Мастер не приглашает в гости

Глава 9

Конец осени — это время, когда столица чистит перышки. Во-первых, к этому времени заканчивается сезон ядовитых дождей; во-вторых, столичным жителям хватает и во-первых, и любую погоду, во время которой с неба не падает ядовитая едкая дрянь и на улицу можно выходить без средств магической защиты, они склонны считать прекрасной.

Домовладельцы в это время спешат осмотреть свою собственность, проверяя, как оная пережила регулярное стихийное бедствие. Устраняют неполадки, проводят профилактику, вроде подновления защитных покрытий, и утепляют дома к зиме.

Ремонтники-строители в это время года — самые востребованные рабочие в столице: владельцы недвижимости хотят успеть вписаться в погодное окно между осенним ненастьем и зимними холодами.

Эльза в этом отношении ничем не отличалась от самых обычных, не магических особняков, и так же как и они нуждалась в ежегодном уходе.

Разумеется, сэр Кристофер заранее позаботился о том, чтобы нанять команду ремонтников с исключительно высокой квалификацией и надежными рекомендациями.

Разумеется, и речи не шло о том, чтобы оставить их без контроля.

Я один разочек посмотрела, как драгоценное начальство ходит по крыше на высоте трех этажей, бдительно надзирая за нанятыми работниками, и поняла, что второго разочка не переживу. Просто не переживу!

И это был, пожалуй, первый раз за время моей службы у сэра Кристофера, когда я не смогла добиться от него того, чего хотела.

Переговоры зашли в тупик (“Мисс Ривс, это совершенно безопасно. Нет, мисс Ривс, я доверяю профессионализму этих людей, но должен убедиться, что они все сделают правильно. Мисс Ривс, я полностью уверен в надежности своих защитных артефактов).

Манипуляции тоже ничего не дали (на мое “Раз это совершенно безопасно, то вы не будете возражать, если полезу на крышу с вами!” сэр Кристофер бескомпромиссно ответил “Я возражаю!”, потом несколько секунд сидел с таким лицом, будто мысленно перечитывал мой контракт и радостно объявил “Я вас уволю!”. Против столь тяжелой артиллерии возражений у меня не нашлось).

Применить же аргумент, который в обращении с Кристофером был наиболее эффективен, и честно сказать, что я за него боюсь, я не могла. Потому что, с одной стороны, доводы, основанные на эмоциях, в отличие от доводов, построенных на логике, на сэра Кристофера действуют плохо. А с другой стороны — кто я, собственно, такая, чтобы иметь право бояться за сэра Кристофера?

Таким образом, сэр Кристофер и Эльза переживали от присутствия посторонних людей; мистер Ящерица переживал от переживаний этих двоих; а я, которая, по задумке моего работодателя, должна была всех успокаивать, переживала, что драгоценное начальство свалится с крыши, и никого успокаивать не могла.

Поэтому я сбежала.

Поездка на конференцию имела как минимум одно положительное последствие лично для меня: мне стало не так страшно выходить из дома. О нет, страх остался — я все еще прекрасно помнила и все, что случилось, и свое состояние — но теперь от него не тряслись руки, не немело и не покрывалось липким потом все тело при мысли о том, чтобы выйти в одиночестве на улицу…

В целом, если посмотреть на вещи беспристрастно, я была основным выгодополучателем от прошедшей поездки, именно мне достались самые жирные сливки. Да один только отказ от дома мисс Лоуренс чего стоил! Пожалуй, это было даже важнее. Страхи рано или поздно сами собой рассеялись бы, а вот мисс Лоуренс…

Пройдя пару улиц, я вышла к оживленным местам. Здесь уже можно было сесть в жука, но я вспомнила, что я теперь — состоятельная женщина, секретарь и экономка в приличном доме, могу позволить себе комфортное передвижение, и поймала извозчика.

“Могу позволить себе комфортное передвижение” — это, кстати, не мои слова. Это сэр Кристофер так сказал, когда я отчитывалась по финансовым итогам нашей поездки, и с мучительным стыдом признала, что если бы не королевский люкс в поезде, итоги могли бы быть гораздо приятнее. Вот тут-то драгоценное начальство и заявило:

— Мисс Ривс, я считаю, что это было очень удачной идеей. В дальнейшем, при организации моих поездок, всегда бронируйте билеты этого класса. Я могу позволить себе комфортное передвижение.

К счастью, где-то в этот момент у меня прорезались мозги, и о том, как мне жаль перерасхода средств на гостиницу, я даже не заикнулась. Во избежание свежих указаний.

Кажется, для меня эта фраза стала личным символом легкого безумия.

Гладкая и ухоженная лошадка цокала копытами и тащила за собой экипаж — такой же гладкий и ухоженный, как она сама. Я вертела головой по сторонам и старалась думать обо всем подряд, лишь бы не о цели своей поездки.

Откровенно говоря, я сама не до конца понимала, зачем мне это нужно. Я столько раз сама себе говорила, что прошлое останется в прошлом, а мне нужно двигаться дальше, нужно жить свою жизнь так, как я могу, а не сожалеть о потерянном.

А теперь вместо того, чтобы готовиться к курсам, освежать знания в тех областях, которые подзатерлись в памяти, или же изучать что-то новое, например ту же артефакторику (которая пусть и не манила меня в качестве направления, а все равно было радостно, когда мне удавалось из рассуждений сэра Кристофера удавалось понять чуть больше)... вместо всего этого я трясусь в экипаже, направляясь в адвокатскую контору “Райли и партнеры”.

После долгих размышлений я решила все же нанести визит папиному адвокату.

Тот факт, что спустя столько лет, люди, убившие моих родных, разрушившие наше счастье и наше будущее, все еще меня боятся — а они боятся, раз угрожают — не давал мне покоя.

Во-первых, потому что я все-таки не уехала из столицы, а значит, их угрозы все еще надо мной висят.

Во-вторых, если им есть чего бояться, то, может быть, мне есть за что побороться?

Не то, чтобы я планировала, но…

Возможно, во всем было виновато дурное влияние сэра Кристофера и то, как он отказывался видеть во мне просто прислугу. Не имеющую значения тень.

У меня на груди, давно уже привычный и незаметный, артефакт от лучшего мастера страны, а может быть, даже и мира, кто знает, предназначавшийся, между прочим, королевской фаворитке! Меня лично, отдельным письмом, поблагодарила гильдия артефакторов и организаторы конференции… я вообще о-го-го!

Хотя по-хорошему, благодарить они все-таки должны были Альберта, потому что не поставь он меня в безвыходную ситуацию, никакого вклада я бы не внесла, ни в развитие артефактной науки, ни в карманы железнодорожной компании и гостиничного бизнеса…

Арчибальд Райли совершенно не изменился за прошедшее время. Разве что костюм стал дороже. И морщин больше. И взгляд цепче. А так — совершенно то же самый!

— Мистер Райли?

Когда секретарь пригласил меня в кабинет, я внезапно оробела, и теперь топталась в дверях, не зная, что делать.

Что я здесь делаю? О чем собираюсь говорить? Как вообще объясни бывшему адвокату моих родителей, чего от него хочу?

