Мастер (СИ)

Манон Авье — Палач

Она шла на цыпочках по тонкому парапету вдоль стены, прижавшись обнаженным животом к шершавой кладке, в зубах сжимая дагу. Пальцы рук безошибочно находили выемки и выпуклости, помогающие передвигаться. Чёрные кудри парика лезли в глаза. Надо, наверное, и его снять, но ей хотелось сегодня быть брюнеткой, той, с которой он встретился в Доме Желаний. Началось с брюнетки, и закончим ею же.

Один раз едва не свалилась, представив картину, которую она являла: голая, с кинжалом в зубах, ползущая по стене. Воплей слышно не было, значит, не видят, ещё бы, темнота, хоть глаз выколи. По счёту какое уже окно? Два Илиана, три сестры, и сейчас три окна Манон. Она решила, что хватит с неё стен, и к Тиграну пройдёт через свою спальню.

Окно было приоткрыто. Манон проскользнула в открытые створки, на мгновение замерла на подоконнике, прислушиваясь, бесшумно спрыгнула на пол. Вытерла чуть вспотевшие ладони о штору. Дагу взяла в правую руку, проходя мимо зеркала, глянула на себя. Наверное, стоит накинуть пеньюар. Она вошла в гардеробную, сняла первый попавшийся пеньюар и вышла в спальню… её впечатало лицом в стену, распластало, правую кисть вывернули, и дага полетела на пол. На тело давило другое тело… обнажённое… зафиксировав руки на стене.

— Здравствуй, милая, соскучила-с-с-сь? — прошипело в ухо очень… ну, очень злое существо, оно же муж.

— Не особо-о, — выдавила из себя Манон, дышать было тяжело, так вжал в стену.

— А я вот скучал, — и потерся об неё всем телом, здоровый голый кошак.

Манон в полной мере ощутила — да, скучал, и очень-очень скучал. И что ей с этим злым соскучившимся делать? Страха не было. Был холодный, расчётливый азарт Палача.

Манон почувствовала, как Тигран коснулся губами её затылка.

— Зачем ты вернулас-с-сь? — прошипел он. Вцепился зубами в парик и стащил его с головы Манон, выплюнул на пол. — Так лучше, — он потерся носом вдоль шеи, прикусывая зубами кожу.

— Погово-орить, — чёртово тело начало реагировать на него. Мозг был холоден, но тело… требовало: да, да, хочу этого самца, дайте немедленно.

— Поговори-ить? Голая? С дагой? — Тигран коленями ударил под коленные ямочки, и Манон просел, а ослабив ноги. Тигран тут же вклинился между ними, раздвигая и фиксируя. Главный аргумент соскучившегося мужа упирался точно в копчик. Тигран вновь потёрся о Манон, пристраиваясь поудобнее.

МАРИНА!!!!!!.. м-м-м?… чего надо?.. А сама не видишь?!.. не-а… но чувствую… Марина!.. Ну, а что? Он тебе за несколько месяцев супружеский долг задолжал, особенно за последний, пусть отдаёт, с процентами… Марина!!. а что сразу Марина?.. сама от двух великолепных парней отказалась, стеснительно ей… а у нас тело молодое, отзывчивое, к его ласкам привыкшее, вот и реагирует. Так что расслабься и получи, наконец, удовольствие, потом поговоришь…,о-о-о, да-а-а, умеет, подлец, соблазнять, ладно, я ушла наслаждаться, а ты как знаешь…

В этот ответственный разговор Тигран, не подставляя лицо под удар затылком Манон, целовал её шею, спускаясь к плечам, у основания шеи его губы замерли… не прекращая тереться об неё, он чуть присел и неожиданно вздёрнул за руки вверх, сильно сжав запястья, она вскрикнула от боли, привстав на цыпочки. Зубы Тиграна вцепились в загривок, словно животное, беря свою самку, указывал, кто хозяин, и запах возбуждённых тел, и напряжение… Рывком входящий, и удар по нервам, по разбитым сердцам. Рассекая пространство раз за разом, два обречённых… нет, не хватит, ещё и ещё…

— Тварь, как я ненавижу тебя, — шептал Тигран, покрывая её шею и плечи болезненными поцелуями, — ненавижу… ненавижу… — сжимая запястья, почти ломая кости. Она стонала от боли и острого удовольствия… наслаждалось тело, душа и сердце были равнодушны. Словно разделилась, отдав возможность наслаждаться Марине, а Манон отстранилась, ждала окончания. Странное чувство раздвоенности, здесь — и не здесь.

— Зачем ты вернулась… зачем… скажи мне, зачем… — требовал Тигран, всё яростнее вколачиваясь в тело. — Ненавижу… скажи, зачем… любимая… Два оргазма сплелись в один судорожный стон, тела сползли по стене на пол. Мужчина по-прежнему не выпускал запястья, навалился всем телом, обнимая скрючившееся, вздрагивающее в последних спазмах безумия, тело женщины.

