глаза опухшие от слез, которые она, видимо, пыталась сдержать. Она стоит, заламывая руки в фартуке — жест для нее совершенно несвойственный.

— Павел Сергеевич… Ася… — ее голос дрожит.

Предчувствие, холодное и тяжелое, сжимается в животе. Ася насторожилась рядом, ее пальцы инстинктивно впились в мой рукав.

— Что случилось? — спрашиваю, и мой голос звучит резче, чем я планировал. — С Аришей все в порядке?

— С Аришей все хорошо, слава Богу, она спит, — быстро тараторит Галина, но ее взгляд бегает, не находя точки опоры. — Это… это насчет той истории. Со Светланой.

Ледяная волна прокатывается по моей спине. Я чувствую, как Ася замирает.

— Говори, Галина Ивановна, — приказываю я тихо, чувствуя, как возвращается та самая ярость, но теперь она была холодной и сфокусированной.

Она начинает говорить, путаясь, сбивчиво. О том, как неделю назад, когда Ася гуляла с Аришей в парке напротив дома, приехала Светлана. Нагло, как всегда, сказала, что заедет на минуту, заберет забытые документы. Галина была на кухне, Ариши и Аси не было дома, и она… она впустила ее.

— Я не подумала! — вырвалось у экономки, и по ее щекам потекли слезы. — Она же всегда была здесь почти хозяйкой! Я вышла на кухню, она сказала, что сама знает дорогу… А потом, через минут десять, я услышала, как закрывается входная дверь. Вышла в коридор, а она… она как раз выходила из вашего кабинета, Павел Сергеевич!

Я сжимаю кулаки так, что хрустнули костяшки. Ася тихо ахнула.

— Я спросила, все ли в порядке, — продолжала Галина, всхлипывая. — А она… она улыбнулась этакой холодной улыбочкой и достала из кармана свою помаду! Сказала: «Ой, Галина, извини, я ее в прошлый раз в кабинете Павла забыла». И махнула ею, такая вся невинная! А я… я растерялась! Что я могла подумать? Что она помаду воровала? Я же не знала, что она… что она такое подлое…

Галина Ивановна не выдержала и разрыдалась, закрыв лицо фартуком.

— Простите меня! Я такая дура! Я все испортила! Из-за меня Ася ушла, из-за меня все пошло прахом!

Я стою, и мир вокруг переворачивается. Десять минут. Одна в моем кабинете. У нее было время не просто «подкинуть» фальшивку. Она могла сфотографировать что угодно, найти любые документы, чтобы сфабриковать улики. И она воспользовалась старым, безотказным рычагом — доверием и неловкостью прислуги. Она играла грязно, как всегда. И она почти выиграла.

Ярость кипела во мне, требовала немедленных действий. Найти ее. Раздавить. Уничтожить.

Но я чувствую легкое прикосновение. Ася. Ее ладонь ложится на мой сжатый кулак. Она не смотрит на меня. Она смотрит на Галину Ивановну — на сломленную, искренне страдающую женщину, которая просто была винтиком в игре Светланы.

— Галина Ивановна, — говорит Ася тихо, но четко. — Успокойтесь. Вас обманули. Это не ваша вина.

Я перевожу взгляд на Асю. На ее бледное, но спокойное лицо. И в тот момент ярость во мне схлынула, сменившись чем-то другим. Огромной, давящей ответственностью. Это МОЕ прошлое пришло сюда. Мой мусор. Мой демон. И он чуть не разрушил все, что только начало становиться дорогим.

Я вздыхаю, разжимаю кулаки и подхожу к Галине Ивановне. Кладу руку ей на плечо. — Хватит. Вы не виноваты. Виноват я, что допустил такую… особу в нашу жизнь. И виновата Светлана. Только она.

Галина смотрит на меня полными слез глазами, не веря, что ее не увольняют на месте. — Но… — Никаких «но», — я слегка сжимаю ее плечо. — Вы все рассказали и даже предупредили о большем. Это важно. А теперь идите, приведите себя в порядок. И, пожалуйста, испеките еще тех пирожков с вишней. Мы дома. Нам есть что праздновать.

Она кивает, всхлипывает еще раз и, шмыгая носом, спешит на кухню.

Я оборачиваюсь. Артем с одобрением улыбается. Ася стоит, обняв себя за плечи, но в ее глазах я читаю не страх, а усталую твердость.

— Паш… — начинает она. — Я знаю, — перебиваю я. — Это кончено. Завтра мой юрист и частный детектив займутся Светланой. У нее будут такие проблемы, что она забудет дорогу не только в этот дом, но и в этот город.

— Не это, — она качает головой и подходит ко мне ближе. — Я хочу сказать… хорошо, что ты не стал кричать на нее. На Галину.

Я обнимаю ее, прижимаю к себе, чувствуя, как ее тело постепенно расслабляется. — Она — часть этого дома. Часть нашей жизни. А Светлана… — я замолкаю, подбирая слова. — Пыль, — заканчивает за меня Ася, уткнувшись лицом мне в грудь.

— Да, — шепчу я, целуя ее в макушку. — Пыль, которую сейчас же выметут навсегда.

Сверху раздается тоненький голосок. — Папа? Тетя Ася? Вы опять обнимаетесь?

Мы поднимаем головы. Наверху, в пижамке и с спутанными волосами, стоит Ариша, потирая кулачком глаз.

Ася выскальзывает из моих объятий и бежит по лестнице. — Солнышко! Мы дома!

Она подхватывает Аришу на руки, и та обвивает ее шею со счастливым смехом. Я смотрю на них, слушая этот смех, и понимаю: я сделаю все, чтобы защитить это. Любой ценой.