Мисс Эндерсон и её странности

Эпилог

Учёба в Университете магической механики оказалась достаточно сложной.

Но не была сильно сложнее всего того, что уже пришлось пережить. Так что со скрипом и бессонными время от времени ночами, но Алеста начала вливаться в учебный процесс.

Она имела одно отличие над подавляющим большинством первокурсников: свой возраст. Он давал преимущества: например, более трезвый, чем у юного поколения, взгляд на многие жизненные аспекты. Большую собранность и продуманность, а ещё — более ясное осознание того, зачем Алеста здесь очутилась.

Но также вносил сложность: несколько бессонных ночей подряд протянуть у Алесты не получалось.

И ещё — взгляды однокурсников, но тут дело было не столько в возрасте, сколько в биографии Алесты. О которой, конечно же, весьма скоро прознал весь Университет магической механики.

Бернис здесь знали и любили многие.

А история Вистана Меллигана ещё долго гремела в газетах.

Конечно, не составляет никакого труда соотнести то, что знаешь, и то, что видишь. Потребовалась, быть может, неделя, прежде чем Алеста потеряла собственное имя, взамен обретя два других. Сестра Бернис — от студентов старших курсов, которые начали учиться ещё тогда, когда здесь училась Бернис. И Дочь Меллигана — от собственных одногруппников.

Как и четверть века назад, Вистан Меллиган преподавал у первого курса.

Но нельзя сказать, чтобы он уделял какое-то особое внимание неожиданно обретенной дочери: Вистан Меллиган был одним из немногих, кто относился к Алесте, как к Алесте — без её принадлежности к кому-либо. Спрашивал с неё без каких-либо поблажек. И это Алесту скорее радовало, чем обжало.

Зато Бернис и не думала таиться.

Открыто появлялась на людях в обществе Алесты. Или даже так: иной раз едва ли не насильно заставляла Алесту куда-то идти, чтобы развеяться, или расширить кругозор, или угостить себя чем-нибудь вкусненьким.

Ровно два раза в неделю Бернис встречала Алесту после занятий — поскольку сама освобождалась от работы к тому времени. И вела её в одно из множества интересных местечек Леберлинга — будто бы Бернис все это время собирала коллекцию мест, которые обязательно должна будет показать сестре, и теперь-то отыгрывалась по полной.

Сегодняшний вечер — не такой далекий от уже нового Перерождения вечер — как раз был одним из таких, посвященных Бернис вечеров. И неважно, что канун Перерождения — это самое суетное время в любом университете, а в Университете магической механики так особенно: пора сдавать экзамены и зачёты.

— Я тебя ненадолго задержу, Алеста, — пообещала Бернис, крепко сжав Алесту в объятиях. — Но три дня назад в Музее технологий открылась выставка, которую мы с тобой, как уважающие себя маги, просто не можем пропустить. «Скрытые в тени изобретения», как-то так она называются… Обещают показывать артефакты, которые показались неперспективными в то время, когда были изобретены, но сейчас имеют все шансы стать востребованными.

— А нужно ли уже это тем, кто их изобрёл? — поинтересовалась Алеста.

— Одно из обязательных качеств, которым должен владеть изобретатель — это умение отпускать свои создания, — заметила Бернис, приподняв вверх указательный палец. — Когда ты заканчиваешь работу над изобретением, оно перестает быть твоим. Переходит в достояние общественности и начинает принадлежать людям — таково правило.

— Верю, — согласилась Алеста, — хотя и не считаю, что это справедливо.

Сегодняшний вечер выдался тихим. Удивительно тихим для зимы. Его не портил даже мелкий снег, мерцающий в воздухе и невесомой пылью опускающийся на плечи. Не было никаких посторонних звуков: молчал усмиренный ветер, музыка играла лишь за плотно сомкнутыми дверьми, случайные прохожие думали о чём-то своём, никакого внимания не обращая на окружающих.