— Проходите, моя девочка, — мистер Райли, рано поседевший, с бакенбардами, крючковатым носом и седыми бровями, встал из-за стола мне навстречу. — Я ждал вас гораздо раньше.

— Раньше? — Окончательно растерялась я.

Мистер Райли хмыкнул:

— Ну, если говорить глобально — то еще семь лет назад. Но и в масштабе более близком к нынешним дням, я все же ждал вашего визита раньше. Три месяца назад.

Несколько месяцев… вскоре после моего возвращения в столицу. Это… это обязательно нужно было прояснить, но потом.

А сейчас…

Собравшись с духом, я прошла в кабинет и села напротив хозяина кабинета, не дожидаясь приглашения.

— Мистер Райли… О чем вы хотели поговорить со мной тогда, семь лет назад?

И, волнуясь, зачастила:

— Понимаю, что времени прошло много, что вы могли уже забыть, но… но вдруг? Постарайтесь вспомнить!

Старик бросил на меня странный взгляд. Хмыкнул.

А потом наклонился и поставил с на стол портфель коричневой кожу. Солидный, с ремнями и коваными уголками. Вытащил кожаную папку и бережно положил ее передо мной:

— Вот. С собой теперь ношу. На всякий случай. А то не нравится мне что-то обстановка в последнее время…

Настала моя очередь хмыкать и бросать на собеседника взгляды: а уж мне-то она как не нравится!

Тогда… “Тогда” — это после гибели родителей, мистер Райли перехватил меня на кладбище, во время похорон. Говорил, что нам нужно обсудить что-то важное и просил о встрече.

Кажется, он и до того пытался со мной увидеться, но если честно, я плохо помню то время.

А теперь я сидела и рассматривала содержимое папки, которую он хранил все это время.

Счета. В основном, выставленные родителям, часть — погашенные, часть — на тот момент, как они попали в эту папку, еще не оплаченные. Договор строительного подряда, и, пролистав его до конца я увидела, что аванс по договору родителями был внесен.

О, а проект, который прилагается к этому договору, я знаю, я его помню! Этот “ритуальный зал своей мечты” мама рассчитывала под себя, таким обживается каждый успешный ритуалист, когда “перерастает” стандартный зал по уровню мастерства. Вот и мама переросла тот ритуальный зал, что был у них на производстве, и очень злилась на отца, потому что он все не мог выделить средств на строительство нового. Они очень ссорились в последнее время по этому поводу… Не знала, что они все же решились на строительство!

Договор поставок нашей готовой продукции — долгосрочный, подписанный обеими сторонами. Я хмыкнула: то-то его обыскались в свое время! Такие заказы дают гарантию стабильного сбыта на долгое время, за такие заказы нужно держаться всеми силами. А не терять подписанные договора.

Еще бумаги. Я перелистывала их уже совершенно бездумно, разглядывая подписи и печати, и поняв главное: чтобы разобраться в этих документах, понадобится время. Но все они так или иначе связаны с работой нашей… родительской… бывшей родительской фабрики.

Но… к чему они мне?

Я подняла вопросительный взгляд на мистера Райли, и он без слов его понял.

Кивнул, необычайно величественный со своими бакенбардами, бровями и орлиным носом:

— Самое ценное в этих бумагах, мисс Ривс — даты. Даты подписания — либо даты исполнения.

Я понятливо перелистала папку заново, теперь уже сопоставляя сроки на документах с событиями прошлого. Да-а-а…

— Эти документы свидетельствуют, что чета Ривс не собиралась продавать семейное предприятие. Доказательство, конечно, косвенное — но иногда косвенные доказательства образуют замкнутую цепь, из которой можно сделать только один вывод. И такие случаи в моей практике случались нередко.

Мы помолчали. Я разглядывала папку, раскрытую передо мной на столе и свои руки, лежащие поверх этой папки. Руки как руки — аккуратные, ухоженные. Руки экономки, руки женщины, которая не часто делает черную работу сама, которая больше руководит другими. Не то что тогда, семь лет назад, когда мне, благополучной папиной-маминой дочке, наследнице и перспективной невесте, пришлось осваивать нелегкий труд горничной. Тогда моими постоянными спутниками были ноющая спина, потрескавшаяся кожа рук и постоянная неподъемная усталость, дарующая спасительное отупение. Только благодаря ему я и пережила, кажется, тот период. Ту непрерывную душевную боль, выматывающую почище тяжелой работы… Отупение помогало не думать. Спасало.

— Я узнал об этой “сделке” на следующий день после… после смерти Джейкоба и Вайолет.

Мистер Райли взглянул на меня, словно прося прощения, что произнес это, но я, возвращаясь в его кабинет из своих воспоминаний, только грустно улыбнулась. Прошло семь лет. Я уже могу говорить о смерти родителей спокойно.

— Они, эти люди, заявились на завод на следующий день. Полагаю, как только весть о происшествии на фабрике и гибели владельцев распространилось достаточно, чтобы их информированность выглядела естественно.

Мистер Райли усмехнулся, и его губы едва уловимо презрительно искривились, показывая, что он думает об этой естественности.

— Управляющий пригласил их ко мне, и тогда я увидел тот, с позволения сказать, договор о купле-продаже. Его не могли составить без меня, понимаете? Мое участие в сделках, превышающих определенный финансовый порог, было обязательным, ваши родители ни за что не подписали бы документ, не проверенный предварительно компетентным и доверенным специалистом! Более того, вздумай они на самом деле продать завод — именно на меня легла бы обязанность по подготовке документации с нашей стороны. Это моя работа. И тут вдруг являются ко мне эти незаконнорожденные дети гулящей женщины, и с ними новости!

Я, не удержавшись, фыркнула: бранящийся мистер Райли выглядел очень сердито, и даже его бакенбарды воинственно встали дыбом.

Он спохватился, что, кажется, позволил себе лишнего.

— Извините, моя дорогая! Так вот, явились, объявили: дескать, данная фабрика, производящая среброцветные ткани, продана им четой Ривс около полугода назад, купчая вступает в силу через пять дней, в конце этого месяца, и они желают знать, что здесь произошло. Кривили надменные рожи, строили из себя потерпевших и требовали всестороннего тщательного расследования — мол, если им продали проблемное производство, они добьются расторжения сделки…

Позвонил в колокольчик и велел заглянувшему секретарю:

— Подай нам чая. И к чаю чего-нибудь принеси.

Вздохнул, и продолжил, когда за секретарем закрылась дверь:

— Понимаете, дорогая… на взгляд опытного юриста, документы выглядели безупречно, волосок к волоску, а то, что я о не знал о сделке… Такое бывает, в принципе. Иногда юрист, ведущий дела, утрачивает доверие работодателей. Иногда случаются повышенные требования к секретности сделки. Но все это не имело отношение к нашему случаю. Управляющий, мистер Треворс, пытался утешать меня — дескать, когда в дело мешаются большие деньги, старая дружба побоку, да только… Не такие были люди ваши родители, моя дорогая, чтобы такие бумаги без совета с проверенным крючкотвором подписывать!

