Мисс Эндерсон и её странности

Глава 6.

Отличить зажиточного человека от того, кому вечно приходится экономить, до банального легко. Зажиточные не выключают свет. Даже если знают, что в следующий раз заглянут в эту комнату лишь долгий вечер спустя, они все равно бросают свет включенным.

Улица, по которой Алеста шла вслед за Кеем, была именно такой. Издалека каждый отдельный дом казался вагоном, жёлтый свет в оконцах которого был обязательным условием существования этого вагона. Следуя друг за другом, вагоны составляли поезд, устремленный неизвестность. В то светлое будущее, в котором никто не пугается квитанций за электричество, какие бы большие числа не были на них нарисованы.

Этой улице даже не требовались фонари. И всё-таки они тоже здесь имелись — каждому дому сопутствовали два, а то и три фонаря на тонкой ноге. Таких обреченных фонарей Алеста прежде никогда не встречала. Впрочем, когда выполняешь бесполезную работу изо дня в день, из года в год, вряд ли будешь испытывать радость.

Впрочем, тот дом, к которому Кейден привёл Алесту, слегка выбивался из общего ряда. Окна на первом этаже в самом деле светились, что есть силы. Но на втором этаже правила темнота. И даже Кейден, совсем не умеющий скрывать свою внимательность, заметил:

— Сейчас здесь живёт в два раза меньше людей, чем в прежние времена.

— Это в самом деле ваш родительский дом? — уточнила Алеста, разглядывая горящие окна в попытке различить человеческий силуэт. Кейден кивнул, и тогда она продолжила: — У вас есть сестра? Или брат?

— Старший брат, — ответил Кейден. И, смилостивившись, чуть больше рассказал о семье — видимо, готовил Алесту к предстоящей встрече с его родственниками: — Но сегодня мы с ним вряд ли встретимся. Он появляется здесь не чаще, чем я. Много дел. Великих. Он пошёл по стопам отца, а маги всегда заняты именно великими делами, с их слов.

— По чьим стопам пошли вы, Кейден?

— Думаю, вы весьма быстро поймёте это и без моих подсказок, Алеста.

Попасть в дом оказалось не так просто, как если бы они были сейчас в Плуинге. Во-первых, по периметру его ограждал каменный забор, через который даже перелезть не получится — не за что будет зацепиться. Во-вторых, у мистера следователя отчего-то не было при себе ключей, способных справиться с непробиваемой железной дверью. Кей нажал на кнопку звонка, и ещё минут пять пришлось наслаждаться звёздным ночным небом, слегка затуманенным из-за тёплого дыхания. Потом раздались, наконец, шаги.

— Кто изволил пожаловать? — Мужской голос, не без труда преодолев дверь, наконец коснулся ушей.

— Это я, Лоррен. И моя гостья.

— Неужто нас наконец посетил младший мистер Гилсон? Вот уж правда, чудо накануне грядущего праздника, — пробормотал Лоррен. Дверь заскрипела и заскрежетала, будто приходил в движение сложный механизм, а не просто открывался замок.

Но вот Лоррен наконец предстал их взглядам. И в первое мгновение показался идеальным продолжением двери, за которую нёс ответственность. Несмотря на внушительный возраст, он оставался угловатым, даже острым. Тонкая, четко очерченная линия губ. Ромбовидные глаза над треугольными бровями. Морщины на лице, будто расчерченные по линейке. Пальто с квадратными плечами. Волосы, точно сплав олова, серебра и меди.

— Добрый вечер, Лоррен. Позвольте представить вам мою спутницу, мисс Алесту Эндерсон. Алеста, это мистер Лоррен Бо…

— Зовите меня Лорреном, и никак иначе, мисс Эндерсон, — прервал его Лоррен. — Я не люблю свою фамилию. Она досталась мне от отца, а мой отец, знаете ли, был человеком не самых честных нравов. Всех, кто живёт в этом доме, я заставляю её забыть. Но, стоит отсюда сбежать, как она тут же сплывает в памяти, верно, мистер Гилсон? Следуйте за мной, мисс Эндерсон, а этот молодой человек и без меня знает, куда именно нужно пойти, хотя и посещает нас лишь по особому поводу.

