Мастер не приглашает в гости

Глава 8

От столицы до города Драйвпорта, где проводилась конференция, ехать поездом не больше пяти часов. И это счастье — плохо представляю, как могла бы выглядеть ночевка сэра Кристофера в поезде.

Хотя, нет, хорошо представляю: это была бы попросту бессонная ночь, и сохрани бог тех, кому пришлось бы после этого иметь дело с моим работодателем.

Я знаю, о чем говорю.

Носильщик в красно-золотой форме размести наш багаж на багажных полках, проводник пообещал все мыслимые и немыслимые удобства в пути и откланялся — и я, наконец, села. Кажется, первый раз за эти три недели… И я, конечно, преувеличиваю, но совсем, совсем немного!

“Что-то вы припозднились с подготовкой”, — сказал мне мистер Дерруэл, оп ытный секретарь профессор Мак Алистера, когда я ему позвонила. — “Как правило, секретари начинают готовиться к подобным мероприятиям куда раньше…”

И в этот момент я заподозрила, что у мистера Фаулера где-то уже лежат заранее заказанные билеты на поезд до Драйвпорта, чеки об оплате гостиницы, подготовлены уместные к случаю наряды и составлена программа поездки… И всё это он мне, конечно, не даст.

А я не стану задавать подобного толка вопросов. Просто не стану, и всё тут — если Альберт желает выбрасывать деньги на ветер, это дело его и его брата, а не мое.

Мистеру Дэрруэлу я кротко сообщила, что сэр Кристофер только сейчас поставил мне задачу, и тем ограничилась.

Информация лилась из мистера Дэрруэла потоком: я едва успевала конспектировать. Мистер Дэрруэл конкурентки во мне не видел, относился, скорее, с сочувствием, и щедро делился с юной… ладно, с молодой коллегой опытом. Опыт был по-настоящему ценен: регламент мероприятия, сложившиеся традиции, которые вряд ли будут нарушены и в этот раз, писанные и неписанные нормы приличий — не для ученых, разумеется, для лиц, их сопровождающих…

Номер в подобающей гостинице забронировать удалось, лишь ссылаясь на авторитет устроителей конференции, поклявшись на крови, что я — представитель участника, и обошлось это в небольшое состояние.

Устроить миссис Доул где-то поблизости я не сумела. К счастью, кухарка, поглядев на мои метания, хмыкнула и сказала, что позаботится о своем размещении сама, остановившись у свояченицы.

Приобретая билеты на поезд, я опрометчиво проговорилась, что мне жизненно важна эта поездка — и железнодорожные кровопийцы воспользовались моей слабостью, чтобы всучить мне королевский люкс. И уже не я, а мне клялись на крови, что нет у них другого полностью свободного купе!

Эльза, чувствуя нервозность окружающих, пришла в ажитацию, и то и дело роняла мелкие и не очень мелкие предметы.

Мистер Ящерица оставался в доме один на четыре дня нашего отсутствия — и, по-моему, уже дождаться не мог, когда мы все уедем, а я извелась, пытаясь придумать, как обеспечить ему ежедневную кормежку и увлажнение… Пока, глядя на Пенни, не вспомнила, что у меня есть Пенни!

И вскоре заинструткированная насмерть горничная ждала нашего отъезда не менее истово, чем мистер Ящерица.

Ладно, не нашего отъезда, а лично моего.

Возможно, мне действительно не стоило заставлять ее учить все любимые укромные места мистера Ящерицы и сдавать по ним экзамен…

Но были и светлые моменты, в которые я остро чувствовала, как хорошо, все же, работать на эксцентричного гения: если сэр Фаулер сказал, что я имею право не выходить из дома — значит, это незыблемая основа нашего с ним сотрудничества. И если мне, в качестве его секретаря, нужен новый гардероб — это ничего не меняет. Портные прибудут к сэру Кристоферу домой, обмерят его экономичного секретаря, дважды явятся для промежуточных примерок — и к нужному сроку сошьют три перемены нарядов, приличных для сопровождения персоны уровня сэра Кристофера!

Словом, когда поезд тронулся — у меня уже не было сил волноваться и переживать. На отъезжающий перрон я смотрела, скорее, с облегчением: осталось всего четыре дня — и эта эпопея закончится.

Очнулась я от голоса сэра Кристофера:

— Мисс Ривс, будьте добры, подайте мне мой саквояж.

Я послушно подала начальству объемную и увесистую кожаную сумку, и почти уже впала обратно в созерцательное дорожное состояние, когда увидела, что именно сэр Кристофер из нее достал!

Монография профессора Филибера Монпазье о свойствах поликристаллических накопителей в артефакторике!

О, да, мне, безусловно, следовало проявить присущую экономке сдержанность и подобающую секретарю невозмутимость и промолчать, но…

— Сэр Кристофер! Вы же сказали мисс Лоуренс, что не владеете диразийским! — Вырвалось у меня помимо воли.

— Разве? Не припоминаю, чтобы я подобное говорил.

— Но…

Раньше я гениев на вранье не ловила!

— Я не говорил, что я не владею диразийским. Я опроверг утверждение, что я владею диразийским прекрасно, — без каких либо эмоций пояснил артефактор.

А. Ну… Нет, ну, если так…

Ладно, в этот раз я гения на вранье тоже не поймала.

— Но вы владеете им в достаточной мере, чтобы читать монографию по артефакторике? — Зачем-то уточнила я.

— Совершенно верно. Возможно, мне понадобится воспользоваться словарем. Но мне точно не понадобится помощь мисс Лоуренс.

Ого. Ого!

Прозвучало-то это совершенно ровно, но… Но, похоже, чье-то самолюбие было уязвлено!

Нет, я не злорадствую.

Нет-нет-нет, я совсем не злорадствую!

— Мэм, вы не можете сюда пройти.

— Нет, я могу и пройду!

— Мэм, у вас билет в вагон второго класса. Пассажиры вагонов второго класса не допускаются в вагоны класса люкс.

Мужчина — скорее всего это был проводник — говорил с нотками превосходства и неумолимости. Но не произвел на миссис Доул никакого эффекта. Ее голос, как раз и привлекший мое внимание, звучал снисходительно, так опытная хозяйка разговаривает с неразумными соседскими детишками:

— Я служу у сэра Кристофера Фаулера, который изволит ехать в вашем королевском люксе. В два часа он привык садиться за стол. И если к этому времени обед не будет подан, вам не понравится, что с вашей железной дорогой сделает его секретарь!

Отповедь, судя по всему, произвела достойное впечатление, потому что проводник заколебался и и пошел на уступки:

— Хорошо. Вы можете отдать мне ваш поднос, я отнесу это в купе сэра Фа…

— Что-о-о?!

Бегите, мистер!

Отложив в сторону “Ритуалистику неявного” сэра Бехтера, от которой меня отвлекла перепалка, я встала, оправила дорожную юбку и покинула купе, чтобы зайти противнику со спины и зажать его в клещи…

То есть, чтобы разрешить конфликтную ситуацию, возникшую исключительно по моей вине: это ведь я не уведомила железнодорожную компанию о том, что с нами едет кухарка и ей следует дать беспрепятственный доступ в наше купе.

Впрочем, признавать это перед служащим железнодорожной компании я не собиралась. Лучше постараться оправдать аванс, выданный мне миссис Доул. Как там представился наш проводник, сопровождавший нас в купе?

— Мистер Шейли, ваша компания заверила меня, что пассажирам королевского люкса будут предоставлены все условия для комфортного путешествия. И что же на самом деле? К пассажирам даже не допускают их слуг!

Подавленный нашим численным, моральным и (не побоюсь этого слова!) интеллектуальным превосходством, мистер Шейли стушевался и миссис Доул протиснулась мимо него с выражением оскорбленного достоинства на лице.

Обед был подан вовремя, и в дальнейшем поездка протекала в приятной, дружественной обстановке.

-

В гостиницу мы заселились без проблем: забронированный мной номер был свободен, и портье, всего лишь мазнув взглядом по приглашению на конференцию, вложенному мной в стопку с паспортами, выдал нам ключи, а коридорный подхватил гору наших чемоданов, не задаваясь вопросами, зачем нам столько багажа на три ночи и четыре дня?

В связи с тем, что бронировать гостиницу я по меркам уважающего себя секретаря бросилась “в последний момент” (спасибо, мистер Фаулер!), из приличных номеров в приличном месте оставался только трехкомнатный люкс, который, соответственно нам с сэром Фаулером придется делить, если он желает, чтобы его секретарь оставался в шаговой доступности.

Когда я принесла эту новость на утверждение работодателю, он не высказал никаких возражений ни о том, что секретарь будет проживать с ним в трехкомнатном люксе, ни о том, какие деньги придется за этот люкс заплатить.

“Я доверяю вашему выбору, мисс Ривс”.