Хотя дорога до Музея технологий проходила практически через центр.

Странная, необъяснимая тишина. И на её фоне — рассказ Бернис о том, как прошёл её сегодняшний день и какие талантливые ей в этот раз попались дети, так что учить их одно удовольствие. Алеста готова поспорить: её собственные преподаватели вряд ли считают её прямо-таки талантливой. И скорее огорчаются, чем радуются такой подопечной…

А потом, уже недалеко от Музея технологий, произошла ещё одна странность. Которая заставила даже Бернис смутиться и замолчать…

Странность в лице девушки, оказавшейся у них на пути.

На первый взгляд, ничего такого примечательного в этой девушке не было. Русые волосы, прямые и будто бы стеклянные, выглядывающие из-под меховой шапочки. Веснушки, слишком яркие для такого бледного лица. Длинные тонкие пальцы, не прикрытые тканью перчаток. Голубая шубка в пол.

Но были ещё светло-серые глаза.

Приковывающие к себе внимание — такое, что волосы, веснушки и пальцы отходят на второй план.

Приковывающие взгляд своим отсутствием жизни.

Даже в глазах отъявленного мерзавца или человека, утратившего всякое стремление к существованию, можно отыскать нечто живое — огонёк, ещё поблескивающий в глубине.

А в глазах этой девушки не было ничего — абсолютная пустота. Так что на фоне этой пустоты весь образ её стал выглядеть каким-то зловещим.

Сестры прошли мимо девушки в полном молчании — и неожиданная встречная не уделила им даже крупицы своего внимания. Когда эта неживая девушка осталась за спиной, Бернис наградила Алесту донельзя красноречивым взглядом. И только отдалившись на приличное расстояние от девушки, Бернис вновь начала говорить. Точнее, спрашивать:

— Ты знаешь, кто это был?

И одновременно с её вопросом Алеста расслышала ещё три посторонних звука: хлопок двери, собачий лай и чье-то очень выразительное словцо, брошенное кем-то в порыве эмоций.

— Кто? — поинтересовалась Алеста. Она не знала.

— Снерда, — ответила Бернис просто. — Нисколько не сомневаюсь в том, что это была именно Снерда — одна из четырёх вестниц времен. Ледяная дамочка, заманивающая в свои сети юнцов, падких на их холодную красоту.

— Повезло, что мы не юнцы, — заметила Алеста.

— Да уж, — Бернис передернула плечами. — На самом деле, говорят, что для особ женского пола встреча со Снердой тоже не сулит ничего хорошего… Но и не обещает что-то плохое. Служит намёком, что надо внимательнее относиться к миру, а то однажды сможешь стать такой, как она.

— Ей можно стать?

— Можно, — согласилась Бернис. — Точно известно, что можно, хотя пока весьма неясно как. Но, впрочем, не будем о всяком таком неприятном. Тем более что у тебя на втором курсе целый год будут лекции читать про таких существ, вроде и мифических, а вроде и существующих… А мы уже почти на месте.

Здание Музея технологий было лишено изяществ, свойственных Университету магической механики или Королевскому университету Леберлинга. И напоминало собой скорее конструктор, чем гармоничную архитектурную постройку. Оно состояло из блоков, и каждый блок отводился той или иной теме.

Блок, посвященный пороху и огнестрельному оружию, был тёмным и неприветливым, острым за счет множества шпилей, из него выходящих. За ним следовал блок, чтящий двигатели, паровой в том числе — он состоял из множества трубочек и шестеренок. За блоком двигателей следовал блок, посвященный письменности и книгопечатанию, желтый, как бумажное полотно. А за ним — белоснежный блок, посвященный прорывам в медицине, в том числе вакцинации и стерилизации.

Впрочем, несмотря на то что Алеста вот уже третий раз оказалась у Музея техники (третий раз подряд — с легкой руки Бернис), внутри всех предыдущих блоков ей побывать ещё не довелось.