За каменным забором скрывался невероятной красоты сад. Летом он наверняка утопал в цветах и волнующем душу аромате. Но и сейчас взывал в душе чувство прекрасного. Одна за одной следовали лавочки, выкрашенные в белый, и ведущие к ним дорожки даже были расчищены. По границе тротуаров шли ряды фонариков, и каждый горел своим цветом: зелёным, оранжевым, розовым. На витых арках проглядывалась кое-где потемневшая лоза, напоминание о тёплых мгновениях.

Лоррен повел Алесту мимо этих лавочек, фонарей и арок прямиком ко входу в дом, ближе к жёлтым окнам. И заметил на ходу:

— Помню, ровно сорок два года назад я шёл между двух скалистых ущелий. Как раз в тот момент… как называлось то поселение?.. Там объявили повышенную опасность. Камнепад. Я шёл, а неба над этими ущельями было совсем не разглядеть. Мне повезло, и всё обошлось, иначе не стоял бы тут перед вами.

Как это связано с сегодняшним вечером, мужчина объяснять не стал.

— Как вообще дела в доме, Лоррен? — спросил Кейден.

— Скукота дикая, мистер Гилсон. Нынешнее поколение такое медленное, такое нерешительное. Что вы, что ваш уважаемый старший брат — оба будто топчетесь на месте. У меня в вашем возрасте была уже вторая жена, прежняя погибла при ужасной трагедии. А в возрасте вашего брата я уже разводился с третьей.

Они поднялись по крыльцу — такому громоздкому, что на его место вполне уместился бы весь дом Эндерсонов. Лоррен потянул на себя входную дверь, распахнул её настолько широко, насколько это было возможно, а сам остался снаружи.

Алеста замерла, не решаясь перешагнуть порог.

И тогда Кейден вошёл в дом первым. Оказавшись внутри, он протянул Алесте руку. Что ж, значит, ей следовало всё-таки войти внутрь. Их пальцы соприкоснулись легко, почти невесомо. Алеста сделала шаг вперёд и оказалась во власти того дорогого, роскошного мира, за которым прежде не имела возможности даже наблюдать.

Лоррен с громким стуком захлопнул дверь, стянул с себя пальто, сменил уличные туфли на домашние и провозгласил во весь голос:

— Мистер и миссис Гилсон, к нам пожаловал ваш младший ребёнок. Вынужден вас об этом уведомить, а уж захотите вы его встречать или нет, это решать лишь вам.

— Кей? — Мелодичный голос прозвучал где-то совсем рядом. Ещё мгновение, и из-за ближайшего прохода появилась женщина, которой, вне всяких сомнений, этот голос и принадлежал. — Здравствуй, мой дорогой. Как я рада видеть тебя! Ты как раз к ужину.

Её взгляд, полный материнской любви, даже не сразу заметил Алесту. Но, стоило Алесте слегка качнуть рукой, как внимание миссис Гилсон тут же переместилось на неё. Глаза сощурились, будто миссис Гилсон оценивала, что именно сможет поставить против Алесты в случае необходимости.

— Здравствуй, мама, — Кейден кивнул. — У меня есть к тебе просьба. Но прежде я хотел бы вас представить.

— Представить? — уточнила миссис Гилсон и посмотрела на Алесту ещё внимательнее. — Конечно, будь так любезен, Кей.

— Алеста, это миссис Шантел Гилсон. Мама, это мисс Алеста Эндерсон.

В который раз за сегодняшний день Кей называл её имя. Но, что ещё более любопытно, чем чаще Кей это делал, тем меньше Алеста отожествляла с собой собственное имя. В этот раз она даже обернулась, чтобы проверить — и где именно та Алеста Эндерсон, услышав имя которой, Шантел Гилсон весьма серьезно и осмысленно кивнула.

Но, вообще говоря, Алесте она понравилась. Была в Шантел энергия — та, которой совсем не хватало Жолин Эндерсон. Шантел была достаточно хрупкой, стройной и невысокой женщиной, и в каждой детали её внешнего облика пылала жизненной силой. Искрились каштановые волосы в короткой стрижке. Поблескивали кольца на тонких пальцах. Бликовали складки коричневой велюровой блузки. Горел огонь в серых, как у Кейдена, глазах. Улыбались губы, подсвеченные нежным перламутром.

— Очень приятно, мисс Эндерсон, — сказала Шантел, наконец удовлетворившись увиденным. — Я буду звать вас Алестой, если позволите. Кей, поухаживай за нашей гостьей. Не стойте на пороге. Умывальня вон в том углу. Пора к столу.