Они лежали на полу, Тигран прижимался к ней, дрожащей.

— Замёрзла?

Она не ответила, она не замёрзла, она тряслась от едва сдерживаемого хохота… абсурднейшая ситуация… клоуны… какого демона они только что вытворяли? Главное, злости на него она не испытывала, но уже и не любила.

Просто отлично позанимались сексом, организм был за это премного благодарен и доволен, славно бы в душик — и в постельку… организм, ты совсем оборзел? Тебя сюда не для этого привели… а зачем я сюда вообще пришла?.. вроде, поговорить, — подсказала Марина… А-а-а, предательница очнулась… и как, хорошо тебе?.. очень, и тебе тоже, не тормози, ты пока самоедством занимаешься, он что-то задумал. Хватит разлёживаться, долг супружеский нам вернули, пора за дело браться.

Манон почувствовала, как Тигран за спиной начал вертеть головой, словно искал что-то. Перехватил её запястья одной рукой, а другой потянулся за чем-то.

— Тигран? А что ты делаешь? — настороженно поинтересовалась Манон.

— Ничего особенного, лежи, лежи, — ответил, не переставая тянуться.

Манон извернулась и посмотрела, куда это он руку свою тянет… за поясом от пеньюара. Связать её хочет.

— Тигран, а пояс тебе зачем? — начиная догадываться, зачем.

— Сейчас узнаешь, — многообещающе пробурчал мужчина, зацепив, наконец, шёлк.

Узнавать Манон не стала. Резкий удар затылка в расслабленную челюсть, клацнули зубы, вопль сквозь стиснутые зубы, кажется, язык прикусил. Рука, держащая запястья, ослабла. Со всей дури саданула локтем по рёбрам, кажется, треск — и очередной сдавленный вопль. Откатилась, вскочила на ноги. Удар правой в лицо. Из носа брызнула кровь. Затих.

Быстро перевернула на живот безвольное тело, поясом связала руки за спиной. Пеньюар скрутила жгутом и стянула щиколотки, за ноги дотащила поближе к постели. Оставленными рукавами привязала к ножке кровати. Сбегала в гардеробную, принесла несколько ночных рубашек. Одну надела, две других порвала на полосы. Продублировала обвязку чуть выше коленей. Вытерла кровь с лица Тиграна. Сходила в ванную, набрала в кувшин холодной воды и вернулась в спальню. Встала над Тиграном и вылила содержимое кувшина ему на голову.

Пришёл в сознание, отплёвываясь и посылая по матушке, батюшке и другим родственникам. Пока он высказывал своё искреннее отношение к ней и ситуации в целом, она сходила за дагой, встала над ним, демонстративно нажав на пружину; лезвие раскрылось тремя лепестками. Тигран осёкся.

— Поговорим? — спросила Манон, поигрывая раскрытым кинжалом. Тигран, не сводя глаз с лезвий, кивнул.

Манон подтащила кресло к Тиграну, села, устраиваясь поудобнее, ноги на живот ему положила. Он засопел и заломил возмущённо бровь.

— Ноги замёрзли, вода-то холодная, — пояснила Манон.

— Я вообще в луже лежу, — напомнил Тигран, — на жёстком полу, — попытался надавить на жалость. И как ни странно, получилось. Манон окинула его скептическим взглядом. Кивнула, встала, не удосужившись убрать ноги с его живота. Тигран болезненно ойкнул и напряг пресс. Манон прошлась по нему, как по полу, стянула с кровати одеяло, бросила рядом на пол, где не было воды.

— Ложись, — предложила она любезно.

— Как?

— Переползай, или могу подопнуть, если хочешь, — равнодушно ответила она.

— Ты само сочувствие и доброта, — съехидничал Тигран, ужом переползая на сухое одеяло. — О чём будем говорить?

Молча наблюдая за телодвижениями мужа, она вновь пододвинула кресло поближе к нему, вытерла ноги об одеяло, села в кресло, а ступни устроила на его напрягшемся животе.

— Сейчас тоже ноги замёрзли?

— Нет, сейчас пресс тренируем, а то смотрю, жирок появляться стал. Мышцы одрябли. Дыхалка не та. На продолжительный секс тебя уже не хватает, — при этом она надавливала ступнями на пресс.

— Хочешь продолжить? — сощурился уязвлённый муж. — Развяжи меня и посмотрим, у кого дыхалка слабая и кто первый сдастся.