Мистер Райли нахмурился и продолжил::

— Нет, положим, найти надежного юриста не труд… Но не в этом-то дело, на само деле! Не в том, что со мной не обсудили эту сделку — а в том, что они со мной другие сделки обсуждали! Понимаете? Долгосрочные обязательства, зал этот новый ритуальный, который, уж вы-то, как ритуалистка, сами понимаете, кроме вашей матушки никому не подошел бы. И сделки эти, по долгосрочным поставкам… Они же большей частью заключались под репутацию вашего батюшки. Не выполни новые владельцы фабрики взятых по тем сделкам обязательств — это ж вашему отцу по чужим грехам своим добрым именем отвечать пришлось. Вы сами посудите, дорогая, на такое пойдет? Не собирались Джейкоб с Вайолет фабрику продавать, я уверен! Сперва у меня были только сомнения. Уверился я в своих подозрениях, когда стали исчезать документы по все сделкам, которые могли скомпрометировать купчую. То, что хранится в этой папке, увести у новых владельцев удалось чудом.

Да я тоже была в этом уверена — только что толку?

Секретарь мистера Райли расставил чашки, водрузил на стол печенье и, пожелав нам приятного чаепития, вышел.

— Угощайтесь, дорогая.

Я послушно взяла чашку, сделала глоток и вернула ее на блюдце — у меня же воспитание!

Хотя хотелось взять держать чашку в ладонях и греться об ее горячие бока, чтобы хоть так избавиться от стылого холода внутри.

Зачем? Зачем я сюда пришла? Что мне делать со всем этим знанием?

Мистер Райли замолчал. Молчала и я. В повисшей тишине было слышно, как потрескивает под потолком плохо откалиброванный осветительный артефакт.

На душе скреблись кошки — и были они размером с Эльзу, не меньше.

Что мне делать со всем этим знанием? Что мне делать?

Я осторожно поставила чашку на блюдце, и тихо порадовалась тому, что руки не дрожат. Спросила:

— Мистер Райли, когда я пришла — вы сказали, что ждали меня три месяца назад. Почему? И почему именно этот срок?

И пояснила свой вопрос:

— Три месяца назад я только вернулась в столицу. Искала место, устраивала свою жизнь… И думать не думала о том, чтобы ворошить прошлое.

— Я отвечу на ваш вопрос, мисс Ривс, разумеется. Только вы уж уважьте старика — объясните, почему вы тогда уехали? Я ведь скал вас. Думал предложить помощь. Но вы исчезли без следа.

— Я старалась, чтобы “без следа”, — пробормотала я. — Потому что, думаю, искали меня не только вы.

Я хорошо помнила тот год. В памяти он остался, как самое счастливое время жизни: любимое занятие, учеба, в которой я делала несомненные успехи, еще не пострадавший магический дар… а главное, все еще были живы.

— Новость о гибели родителей меня раздавила. Я не могла в нее поверить, этот несчастный случай казался мне невозможным. Мама многому научила меня, и всегда, всегда она требовала неукоснительного соблюдения техники безопасности. Как ее ученица, я не могла поверить в то, что она действительно могла бы пренебречь инструкциями. Кто угодно — но не мама. И папа… как там оказался папа? Ему совершенно нечего было делать в ритуальном зале во время работы… А потом несуразности посыпались одна за одной. Известие об отсроченной продаже фабрики, исчезнувшие деньги… И противоречия. Какие-то постоянные мелкие противоречия между тем, что говорили мне о делах фабрики родители — и тем, что стали говорить мне посторонние после их смерти… Новые владельцы фабрики держались со мной подчеркнуто учтиво, выказывали готовность оказать поддержку бедной девочке, оказавшейся в такой сложной ситуации. Демонстрировали желание позаботиться. Но меня все время что-то царапало, когда я имела дело с этими людьми. Интонации, взгляды… На тех, кому желают жить долго и счастливо, так не глядят.

Подумав, я поправила саму себя:

— Нет, не так. Я не знаю, что именно меня царапало. Они пугали меня, а от их заботы хотелось бежать без оглядки. Но это не важно. Просто если бы я тогда не испугалась, то точно попыталась бы бороться.

— Бросьте, мисс Ривс, — вздохнул мистер Райли. —Теперь уже никто точно не скажет, было ли ваше решение было ошибочным. Эти люди привыкли действовать с цинизмом, которого я тогда от них не ожидал бы. Положа руку на сердце, я и нынче не могу поверить в такую наглость: заявиться в мой офис и открыто просить меня — меня! — информировать их, буде здесь объявится Анна Ривс, если я такую, конечно, помню.

Я охнула, и с усилием удержала на коленях руку, которая дернулась потрясенно прижаться ко рту, и мистер Райли кивнул:

— Да. Именно от них я и узнал полгода назад, что вы вернулись в столицу. Вас видели. Конечно, они озаботились прикрыть свой интерес к вам благовидным предлогом: дескать, тогда, семь лет назад, когда вы исчезли, они остались вам должны некую сумму — не слишком большую, но достаточную, чтобы новые владельцы фабрики все семь лет ощущали себя недобросовестными мерзавцами, обобравшими сироту. И теперь, когда у них есть такая возможность, они жаждут завершить расчеты.

Мистер Райли криво усмехнулся, а я стиснула кулаки на коленях крепче.

О, да.

Я прекрасно поняла, как именно они хотели бы со мной рассчитаться.

Мистер Райли внимательно посмотрел на меня своим цепким взглядом и спросил:

— Так что же вы все-таки хотели со мной обсудить мисс Ривс?..

-

Я шла домой, мысленно перебирая то, что рассказал адвокат. Прошлое всколыхнулось, а вместе с ним вся боль, оплетшая своими корнями счастливые семейные воспоминания.

Мне не хватало воздуха и я решила пройтись, несмотря на то, что дорога была неблизкой.

Но, во-первых, после стольких недель безвылазного сидения дома (не считая огорчительно короткой поездки на конференцию), оказалось неожиданно приятно просто идти по городу, вдыхая его запахи и вслушиваясь в его шумы.

А во-вторых, мне надо было переварить все и привести мысли и чувства в порядок до того, как я вернусь в дом сэра Кристофера. Не то, чтобы я переживала, что он заметит растрепанность моих чувств, но…

Дорога шла по прямой через рынок, который я обошла по большой дуге. На самом деле, было очевидно, что если кто-то захочет причинить мне вред, он может попытаться это сделать и в оживленном месте и на безлюдной улице. Но мне все равно было неприятно в первый же мой выход соваться в эту разношерстную толпу.

Физическая активность и свежий воздух сделали свое дело. К дому я подходила, чувствуя себя гораздо легче. Голова проветрилась, мысли структурировались…

Я бы соврала, если бы сказала, что заметила этого мужчину и как-то насторожилась.

Передо мной уже маячила крыша дома (та самая, которая чуть не стоила мне инфаркта, а миру — потери гения), и случайный прохожий, идущий мне навстречу никак не мог бы завладеть моим вниманием.

Я даже сначала не поняла, что произошло, когда глаза обожгло яркой вспышкой, в ушах зазвенело, а тело потеряло чувствительность.