Такими выдающимися размерами, пожалуй, не могла похвастаться лишь трапезная Розмари, куда уж там Исле или Паоле из скромного Плуинга. Один только стол, расположившийся прямо посередине, мог вместить в себя человек семьдесят. Помимо размеров, выдающейся здесь была окружающая обстановка. Люстра, например, на которую уместилось не меньше двух сотен горящих свечей. Или бордовая скатерть без единого пятнышка. Или фарфоровый сервиз и столовые приборы, поблескивающие чем-то, подозрительно похожим на золото.

Честно говоря, Алеста бы ни капли не удивилась, разгляди в углу трапезной оркестр. Или сцену для театрального представления. Или ещё что-нибудь, от чего веяло бы роскошью.

Ей вспомнился завтрак в собственном доме, куда не повезло попасть мистеру следователю. Вплотную стоящие стулья, нетактичные вопросы со стороны дяди, мамину перемену настроение. Принца Краснопёрых, который сначала попрыгал по заготовке для оладий, а потом ещё и смотрел на Кейдена так, будто тот лет на десять задолжал ему крупную сумму денег. И от этих воспоминаний Алесте стало в три раза более неловко здесь находиться.

А в трапезной их, конечно, уже ждали. За длинным столом находился целый один человек, и, конечно, не возникало никаких сомнений, кем именно он приходится всем собравшимся.

Правда, в отличие от огненной миссис Гилсон, мистер Гилсон-старший казался выточенным из мрамора. Ничего не колыхалось в нём, каждая деталь сохраняла безмятежность, немного даже пугающую. Лишь еле заметно поднималась грудная клетка, а иначе ничего не выдавало бы в нём жизнь. Когда Шантел Гилсон, Кейден и Алеста оказались в трапезной, он повернул голову, коснулся взглядом сначала Алесты и только потом собственного сына. Заметил:

— Добрый вечер, Кейден.

— Добрый вечер, отец. Алеста, позвольте представить вам мистера Маверика Гислона. Отец, позвольте…

— Оставь. Я пока не жалуюсь на слух. Будем знакомы, мисс Эндерсон.

Алеста попыталась сделать лёгкий поклон, но вышло нечто несуразное, танец поломанной марионетки.

— Согласно этикету, я должна занять самый дальний угол, — заметила Шантел Гилсон, обогнув Кейдена и Алесту и устремившись к столу. — Но мы позволяем себе некоторые вольности. Надеюсь, вы не осудите нас, Алеста. Вы можете занять место по правую руку от Кейдена, если будете так любезны.

Согласно правилам жизни в доме Эндерсонов, каждый занимал то место, которое успел, пока на кухне не появились остальные обитатели дома.

— Мама, Алеста не осудит. Здесь только вы с отцом так беспокоитесь из-за этикета.

А вот этого мистеру следователю говорить уже не следовало. Теперь и мистер, и миссис Гилсон наверняка окончательно поверят в то, что Алеста — некультурная гостья из деревни, где все живут так, как им вздумается. В общем-то, не то чтобы они будут неправы, но отчего-то не слишком хочется выглядеть в их глазах неотесанной грубиянкой.

Отодвигая стул для Алесты, Кейден шепнул ей на ухо:

— Всё-таки, Алеста, нам не следовало так сюда спешить. Поужинали бы вдвоём…

— Ты что-то сказал, мой дорогой? — полюбопытствовала Шантел. Стул для неё отодвинул Лоррен, который появился в трапезной совершенно неожиданно и непредсказуемо.

— Мысли вслух, — ответил Кейден. — Ничего важного.

— В обществе людей, уважающих друг друга, либо делятся мыслями во всеуслышание, либо держат их при себе, — заметил Маверик равнодушно. Но задело за живое даже Алесту, хотя она и познакомилась с этим человеком ровно три минуты назад.

— Прошу меня простить, отец.

Алеста помнила эпизод, прочитанный в одной из книг о жизни аристократов. Когда все желающие собирались за столом, хозяин два раза хлопал в ладони, и в трапезной будто из ниоткуда появлялась вереница слуг, несущих в руках самые разные яства.

В доме Гилсонов всё было ещё интереснее. Даже хлопать не пришлось. Как только все уселись за стол, в трапезной появилась девушка в опрятном тёмном платье с белым воротничком. Завидев её, Шантел Гилсон улыбнулась и попросила:

— Ещё два набора столовых предметов, Гасси. Сегодня к нам заглянули Кейден и его гостья.