Господи, за что мне такая ответственность на хрупкие плечи! Чужое доверие очень тяжело нести и не ронять.

Мы с сэром Кристофером дождались, пока оформление будет закончено и нам вернут документы… вернее, дожидалась я, сэр Кристофер мог в любой момент уйти, но почему-то дожидался тоже.

— Пришлите нам, пожалуйста, горничную в номер прямо сейчас, — попросила я.

Портье в форменной куртке и фуражке улыбнулся мне с привычно-профессиональной любезностью, протягивая наши бумаги.

— Да, конечно.

— Зачем вам горничная? — Спросил сэр Кристофер, стоило нам отойти от стойки.

Затем, что я сейчас буду везде стелить постельное белье, привезенное с собой из дома. И отельное нужно будет куда-то деть — не валяться же ему по номеру все четыре дня?

— Я выдам ей инструкции, как следует убирать ваш номер, — сказала я вслух вместо этого всего.

Ну и инструкции выдам, конечно, тоже.

Горничная Эмма явилась сразу вслед за нами — я только начала распаковывать вещи.

— Эти два костюма нужно отнести в гладильную и освежить утюгом. Я готова доплатить за срочность, но работа должна быть выполнена безукоризненно: у сэра Фаулера через два часа фуршет.

— Да, мэм. — Юная, но не слишком хорошенькая девица присела в безупречном книксене, показывая, что здешнюю прислугу муштруют весьма серьезно.

— После этого вернитесь в номер и соберете постельное белье с кроватей, а также халаты и полотенца из ванной — мы будем пользоваться своими.

— Но, мэм… — горничная Эмма округлила глаза в растерянности, — Это входит в стоимость номера. Деньги вам за все равно не вернут!

И я горестно вздохнула: знать бы раньше об этой поездке — можно было бы поторговаться и сбить цену за услуги, которые нам не нужны.

Счет к мистеру Фаулеру неуклонно рос.

Ах, да. Самое важное:

— Инструкции по поводу уборки. Уборка в номере не нужна — я буду убирать в нем сама.

Стоило двери номера закрыться за спиной озадаченной Эммы, как из кабинета появился сэр Кристофер.

Выглядел он как всегда, но по косвенным признакам я уже научилась определять, когда артефактор чем-то недоволен.

— Вы не горничная. Вы экономка и секретарь. Экономка или секретарь не должны выполнять работу горничной.

В этот раз, оказывается, недоволен сэр Кристофер был мной… Вздохнув, я постаралась объяснить свою позицию:

— Местные горничные будут переставлять вещи с места на место. Станут проветривать комнату, и не возвращать в нужное положение шторы. Они будут пользоваться привычными им средствами для уборки, и я понятия не имею, насколько эти средства окажутся пахучими. А еще горничные будут меняться. Мы здесь всего на четыре дня — и мне проще все сделать самой, чем по нескольку раз объяснять местной обслуге, что и как следует делать.

Сэр Кристофер нахмурился, что-то обдумывая…

— Я могу выдержать это четыре дня!

И я понятия не имею, отчего я покраснела, но моим щекам стало горячо, а мне захотелось отвести глаза.

Призвав на помощь всю свою выдержку, я смогла ответить ровно:

— В этом нет никакой необходимости.

-

— Я не пойду на фуршет.

Выражение лица у работодателя было равнодушнее, чем обычно.

У меня опустились руки — вместе с костюмом, который я принесла сэру Кристоферу.

Дружно помолчали.

Как экономке мне следовало сказать “Да, сэр!”, и покинуть комнату, не получив иных распоряжений.

Как секретарю, следовало бы попытаться уговорить работодателя посетить важное для него мероприятие.

Я же с костюмом в руках застряла посередине: ничего не говорила, но и не уходила.

— Вы считаете, что я должен туда пойти? — Все же прервал тишину сэр Кристофер.

— Нет, — честно призналась я. — Эта часть конференции нужна для того, чтобы участники могли познакомиться друг с другом. Позволяет завести полезные связи. Если не хотите знакомиться — то вам, наверное, фуршет и ни к чему… Но вы могли бы придумать какое-нибудь поручение, и отправить туда меня!

— Зачем?

Потрясающий человек — ни растерянности, ни возмущения. Одна заинтересованность.

— Чтобы я его выполнила! А заодно — одним глазком посмотрела на участников. Сэр Кристофер, пожалуйста! Дайте мне какое-нибудь поручение! Ну хоть самое-самое маленькое! Я так мечтала посмотреть ученых и знаменитых артефакторов!

— Мисс Ривс. — Остановил поток слов сэр Кристофер.

Я замолчала, настороженно глядя на него, и судорожно соображая, что я сделала не так.

— Вы работаете на самого знаменитого артефактора современности.

Ой.

Ой…

Ой!

Кажется, я только что ущемила чье-то самолюбие куда существеннее, чем мисс Лоуренс, мною обзлорадствованная и не к ночи помянутая.

И пока я все это осознала, сэр Кристофер тоже что-то обдумал, а затем с решительным видом забрал у меня из рук безупречно отглаженный костюм, и приказал:

— Собирайтесь, мисс Ривс. Мы идем на фуршет.

-

Публика в банкетном зале “Золотой шестеренки” (нашей гостиницы, которая обслуживала конференцию) собралась представительная: весь цвет научного артефакторского сообщества Акристора и соседних государств. Большую часть составляли мужчины, но и дам было изрядно, не только среди сопровождающих лиц, но и среди участников конференции: на входе в зал сэру Кристоферу выдали значок участника, и теперь я выискивала эти опознавательные знаки взглядом.

Следуя за спиной сэра Кристофера, я бросала по сторонам быстрые взгляды, стараясь впитать, проникнуться этой атмосферой, праздника науки, когда видные маги и серьезные ученые общаются накануне большой, серьезной работы, которая им предстоит — научно-магической конференции.

И которую мой работодатель небрежно характеризует словом “говорильня”.

Кротко вздохнув: все же, кое у кого невыносимый характер, но “кое-кто” — гений, имеет право думать так, как считает нужным, а я буду думать, как думаю, и радоваться, что сюда попала!

И я радовалась.

До тех пор, пока в движущейся навстречу нам паре не признала мисс Лоуренс со спутником.

И в руках у нее был… значок участницы конференции!

— Кристофер! — Радостно воскликнула женщина. — Как я рада тебя видеть!

Светло улыбнувшись и отдав значок своему спутнику (у меня с души свалился камень — такого я бы не перенесла!), мисс Лоуренс торопливо приблизилась к сэру Кристоферу.

Он же, вместо того, чтобы продолжить идти, остановился.

Я бы дорого дала за то, чтобы увидеть сейчас выражение лица своего нанимателя, чтобы понять: он остановился, радуясь встречи или пытаясь эту встречу отсрочить?

Все же, мисс Лоуренс — потрясающе обаятельная женщина. Ее сила отнюдь не в красоте, а вот в этом умении тонко соблюсти баланс между выразительными эмоциями и правилами приличия.

Это искреннее проявление чувств очаровывает людей: и мужчин, и женщин.

Кроме таких, как я, предвзятых.

И таких, как сэр Кристофер, попросту игнорирующих все подобного рода сигналы.

Но в том, что мисс Лоуренс про особенности сэра Кристофера знает и учитывает, пусть и не до конца понимает их, я убедилась, когда, уже протянув руку, чтобы коснуться артефактора, она остановила движение, поправила волосы смущенно улыбнулась и все это выглядело… органично. Естественным порывом проявления симпатии.

Прекрасно проделано!

— Мисс Лоуренс. Не ожидал вас здесь увидеть.

На контрасте, голос сэра Кристофера звучал еще более невыразительно, чем всегда.

— Ну что ты, как я могла бы пропустить такое событие в научной жизни! Такие люди, такие имена! Нет-нет-нет, это решительно невозможно — пропустить подобное мероприятие… Кстати, позволь тебе представить моего спутника Рафаэля Дюбордье, вполне вероятно, тебе знакомы его работы.

Ответное представление сэра Кристофера, и спутник мисс Лоуренс, высокий, сухопарый и темноволосый, с нескрываемым уважением произнес, пожимая руку моему работодателю:

— Для меня честь познакомиться с вами, коллега. Я согласился приехать сюда не в последнюю очередь, потому что меня заверили, что вы тоже приглашены! Я очень хотел бы попасть на вашу лекцию, но еще не успел изучить финальную версию программы и не знаю, в каком зале вы выступаете…

Он замолчал, выжидательно глядя на сэра Кристофера…

Сэр Кристофер безмятежно молчал.

Мистер Дюбордье осторожно уточнил:

— Возможно, вы подскажете, в каком зале состоится ваше выступление?

Сэр Кристофер оглянулся на меня.

И я поняла, что он не знает. И я не знаю тоже. И это… это… катастрофа!