Спустя то ли вечность, то ли доли секунды в глазах прояснилось, но тело по прежнему не слушалось. Оно само по себе вскинуло руки, наполняясь жгучей яростью и эта ярость ударила по тому, кто сейчас валялся на земле, наполовину оглушенный отдачей от удара по защитному артефакту.

Его протащило по брусчатке. Зазвенел, отлетая куда-то в сторону нож, которым попытались ударить мне в сердце.

Сознание плыло, я не понимала, что происходит, яростный туман снова застилал глаза, чужая магия жгла пальцы. Я в ужасе забилась куда-то внутрь самой себя и скорчилась там в комок, зажав уши, как маленькая девочка, прячущаяся от бушующей грозы.

И тряслась там, пока сквозь весь этот жуткий туман, не проник голос.

— Анна! Анна!

Голос был знакомым. Родным.

Он перекрыл грохот, и я потянулась к нему, рывком возвращая себе контроль.

Я распахнула глаза, тяжело дыша, почти задыхаясь. И первым, что увидела, был обеспокоенный взгляд сэра Кристофера.

И по этому взгляду я поняла: он знает.

Айрис, снова отброшенная на задворки сознания, сжалась внутри меня в воинственно-виноватый комок.

—

Тишина в гостиной давила на уши.

Только что здесь была полиция, следователь, сэр Кристофер…

А у меня в руках чашка остывшего чая, который сделала для меня миссис Доул и к которому я так и не успела притронуться.

После долгих и мучительных допросов, полиция все-таки нас покинула, а сэр Кристофер почему-то посчитал нужным их проводить. Возможно, чтобы Эльза, которой все происходящее не нравилось категорически, не поддала стражам порядка дверью, несмотря на запрет причинять вред гостям.

В голове было гулко и пусто.

Наверное, мне должно было быть страшно, но страшно не было. Была только огромная, безграничная просто усталость от всего происходящего и желание, чтобы оно закончилось. До последнего момента я не была уверена, что должна рассказать полиции правду. Но после первого же вопроса поняла, что врать дальше смысла нет. В конце концов они уже попытались меня убить. И, наверное, попытаются еще. Какой смысл в моих попытках представить это как очередную попытку что-то похитить у сэра Кристофера? В конце-концов, я не сделала ничего плохого. Ни тогда, много лет назад, ни сейчас…

Наверное, я даже испытывала долю облегчения от того, что все мои тайны вылезли наружу, даже те, о которых полиции я не рассказала, потому что отношения к делу они не имели.

Но я знала, что сейчас сэр Кристофер вернется и у него будут еще вопросы. И размышляла о том, как я буду на них отвечать. И что будет, после того, как я на них отвечу…

Сэр Кристофер вернулся и сел напротив меня, туда, где до этого сидели господа полицейские. Я смотрела в чашку, где кружилась пара одиноких чаинок и не решалась поднять на него глаза.

— Как вы себя чувствуете, Анна?

Вопрос выбил меня из колеи, и я растерянно моргнула, поднимая голову.

— Все в порядке, — пробормотала я. — Ваш артефакт прекрасно сработал, нападающий не причинил мне вреда…

— Я имею в виду ваше эмоциональное состояние, — ровно отозвался сэр Кристофер. — Мне тяжело понять, но если вам сейчас нужна пауза, то мы можем перенести разговор на тот момент, когда вы успокоитесь.

— Нет, — я мотнула головой. — Все хорошо, лучше сейчас.

— Почему вы не рассказали все это раньше? Про ваших родителей, и про то, что вам угрожает опасность.

— Я собиралась уволиться после первого нападения, — напомнила я. — Я думала, что нет смысла поднимать на поверхность всю эту давнюю историю. Ведь она напрямую вас не касается и не может вам навредить… ну если не считать украденных денег. А потом… я не знаю. Я не знаю, на что я рассчитывала. Наверное, просто прятала голову в песок и не хотела думать о том, что кто-то может действительно желать меня убить. Ведь изначально я не планировала никаким образом “восстанавливать справедливость”...

Сэр Кристофер помолчал. По его лицу совершенно невозможно было понять, что именно он думает. Злится? Разочарован? Раздражен?

— Как давно с вами блуждающая душа?

Ну вот, мы и перешли к главному.

— Это Айрис. Моя сестра. Она умерла, когда мне было двенадцать. Она очень не хотела умирать, а я очень не хотела, чтобы она умирала. Вероятно, именно поэтому слепок ее души задержался в этом мире, а я невольно привязала его к себе. Я не сразу это поняла, сначала думала, что мне просто настолько сильно ее не хватает, что я придумала себе ее присутствие. Знаете, как говорят, что близкие не умирают, они всегда остаются в вашем сердце? С нами произошло что-то такое, только более буквально, — я позволила себе грустную усмешку. — Я всегда скрывала это ото всех. Даже от родителей. Это было не сложно. Айрис не пытается перетянуть на себя контроль, она не вмешивается в мою жизнь, ей достаточно того, что я иногда разрешаю ей воспользоваться моим телом и немного “погулять”...

Наверное, если бы сэр Кристофер сейчас вдруг сказал, что ему достаточно этой информации, я бы все равно не смогла остановиться.

Я и представить себе не могла, насколько оказывается давили на меня все эти тайны. Даже та, которой я не стыдилась, которую оберегала просто для того, чтобы сохранить то, что осталось от когда-то самого родного мне человека.

Айрис, притихшая в глубинах души, не возражала. Она отчего-то доверяла сэру Кристоферу, возможно, из-за Эльзы.

Однако, артефактор ничего не сказал и продолжал слушать.

— То, что случилось сегодня — исключение. Сработавший артефакт спас мне жизнь, но на мгновение оглушил, и Айрис испугалась, и она не хотела, чтобы убийца ушел. А я… я тоже испугалась, и поэтому не вернула себе контроль, даже когда у меня появилась такая возможность.

Сэр Кристофер смотрел на меня. Я смотрела на его губы, потому что поднять взгляд выше было слишком тяжело, а отводить его в сторону не хотелось.

— То есть, когда вы устраивались ко мне на работу, вы знали, что в вас живет блуждающая душа?

— Да, сэр Кристофер.

— И за все то время, что вы работали здесь, вы не посчитали нужным мне об этом сообщить? Даже после того, когда узнали про Эльзу? Вы не подумали, что это может вмешаться в мою работу?

Я почувствовала, как краска приливает к щекам.

— Простите, сэр Кристофер. Я действительно не подумала об этом. Мне очень жаль.

Мужчина снова помолчал. Очевидно пытаясь переварить глубины человеческой глупости и несовершенства.

— Вы понимаете, что это не может продолжаться? — наконец, произнес он.

— Да, сэр Кристофер, — признала я очевидное. — Вы желаете, чтобы я осталась, пока вы подберете замену или предпочитаете, чтобы я покинула дом сегодня же?

Выражение лица артефактора наконец проявило эмоцию — крайнее удивление.

— О чем вы, Анна?