Гасси взглядом скользнула вдоль стола и, конечно же, весьма быстро приметила мистера следователя. Кейден кивнул ей еле заметно, и Гасси, это удалось разглядеть даже через полумрак, покрылась нежным румянцем. В этот раз обошлось хотя бы без ненавистных взглядов в сторону Алесты. Много, однако же, у Кейдена поклонниц. Так сразу по нему и не скажешь.

Хотя сам он, судя по намекам со стороны окружающих, отдавал предпочтение только одной девушке.

Той, которая…

— Разговорами мы вряд ли сможем насытиться, — заметила Шантел. — Но всё-таки ничего иного нам пока не предлагают. Как твои дела, Кей? Как жизнь в Управлении? Давненько я туда не заглядывала. И ещё, быть может, ты хочешь рассказать нам, как познакомился с Алестой, нашей уважаемой гостьей. Не в обиду вам, Алеста, — взгляд миссис Гилсон переместился на лицо Алесты, но уже спустя секунду вернулся на сына, — но прежде ты ничего не рассказывал нам о мисс Эндерсон.

— Вот мы и вернулись к моей просьбе, — Кейден слегка склонил голову, будто со всей внимательностью рассматривал лепнину на стене за спиной матери. — Сейчас я работаю над одним непростым случаем. Мисс Эндерсон мне в этом помогает.

— В какой именно области вы являетесь экспертом, мисс Эндерсон? — спросил Маверик. На первый взгляд, в этом вопросе не было ничего провокационного. И всё-таки Алеста различила в нём уверенность Маверика Гилсона в том, что экспертом Алесту назвать не получится даже при большом желании.

— Случай связан с использованием магических артефактов, — вместо неё ответил Кейден. — По меньшей мере, один из них был куплен у мисс Эндерсон, в её торговой лавке.

— Разбираетесь в магии, мисс Эндерсон? — В глазах мистера Гилсона-старшего, кажется, появилось чуть больше интереса.

— Эта лавка досталась мне от прабабушки, мистер Гилсон.

И всё-таки, по сравнению с отцом, Кейден был цветком, безобидным, как ромашка. С ним можно было шутить и обмениваться взглядами. Сейчас с губ Алесты не посмела бы сорваться ни одна колкость, даже если бы Алесте сильно этого захотелось. Да и смотреть она предпочитала куда угодно, только не Маверику Гилсону в глаза.

— Тогда я не понимаю, почему Кейдену нужна именно ваша помощь.

В трапезную вернулась Гасси, но не одна — перед собой она катила столик, заставленный множеством блюд под колпаками. Именно это, пожалуй, и спасло разговор. Кейден смог отвертеться:

— Долго объяснять. Расскажу позже, когда всё закончится. Могу ли я попросить, чтобы мисс Эндерсон обустроили покои в этом доме? На одну ночь — завтра, смею надеяться, что-то уже прояснится.

Шантел Гилсон бросила задумчивый взгляд на Маверика — молчаливый вопрос, который не остался для Алесты незамеченным. Впрочем, ответ Алеста прочитать всё равно не смогла бы. По её мнению, лицо Маверика так и осталось каменным и непроницаемым, зато Шантел уже вновь повернулась к Кейдену и кивнула:

— Да, конечно. Небезопасно сейчас в гостевых домах — десяток серьёзных преступлений только в Леберлинге и только за этот год. Гасси, я знаю, что ты все слышала, — Шантел легко коснулась предплечья девушки, которая весьма ловко, но грациозно сервировала стол. — Передай поручение Лоррену. Он лучше всех в этом доме знает каждую комнату, — пояснила она, словив взгляд Алесты.

— Благодарю вас, миссис Гилсон…

— Это я должна быть вам благодарна, Алеста. — И всё-таки смотрела Шантел именно на Кейдена. — Если бы не вы, собственного сына мы увидели бы не раньше следующего года. Так у него хотя бы появился мотив заглянуть в собственный дом, который он по каким-то причинам называет «этим». Конечно, куда приятнее ютиться по тесным тёмным норкам, чем приходить домой, где тебя всегда ждут и мечтают увидеть…

— Сначала ужин, Шантел, — заметил Маверик, кивнув на стол. В этот раз его голос прозвучал достаточно мягко — именно так, как должен звучать голос мужчины, который обращается к любимой женщине. Спорить миссис Гилсон не стала — просто кивнула. И ужин начался.

Хотя для Алесты это мероприятие было чем угодно — насмешкой, издевательством, мучением, но только не ужином.