— Прошу прощения, я не располагаю этой информацией, — призналась я, надеясь, что голос звучит достойно, а лицо не залила краска стыда. — Я немедленно это выясню.

— Зачем? — удивился сэр Кристофер. — Выясните завтра.

— У сэра Кристофера не слишком… опытный секретарь, — с самыми сочувственными интонациями пояснила своему спутнику мисс Лоуренс. — Она бывшая экономка.

Мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Нет.

Мисс Лоуренс недоуменно приподняла идеальные брови:

— Она не экономка?

— Она не бывшая, — пояснил свою реплику мой начальник. — Мисс Лоуренс по-прежнему экономка. И секретарь.

— Ох, Кристофер… — мисс Лоуренс даже головой покачала от избытка переживаний. — Тебе стоит оставить ей те обязанности, с которыми она худо-бедно справляется…

Так и знала! Так и знала, что эта змея припомнит мне нечищенное серебро!!!

А мисс Лоуренс, тем временем, продолжила:

— И нанять в качестве секретаря кого-то пристойного! Хочешь, я подберу для тебя заслуживающие доверия кандидатуры?

— Нет.

— Как пожелаешь! — Легко улыбнулась мисс Лоуренс. — Кстати, Кристофер, возможно, тебе будет интересно, мистер Дюбордье ведет исследования по схожей с твоей тематике, но рассматривает их с другой стороны. Он вот буквально только что рассказывал мне, что в Диразии корона заинтересована в развитии магической науки и выделяет гранты исследователям, и его лаборатория, оборудованная по последнему слову магической мысли!

Мне, с моего ракурса, было видно, как иностранный артефактор со снисходительной улыбкой поглядывает на щебечущую мисс Лоуренс.

— Все верно, — на акристорском он говорил превосходно, со столичным выговором. — Его величество был весьма, весьма щедр! Для разработки накопителей мне были выделены…

Сэр Кристофер слушал собеседника сперва неохотно: я-то знала, что тема поликристалических накопителей для него осталось в прошлом с тех пор, как он увлекся созданием живого дома, и интересует лишь как способ обеспечить Эльзу энергией. Но постепенно разговор сэра Кристофера увлек, вскоре собеседники перешли на диразийский… правда, нить беседы двух увлеченных артефакторов я потеряла еще до этого, перестав понимать, о чем идет речь.

Впрочем, я никогда и не выдавала себя за знатока артефакторики, так что отнеслась к этому философски.

Я неспешно шла за фланирующей по залу троицей, поглядывала по сторонам, отмечая тут и там такие же увлеченные дискуссией компании и искренне наслаждалась атмосферой.

И потому не заметила, как мисс Лоуренс отстала от собеседников и отказалась рядом со мной и взяла меня под руку, с непринужденной естественностью нарушая сразу пяток пунктов этикета и табеля о рангах, но ничуть о том не тревожась.

— Думаю, пока мужчины заняты, мы с вами можем тоже кое-что обсудить.

Она улыбнулась мне, как старой подруге — и от этой улыбки у меня похолодел затылок.

Мисс Лоуренс, безусловно, очаровательная женщина — но если сэр Кристофер на ней все же женится, я сбегу из их дома, теряя предметы гардероба.

Впрочем… Я искоса взглянула на мисс Лоуренс.

Если сэр Кристофер на ней женится — для побега будет слишком поздно. Чует мое сердце, от этой дамочки бежать придется еще на этапе помолвки.

Но пока нет ни брака, ни помолвки, у меня нет ни малейших причин для бегства от этой женщины. Поэтому я ответила:

— Как вам будет угодно, мисс Лоуренс.

Постаравшись в одну интонацию вложить и почтительность, которую пристало соблюдать служащим, вроде меня, при более высокопоставленных особах, и недоумение от идеи, что у мисс Лоуренс могут найтись темы для обсуждения с чужой экономкой. И секретарем. Конечно, и секретарем.

Мисс Лоуренс на мой вокальный демарш только понимающе улыбнулась.

— Мисс Ривс, — доверительно произнесла она, — мне известно, что вы… скажем так, получаете жалованье не только от нашего гения.

Это было настолько неожиданно что я опешила: а от кого еще? Это что, после той сцены в день рождения сэра Кристофера, она решила, что корона платит мне за продвижение ее интересов?! Лестно, конечно, но увы, увы… да и выступила я тогда, если уж не кривить душой, не столько на стороне короны — сколько против мисс Лоуренс!

А улыбка блондинки, тем временем, стала откровенно неприятной:

— Как думаете, он отреагирует, если узнает об этом?

Хозяйски похлопав меня по руке, она отпустила меня и ушла вперед, догонять увлеченно обсуждающих что-то ученых.

Это что… Это была угроза?

Но это же не правда!

Но… сэру Кристоферу так важно сохранить независимость от всех, стремящихся навязать ему опеку, что расчет мисс Лоуренс можно считать безупречным: и подозрений в этом вопросе будет достаточно, чтобы разрушить доверие…

Фуршет потерял для меня всякое очарование. Даже когда мисс Лоуренс и ее спутник насладились общением и ушли, я механически переставляла ноги, двигаясь за сэром Фаулером, механически улыбалась, когда на меня обращали внимание и механически запоминала распоряжения работодателя.

И возвращаясь вслед за ним в номер, я испытывала… нет, не отчаяние. Растерянность — как же так? Ведь я же ни в чем не виновата. Я же ничего не сделала! Не может же все разлететься… вот так? Как карточный домик? Без причины, без моей вины, просто… от дуновения неверного ветерка? Просто от лживых слов?

Внутри, за грудиной, жгло. Тянуло. Убеждало сделать… хоть что-то сделать! Ввязаться в бой, защитить, не дать снова разрушить свою жизнь.

Пришлось прижать руку к груди: тише. Не бушуй. Не надо. Это не имеет смысла. В этой битве так не победить.

…никак не победить.

Не важно. Мне не впервой собирать по кускам свою жизнь — справлюсь и в этот раз.

Войдя в номер вслед за сэром Кристофером, я дисциплинированно уточнила у задумчиво замершего посреди комнаты артефактора:

— Сэр Кристофер, у вас будут для меня распоряжения?

— Да, — встрепенулся он, выныривая из размышлений. — Мисс Ривс, больше не впускайте в дом мисс Лоуренс.

О… Оу!

От неожиданности я смогла только хлопнуть ресницами.

— Хорошо, сэр Фаулер.

Я честно старалась держать себя в руках, но, видимо, удалось мне это плохо. Потому что даже мой не самый наблюдательный работодатель сделал соответствующие выводы:

— Вам тоже не нравится мисс Лоуренс?

Врать ему мне не хотелось, поэтому я постаралась увильнуть:

— С чего вы взяли?

— Мне кажется, — задумчиво отозвался артефактор, — что в противном случае вы постарались бы меня отговорить от решения отказать от дома мисс Лоуренс…

— Не имею привычки вмешиваться в хозяйские решения! — чопорно отозвалась я.

Хотела еще добавить: “И вообще, я никогда ни от чего вас не отговариваю!” — но вовремя вспомнила, с кем имею дело и что с этого человека станется подсчитать и перечислить все случаи, когда я именно так и поступала…

— Ну, хорошо, признаю, мне она тоже не нравится!

— Почему?

Вопрос прозвучал с таким наивным детским любопытством, что меня невольно накрыло умилением: удивительный человек, ну! Ну вот кого бы еще волновали мотивы симпатий и антипатий какой-то там экономки?

Пусть и с половиной ставки секретаря!

Но он все еще ждал моего ответа, и я, осторожно подбирая слова, чтобы они не выглядели клеветой и злопыхательством, призналась:

— Понимаете, сэр Фаулер… я не уверена, но у меня складывается впечатление, что мисс Лоуренс намеренно старается нарушить ваше душевное равновесие. А когда вы теряете душевное равновесие — его теряет и Эльза. Что очень осложняет мои условия работы. Поэтому, как ваша экономка...

— Подождите, мисс Ривс, — перебил меня мужчина, и я настороженно взглянула на него. — Что вы сказали?..

Он замер, что-то обдумывая, и я осторожно произнесла:

— Я сказала, что как ваша экономка, я рада, что мисс Лоуренс больше не будет приходить в ваш дом...

— Нет. Про Эльзу.

Я растерялась. Повторила:

— Когда вы не в настроении — она бушует.

— Как давно вы это заметили?

Сэр Кристофер сосредоточенно хмурил светлые брови, а я чувствовала, что теряюсь все сильнее:

— Я… Я не помню, сэр Фаулер. Но мне кажется, что довольно давно…

— Мы договаривались, что вы будете делиться со мной своими наблюдениями.

Голос звучал как всегда, выражение лица осталось сосредоточенным, и я внутренне заметалась: насколько сильно он разочарован?

— Простите, сэр Фаулер, но... но я думала, вы знаете!