— Я думала, что вы имеете в виду, что я больше не могу работать в этом доме. Вы сами сказали, что присутствие Айрис может вмешаться в вашу работу…

— Я говорю только то, что имею в виду, — напомнил сэр Кристофер. — И я ни слова не сказал о том, что вы должны покинуть дом. Но продолжать носить в себе блуждающую душу опасно, в первую очередь для вас самой. Я прекрасно понимаю ваши мотивы, но вы же знаете, что это уже не ваша сестра, как бы вам этого ни хотелось. И со временем этот отпечаток души будет все больше терять ее черты, оставаясь, тем не менее, сущностью с собственными желаниями и силой воли. Поэтому необходимо принять меры до того, как эта сущность причинила вред вам или окружающим.

Разумом я понимала, что он прав, я даже об этом думала пару раз после взаимодействия с Эльзой. Но сама себя отговаривала тем, что Эльзе сотни лет, а Айрис всего ничего, и вообще вполне возможно я не доживу до неизбежных ее изменений…

Однако внутри все равно все вздрогнуло и сжалось в комок.

— М-меры? — запнувшись, уточнила я. — Какие меры?

— Я пока не знаю, — просто признал артефактор и самый умный человек, которого мне доводилось встречать. — Мне нужно подумать. А еще я хотел бы побеседовать с Айрис в ближайшие дни. Если вы позволите.

— Побеседовать?

Я очень надеялась, что вот эта внезапное желание все переспрашивать, это не хроническое последствие случившегося потрясения! Мне никак нельзя становиться дурочкой!

— Я общался с Эльзой прежде, чем предложить ей сотрудничество. Для этого есть определенные методы. Было бы неплохо найти способ решения проблемы, устраивающий всех, включая Айрис.

У меня заслезились глаза. Отчаянно хотелось броситься работодателю на шею и разрыдаться. Но я только стиснула в кулаках ткань юбки и сжала губы, чтобы не выдать, как сильно они дрожат.

Сэр Кристофер поднялся.

— Отдохните сегодня. И, пожалуй, вам действительно лучше пока не покидать дом, пока полиция не разберется с теми, кто совершил нападение. Я попрошу Альберта… — он осекся, подумал и исправился: — Я попрошу адвоката за всем этим проследить. А теперь, прошу меня извинить, мне нужно вернуться к работе и подумать.

Мне показалось, в его голосе звучит воодушевление. Как будто подкинутая головоломка не рушила какие-то его планы, а очень даже наоборот — была поводом для радости.

—

Я, поднявшись к себе в комнату, воодушевления не испытывала. Страх — да, ужас даже. Отчасти запоздалый, отчасти перед тем, что будет дальше. Еще обиду, застарелую и свежую. На то, что эти люди сделали тогда, на то, что они продолжают делать сейчас. Облегчение отчасти. Ему я боялась верить, но испытывала. Что сэр Кристофер не выгнал меня. Что хочет помочь…

Наверное, мне стоило об этом догадаться, еще когда он не сдал меня — нас — полиции. Когда та начала расспрашивать про следы боевых чар на месте преступления, не совпадающие с моим отпечатком ауры. Я пробормотала что-то про то, что возможно, оглушенная я не заметила, как преступник пытался достать меня чарами, когда не получилось ножом. А может быть, так сработал артефакт. Сэр Кристофер, прибывший на место преступления самым первым — как он сказал полиции, он почувствовал собственное творение, сработавшее поблизости — уж точно знал, что это не преступник и не артефакт. Но на прямой вопрос о том, могла ли его разработка иметь такой эффект, уклончиво ответил, что для установления этой возможности, ему надо повторить произошедшее в лабораторных условиях, и он предпочел бы воздержаться от того, чтобы тыкать в мисс Ривс ножом второй раз за день.

Полиция согласилась, что да, пожалуй, не стоит.

Я против воли запоздало улыбнулась.

Легла на кровать и закрыла глаза.

Потянулась мыслеобразами к по-прежнему сжавшейся в комок где-то в глубине Айрис.

“Все будет хорошо”.

Волна паники в ответ.

“Да, будет. Я не дам тебя в обиду”.

Паника сменилась чувством вины и тоскливым самобичеванием.

“Ты все сделала правильно. Я бы тоже попыталась тебя защитить на твоем месте. Ты не виновата в том, что сэр Кристофер о нас узнал”.

Настороженная тишина.

Я поразмыслила, как подойти к следующему вопросу. Мне не хотелось ее напугать, но надо было подготовить. Я была уверена, что сэр Кристофер не причинит Айрис вреда, не после того, как он столько вложил в Эльзу. И… сделал для меня.

Он не причинит Айрис вреда, потому что он меня не обидит.

Я была в этом отчего-то железно уверена, и эта уверенность разливалась теплом на сердце.

Но смогу ли я донести это до Айрис? Чтобы она согласилась с ним пообщаться?

Поразмыслив немного и решив, что правильные слова найдены, я снова потянулась к ней.

“Сэр Кристофер хочет поговорить с тобой. Я понимаю, что тебе, наверное, страшно, но я уверена…”

Горячая волна согласия сбила меня со всех заготовленных уговоров и аргументов.

Айрис хотела с ним поговорить.

Меня окатило воодушевлением. Она показала мне как ходила по дому, как разговаривала с Эльзой, когда я разрешила ей погулять.

Робкая надежда.

Смущение и стыд — нет-нет, она рада быть со мной.

Но вдруг… но вдруг она снова сможет стать сама по себе.

У меня снова защипало глаза и отчаянно захотелось обнять этого ребенка и погладить его по голове.

Слова сэра Кристофера о том, что это уже не моя сестра, ничуть меня не оскорбили. Я знала, что Айрис — это не Айрис. Но она была единственным, что осталось у меня от моей семьи. Она была со мной в самые тяжелые годы. Она помогла мне пройти через все потери и не потерять себя. Она поддерживала меня и готова была на все, чтобы меня защитить. Как могла.

Но только сейчас я подумала о том, а хочет ли сама Айрис так и оставаться жить гостьей в чужом теле? Конечно, когда выбора нет, лучше так, чем просто исчезнуть.

А если он есть?..

Голова была тяжелой, мысли вязкими. И в этом вареве из воспоминаний и размышлений я незаметно для самой себя уснула.

—

Проснулась я, правда, буквально через полчаса. По совершенно непонятным для меня причинам полная бодрости, сил и решимости.

И, спустившись вниз, первым делом позвонила мистеру Райли.

— Мисс Ривс? — удивился тот, очевидно, не ожидая от меня таких скорых вестей. — Вы что то забыли?

— Нет, я подумала! — решительно объявила я.

Во пока еще не кипела, но уже довольно прилично булькала злость.

Я ведь отдала им все. Они отобрали — а я отдала. Я не судилась, я не пыталась восстановить справедливость, я не выдала их в первый раз, когда на меня напали. Я готова была отдать им все кроме одной-единственной вещи — моей жизни. Но нет, им все мало.

И если уж мне суждено умереть от их рук, то, по крайней мере, я не позволю убить меня безнаказанно.

Пересказав адвокату случившееся и выразив свою готовность бороться за наследство моих родителей, я положила трубку с бешено бьющимся сердцем.

Не знаю, как сэр Кристофер отнесется к тому, что его экономка ведет юридические (а иногда и физические с вмешательством магии) битвы. Но…

Мне почему-то думалось, что он поймет.

И поддержит.

И поможет.

В сердце что-то сжалось.