Под позолоченные колпаки, как оказалось, поместился целый мир. Одно большое блюдо — такое, на котором запросто можно с горки скатиться — и много блюд поменьше. Одно с мясом, другое со стручковой фасолью и перцами, третье с бульоном непонятного происхождения, четвертое с вафлей. Кроме них, у каждого была своя пиала с соусом для второго блюда и джемом для десерта. На столе же, в общем доступе, имелись ещё два графина — один с тёмно-красным напитком, другой с бледно-жёлтым; а также чайничек и чашечки для полноценной церемонии.

Пугало не только это, но и гора столовых приборов, которыми это всё предполагалось есть. Так что, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета, за ужином Алеста смотрела преимущественно на соседей, хотя все равно совершала оплошности при каждой удобной возможности.

К счастью, к ней достаточно быстро пришло чувство сытости. Хотя при взгляде на все те блюда, которыми можно было накормить всю её семью, чтобы ещё Королю Подземельных досталось, сердце сжималось от сожаления.

Пока нормальные люди все ещё неспешно наслаждались ужином, Алеста уже принялась за чаепитие. И даже тут умудрилась попасть впросак. Во-первых, благодаря Алесте на идеально чистой скатерти появилось пятно от чая, которое вывести теперь получится лишь с благословления высших сил, — это она так проиграла чайничку. Во-вторых, чай оказался до ужаса крепким, так что делать большой глоток точно не следовало. От крепости запершило горло, и Алеста закашлялась, едва не опрокинув собственную чашку.

— Мисс Эндерсон, позвольте, я лучше налью вам вина, — предложил Кейден.

— Только вина мне не хватало для полного счастья, — заметила она и помотала головой. Подняла голову на мистера Гилсона-старшего, будто взгляд почуяла, и заметила: на его губах появилась лёгкая улыбка. Уж не думала Алеста, что однажды станет дикой зверушкой, развлечением для аристократов.

— Мы рано ложимся спать, Алеста. — Это была первая фраза после ужина, сказанная миссис Шантел. — Предупреждаю на всякий случай, поскольку прекрасно знаю, что молодые люди сейчас предпочитают засиживаться допоздна.

— Поэтому я и не заглядываю к вам в гости, чтобы не нарушать строгое расписание, — заметил Кейден.

— В гости! — миссис Гилсон покачала головой. — Алеста, как вы считаете, есть ли способы образумить этого остроумца? Мои методы воспитания бессильны в его отношении.

— У меня нет детей, — отозвалась Алеста. — Поэтому я вряд ли смогу дать вам совет.

— По личному опыту, лучшие советы дают именно те, кто сам пока не стал родителям. Они ещё верят в лучшее и полагаются на своё безграничное воображение. Я, как мать, нахожусь в полной растерянности с тех самых пор, как мой старший сын произнёс своё первое слово! Но вы, Алеста, уж наверняка относитесь к своей матери с большим уважением, чем мой бессердечный Кей, правда?

— А какое у вас образование, мисс Эндерсон? — вступил в разговор Маверик Гилсон.

Надо же так — как будто точно знают, куда следует бить. Словно намеренно хотят показать, что Алеста хуже их и никогда не сможет гармонично вписаться в вечер наподобие этого.

Будь Алеста чуть более смелой, она бы со всей честностью ответила на оба вопроса. Сообщила Шантел, что её уважение к матери настолько же велико, насколько велико равнодушие матери к самой Алесте. И поинтересовалась у Гилсона-старшего, признаёт ли он какие-либо иные качества личности, кроме профессиональных заслуг? Тем самым, вне всякого сомнения, она бы ничего хорошего не добилась, и всё-таки на душе стало бы полегче.

А иначе приходится сидеть и молчать, пока душу стремительно тянет к полу, забиться в тёмный уголок и никогда из него не выглядывать.

Благо, есть Кейден, который чувствует за Алесту какую-никакую, но всё-таки ответственность:

— Спешу напомнить, что мы не на допросе. И даже не на приёме экзамена. Если хотите что-нибудь обсудить, давайте остановимся на нейтральной теме.

А сам невесомо и вряд ли даже намеренно прикоснулся к запястью — той части тела, что была к Кейдену ближе остальных.