Поскольку был ещё один блок, и именно он пользовался наибольшей востребованностью у значительной части жителей Леберлинга.

Блок, посвященный магии.

Хотя, конечно, нельзя сказать, что магия является именно технологией — ведь сама по себе она служит, скорее, материалом, с помощью которого могут быть осуществлены многие технологии. Но всё-таки этот серьёзный музей не мог обойти стороной такую важную отрасль жизни…

Экспозиции во всех остальных блоках музея, кажется, оставались постоянными.

Зато в отведенном магии блоке постоянно проходили временные выставки — одна интереснее другой, а иначе Бернис не водила бы на них Алесту с завидным постоянством. Страшно даже признаться, но в этот раз, когда Бернис и Алеста вышли из длинного узкого коридора и оказались возле касс, сотрудники улыбнулись им приветливо, будто в самом деле запомнили их лица.

Впрочем, стоит признать: выставка и вправду была отменной.

Даже Алеста, сознание которой было снизу доверху заполнено предстоящей экзаменационной неделей, сумела разглядеть и оценить несколько изобретений, впечатливших её в самое сердце.

Например, двигатель, который перемещает машину не равномерно, вдоль прямой, а скачками, от одного так называемого угла к другому. И за счет этого позволяющий преодолевать куда более впечатляющие расстояние за такой же временной промежуток.

Или артефакт, оживляющий механизмы. Некая Искра, тот самый переломный момент, преодолев который, начинают двигаться стрелки часов. Или вершится магия.

Сёстры пробыли в музее дольше, чем планировала Алеста. И даже дольше, чем предполагала Бернис. А после музея быстренько забежали в ресторан неподалеку, поскольку, со слов Бернис, студент во время экзаменов очень часто забывает о том, что ему следует не только время от времени отдыхать, но ещё и полноценно питаться. Так что, как бы не отнекивалась Алеста, ужин у неё все-таки получился плотным и насыщенным.

К тому времени, как пришла пора расходиться по домам, снег, кажется, стал чуть сильнее. Мало чего хорошего было в этом наблюдении: чем больше снега выпадет на дороги за грядущие два дня, тем более выматывающим и непростым будет путь в одно интересное местечко…

Прежде чем направиться в сторону общежития, Алеста взглянула на Бернис и предложила:

— На выходных мы с Кеем поедем в Плуинг. Не желаешь отправиться с нами?

— Ох, знаешь…

Мысленно Алеста приготовила нанизывать на леску новую бусину: оправдание Бернис насчет того, почему она не может отправиться в Плуинг в какой-либо определенный день. В коллекции Алесты таких оправданий было уже достаточно: занята в школе; занята на исследованиях; нужно помочь отцу; попросил о помощи Гленн; договорилась о встрече; болит голова; нужно многое успеть закончить.

Однако в этот раз Бернис сказала лишь только:

— Давай я присоединюсь к вам сразу после Перерождения. Пускай это будет нашей зимней традицией.

Последний раз Бернис была в Плуинге в конце лета — помогала Алесте со сборами в университет.

Алеста провожала спину Бернис взглядом дольше, чем требовалось. Но не испытывала по отношению к сестре ничего, кроме понимания. Бернис тяжело было вписываться в семью Эндерсонов, пускай всё и относились к ней с теплом. Так же, как и Алеста не то чтобы не хотела, а даже не пыталась стать частью семьи Меллиганов.

У каждой из них осталась своя семья.

Быть может, если бы Алеста и Бернис встретились немного раньше… Лет хотя бы десять назад, то всё сложилось бы иначе. Но что уж теперь жалеть? Главное, что они преодолели все испытания, подброшенные жизнью. И обрели друг друга.

…Два оставшихся до выходных дня пролетели незаметно.