Кстати о сэре Кристофере.

Может быть и другой вопрос не стоит откладывать в долгий ящик?

Айрис изъявила молчаливую готовность.

-

Войдя в кабинет артефактора после его позволения, я слегка удивилась.

Сэр Кристофер не сидел, как обычно, за столом, погруженный в работу. А стоял у окна и смотрел на улицу. За окном не происходило ровным счетом ничего интересного, потому что вело оно в сад, а сад от всего интересного был огорожен высокой стеной.

— Чем я могу вам помочь, Анна? — поинтересовался мужчина, сбив меня с мысли.

Вопрос настолько не имел ничего общего с отношениями работодателя и экономки (и даже работодателя и секретаря!), что я слегка растерялась, но быстро взяла себя в руки, решив считать это не буквальным вопросом, а вежливым речевым оборотом.

— Вы хотели побеседовать с Айрис. Она согласна. И я тоже.

Сэр Кристофер оторвался от созерцания “неинтересного” и повернулся ко мне.

— Вы уверены? Я вас не тороплю.

— Я уверена. Айрис очень этого хочет.

— Хорошо, — кивнул артефактор и жестом указал на кресло напротив его стола. — Присаживайтесь.

Я подчинилась, а он, вместо того, чтобы устроиться за столом, подтащил еще одно кресло, установил его напротив, практически вплотную ко мне, и сел так, что его колени практически касались моих.

— Вы позволите? — он протянул мне обе ладони.

Очень надеясь, что я не краснею слишком отчаянно, я вложила холодные пальцы в его руки.

Ладони у артефактора были теплыми, слегка шершавыми, очень крепкими на ощупь. Совсем не похожими на руки джентльмена.

Впрочем и мои вряд ли были похожи на руки леди.

— Закройте глаза, — прозвучало следующее требование, и я подчинилась ему с огромным удовольствием.

— Расслабьтесь.

Ну вот, пошли невыполнимые требования.

Но я честно постаралась выдохнуть и слегка повела плечами, сбрасывая с них напряжение.

— А теперь позвольте Айрис быть. Не обязательно отдавать ей контроль над вашим телом. Просто отыщите ее и пригласите.

Я послушно потянулась к сестре, которая, кажется, все же нервничала, и металась, не зная, что ей делать и куда себя деть. Потянулась теплом и пониманием. Утешением. Уверением, что если она передумала, то мы все отменим.

Это мое заявление вдруг придало Айрис решимости, и она выглянула из закоулков моей души.

А следом моего лба коснулось что-то твердое и теплое. И мир за закрытыми глазами как-то странно вспыхнул.

А потом я ощутила себя так, будто парю в воздухе. Тело было невесомым и казалось, что на земле его удерживает только тепло чужих рук, сжимающих мои пальцы.

До меня доносилось эхо каких-то слов — не слов, эмоций, картинок. Они проносились яркими вспышками, но я не успевала их прочитать и понять. Туда — обратно, кружилась голова.

А потом — все вдруг резко оборвалось.

И я осознала, что нигде я не парю, а сижу на кресле. И руки сэра Кристофера по-прежнему сжимают мои пальцы. А его лоб прижимается к моему лбу и на губах едва заметно ощущается чужое дыхание.

Я распахнула глаза как раз в тот момент, когда мужчина начал отстраняться, и наши взгляды встретились невероятно близко.

Он почему-то замер.

Я тоже.

Сердце колотилось где-то в ушах. Губы пересохли.

На мгновение я вообще забыла, что происходит и зачем это все.

На одно — но очень долгое, мучительно долгое — мгновение мне показалось, что сейчас что-то случится…

— Простите, — произнес сэр Кристофер хриплым голосом и отстранился, выпуская мои руки. Кашлянул, и продолжил уже увереннее: — Это было необходимо для контакта.

Я сцепила опустевшие ладони в замок, чтобы не теребить юбку, и спросила, надеясь, что мой голос меня не подведет:

— У вас получилось?

— Да. Вы не слышали?

Я покачала головой.

— Все происходило очень быстро. Я не смогла ничего разобрать.

— Да, поскольку души общаются на ином уровне, это позволят ускорить обмен информацией в разы, если уметь эту информацию правильно обрабатывать… — он осекся, кажется, чтобы не вываливать на меня гору научного объяснения этому феномену. — Если вкратце, то ваша сестра выразила нежелание подвергать вашу жизнь опасности и приняла предложенное мной решение.

— Какое решение? — осторожно уточнила я.

— Переехать в мой дом, — буднично озвучил сэр Кристофер.

Горячая волна одобрения, поднявшаяся изнутри сбила с толку и не позволила впасть в полное недоумения.

— Что это значит — переехать в ваш дом?

— Это значит, что она поселится здесь. Как Эльза, — спокойно пояснил артефактор, явно не видя в этом совершенно никакой проблемы.

— Но это невозможно! — возмутилась я, забыв про приличия.

— Почему? — удивился сэр Кристофер. — Мощности генераторов хватит, а даже если и нет, то их можно будет добавить. С Эльзой они друг другу не помешают, к тому же я планирую разгородить сферы их влияния. Айрис была магом, это интересно, можно будет попробовать сделать так, чтобы она отвечала за защиту дома и внешний периметр, мы обсудили несколько идей, ей это интересно…

— Нет, — перебила я. — Вы не понимаете. Я не могу заставлять вас этим заниматься. Айрис — моя ответственность.

— Заставлять меня? Анна, это я вас заставляю. Вы не можете вечно держать в себе блуждающую душу. Это плохо закончится. Даже ваша сестра со мной согласна.

— Это неправильно, — отчаянно пробормотала я, усилием воли затыкая, поднимающийся из глубины души бунт. “Мы потом поговорим, сейчас я разговариваю не с тобой!” — Это слишком щедрое предложение. Я всего лишь ваша экономка. Вы не должны заниматься решением подобных проблем, тем более такой ценой. Во всех смыслах этого слова!

Я же видела во сколько сэру Кристоферу обходится содержание Эльзы, а если к этому добавить еще и Айрис!

И потом…

Как я могу так поступить? Рано или поздно я ведь уйду из этого дома. А она останется. И он останется — с блуждающей душой, ответственность за которую на него скинула такая же блуждающая экономка.

— Анна, вы не всего лишь экономка. А я не стал бы предлагать подобное решение, если бы не был в нем уверен. Я обещаю, что позабочусь о вашей сестре. Вы можете мне доверять. Пожалуйста, позвольте мне вам помочь. Вам обеим.

Последний сокрушительный аргумент снес все мои дальнейшие возражения.

Айрис ведь этого хочет.

“Хочет, хочет!” — активно закивало внутри.

Я снова буркнула в глубину, что с ней мы поговорим попозже, и подняла глаза на сэра Кристофера.

— Хорошо, — вынужденно согласилась я.

Артефактор воспрял духом и даже улыбнулся.

— Подготовка к переселению займет некоторое время, но я думаю, мы сможем все устроить уже через несколько дней. Я обещаю, что у вас будет возможность пообщаться с ней в любой момент.

— Не стоит, — вздохнула я. — Обещать.