Слушать этих интересных людей, вне всякого сомнения, было куда интереснее, чем вступать с ними в диалог. Они делились собственными мыслями по поводу тех вещей, о существовании которых Алеста имела лишь смутное представление. Гилсоны обсудили повышении среднегодовой температуры, которое, как оказалось, несёт катастрофический характер. А следом — спектакль театральной трупы, гастролирующей по всему Глейменсу: он, со слов Шантел, весьма неплохо отображает проблему неравенства между мужчинами и женщинами. Потом их внимание переключилось на речь одного политика, вызвавшую переполох в обществе.

Хотя Кейден и признался, что слышит про эту речь впервые. Но не то чтобы это повлияло на выбор темы для разговора.

Ужины в собственной семье Алеста пропускала, но не только потому, что допоздна засиживалась за работой. Точнее, так: будь у Алесты желание, она смогла бы освобождаться раньше и успевать к вечернему семейному собранию. Но ведь обсуждал на них одно и то же, из года в год: денег не хватает, дети растут, дом постепенно приходит в негодность. Иногда делались уточнения, всякий раз свои, но похожие друг на друга, как близнецы: цены на свет повысили аж на четверть, на Ройле перестала застёгиваться зимняя куртка, соседи постелили на крышу новую черепицу, а наша вот-вот упадёт кому-нибудь на голову.

Кто определяет, какую именно жизнь нам предстоит прожить?

Всевышний, наделённый разумом и забавы ради заплетающий нити судьбы в неловкие узелки?

Или случай, которому нет до человеческих чувств никакого дела? Который придерживается самой простой математической вероятности — ей в магических пособиях посвящают десятки страниц, и все они доказывают, что случайность невозможно предсказать.

Ужин в доме Гилсонов закончился будто бы по щелчку. В одно мгновение стихли разговоры. А уже в следующее в трапезной появилась Гасси с пустым столиком, намереваясь вернуть на неё блюда. В коридоре Кейдена и Алесту дожидался Лоррен. В руках у него была сумка, которую Алеста по глупой случайности забыла возле входной двери.

— Смотрите, мисс Эндерсон, — заметил он на лестнице, которая из ярко освещенного холла вела в тёмный коридор. — Я подумал, что было бы неплохо отдать вам в распоряжение комнату, соседнюю к комнате нашего неуловимого мистера Гилсона. Его комнату постоянно отапливают, наивные родители, и потому соседним тепло отдаётся. А в более отдалённых комнатах, боюсь, вы совсем замёрзнете — такая вы тонкая. Я, между прочим, видел, за ужином вы скромничали, будто за каждый съеденный кусок вам потом придётся заплатить.

— Поверьте мне, я наелась досыта, — отозвалась Алеста.

— Это вы поверьте мне, дорогая мисс Эндерсон. — Он обернулся и строго взглянул на Алесту. Впрочем, строгость эта скорее была заботливой и ни капли не обижала. — Я знаю, как выглядит сытость и как выглядит излишняя скромность. И прекрасно вижу, какое из этих двух качеств к вам ближе. Давно вы проживаете в этом грязном городишке?

Стоило им оказаться на этаж выше, как тёмный коридор озарило множество ярких вспышек. Пришлось даже зажмуриться на мгновение.

— Лоррен, Алеста не из Леберлинга, — ответил Кейден. — Она живёт в городке неподалеку отсюда…

Теперь сурового взгляда удостоился именно он. А за взглядом последовало замечание:

— С вами, молодой человек, мы ещё побеседуем отдельно. Дайте поговорить мисс Эндерсон, у неё закостенел язык, пока она сидела за столом и слушала ваши скучные разговоры о серьёзных вещах, которые и пыли не стоят. Как называется ваш город, мисс Эндерсон?

— Плуинг, — ответила Алеста.

Они остановились возле одной из дверей неподалеку от лестницы, и в руках Лоррена будто из ниоткуда появилась связка ключей, впечатляющая своим разнообразием. Были на ней и большие ключи, и маленькие; и блестящие, и покрытые ржавчиной; и изящные, едва ли не с вплетением драгоценных камней, и совсем простецкие.

— Прекрасный город! — заметил Лоррен. — Иногда я бываю там проездом. А однажды даже несколько лет жил. Такая история… Я приехал в него вслед за женщиной, в надежде завоевать её сердце, и уже в самом Плуинге выяснил, что она глубоко замужем. Впрочем, этот город уже очаровал меня, так что я решил задержаться ненадолго. И в свободной от любви жизни есть своя изысканность.