— Нет, супружеский долг мне ты вернул. Можно, конечно, было подольше и поразнообразнее, ну, да ладно, я без претензий, — зевнула Манон, прикрыв ладошкой рот. — Просто констатирую факт. Мне же тебя в другие руки передавать, наследников плодить, а тут такой ай-яй-яй, — и снова ткнула пяткой в напряжённый пресс.

— Мано-он, — предупреждающе рыкнул Тигран.

— Ладно, отвлеклись. Переходим к сути. Как я уже говорила, я хочу развода. Насколько я поняла из вашего разговора с Солером, ты его жаждешь не меньше.

Тигран напрягся, вспомнил, что наговорил Солеру и после.

— Ты снова подслушивала? — Тигран скривился презрительно. — Не стыдно?

— Ничуть. А как ещё узнать правду? — Манон закрыла дагу и поигрывала ею. — За то время, что мы знакомы, я трижды была свидетелем разговора, касающегося меня, но не предназначенного мне.

— Трижды? — Тигран напрягся ещё больше, вспоминая, где же он ещё наболтал лишнего.

— Не суть. Главное я услышала в этом доме. — Манон вперила равнодушный взгляд в мужа. — Скажи мне, зачем всё эти усилия по моему задержанию? Неужели настолько уязвила твоё мужское достоинство? Тигран?

— А любовь? Ты не берёшь её в расчёт?

— Любовь?! Так ты мне сейчас в любви признавался?! — Манон сжала дагу до побелевших костяшек. — Приказывая господину Солеру при задержании применить ко мне силу и посадить в тюрьму БЫВШУЮ герцогиню. Это ты так пламенные чувства доказывал?! Или что ты там говорил? — Манон задумалась, вспоминая. — «ТЫ не хотела моей любви… получай ненависть», и особенно мне понравилось это: «Не хотела быть женой — будешь подстилкой», — шипела яростно Манон. — На цепь меня хотел посадить…

Она пнула его в бок. Тигран закусил губу.

— Скотина, ты, Аландер. Я всё сделала, что ты хотел от меня. Я старалась быть хорошей женой, герцогиней, каждый день, каждый грёбаный день, проведённый в этом доме, я чувствовала себя в клетке. Причём, винить мне некого, ты открыл дверцу — и я вошла добровольно. Знала же, что не моё всё это, но мне было безразлично. Я готова была перетерпеть, принять, смириться. Лишь бы ты был рядом. Я вернулась в этот мир только ради тебя. Когда ты сжимал моё мёртвое тело… да-да, именно мёртвое тело. Ты же веришь в загробную жизнь и душу? Так вот, могу подтвердить, она существует… Моя душа выбрала тебя, видя отчаяние от потери. Я поверила в тебя, твою любовь… но её не было… всего лишь боль от не вовремя сломавшейся игрушки, которой не успели наиграться.

Тигран попытался возразить, но Манон закрыла ему рот ступнёй.

— Заткись и слушай, я дам время и тебе. Поговорим первый раз… Мы ведь не разговаривали с тобой никогда по-настоящему… Были только постель, приёмы, государственные дела, было всё. Не было только нас с тобой, Тигран. Близких людей. Мы разные, вернее, мы слишком похожи. Всё или ничего, Тигран, я просила только свободы и тебя. Потеряла первое и не получила до конца второе. Тебе отдала всё, что просил, всё, Тигран… — Манон замолчала и отвернулась. Злые слёзы душили её.

— Ты сама виновата, не надо было меняться. Я же тебя полюбил другой. А ты потом переменилась, понятно, что мне уже было неинтересно, ты стала послушной… пресной. И детей не могла родить.

Манон резко обернулась, губы были плотно сжаты, ноздри раздувались.

— Но после твоего ухода я всё обдумал. И больше не буду давить на тебя. С ребёнком от другой женщины я, конечно, погорячился, признаю. Выход я придумал. Илиан женится, родит ребёнка. Он и станет наследником. Я советников, которые были против тебя, в тюрьму посадил. Кстати, они попутно оказались замешаны в куче всякого дерь… нехорошего.

Тигран увидел, наконец, что Манон вот-вот выйдет из себя.

— Я не пойму, чего ты злишься, — возмутился он, поёрзав, руки за спиной начали затекать. — Я же признаю свои ошибки… у меня руки затекли.

— Потерпиш-шь, — прошипела Манон. — Давай, рассказывай мне, как МЫ дальше жить будем.

— Нормально, как и раньше… — осёкся. — В смысле, конечно, по-другому, можешь возобновить свои тренировки, и я с тобой, пресс покачаю, — он улыбнулся ей, но Манон не отреагировала. — Приютом своим можешь тоже заниматься, только давай его в Аррас перенесём. Не хочу, чтоб уезжала каждый месяц в свою провинцию. Поручу завтра же найти подходящий дом или в приюте городском разместим в отдельном крыле. Не нравятся приёмы — можешь присутствовать на официальной части, а потом уходить… Что ещё? Завтра же на озеро поедем. Тебе там нравилось. А потом к ювелиру, я тебе такое колье заказал… с браслетом… — энтузиазм, с которым Тигран начал описывать их будущую новую жизнь, как-то угас под гневным взглядом Манон.