И в ответ на недоуменный взгляд перешла ко второй теме, которая также побудила меня прийти в этот кабинет.

— Сэр Кристофер, я планирую вступить в тяжбу за мое наследство. И попытаться доказать вину тех, кто убил моих родителей. В этом свете, они скорее всего еще раз попытаются причинить мне вред. Если не для того, чтобы заставить замолчать, то просто для того, чтобы отомстить. Я больше не могу убегать и прятаться. Даже если я сейчас уеду из столицы, они скорее всего не оставят и попытаются меня найти, слишком напуганы. Я не знаю, что можно ожидать от этих людей. И я не прощу себе, если вы пострадаете по моей вине.

— Только не говорите мне, что вы опять собираетесь увольняться! — артефактор неожиданно возмущенно фыркнул и такая эмоция была для него не свойственна. — Анна, вы всерьез полагаете, что я не способен защитить себя от каких-то мошенников, пусть даже и первосортных? И что они способны справиться не только с моими защитами, но и с королевской службой безопасности? Этот дом — самое безопасное место во всей столице, если не во всей стране. И вы его не покинете, пока вашей жизни не перестанет угрожать опасность.

— Но… — попыталась я возразить.

— Я не желаю слышать никаких “но”, — отрезал сэр Кристофер. — Анна, вы всегда были крайне разумной особой, очень прошу вас ей оставаться и не поддаваться эмоциям в том, что касается такого серьезного вопроса, как ваша жизнь и здоровье. Скажите честно, вам будет лучше остаться здесь или уехать?

Против таких аргументов было очень сложно что-то возразить, и я засунула куда поглубже то самое “но”, которое мой работодатель отказывался выслушивать. Оттуда, куда “но” было засунуто, мне в ответ прилетела волна удовлетворения.

— Спасибо, сэр Кристофер, — я склонила голову. — Я не знаю, как вас отблагодарить…

— Вы уже, — невозмутимо ответил артефактор.

— Простите?..

— Вы сказали “спасибо”. А теперь, Анна, пожалуйста, покиньте кабинет, мне нужно подумать, как отделить Айрис от вас, чтобы ни одна из вас не пострадала в процессе.

От таких раздумий отвлекать артефактора мне точно не хотелось, и я вышла из кабинета, прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

Голова кружилась. События разворачивались с какой-то невероятной скоростью и было ощущение, что несмотря на то, что это происходит со мной, я не принимаю никаких решений. Плыву по течению, позволяя водовороту затянуть меня с головой.

И в то же время, все ощущалось как-то правильно.

Так лучше.

Лучше, что про Айрис известно.

Лучше, что меня вынудили сражаться за мое прошлое.

Лучше, что мне позволено остаться в этом доме.

Я не знала, что будет дальше, но удивительным образом была готова ко всему.

-

Сердце в груди билось мерно, лениво. Сознание слегка “плыло” от зелий, что я влила в себя за последние дни, а голова, пусть и самую малость, но кружилась — и это несмотря на то, что я лежала.

К слову сказать, лежала я в подвале — святая святых особняка номер двадцать три по улице Механических Дроздов, куда нет и не могло быть доступа посторонним. Ну, вот для меня сделали исключение.

Для нас с Айрис.

Правда, для того, чтобы сюда попасть, потребовалось возлечь на импровизированный алтарь, но это, право слово такие мелочи, кого они вообще могут взволновать, правда?

Изнутри волной пришло недовольство. Прокатилось от живота к груди, спазмом по горлу, и отступило: Айрис считала, что я напрасно извожу себя, нервничая, и демонстративно не одобряла моих волнений.

— Анна вы готовы? — Сэр Кристофер был, как обычно, серьезен и сосредоточен. И сверх обычного златовлас в искусственном свете подвала.

— Нет, я не готова. Можем начинать.

— Анна?.. — гений, артефактор и мой работодатель в одном лице встревоженно замер, прекратив последнюю сверку со своими записями.

Внутренности окатило негодованием — Айрис мой натужный юмор оценила еще меньше, чем сэр Кристофер.

— Да готова я, готова!

Как будто к такому можно быть готовой.

Сэр Кристофер замер. Несколько мгновений он стоял неподвижно, глядя сквозь пространство куда-то вглубь себя, потом объявил:

— Я кое-что придумал. Подождите меня мисс Ривс.

И поспешил прочь — а я осталась в подвале.

Мы с Айрис.

“Бух, бух, бух” — размеренно бьется сердце.

“Топ-топ-топ” — торопливой дробью сыпятся шаги по лестнице: это спешит мое драгоценное начальство. И я уверенно опознаю его шаги, хотя обычно он ходит куда медленней и спокойней.

— Вот! — И сэр Кристофер осторожно надевает мне бинокуляры.

Те самые, которыми мне уже доводилось пользоваться. И мир расцветает красками подсвеченных энергетических потоков.

— Я подумал, что вам будет спокойнее, если вы сможете видеть, что мы делаем, — поясняет свои действия сэр Кристофер. — К тому же, вам, с вашим научным любопытством, так будет гораздо интереснее.

Сэр Кристофер светится — так ему нравится его идея, а я… Я жмурюсь. В другой раз ф бы, наверное, и расплакалась — ну как же, сам сэр Кристофер Фаулер признал, что у меня есть научное любопытство! — но проклятые зелья, помимо отвратительного вкуса, обладали еще и нешуточным успокоительным эффектом. Не расплакалась.

А сэр Кристофер, тем временем, подошел к моему… э-э-э… к своему… К своему алтарю, на котором я временно лежала (надеюсь, что временно!), и поднес к моим губам очередное зелье.

Мерзкое.

Горькое и тошнотворное.

— Конечно, если бы мы имели дело со злонамеренным духом, то столь длительной подготовкой, безусловно, можно было пренебречь. Но нам повезло, ваша сестра — исключительно добронравна и всецело настроена на сотрудничество, поэтому мы можем позволить себе потерять немного времени, но сделать процедуру отделения как можно менее травматичной для вас обеих.

Сэр Кристофер бережно придерживал меня за плечи, чтобы мне легче было пить эту гадость, и старательно отвлекал разговором, а я вспомнила, как недавно совсем недавно, три дня назад, предприняла очередную попытку поговорить с Айрис и убедить ее отказаться от этой безумной и рискованной затеи с выселением.

Тогда моя “исключительно добронравная” сестрица выдала такой ошеломительный вопль, сопряженный с магическим выбросом, что желудок чуть не покинул мое бренное тело, стремясь оказаться подальше от места событий.

Впрочем, стоит отдать Айрис должное: столь сокрушительного эффекта она, кажется, от своей выходки и сама не ожидала, и все то время, пока меня полоскало в уборной, по телу гуляли отголоски искреннего сестринского беспокойства.

И сейчас я тоже слышу отголоски ее чувств — смесь из нетерпения, воодушевления и предвкушения. Айрис совершенно не тяготит перспектива быть привязанной к дому, остаться с чужими людьми и без меня!

А я… Ну, я не плачу. Я молодец!