Ключ от той комнаты, что на эту предназначалась Алесте, оказался длинным и медным, с выгравированными на головке завитками. Он вошёл в замочную скважину легко, как по маслу, и дверь отворилась, не издав ни одного лишнего звука. Видно, что за дверьми здесь следят.

Внутри комнаты не оказалось ничего особо выдающегося. Да, она была раз в десять больше комнаты Алесты в доме Эндерсонов; на поверхностях мебели, её заполняющей, невозможно было различить ни единой царапины. Да и сама мебель, не стоит даже сомневаться, стоила дорого — всегда приходится доплачивать либо за качество, либо за роскошь. Однако Алеста приняла комнату весьма спокойно — после ужина её сложно уже было чем-либо удивить.

Лоррен вошёл внутрь первым, деловито осмотрел обстановку: наполнены ли чем-либо отделения в комоде, теплы ли батареи, не дует ли от окна. Потом обернулся к Кейдену и Алесте — и утвердительно кивнул.

— Дождитесь Гасси, как только она закончит разбираться с посудой, придёт сюда со свежим постельным бельём. Можете пока наведаться в комнату мистера Гилсона, там чуть больше интересного, чем здесь.

— Хорошо. Благодарю вас, Лоррен, — заметила Алеста.

— Не стоит благодарности, — Лоррен качнул головой и сам направил Кейдена и Алесту к выходу. — Часто ли вас благодарят за то, что вы просто делаете свою работу?

Алеста вспомнила Лавку странностей, которую покинула не далее, чем вчера вечером, хоть и ощущается это так, будто с момента расставания прошло куда больше времени. И ответила:

— Довольно часто.

— Значит, это с нами что-то не так…

В комнате Кейдена в самом деле оказалось достаточно много интересных вещей, хотя всех их можно было разделить на два направления: награды и книги. Под награды были отведены целые две полки широкого шкафа — почётные письма и даже статуэтки следовали друг за другом, будто собирались в бусы. А книги чётко делились по тематике, и тематик тут тоже было предостаточно.

Алеста различила полное собрание того самого пособия по магии, которое и сама почитывала в свободное время. Однако, помимо него, были здесь пособия по математике и физике, по естествознанию и происхождению человека, по всемирной истории и истории нелёгком пути именно их королевства, Глейменса. Ещё одна полка посвящалась классической литературе — многие названия были Алесте знакомы и вызывали отторжение ещё со школьных времён. Так что совершенно зря Маверик Гилсон интересовался образованием Алесты — у неё таковое попросту отсутствует.

Когда Кейден спросил, что Алеста думает по поводу обстановки в его комнате, она ответила весьма лаконично:

— Впечатляет… — И всё-таки не удержалась, добавила: — Хотя интересно было бы увидеть чуть больше жизни. Сложно понять, Кейден, какой человек вы внутри.

Шуршание за соседней стеной вскоре стихло — это значило, что можно отходить ко сну. Вовремя — усталость и впечатления накатили одновременно, подступили со всех сторон, захочешь вырваться, а не сможешь. Алеста прогулялась до умывальни, которую ей со всей любезностью показал Кейден. И, наконец, пришло время прощаться и расходиться — каждому по своей комнате.

И всё-таки от прощания что-то останавливало. Может, и ворох слов, что так хотели быть высказанными, хотя и создатели их никак не решались выставить собственное творение на всеобщее обозрения.

Алеста и Кейден остановились друг напротив друга, со смещением к двери Алесты — то есть, так, чтобы каждому из них по пути в собственные покои пришлось сделать одинаковое количество шагов. И Кейден произнёс:

— Алеста, я прошу у вас прощение за поведение моих родителей. Они неплохие люди. Но весьма часто они становятся нетактичными и сами этого не осознают.

— Кейден, я испытываю к вашему дому лишь благодарность и совсем никакой обиды, — заметила Алеста. И спросила, сама не ведая, зачем: — Как познакомились ваши родители?

— О, это очень забавная история, — Кейден позволил себе лёгкую улыбку. — Отец был маминым подозреваемым. Она тогда только начинала работать… А он только приехал из маленького городка наподобие вашего Плуинга. Учиться в университет. Он тогда другим совсем был… Мама рассказывала. Наговорил лишнего ровно к тому моменту, когда в университете произошло преступление — ограбили ректорский кабинет. Сначала мама его обвиняла. Потом стала спасать. И всё-таки отыскала настоящего виновного.