— Я знал, что Эльза откликается на эмоции создателя, но это совсем другая губина отклика... Надо перепроверять связи и смотреть, что там неучтенного сформировалось... Может быть, удастся скорректировать нестабильность структуры за счет перераспределения нагрузки на эти новые связи...

— Эээ... Сэр Фаулер? Все хорошо? — уточнила я настороженно на эти бормотания.

— А? Да, все хорошо, все очень хорошо! Мисс Ривс, все же, что бы там ни думал мой брат, идея нанять вас на работу была очень удачной!

Я снова почувствовала как кровь приливает к щекам.

— Мне очень приятно это слышать, сэр Фаулер, — пробормотала я, окончательно смутившись.

А гений-артефактор “добил”:

— Мне будет приятно, если вы будете обращаться ко мне по имени, когда обстоятельства не требуют иного.

— Хорошо, сэр… Кристофер.

Хоть про себя я своего работодателя так называла давно, произнести такую фривольность вслух оказалось крайне сложно.

Мужчина вдруг улыбнулся.

— Благодарю, мисс Ривс.

Я набрала в грудь воздуха и решилась:

— Анна.

— Анна, — согласился артефактор.

И на этом мы разошлись каждый в свою комнату номера-люкс. Артефактор, несомненно, предаваться увлекательным размышлениям о своем гениальном создании. А я — тоже предаваться размышлениям.

Но совсем о другом.

-

— Сэр Кристофер, скажите, вас все устраивает?

…ужин миссис Доул готовила на кухне своей родственницы, и принесла в гостиничный номер уже готовым, бережно упакованным в полотенца и прикрытый сверху трогательным детским одеялком, чтобы не выстыл. Подозреваю, что ситуацию это не спасло, и ужин был неправильной температуры, но сэр Кристофер упрямо ел. Хотя я ожидала, что он потребует исправить ситуацию, либо же и вовсе откажется есть — и еще неизвестно, что хуже, не справиться с заданием или оставшийся голодным начальник.

В ванной комнате номера пахло чистящим средством с каким-то цветочным ароматом: перед нашим заселением номер убирали, готовя для новых постояльцев. Запах нельзя было назвать неприятным, но, тем не менее, он был довольно силен. Проветрить помещение не представлялось возможным — окон в ванной комнате не было. Бытовые чары для очищения воздуха я повторила дважды, и теперь маялась, не в состоянии определить, то ли витающий в ванной аромат — фантомный, то ли чары и впрямь не справились.

В спальне сэра Кристофера матрас, подушки и одеяло по мягкости, толщине и величине существенно отличались от привычных ему по дому. И если одеяло я из дома взяла, как и постельное белье, то правильных матраса и подушки у меня с собой не было!

В рабочем кабинете, куда я заглянула напоследок, стол стоял крайне неудачно, создавая отличную дизайнерскую композицию с предметами интерьера, но правой стороной к окну. Сэр Кристофер правша, при работе за столом тень будет падать прямо на бумаги — впрочем, это была наименьшая из проблем, и решалась она элементарно, дополнительным источником освещения.

Что делать со всем остальным, я ума не могла приложить.

И теперь, задавая сэру Кристоферу вопрос, я с ужасом ждала, что его ответ утопит меня под ворохом невыполнимых дел.

— Нет.

Что ж. Я знала, на что иду. Я знала, что не будет просто.

— Какие будут указания? — Деловито и энергично уточнила я.

То есть, я надеюсь, что деловито и энергично. А не обреченно.

— Никаких.

— Но… Но как?

— Что — “как”?

— Но вы ведь сказали, что вас… не устраивает? Я… я жду ваших указаний, что я должна исправить!

— Вы можете исправить весь мир?

Кажется, сэр Кристофер неподдельно заинтересовался.

Но я была вынуждена признаться:

— Нет. Не могу.

Сэр Кристофер кивнул, как будто ничего другого и не ожидал и ушел.

А я осталась стоять, медленно понимая то, что мой неприспособленный к жизни начальник, кажется, понял давно и куда лучше меня: не все можно подстроить под себя. Иногда нужно просто смириться и перетерпеть.

…а я, умница-разумница Анна Ривс, кажется, благополучно загоняла себя, сражаясь с тем, что победить невозможно.

И я выдохнула, осознав, какой ворох проблем с меня свалился.

А потом снова вдохнула, вспомнив, что проблемы свалились не все.

Подышала еще немножко, набираясь храбрости, и решительно прошла к двери в спальню сэра Кристофера. В этом месте запасы решительности показали дно, и я подумала, что неприятный разговор можно и отложить — например, на завтра, после выступления. Или на момент возвращения домой!

Я отвернулась, чтобы уйти.

Нет. Нет смысла тянуть и откладывать. О возникших проблемах нужно уведомлять нанимателя до того, как они перерастут в катастрофу! Я повернулась к двери лицом.

Но… ведь сэру Кристоферу сейчас очевидно не до того. Он терпеть не может публичные выступления. Ему не понравится, если я добавлю ему поводов для беспокойства… И вообще, возможно, он уже лег спать! Потом! Расскажу потом!

спохватившись, что стою возле дверей в спальню сэра Кристофера и верчусь юлой, я разозлилась — и запала этой злости как раз хватило на то, чтобы постучать.

— Сэр Кристофер. У меня есть разговор, касающийся мисс Лоуренс. Мне кажется, вы должны это знать. Я могу войти?

— Да, конечно.

Голос работодателя был, хоть и приглушен дверью, но явно ровен и спокоен, и я толкнула дверь и вошла.

— Слушаю вас, Анна.

Собственное имя, произнесенное сэром Кристофером смутило меня ужасно — хоть я сама дала ему разрешение так ко мне обращаться. Но у меня все равно вылетели из головы все мысли, а щеки затопил горячий и неуместный румянец.

Сэр Кристофер терпеливо ждал, пока я всласть намечусь. Кстати, отходить ко сну он пока что, вроде бы, не собирался — по крайней мере, был полностью одет.

Только подумав об этом, я сообразила, что он мог бы быть и не полностью одет — и моему начальнику, наверное, ничего бы не стоило позволить мне войти и в этом случае…

Смущение достигло каких-то совершенно заоблачных значений. Почувствовав, что еще немного — и я просто сгорю от него, я выпалила:

— Сэр Кристофер, мисс Лоуренс сегодня в разговоре со мной заявила, что ей точно известно, что я работаю не только на вас, и намекала, что сообщит вам об этом!

Некоторое время сэр Кристофер обдумывал эту сумбурную информацию. А я снова умирала, теперь уже от ужаса, что он может в это поверить.

— Анна, вы работаете только на меня?

— Да!

— Хорошо.

Э-э-э… Это все?

Судя по воцарившемуся безмятежному молчанию, сэр Кристофер считал, что да, все, и теперь ждал, пока я покину комнату.

Но мы, современные молодые девушки, раз ворвавшись к мужчине в спальню, так просто ее не покидаем!

— Сэр Кристофер, ваш брат просил ставить его в известность, если мне будут угрожать. Должна ли я его уведомить его о своей беседе с мисс Лоуренс?

Великий артефактор поджал губы. Нахмурился. Я сочувственно взглянула на складку, залегшую между его бровей.

— Я не могу ответить вам на этот вопрос. Мне нужно подумать.

-

— Таким образом, использование переменных Брокленда при формировании рунической обвязки позволяет задать цикличность формуле накопления магической энергии и снизить потери магической энергии на ключевой стадии создания накопителя. В зависимости от типа используемого накопителя, этот показатель колеблется от семи до девяти процентов, что позволяет продлить работу накопителя. Конкретные показатели зависят от емкости и типа накопителя, и, в меньшей степени, от косвенных факторов, таких, как соответствие огранки накопителя рунической формулы, материалы, использованные для создания обвязки, сочетание носителя со всеми перечисленными выше факторами. Мои эксперименты показали наибольшее сокращение потерь для поликристаллических накопителей в следующих вариациях… — монотонно рассказывал с трибуны сэр Кристофер, глядя куда-то в сторону, себе под ноги, куда угодно, но не на слушателей.

Зал для выступления ему отвели один из самых больших, и этот зал был полон — несмотря на то, что пускали строго участников конференции, а гостей, вроде мисс Лоуренс, не допустили. Да что там мисс Лоуренс — меня пропустили с трудом, напирая на то, что для секретарей и прочего сопровождающего персонала в зале нет мест.

Но я-то прошла, а мисс Лоуренс, хоть и крутилась неподалеку, пробиться внутрь так и не смогла… я ей, конечно, сочувствовала, но не от всего сердца.

В выступлении сэра Кристофера я поняла не больше пятидесяти процентов — и большинство этих процентов скопилось во вступительной и заключительной частях, где сэр Кристофер обосновывал актуальность своего доклада и подводил его итоги. В середине, где шла расчетная часть, профессиональная терминология превалировала, и я понимала лишь отдельные слова.