— Тигран, вот ты умный мужик. Я наблюдала за тобой эти годы, отличный правитель… но иногда ТЫ ТАКОЙ ТУПОЙ!!! — сказала Манон, вставая, на этот раз пресс был готов и стерпел её без проблем. Она прошла в ванную. Включила холодную воду, подставила голову под неё… нужно было остыть. Ещё чуть-чуть, и она всё же вырежет на его груди «мудак», как собиралась, когда лезла сюда.

Выключила воду. Встряхнула мокрыми волосами. Кажется, отпустило, красная пелена, начавшая затягивать сознание, отступила… знаешь, Манон, что-то мне не нравится такой покладистый Тигран, после слов, что он сказал в гостиной… завязывай разговор, уже утро, смотри — рассвело, пора уходить.

Манон, не вытирая головы, вышла в спальню. Тигран лежал на прежнем месте. Со скучающим видом.

— Остыла? — улыбнулся он.

— Остыла, — она смотрела на него и понимала, ничего у них не получится, она не выдержит больше в этом доме. Сойдёт с ума. А её пансион? Закрыть и перевести детей с природы в этот гадюшник? Всё опять решил за неё. Пора прощаться.

— Тигран, ты, конечно, потрясающий любовник, но я не могу больше жить здесь. Я схожу с ума. Давай разойдёмся миром.

— Хорошо, я понимаю, ты уже всё решила, — мужчина тяжело вздохнул, словно принимая трудное решение. — Один поцелуй, Манон, прощальный поцелуй. Ты же не откажешь мне в такой малости?

Манон стояла и смотрела на голого связанного мужчину… не подходи к нему, — сказала Марина.

Манон послушалась и направилась к окну.

— Манон! — крикнул Тигран, и столько в голосе было мольбы и тоски, она обернулась. — Один! Последний! Манон… прошу.

Манон вздохнула и вернулась. Опустилась рядом с ним на колени, погладила по лицу, по волосам. Наклонилась над ним, неотрывно глядя в его глаза цвета грозового неба.

— Прости, — прошептала, прикасаясь лёгким поцелуем к его губам.

— И ты прости меня, — прошептал Тигран. Приподнялся, схватил её за волосы и ударил лбом в переносицу, хлынула кровь. Последнее, что она слышала: — Шелковые пояса так легко развязываются, милая.

Голова кружилась и болела тупой, ноющей болью. Нос тоже болел. Манон открыла глаза, темнота и странный запах сырости, мышиного помёта и прелой соломы. Руки связаны спереди. Хорошо. Плохо, что в темноте не видно, где узлы. Поднесла руки к лицу, губами начала обследовать верёвки на ощупь. Нашла. Извне донеслись звуки, голоса и скрежет. Манон легла обратно на старый тюфяк, набитый соломой. Закрыла глаза и выровняла дыхание. Заскрежетали запоры, дверь со скрипом открылась. В камеру вошли. А что это ещё могло быть? Натуральный одиночный карцер. Шаги замерли возле топчана, на котором лежала Манон.

Шли минуты. Ничего не происходило. Тигран продолжал молчать. Манон узнала его шаги, да и кому нужно тут стоять над душой. Наконец, он не выдержал:

— Как видишь, всё исполнилось: и задержана силой, и в тюрьме. Тебе здесь нравится больше, чем в твоей спальне? Я знаю, ты меня слышишь. Я приказываю! Открой глаза! Смотри на меня!

Она не ответила. Сейчас она была ТАМ, в другой камере, в которую пришёл Клод. Она сидела, скрючившись в углу, кутаясь в тонкий плащ. Зажмурившись. Он стоял над ней, наблюдал. Склонился, схватил за чёлку и дернул голову вверх и назад, открывая лицо.

— Смотри на меня, — приказал Клод. Встряхнул её. — Я приказал тебе… смотри на меня.

Она открыла глаза, с ужасом взглянув на этого красивого, но такого холодного человека. Он смотрел и улыбался, довольный.

— Мне так нравится, как ты на меня смотришь… такой искренний ужас… такой сладкий… — холодная ладонь погладила по щеке, пальцы больно сжали подбородок, сминая кожу и губы в некрасивую гримасу. — Я единственное, что ты будешь помнить и бояться… я всегда буду в твоих снах, в твоих костях, в мясе, в мозгу, в крови, в каждом шраме… ты — моя, ты будешь помнить только меня. СМОТРИ НА МЕНЯ, СУКА!!!