А точнее даже будет сказать, пронеслись чересчур стремительно, так что их категорически не хватило. В ночь с пятницы на субботу Алеста сидела за учебой до последнего — то есть до самого утра, так и не притронувшись к кровати. И на встречу с Кеем пришла, нагруженная учебными материалами. И парочкой синих мешков, устроившихся прямиком под глазами.

Каждая встреча с Кеем начиналась одинаково.

Он смотрел на неё взглядом тёплым, как огонь в камине. Потом осторожно обнимал за плечи и шептал прямо в рыжие волосы:

— Здравствуй, Лесс.

А она отводила голову назад, смотрела в его глаза и улыбалась. И следом Кей обязательно спрашивал что-нибудь такое, что в данный момент казалось ему наиболее важным.

В этот раз Кей спросил, как продвигается учеба.

И Алеста ответила, что отлично. А потом поделилась планами на два ближайших дня: готовиться к экзамену по дороге в Плуинг, посвятить подготовке ночь в родном доме и на обратном пути продолжить эти мучения. И тогда Кей поинтересовался, не мистер ли Меллиган, случаем, будет принимать этот экзамен. А Алеста ответила, что нет, и скорее даже к счастью.

Разговор продолжался недолго: несколько мгновений.

Но за это время Алеста успела слегка утолить тактильный холод: сжала пальцы Кея, поправила волосы, поцеловала в щеку, колкую от щетины, и собственной щекой потёрлась о плечо. Когда Кей находился рядом, его неумолимо хотелось касаться. Не отпускать ни на секунду.

Свадьба должна была свершиться совсем скоро. В первый день грядущей весны. Её и без того отложили на непозволительный срок — чтобы успеть решить всё то, что требовало решения.

Дома к Кею относились приветливо.

И даже те, кто изначально отнёсся скептично.

Радовались его появлению всё — иной раз Алесте казалось, что Кею они рады даже больше, чем собственной дочери, сестре, племяннице и внучке. Но особую любовь к Кею питала, конечно же, бабушка. Не стеснялась припоминать, что, мол, это именно она отнеслась к Кею со всем радушием ещё во время их первой встречи, когда он был не женихом Алесты, а всего лишь следователем. И что на первой же встрече разглядела в нём потенциал и, можно сказать, предсказала, что теперь этого молодого человека ей придётся видеть часто.

Единственным, чье сердце оставалось к Кею равнодушным, был Принц Краснопёрых.

Он, вполне возможно, считал себя единственным достойным спутником Алесты. В самом деле, такой изящностью, статностью, гордостью и оригинальностью, какими обладал Принц Краснопёрых, вряд ли мог похвастаться ещё хотя бы один обитатель этого огромного мира. Принц Краснопёрых имел лишь один недостаток — он был котом. Но сам Принц принимал его, скорее, за особенность, и даже приятную.

В этот раз всё было как всегда.

Так что уже становилось доброй традицией.

Кей бросил машину возле гостевого дома, и вместе с Алестой они шустренько добрались до дома Эндерсонов. Король Подземельных заприметил их ещё издалека, радостно завилял хвостом и бросился обниматься последними новостями. На пороге их встретили бабушка с дедушкой. А за ними подтянулись все остальные. И даже мама.

Мама, которая с каждым днём шла на поправку, так что и выглядела теперь куда живее прежнего. Мистер Меллиган сдержал обещание. Мама встретилась с врачом, который составил план лечения. И ещё — за счёт мистера получила все необходимые медикаменты.

Хотя с ним самим мама так и не увиделась. Ну или, по крайней мере, не известила об этом Алесту.

Если бы Алеста и Бернис встретились немного раньше, хотя бы на десять лет, вдруг у матери и отца ещё был бы шанс начать всё сначала?

За долгожданной встречей следовал ужин — такой, после которого можно было не питаться ещё неделю. Ну и, конечно, обмен новостями. А потом их большая семья распадалась на группки, и тут уже существовала вариативность.