Я слушала и восхищалась своим работодателем — какой же он умный! А еще отчаянно, с неистовой силой, сочувствовала студентам, которым он когда-то читал лекции.

Впрочем люди, собравшиеся сегодня в зале, явно поняли больше меня, да и слушали выступление с огромным интересом, несмотря на монотонную речь и сомнительную подачу. Все же, не студенты — именитые ученые, маститые артефакторы…

— Грандиозно… нет, это просто грандиозно! — Бормотал себе под нос мой сосед слева, солидный пожилой мужчина с горящими глазами, тучный, с окладистой седой бородкой, и лихорадочно записывал что-то в свой блокнот.

Справа сидел диразиец Дюбардье и тоже торопливо черкал заметки по ходу выступления сэра Кристофера, разве что не бормотал.

Эта увлеченность грела мне сердце — хотя, конечно, моей заслуги в ней не было.

Как только сэр Кристофер объявил, что закончил выступление и готов ответить на вопросы — эти самые вопросы посыпались со всех сторон.

— А какие потери ваши эксперименты показывают для монокристаллических накопителей?

— Как вам удалось обойти фактор сопротивления потоков при использовании переменной Брокленда?

— А как быть с естественным рассеиванием энергии из заряженного накопителя? Вы ставили опыты в этом направлении?

“Отмучав” лекционную часть и получив от аудитории яркий отклик, сэр Кристофер ожил и отвечал бодро, увлеченно.

Помещение наполнилось гулом — слушатели активно обсуждали услышанное. Я упустила момент, когда возле исписанной формулами демонстрационной доски собралась добрая треть присутствующих. Застучал мел: на свободном куске доски выводили цепочки расчетов, тут же их стирая и заполняя заново.

— Потрясающий доклад, просто потрясающий! Позвольте выразить вам мое восхищение! — Диразиец прорвался к сэру Кристоферу и теперь восторженно тряс ему руку.

Не подозревая, что тем самым сводит к нулю шансы на сотрудничество, которое вчера предлагал сэру Кристоферу во время фуршета.

— Нет, ну как так, монокристаллы должны давать большую экономию, это же логично, монокристаллы в принципе менее склонны к потере заряда просто ввиду своей природы! — Щуплый мужчина в очках, принятый мной сначала за подростка, переводил взгляд с сэра Кристофера на демонстрационную доску, и попутно успевал еще что-то черкать в своих записях.

— Монокристаллы хуже объединяются в комплекс из нескольких накопителей, — сэр Кристофер освободился от Дюбардье и переключился на ответ щуплому мужчине в очках. — Проект, над которым я работаю последние два года, требует энергозатрат, на порядок превышающих возможности любого отдельного накопителя, из существующих на сегодняшний день. Поликристаллические накопители, в силу изначально неоднородной структуры, куда менее капризны при создании блока накопителей, сопротивление слиянию ниже на величину, прямо пропорциональную общей емкости комплекса…

О, да — это я могла подтвердить уж точно! Проект, над которым сэр Кристофер работал последние два года (хотя, мне кажется, что дольше, но я же не знаю, от какого момента сэр Кристофер ведет отсчет!), требовал огромного количества энергии — я вспомнила накопители в подвале нашего дома, которые увидела в магическом зрении когда-то.

А еще этот “проект” требовал бездну профессионализма и простого человеческого внимания.

Как она там, бедная Эльза? Все ли у них с мистером Ящерицей в порядке? Ладят ли с Пенни?

— О, а если не секрет, о каком именно проекте идет речь? — Дюбардье снова отвлек внимание сэра Кристофера на себя.

— Я пока не желаю разглашать данную информацию.

— Уверен, это нечто грандиозное — думаю, по завершении вашей работы мы все о ней услышим!

— Сомневаюсь. Меня заверили, что мой проект вряд ли будет иметь коммерческую ценность.

Я возмущенно фыркнула: возможно, мистер Фаулер прав, и проект “живого дома” как целостная концепция вряд ли пригоден для массового коммерческого производства, но отдельные части этой разработки уже произвели фурор в научном сообществе!

По крайней мере, если судить по тому ажиотажу, который сегодняшний доклад вызвал у членов этого самого сообщества.

А ажиотаж, тем временем, действительно царил нешуточный: расходиться никто и не думал, но и чинный формат “вопрос-ответ” полетел в пропасть. Ученые перемещались по залы, собирались в группки по интересам, после интенсивных обсуждений группы распадались и формировались в новом составе. У демонстрационной доски и вовсе кипели страсти: сутулый господин в очках и и мой седобородый тучный сосед слева яростно стучали мелом, покрывая расчетами свободный участок доски, обсуждая свои записи на повышенных тонах:

— Нет, ну это же чушь, профессор, это полнейшая чушь!

— Молодой человек! Я рассчитывал рунические цепочки для накопителей еще тогда, когда вы пачкали штанишки!

— Да, и, видимо, с тех пор ваши методы не менялись!

Обстановка накалялась, слово за слово, и я не поняла, в какой момент седовласый профессор-толстячок схватил своего оппонента за грудки… Тот ответил ударом в корпус из классического бокса, неожиданным для такого субтильного человека, профессор тоже оказался не чужд классики бокса — и с его противника слетели очки…

Отчаянно работая локтями, и шипя на тех, кого локти не впечатляли, я пробилась к начальств, замершему посреди гвалта и всеобщего помешательства.

— Сэр Кристофер! Мне передали, что для вас есть срочный телефонный звонок! Вам необходимо немедленно подойти к стойке портье! — Рявкнула я, и, подхватив работодателя под руку, и на буксире потащила его к выходу.

К счастью, сэр Кристофер и не думал сопротивляться. Над нами пролетел чей-то блокнот, и я наконец-то спохватилась и выставила щит, сообразив, что пробиваться сквозь толпу с помощью щита удобнее, чем с помощью свирепого выражения лица.

В какой-то момент нам навстречу по направлению к эпицентру скандала протиснулся представительный мужчина в форме гостиницы, выкрикивая:

— Господа, господа, успокойтесь, прошу вас, господа! Немедленно успокойтесь, или мы будем вынуждены прекратить мероприятие!

Как ни странно, это подействовало, потому что шум стих, присутствующие расступились.

Уже покидая зал, я оглянулась.

У демонстрационной доски субтильный и молодой участник драки прилаживал на нос слегка перекошенные очки. Поймав мой разозленный взгляд, он смущенно одернул полы пиджака:

— Кажется, мы очень плохо себя вели...

— Да-а-а… — откликнулся его пожилой противник. — Боюсь, сэра Кристофера с нами играть больше не пустят

Мистер Эшли, организатор конференции, ответственный за сегодняшнее выступление сэра Кристофера, вился вокруг встревоженной пчелой:

— Ах, простите, сэр Фаулер! Такая неприятность, такая досадная неприятность! Такой блестящий доклад, несомненный успех — и такая неприятность… Наша ассоциация приносит вам свои глубочайшие извинения! Уверяю вас, нынешнее… нынешняя ситуация более не повторится! Мы изменим меры, принимаемые для обеспечению порядка во время выступлений!

— Оу! — Я не удержала удивленного восклицания. — Вы принимали какие-то меры для обеспечения порядка на выступлениях?

— Да, — мрачно откликнулся господин организатор. — На выступлениях докладчиков нашей конференции в обязательном порядке присутствуют маститые ученые, уважаемые деятели науки, чьего веса в международном научном сообществе достаточно, как нам казалось, для того, чтобы удержать всех присутствующих в рамках научного диспута. Без перехода на личности и… кхм… физические аргументы.

Взглянув на мое растерянное лицо, мистер Эшли вздохнул еще мрачнее:

— На выступлении сэра Фаулера таким признанным авторитетом, на чей научный вес мы рассчитывали, был профессор Кеттерби-Люве. Седой господин, сидевший слева от вас во время доклада сэра Фаулера, мисс Ривс.

— Оу…

Имя — имя профессора Кеттерби-Люве мне было известно, да что там, это имя известно всем, кто получал мало-мальски приличное магическое образование, но лица это имя раньше для меня не имело.

Я округлила губы, вспомнив профессора, сошедшегося в рукопашной со своим оппонентом.

— Очень авторитетная фигура, — признала максимально нейтральным тоном, не найдя, что утешительного тут можно сказать.

Мистер Эшли взглянул на меня подозрительно, пытаясь найти следы издевки. Не нашел, вздохнул:

— Очень успешный вышел доклад, очень! Возможно, сэр Фаулер счел бы возможным повторить…

Я задохнулась возмущением — а мистер Эшли, верно оценив выражение моего лица, осекся и, не договорив о том, что завтра с часу до трех у них имеется окно, поспешил откланяться, сославшись на неотложные дела и меры обеспечения порядка.