Вот, лежу, убеждаю себя воспринимать все так, будто моя маленькая сестричка просто выросла. Она выросла и ей пришла пора отделиться от семьи, устраивать свою жизнь — искать работу, строить собственную семью… Да. Именно. Так и буду думать! Вот только определюсь, чем считать переселение в дом-артефакт, созданием семьи или строительством карьеры?

Сэр Кристофер, давайте уже начинать, я же изведу себя ожиданием!

Или изведу, или передумаю и сбегу отсюда!

Изнутри приходят чужие эмоции. Не отблесками, волной: желание поддержать, желание защитить. Обожание. Айрис редко говорит мне о любви, да и чем тут говорить, я люблю ее, а она любит меня, так было всегда между нами, разве может быть у нас с ней по другому? Просто это как-то… ровно. Сдержанно и привычно. Поэтому прилив горячего, самозабвенного обожания застает меня врасплох, и я на некоторое время оказываюсь затоплена этим чувством с головой.

На глаза наворачиваются слезы, и я изо всех сил смаргиваю их под бинокуляром. И очень ясно понимаю все то, что Айрис пыталась мне передать — что не хочет навредить, что разделяться — правильно, что нет, ей не страшно, а дом — надежное вместилище, куда прочнее хрупкого человеческого тела, что Эльза — славная, и Айрис обязательно научит ее колдовать, чтобы не доставляла мне хлопот, а наоборот, всячески помогала. И не бояться гостей тоже научит: зачем бояться гостей, если теперь у Эльзы будет Айрис?

“Теперь бояться будут гости” — рассеянно думаю я, и, кажется, отправляю Айрис эту мысль, потому что она фыркает в ответ, и внутри моей черепной коробки расцветает окрашенное снисходительностью слово “Контракт!”.

Оно, это слово, объясняющее, что гостям бояться совершенно не стоит, объемное. Почему-то оно сплетено из среброцветницы и вращается вокруг самого себя в трех измерениях, разбрасывая вокруг цветочные брызги. Это очень красиво, и я понимаю, что снадобье, выпитое мной, кажется, подействовало.

И это прекрасно объясняет и творящееся вокруг буйство (а мир причудливо изгибается и сворачивается), и обострившуюся чувствительность, которой раньше не было во взаимодействии с Айрис. И спутанность сознания.

Сэр Кристофер обошел алтарь, сосредоточенно и педантично проверяя структуру вокруг него (“Нет, мисс Ривс, я не специалист в ритуаистики, но раздел, посвященный работе с заблудшими душами, немного изучал!”)

Потрясающей сложности и красоты система из концентраторов, энергетических потоков и ограничительных линий — это у него “немного”. И ведь он даже не скромничает, он просто сравнивает объем своих знаний в ритуалистике с объемом знаний в других областях изучаемых им наук, и находит весьма скромным (а я нахожу его совершенно нескромным и мучительно зеленею от зависти).

— Мисс Ривс, вы готовы? Мы можем начинать? — Строго спросил сэр Кристофер.

Я, наученная предыдущим опытом, бодро, убедительно и бессовестно соврала:

— Да, сэр Кристофер, я готова. Начинаем.

И мы начали.

Сэр Кристофер был прав, когда предположил, что мне будет спокойнее, если я смогу видеть происходящее.

Ну, или он просто в последнее зелье добавил успокоительного в пропорции где-то “один к одному”. Но и в этом случае он тоже прав.

Эти дни, дни подготовки к ритуалу были напряженными. Сэр Кристофер был погружен в расчеты. Он составлял новые протоколы взаимодействия для артефакта с учетом включения в его структуру второй души, прописывал инструкции, корректировал контуры, и предварительно перенаправлял силовые потоки.

Я в основном нервничала. И проводила ритуалы настройки. И нервничала. И пила подготовительные зелья. И нервничала. И убеждала Эльзу и Айрис, что все в порядке и ничего страшного не произойдет, получала в ответ от обеих волны то недоумения, то снисходительного терпения — и да, нервничала. Если между всеми этими делами у меня выдавалась свободная минутка, я ловила Мистера Ящерицу, и еще немножко нервничала с ним вдвоем.

А теперь, когда ритуал начался и я могла наблюдать за ним через бинокуляр — то ли во мне возобладало научное любопытство, то ли вступили в действие успокоительные сэра Кристофера, но волнения отступили. И как же мне было хорошо без них!

Пространство вокруг, тем временем, окончательно перестало изображать сошедшую с ума геометрию, мир выровнялся, но взамен налился цветами и сочным светом — здесь, в подвале, где находилось средоточие магического дома, концентрация магии была необычайно велика, и откалиброванные на более тонкие процессы бинокуляры слегка засвечивало. Но и получившегося обзора хватало, чтобы видеть, как “просыпается” алтарь. Как заполняется магией строгое выверенное кружево силовой структуры. Как меняются и перестраиваются энергетические потоки, стронутые с места включением новых элементов.

Ритуал разворачивался медленно, неспешно и неотвратимо.

Завороженная этой гармоничной мощью, я совсем-совсем забыла про свои треволнения — и про то, ради чего мы все здесь, собственно, собрались.

В груди, где-то под солнечным сплетением, кольнуло.

Стихло.

Кольнуло снова.

Потом покалывание стало постоянным, словно там, за грудиной, разворачивался из клубка маленький, но очень настойчивый ежик.

Нет, не больно, а… колко? Да, колко — иначе и не скажешь.

“Ежик” настороженно затих. Поворочался, цепляя “иголками” внутренние органы, распространяя внутри странное тянущее чувство. “Потоптался”, наступая твердой воображаемой лапкой то на сердце, то на желудок, то, упаси Боже, на мочевой пузырь.

Свернулся снова, замер, кажется, даже иголки сложил.

А потом начал разворачиваться вновь — и теперь уже всерьез.

Покалывание сменилось жжением, тянущее чувство ощущением, что из меня тянут жилы по всему телу. Или вытягивают невидимые энергетические тяжи…

Противное, противное ощущение! Как будто из десны выдирают зуб — и обезболивание хорошее, боли почти не ощущаешь, но вот это мерзкое ощущение, будто из тебя вытя-я-ягивают кусок тебя…

А потом я засветилась. Мягким, жемчужным сиянием покрылась вся видимая часть меня, прямо сквозь платье — грудь, живот, руки. Ноги, наверное, тоже, но поднимать голову, чтобы посмотреть, мне было неудобно. Голову увидеть не получилось по естественным причинам.

Сияние поднималось выше, пока не отделилось от меня и не повисло надо мной облачком — молочно-белым, перламутровым, нежным. Ко мне от него тянулись искристые нити. Облачко поднималось, нити тянулись. Наверное, именно их движение и ощущалось мною одновременно как вытягивание жил и выдирание зуба.

Поднявшись на высоту около метра надо мной, облачно замерло. Еще некоторое время оно выуживало из меня нити-щупы, подтягивало их под себя. Нити колыхались в воздухе, придавая облаку сходство с медузой, зависшей в толще океана. А когда последний щуп покинул мое тело, и обрыв связи отозвался во мне онемением и пустотой, облако качнулось, окатив меня немыслимой болезненной нежностью, и утекло в алтарь.

Пустота внутри меня колыхнулась, расплескивая онемение, заполнила меня всю и опрокинула меня в беспамятство.