Иногда Алеста и Кей оставались на кухне. Пока Алеста помогала бабушке разбираться с посудой после пиршества, Кей вел прелюбопытные беседы с дедушкой. И вообще — дедушка по величине своей симпатии к Кею ненамного отставал от бабушки. Кей знал о жизни в Леберлинге из собственного жизненного опыта. А дедушка — из многочисленных газет. Одно только это требовало пристального внимания, ведь так интересно сравнивать действительность и фантазии репортёров!.. А ещё Кей разбирался во многих областях — помимо тех, с которыми работал сам. Так что слушать его было в удовольствие. Алеста и сама заслуживалась.

Частенько Алеста и Кей брались присматривать за самыми младшими Эндерсонами. Происходило это примерно так: Алеста, которая за годы жизни в этом доме так и не научилась ладить с детьми, вжималась в диван и наблюдала со стороны. Зато Кей с энтузиазмом брался за игры — и даже не то чтобы в них включался, он их создавал. Так что мальчишки в нём души не чаяли. Вивитт и вовсе смотрела на него влюбленными глазами, что вызывало у дяди тяжелые вздохи, если он вдруг оказывался рядом.

А Алеста смотрела на Кея и думала о том, что однажды он станет замечательным отцом.

Пожалуй, куда более замечательным, чем её собственный.

Иногда Кей и Алеста разделялись. И в некоторые из таких разделений мама звала Алесту к себе. Они о разном говорили — обо всём том, наверное, о чём молчали эти долгие годы: начиная от отношения к новым модным тенденциям в одежде и заканчивая трудностями, с которыми сталкиваешься во время учёбы в университете. Мама говорила о собственном прошлом — что раньше представлялось и вовсе немыслимым. А в ответ Алеста делилась с ней переживаниями, о которых прежде не смела бы и заикнуться.

Чем в моменты таких откровений занимался Кей — это уже пусть останется на его воле.

А время от времени случалось как сейчас: Кей и Алеста собирались в тесной комнатушке, под жёлтым светом ламп, и разговаривали обо всяком с Ивори. Эту девочку, уже почти девушку, чрезвычайно интересовало всё, что касается магии. И механизмов. Так как и Кей, и Алеста по воле судьбы имели к этим наукам кое-какое отношение, Ивори любила допрашивать их обо всём.

В этот раз Алеста долго и нудно рассказывала о том многообразии экзаменов и зачётов, которые ей предстоит дать.

И Ивори слушала её со всей внимательностью, время от времени кивая, а потом произнесла:

— Когда я закончу школу, я тоже поступлю в этот университет. Только на механику.

Тогда Кей поспешил предупредить:

— Говорят, на механике ещё сложнее учиться. Шутят, что студенты, которые туда попадают, бесследно исчезают на пять лет. И только после этого их начинают видеть на улицах города, повзрослевших и измученных…

В то время как Алеста пообещала, искренне и пылко:

— Обязательно поступишь. Ты такая талантливая… Я даже не сомневаюсь в том, что у тебя всё получится, Ивори.

Возможно, дело было ещё в том, что Алеста немного лучше Кея знала, каково это: мечтать о чём-то всю свою жизнь и втайне от всех надеяться, что мечты твои имеют хотя бы крохотный, но шанс на осуществление.

На целую ночь рвения Алесты не хватило. Она уснула прямо за столом, опустив голову поверх вороха бумаг. Кей тоже уснул, совсем неподалеку — прислонился к изголовью кровати, примыкающему к столу. Наблюдал за тем, как Алеста сосредоточенно разбирает формулы — и, справедливости ради, сдался первым.

Принц Краснопёрых тоже не смог оставить хозяйку.

Но в то же время не решился приблизиться к Кею.

Так что он нашёл себе место прямо по центру подушки, которая в этот вечер все равно не пригодилась никому другому. Растянулся, подставив живот потолку, и раскинул лапы во все четыре стороны. А ярким красным хвостом прикрыл глаза, чтобы не нервничать из-за света настольной лампы, которая горела этой ночью непрерывно.