Я возмущенно фыркнула ему вслед, и только тут увидела, что мы идем вовсе не в направлении нашего номера, и впереди уже видна лестница, по которой мы попадем к стойке портье.

— Сэр Кристофер, — замялась я. — Видите ли, никакого срочного телефонного звонка нет. Я его… понимаете, я его выдумала, чтобы…

Так, как сказать, “Чтобы выдернуть вас из драки без ущерба для мужской репутации и мужского же самолюбия” но такими словами, за которые меня не уволят?

— Чтобы наш уход выглядел прилично, — кое-как подобрала я слова наконец.

Сэр Кристофер кивнул:

— Хорошо.

Но направления движения так и не сменил.

Я продолжала идти рядом, в некоторой растерянности, но с умным выражением лица.

Лестница, стойка портье, сам портье, провожающий и встречающий гостей с благожелательной улыбкой, просторный холл, швейцар, почтительно придерживающий перед нами двери, ведущие на улицу…

— Куда мы идем, сэр Кристофер?

— Гулять. Мы часто приезжали в Драйвпорт с бабушкой, когда я был маленьким. Здесь есть парк. Я любил в нем гулять.

Я кивнула, соглашаясь с программой на день: гулять — значит, гулять!

В конце концов, то, что сэр Кристофер называет “здесь есть парк”, на весь Акристор известно, как красивейший парковый комплекс “Дравйпорт-Гарден”.

-

Осенний парк, как правило, уступает в красочности парку весеннему — но это верно ровно до тех пор, пока за дело не берутся маги-природники.

Драйвпорт-Гарден полыхал. Горько, пряно, осенне пахло листопадом — а листья вокруг горели прощальными, яростными красками, перед тем как сорваться с ветвей и упасть в траву. Неистово-алым горели клены. Кленовая аллея заканчивалась — и под сень фиолетовой (но притом — вечнозеленой!) листвы гуляющих принимали жакаранды.

Зелень, медь и бронза дубов. Праздничные ряды желто-красных осин. Незнакомые мне деревья, где по мере увядания листья от красно-желтых меняли цвет к фиолетово-красным — и после них особенно волшебным кажется свет, просеянный сквозь ярко-желтые листья тополей.

И запах. Запах, будоражащий и тревожащий душу, куда-то зовущий, что-то обещающий запах листопада…

— Мисс Ривс?

— Да, сэр Кристофер?

— Вы посмотрели на ученых и знаменитых артефакторов?

Я взглянула на начальство с укором — и вольно же ему припоминать девушке девичьи слабости!

Ладно, признаю: мне не стоило идеализировать этих людей. Даже если они увенчаны лаврами и овеяны славой множества открытий. Даже если их имена с придыханием произносились в университетских коридорах. Даже если…

Стоп, Анна! Тебе опять несет не туда. “Не стоило идеализировать” — и хватит!

Признала со вздохом:

— Посмотрела, сэр Кристофер…

Он не стал ничего говорить, только кивнул. Мне показалось, или на лице артефактора мелькнуло удовлетворение?

Впрочем, далее мы гуляли молча, никак эту тему не развивая. А когда сэр Кристофер заговорил, заговорил совершенно об ином:

— Я не хочу выступать с докладом еще раз.

Теперь уже молча кивнула я.

— Альберт… будь здесь Альберт, он бы на этом настаивал.

На эту реплику я промолчала совсем, даже без кивка.

— Он бы сказал, что это было бы очень полезно.

— Да, — мне пришлось признать очевидное.

— Вы считаете, что я должен выступить с докладом еще раз?

Сэр Кристофер не смотрел на меня — он почти никогда на меня не смотрел, и я бы соврала, если бы сказала, что мне не хотелось! Но сейчас сэр Кристофер сосредоточенно изучал дорожку под ногами (плоские цветные камни, уложенные один к одному так мастерски, словно это не дорожка, а драгоценная мозаика), а в пытливом тоне, в самой формулировке вопроса, да даже в терпеливом ожидании, я видела, как ему важен ответ на его вопрос.

И решилась:

— Мне… не показалось, что чтение доклада доставило вам удовольствие. Но, если я не ошибаюсь, то последовавшее за докладом обсуждение было вам в радость?

Сэр Кристофер, все так же глядя себе под ноги, медленно кивнул:

— Да. Да, мне было приятно. Это было… полезно и интересно. Другие точки зрения. И идеи. Вопросы, которые задавали — после них возникли идеи. Разные. Надо обдумать. Провести опыты…

— Ну, вот. До того, как случилось все это… безобразие, я думала о том, чтобы предложить вам провести еще одно выступление на конференции, но как продолжение обсуждения, в формате “вопрос-ответ”. Но…

— Да!

— Но я хотела сказать, что…

— Да! Сообщите организаторам конференции, что я согласен продолжить обсуждение доклада завтра!

Все. Этот поезд не остановить, все уже решено — остается только организовать процесс с максимальным комфортом.

— Сэр Кристофер, напоминаю, предложенное нам окно — с часу до трех, у вас в это время обед!

— Ну, скажите, пусть окно перенесут!

Что там говорил мистер Фаулер? “Ты привык, что все подстраиваются под тебя и воспринимаешь это как должное”? А не так уж Альберт был и не прав!

Но делиться своими наблюдениями (и своим сарказмом) я не стала, кротко ответив:

— Хорошо, сэр Кристофер!

А если организаторы конференции не смогут согласовать новое время — это будут не мои проблемы.

Мои проблемы будут, если время как раз согласуют! И я со вздохом предприняла последнюю попытку их избежать:

— А если они опять подерутся?

— Вам снова срочно позвонят!

Я поперхнулась воздухом и в возмущенно уставилась на Сэра Кристофера. Сэр Кристофер выглядел столь невинно и безмятежно, что я заподозрила подвох.

— Не знала, что у вас есть чувство юмора.

— У меня нет чувства юмора. Мне об этом говорили тридцать восемь раз.

Невинный и безмятежный вид никуда не делся.

Что ж. Видимо, чувство юмора кое-у-кого все же есть. И этот кое-кто сейчас напросится...

Ах, милый сэр Кристофер!

В эти игры можно играть вдвоем!

— Сэр Кристофер! Вы кому верите — им или мне?!

Какая жалость, что мы сейчас не дома и даже не в номере гостиницы! Там я бы просто развернулась и эффектно ушла, оставив драгоценное начальство осмыслять новые вводные, но увы, увы, эффектно хлопнуть дверью в Драйвпорт-Гарден не было никакой возможности.

Я искоса взглянула на сэра Кристофера, и, не выдержав, тихонько рассмеялась.

— Что вас веселит?

На меня внезапно нахлынуло легкомысленное настроение, никак не соответствующее грядущим завтра трудностям. Впрочем, трудности наступят только завтра, а сегодня есть парк, горящий листвой, пряный осенний запах и мозаика дорожек, и необъяснимое ощущение счастья и легкости бытия… И потому я позволила своей легкомысленности честно признаться:

— У вас ужасно озадаченный вид!

— И это вас веселит? — От моего ответа сэр Кристофер озадачился еще больше.

— Да! Очень! Не часто слабой девушке удается поставить в логический тупик кого-то настолько умнее себя!

— Слабая девушка — это вы? Маг и лишь чуть недоучившийся ритуалист?

— Да! — Я была ужасно довольна собой, и даже не думала это скрывать.

Какой смысл скрывать эмоции от человека, который все равно их не читает?

Сэр Кристофер задумчиво склонил голову.

— Я обдумаю этот вопрос. Не сейчас. Идемте.

Он сжал мою ладонь и целеустремленно повел — да что уж там, почти потащил! — за собой.

От этой неожиданной, немыслимой для сэра Кристофера близости, я растерялась и смогла лишь пискнуть:

— Куда мы?..

— Здесь есть тропикариум. Я вам покажу. Там круглый год цветут орхидеи и летают бабочки. Бабочки — отвратительные существа, — с воодушевлением рассказывал он мне, не сбавляя шага. — Это прошедшие стадию куколки гусеницы. Орхидеи — не гусеницы, но они паразиты. Вы не знаете, почему они всем так нравятся?

Тропикариум в Драйвпорт-Гарден потрясал воображение: под стеклянным куполом огромной оранжереи вольготно расположились растения, экзотические для наших мест — и весьма комфортно себя чувствовали.

В теплом влажном воздухе пахло тропическим лесом, как я его себе представляла: влажной землей, близким дождем и прелыми листьями. Витали ароматы незнакомых цветов и и летали бабочки. Знаменитые орхидеи, с белыми, словно восковыми лепестками и розовыми сердцевинами, густо обжили ветви незнакомых деревьев, свешивая с них пучки воздушных корней, а бабочки поражали формами и расцветками.

И я наслаждалась прогулкой и глазела по сторонам, приходя в какой-то детский восторг от мысли, что все это — паразиты и гусеницы. Гусеницы и паразиты!

-

В гостиницу я возвращалась с ощущением закончившегося праздника. И стоило нам войти в холл, я взяла себя в руки, принудительно вызывая к жизни рабочий настрой.

— Сэр Кристофер, разрешите мне вас покинуть. Мне необходимо найти мистера Эшли и сообщить ему ваше решение. И, раз уж мне все равно предстоит с ним беседовать, подскажите, вы собираетесь присутствовать на завтрашнем гала-ужине?

— Да. Мы его посетим.

— Сэр Кристофер, гала-ужин — мероприятие более светское, чем научное. На него не берут секретаря…

— Значит, вы пойдете со мной, как моя спутница.

— Но… Простите сэр Кристофер, но я не могу пойти с вами, как ваша спутница?

— Почему нет? — Этот невозможный человек искренне удивился. — Мисс Ривс, вы же хотели увидеть цвет научного сообщества — вы его увидите.

Ситуация становилась все более неловкой, и я почувствовала, что снова необъяснимо краснею.

— Сэр Кристофер… Понимаете, мне нечего надеть! То есть… как вашей спутнице нечего надеть, а не как секретарю! Гардероб, который мне отшили, его же шили именно секретарю, понимаете?

Сэр Кристофер отозвался задумчиво:

— Нет. Я не очень понимаю условностей, связанных одеждой. Поверю на слово тому, кто в этом разбирается. Мисс Ривс, полагаю, в Дайвпорте есть магазины готового платья. Распорядитесь, пусть портье отправит горничных, чтобы принесли в наш номер все, что найдут подходящего вам по фигуре.

-

Второе выступление сэра Кристофера тоже прошло с приключениями. Нет, не настолько яркими, как первое — к счастью, новой драки не случилось, но присутствующие увлеклись. Сперва все солидно сидели на своих местах, чинно поднимая руки перед тем как озвучить вопрос или пришедшую в голову идею. И вопросов, и идей было изрядно: за ночь доклад сэра Кристофера улегся в светлых головах, был обдуман, получены какие-то выводы, которые теперь следовало проверить. Постепенно ажиотаж обмена мнениями нарастал, общая масса присутствующих делилась на группки по интересам. Сэр Кристофер тоже сосредоточился вниманием на профессоре Кеттерби-Люве и его субтильном вчерашнем сопернике. Втроем они что-то сосредоточенно пересчитывали на доске, сверяли с записями в блокнотах, стирали и остервенело пересчитывали снова. В целом, все было очень мирно — хоть и шумно-хаотично, так что, когда через пару часов в зал заглянул чем-то недовольный мистер Эшли, причин его недовольства я искренне не поняла.

Ах, выступление вышло за рамки регламента? На час вышло? Ну, что же в этом плохого! Ах, уже полчаса, как должен был начаться следующий доклад, но половина приглашенных не явилась в зал? Да, ужасно неловко, должно быть, докладчик чувствует себя весьма задетым… Нет?.. Не чувствует? Мистер Эшли уверен в этом, потому что докладчик тоже не явился — вон он, у доски, и выглядит всем довольным? Согласна, ситуация выходит за рамки неловкой.

Мистер Эшли рассчитывал, что я прослежу за соблюдением регламента — да вот беда, не сказал об этом мне. Сэр Кристофер мне такой задачи не ставил, сама же я, увы, в силу малого секретарского опыта, упустила это из виду совершенно.

Это было весьма досадно. Впрочем, к моей досаде примешивалась изрядная толика гордости: в конце концов, о времени не вспомнила не только я, но и масса куда более опытных людей — вот насколько увлекло их выступление моего работодателя!

В остальном же все прошло благополучно и эвакуировать драгоценное начальство из пучины интеллектуального конфликта не пришлось.

-

Но это было днем, а сейчас, вечером, в разгаре был гала-ужин в честь закрытия конференции, и все блестящее ученое общество собралось в ресторане гостиницы, закрытой по такому случаю для прочих посетителей.

Я волновалась. Я ужасно волновалась. Глупо, беспричинно и бессмысленно — и настолько, что вечер откладывался в моем восприятии калейдоскопом сцен и событий.

Вот банкетный зал, полный народу, и между столиками, сервированными в основном на четверых, снуют официанты. Негромко играет оркестр, на сцене певица — весьма приличное сопрано — исполняет что-то вкрадчиво-лиричное в окружении магических огней и иллюзий.

Вот на входе нас с сэром Кристофером перехватил распорядитель, и рассыпаясь в комплиментах, сопроводил к нашему месту — накрытому, видимо, в порядке исключения, на двоих, и я невольно исполняюсь уважения к тому, кто это организовывал: удержать в памяти и позаботиться о таких, казалось бы, малозначительных деталях, из которых и складывается комфорт присутствующих — дорогого стоит.

Ужину отдаю дань я одна, сэр Кристофер ожидаемо ограничивается тем, что разделяет содержимое своей тарелки на волокна. Насколько я успела его узнать — он совершенно не волнуется. Он просто не хочет. А вот я совершенно не чувствую вкуса того, что ем. Я откладываю нож и вилку — и сэр Кристофер с облегчением повторяет за мной: еда вне дома вызывает у него неодобрение.

Вот мы встаем из-за стола, сэр Кристофер естественным движением предлагает мне локоть и я совершенно бездумно кладу на него руку. Вспышкой приходит паническая мысль, сколько пунктов секретарского этикета я сейчас нарушила. И — огненная волна облегчения, когда вспоминаю, что здесь я не как секретарь, а как спутница, и все в порядке.

Вот мы фланируем по залу. Собеседники сэра Кристофера во время обсуждения научных вопросов периодически спохватываются, что они на светском мероприятии и среди них дама, принимаются извиняться и осыпать меня комплиментами. Выглядит ужасно смешно, но я не уверена, что сэр Кристофер способен оценить подобный юмор, и осторожно отстаю, чтобы не мешать.

Вот я стою у стены, в руках бокал, мне должно быть скучно, но мне ужасно, ужасно интересно: я смотрю на людское море, и, в целом, полностью удовлетворена своим времяпровождением.

Вот на сцене певицу сменяет дуэт гимнастов на воздушных полотнах. Впрочем, я на сцену не смотрю: передо мной разворачивается куда более увлекательное представление. Очаровательная мисс Лоуренс перехватила сэра Кристофера и пытается заставить его с собой общаться. Сперва я напряглась и собралась лететь на крыльях спасать сэра Кристофера, потом расслабилась, откинулась на стену и стала лениво прикидывать, не пора ли спасать мисс Лоуренс. Очень лениво. Сэр Кристофер игнорирует мисс Лоуренс, пережидая все ее слова, как пережидают шум проезжающего экипажа или скрип открывающейся двери, и продолжая свою мысль с того места, на котором остановился, как только мисс Лоуренс замолкает.

Мисс Лоуренс выглядит все очаровательнее, и я понимаю, что раньше ей так выпадать из чьего-то мировосприятия не доводилось и она в ярости.

Вот рядом со мной останавливается мистер Трой Роузби, больше известный среди меня, как “сутулый молодой человек”, хотя вблизи становится заметно, что он не так уж молод, уж точно старше сэра Кристофера. Он представляется и улыбается мне сочувствующе:

— Сэр Фаулер не дал вам отдохнуть даже сегодня?

И я смеюсь совершенно искренне:

— Мистер Роузби, подобные выездные мероприятия — не место для отдыха секретаря! Особенно секретаря, у которого столь мало опыта, как у меня… Но я стараюсь, и сэр Кристофер поощрил мои усилия, взяв с собой на сегодняшний вечер.

— Вы действительно хотели сюда попасть? — Теперь в лице моего собеседника виден живой интерес.

— Действительно. Я в юности изучала ритуалистику, мечтала двигать науку и прославить свое имя в веках… Для меня сегодняшний вечер — как сбывшаяся мечта. Пусть и несколько причудливо сбывшаяся…

— Ритуалистика? — Изумляется мистер Роузби. — Вы — ритуалистка?

— Доучилась до третьего курса Треонского Университета.

— Потрясающе! Мисс Ривс, если вы вдруг пожелаете сменить работу, я с радостью предложу вам место!

Он улыбается, мы оба понимаем, что это скорее любезность, чем реальное предложение — но эта любезность, в случае чего, позволит мне действительно обратиться к нему в поисках трудоустройства. И я ценю. И рассыпаюсь в ответных улыбках, любезностях и заверениях. А в следующий миг на нас обрушивается шумная волна:

— Мисс Ривс! Голубушка! Я вас везде ищу! Кыш, мальчишка, пойди прочь!

Профессор Майкл Кеттерби-Люве заполняет собой все окружающее пространство, оттесняет в сторону мистера Роузби и целует мне руку:

— Ваш вклад в науку неоценим, голубушка!