Следующее утро выдалось непривычно солнечным.

Таким, что стала видна каждая пылинка на мебели в комнате Алесты. Первую половину дня пришлось потратить на уборку, и не только в комнате: сложно найти в себе волю начать уборку, но ещё сложнее найти смелость её закончить.

После обеда, который целиком состоял из остатков вчерашнего ужина, Алеста и Кей отправились на прогулку. Поскольку, помимо всего прочего, в автомобиле Кея нашлось место для двух наплечных сумок — сшитых из плотной ткани, такой, чтобы её не удалось как-либо повредить.

Одна из этих сумок принадлежала Кею.

А другая — Алесте.

Однако с завидным постоянством они обе оказывались на плече Кея, а Алеста шла налегке.

Чтобы достигнуть нужного места, следовало всё время перемещаться по окраине. И всё-таки Алеста потянула Кея в центр. Куда бы ни пролегал их путь, Алеста доходила до центра Плуинга — в знак доброй памяти. Поскольку торговая площадь располагалась именно там.

Такое знакомое место!

И одновременно — такое далёкое…

Каждый раз, оказываясь на торговой площади, Алеста сочиняла новый маршрут, насколько это вообще было возможно при небольшом размахе площади. Чтобы Кей совсем уж не заскучал.

В этот раз они первым делом прошли мимо лавки Мастера механизмов. В ней всегда горел свет, сколько Алеста себя помнила. Всегда, но не теперь. Алеста была не единственной, кто променял Плуинг на Леберлинг. И его исчезновению тоже поспособствовал Маверик Гилсон. Он отыскал Брутуса Кросби — когда Алеста поведала мистеру Гилсону тайну о том, где всё это время пропадал Мастер механизмов. Отыскал — и, наверное, сказал достаточно нужных слов, поскольку Брутус Кросби осмелился начать всё с чистого листа. Но поблагодарил за это почему-то именно Алесту…

А затем Алеста повела Кея мимо собственного объекта гордости — Лавки странностей, на которой висела табличка «временно закрыто». И в который раз пообещала себе, что найдёт возможность и возобновит деятельность лавки. Не сейчас, да. Но чуть позже — обязательно. Ведь у прабабушки отлично получалось совмещать и магию, и дело для души.

Напоследок Алеста с Кеем заглянули к Паоле.

И застряли на продолжительный срок.

За месяц, который прошёл с их последней встречи, у Паолы накопилось достаточно новостей. Все их следовало обсудить. И ещё — обязательным условием их встреч было с сотню многозначительных взглядов, которыми Паола награждала Кея. Будто бы пыталась на что-то ему намекнуть…

Когда Алеста и Кей достигли наконец пункта назначения, вовсю разыгрался вечер.

Смеркалось.

Снег отсвечивал удивительным лиловым оттенком. Гудел ветер, о чем-то своём напевая, всегда печальном. Грозные верхушки сосен укрывали собой сине-оранжевое небо.

Деревянная скамья подарила краткую передышку.

А потом — сверкнули отполированные лезвия коньков и шнуры сплелись в надёжные узлы подобно змеям. Алеста ступила на лёд первой. Но наслаждалась одиночеством недолго: Кей оказался рядом уже через мгновение, обнял её за талию, опустил голову к шее…

Гладкая ледяная поверхность озера в лесу служила отличным катком.

Толчок, скольжение, поворот ноги, туловища, головы… Взмах рукой, застывшая на губах улыбка, биение огненных волос, свет в серых глазах…

Зажглась первая звезда.

За ней последовала вторая, а за ней третья, четвертая, пятая… И вскоре на небе разгорелись мириады звезд — одна ближе другой.

Одна из этих звёзд была Истинной. Иначе и быть не может.

Поскольку этим вечером Алестой было произнесено слишком много слов — не менее ярких, чем звезды.

Всех тех слов, о которых она так долго молчала.

Конец