От потрясения я прихожу в себя, встряхиваюсь и выныриваю из своего странного состояния, приходя в рабочие кондиции.

Профессор же и не думает отпускать мою руку — теперь он ее жмет, как коллеге, и трясет с энтузиазмом:

— Научное сообществе в долгу перед вами за то, что вы уговорили сэра Кристофера выступить второй раз!

Я? “Уговорила”? Я тут же твердо решила ни за что не признаваться, что я его отговаривала, и самого сэра Кристофера взять в подельники, убедив меня не выдавать. Потому что лавров человека, сделавшего вклад в науку, было жаль, и еще потому что я прекрасно помнила, сколь профессор драчлив.

— Ваша идея с выступлением в формате “вопрос-ответ” была блестящей, просто блестящей! Мы с Эриком… вы знаете Эрика? Идемте, я обязательно должен вас представить!

Профессор Кеттебери-Люве подхватил меня под руку и повел… ну, можно конечно сказать и “повел”, но куда честнее будет “поволок” через бурное человеческое море, не прекращая расхваливать меня на все лады:

— К следующей конференции выступление сэра Кристофера пройдет именно в такой форме, а его доклад организаторы разошлют всем участникам заранее! Мы с Эриком уже предложили сэру Кристоферу такой вариант — и он согласился выступить на следующем мероприятии! Эрик, позволь тебе представить мисс Ривс, секретаря нашего сэра Кристофера!

Не успела я толком осознать новость о том, что сэр Кристофер согласился принять участие в еще одной научной конференции (Сам! Добровольно! Они же его не пытали, да? Это же публичное место, здесь кругом люди — они бы точно не стали его пытать, я почти уверена!), как пришло время осознавать следующее открытие: Эрик — это сэр Эрик Робертсон, промышленник, один из богатейших людей страны, меценат и известный покровитель науки.

Сухой, подтянутый, с посеребренными сединой висками, сэр Робертсон посмотрел на меня (одним взглядом словно окинув меня всю). Улыбнулся одними углами губ:

— Так это вы — наша добрая фея?

Я почтительно склонила голову:

— Счастлива познакомиться, сэр Робертсон. Это честь для меня…

— Оставьте, мисс Ривс, — отмахнулся он. — Мой друг Майкл считает, что подобного рода мероприятия благотворно сказываются на научной мысли, и чем больше по-настоящему значимых ученых на них удается собрать — тем больший толчок получит развитие науки. Он верит в то, что это создает цепную реакцию.

Сэр Робертсон замолчал, благожелательно рассматривая меня и словно ожидая моей реакции.

— А вы во что верите? — Постаралась я оправдать его ожидания.

— А я вкладываю деньги в подобного рода мероприятия, — усмехнулся сэр Робертсон. — Это лучше всего свидетельствует, что я согласен с Майклом. Так что я весьма вам признателен. И за то, что вы благотворно влияете на сэра Фаулера…

“Ни за что не признаюсь, что влияла исключительно тлетворно!” — Еще раз пообещала я самой себе.

— И за то, что ваша идея облегчила процедуру уговоров.

То есть, они его все же не пытали!

Мысль была дурацкая, и я это осознавала, но мне от нее все же изрядно полегчало. Я вспомнила где я, что я и что вот сейчас — я определенно на работе и следует соблюсти интересы моего начальника.

— Это прекрасно, — улыбнулась я сэру Робертсону. — Только прошу вас, обязательно вышлите приглашения заранее. В этот раз мы получили их всего за три недели до конференции, и это вызвало определенные организаторские сложности.

Передаю вам привет, мистер Альберт Фаулер, и новости о том, что играть в мелочную месть можно в обоих направлениях!

-

— Сэр Кристофер, позвольте обратиться к вам с просьбой.

Мы возвращались в свой номер, покинув гала-ужин до его окончания, но когда приличия были уже соблюдены. Коридор был пуст, и я решилась поднять свой вопрос сейчас, прекрасно понимая, что как только мы придем в номер, сэр Кристофер, уставший от людей и общения, немедленно запрется у себя, и выковырять его из раковины не будет никакой возможности.

И я первая откушу голову тому, кто попытается.

Но сейчас, в короткий промежуток, когда дверь номера еще не закрылась за его спиной, а посторонних вокруг уже нет, можно попробовать поговорить.

— Слушаю вас, мисс Ривс.

Голос сэра Кристофера был несколько более бесцветным, чем обычно, но звучал, в целом, ровно.

— Вы не могли бы никому не рассказывать, что я отговаривала вас от второго выступления на конференции?

— Мог бы.

Я мысленно благословила драгоценное начальство со всеми его странностями: “мог бы” — и все, никаких вопро…

— А зачем вам это?

А. Рано благословляла.

— Понимаете, — со вздохом призналась я. — Организаторы конференции и ваши коллеги, все они убеждены, что это я повлияла на ваше решение о дополнительном выступлении…

— Вы повлияли.

— Да, но они не знают, что я вас отговаривала!

— Вы не отговаривали. Вы просто не уговаривали.

— Но… — так, не спорить.

Сэр Кристофер формально прав, и в этой формальной правоте его не разубедить, да мне это и не нужно.

— Как скажете, сэр Кристофер, — кротко согласилась я.

И замолчала. А вдруг, он забыл про свой вопро…

— Итак, мисс Ривс, вы так и не объяснили, зачем вам это.

Действительно. Что значит “забыл”, когда речь идет о сэре Кристофере!

— Ваши коллеги считают ваше второе выступление на конференции моей личной заслугой перед наукой. Мне нравится быть человеком, у которого есть заслуги перед наукой.

Сэр Кристофер помолчал, впереди показалась нужная нам дверь, и я уверилась, что на этом наш разговор (с неким налетом сюрреалистичности) закончен, но уже около самого номера сэр Кристофер замер:

— Мисс Ривс. У вас есть более важные заслуги перед наукой. Но если вам нужны эти — я не возражаю. Я не собирался обсуждать этот вопрос с кем-то в любом случае.

Он вошел номер — а замерла теперь уже я. Спохватилась, торопливо скользнула следом.

— Сэр Кристофер! — Окликнула удаляющуюся спину, отчетливо понимая, что зря это делаю, что это откровенное тщеславие и что, по-хорошему, мне должно быть достаточно самого признания за мной заслуг величиной вроде моего начальника, чтобы умереть от счастья, я же наглею, желая подробностей.

Но все это понимание не смогло удержать меня от вопроса, когда сэр Кристофер остановился:

— А какие у меня заслуги перед наукой?

…кроме выдуманных вашими коллегами и благосклонно принятых мной.

— Эльза.

Видимо, с точки зрения драгоценного начальства других пояснений не требовалось.

Но с моей-то — требовалось, поэтому я, поколебавшись, все же уточнила:

— А какое отношение я имею к ней?

Сэр Кристофер рассматривал дверь своей комнаты, в которую я мешала ему уйти, и молчал.

Мне стало остро жаль его в этот миг: тяжело, должно быть, жить в мире, где все тупые. И даже те, на кого, казалось бы, возлагались надежды, тупые тоже. И пристают с вопросами, на которые не в состоянии понять ответы.

Отогнав чувство вины и подавив желание попросить прощения (просто потому, что потом придется долго объяснять сэру Кристоферу, за что именно я извиняюсь, и это только затянет ситуацию и отдалит для него желанный отдых), я предложила:

— Миссис Доул должна была принести для вас ужин, пока нас не было. Подать?

— Во-первых, вы нашли способ взаимодействия с разумным артефактом для постороннего мага, не только для меня; во-вторых, вы обнаружили связь заблудившейся души с ее прижизненным именем и использовали эту связь для укрепления контакта между заблудившейся душой, лежащей в основе артефакта, и людьми — кстати, я не сказал вам сразу, это была весьма впечатлившая меня меня идея. Она лежала на поверхности, но я до нее не додумался. В-третьих, вам удается контролировать и выравнивать эмоциональные порывы живого артефакта. На фоне этого то, что вы учите живой дом поддерживать порядок, выглядит мелочью, но это в-четвертых. И нет.

— Что — “нет”?

— Ужин подавать не надо.

Сэр Кристофер наконец-то смог сбежать к себе, чтобы там, в тишине и покое, отдохнуть от людей и от меня в том числе, а я осталась стоять растерянная от такой пространной речи и ею же растроганная.

На душе было тепло и грустно.

Ну и пусть это не те научные лавры, о которых я мечтала.

Ну и пусть о них никто никогда не узнает (да, я уже признала, что я тщеславна!).

Зато их признает сэр Кристофер, а завтра мы поедем домой, и я узнаю, как там Эльза, Мистер Ящерица и Пенни.

Охо-хо, как они там? Как себя ведут?

Наверняка ведь безобразничают, вредничают и задирают друг друга. И все это без меня!