— И впрямь, забавная, — Алеста улыбнулась в ответ. И мысленно понадеялась, что мгновение сейчас не настолько тихое, чтобы Кейден различил усилившееся биение её сердца.

Они стояли недвижимо — каждое лишнее движение могло нарушить полумрак, ведь, как оказалось, местные лампы загорались именно тогда, когда обнаруживали вблизи себя нечто живое. И всё-таки Кейден вдруг решил пойти против правил.

Интересно, сам понял ли, какой цели хотел достичь? Он ведь служит следователем. И в первую очередь должен придерживаться законом логики.

Какая логика была в том, что он поднял вдруг руку и потянулся ей к Алесте?

Отсутствие логики у Алесты, конечно, чуть более простительно. И всё же эта недальновидность вряд ли может принести ей что-то хорошее… И всё-таки Алеста, отозвавшись на его порыв, тоже подняла руку вверх.

Их внутренние стороны ладоней соприкоснулись. Слились, хотя и не перекрестились, пальцы. Глаза встретились с глазами. Серое грозовое небо в обрамлении густых ресниц — прямо напротив, совсем близко.

Что ж, если Кейден сейчас настолько открыт перед Алестой, быть может, он ответит на ещё один вопрос? Самый первый вопрос, который появился в голове ещё тогда, когда Кейден даже не успел представиться.

— Кого вы увидели во мне на нашей первой встрече? И кого продолжаете видеть до сих пор?

Смелость Кейдена растворилась в ночной тишине и впиталась в тёмную дымку окружающей действительно. Если бы не соприкосновение ладоней, которое продолжается до сих пор, Алеста бы усомнилась, что эта верность вообще когда-либо была.

— До завтра, Алеста, — произнёс он наконец. Опустил руку — движение оказалось достаточно резким для того, чтобы зажечь все лампы в коридоре одновременно.

— Ласковых снов, — заметила Алеста. И добавила чуть тише: — Кей.

— Как спалось, мой милый?

Маме всегда спалось отлично, иначе она не поднимала бы дом на ноги, едва на горизонте замаячит утро. И ведь именно она — не отец и не брат, даже не Лоррен — ворвалась в комнату Кея, едва тот смог уснуть по-настоящему.

Вообще говоря, Кей многое успел за ночь. Например, дочитал пару книжек, что уже года как два ждали подходящего момента. Протёр пыль — на нижних полках властвовала чистота, но были ещё и верхние, до которых Гасси не могла дотянуться. И даже прогулялся. Помнится, Алеста с невообразимым восхищением рассматривала убранство двора. Захотелось посмотреть, чего же такого восхитительного она там нашла.

Отыскать её окно не составило никакого труда.

Кей точно знал, где располагаются окна его комнаты. По левую руку от них была комната брата. А по правую — временная комната Алесты.

Свет в них не горел. Это значило, что, если Алеста и не спит, то хотя бы пытается уснуть. Или что не нужна переключатель. Вариантов не так уж много.

В любом случае, она вновь была на расстоянии двух этажей Кея. И он опять смотрел снизу вверх, непонятно на что надеясь.

Лишила покоя этим своим «Кей» и спряталась за дверью прерадостная. Видимо, это была месть за то, что Кей так и не смог ни в чём признаться.

Ну, предположим, признался бы. Разве стало бы кому-то от этого легче? Она всё-таки была права, она оказывается удивительна права во многих вещах, до которых Кей, окончивший с отличием самый престижный университет Глейменса, не додумался собственной головой. Иногда вопросы стоят больше, чем ответы.

Настолько ли Кей хочет узнать, почему в Алесте он увидел именно Бернис? Именно он — из всех сотрудников Управления, которые могли по неведомым причинам оказаться в Плуинге. И именно Бернис. Бер-нис. Имя, которым вполне могли бы назвать диковинного зверька или ядовитый цветок. Такая притягательная, но такая недостижимая Бернис.

Как бы сильно Кей не напрягал глаза, он так и не смог различить движение по ту сторону окна Алесты. Хотя, заметь она в тот момент наблюдение, выгляни на улицу… Кей, вполне вероятно, всё-таки открыл перед ней тайну, которая самому Кею, по сути, и не принадлежала.

Сначала Кей окончательно замёрз, времени на это потребовалось достаточно много, и уже потом решил вернуться. Вернувшись, он перебрал одежду в шкафу — надо же будет завтра, точнее, уже сегодня, на встрече с Воганом Спрейком, выглядеть достойно, раз уж выдающимися результатами Кей похвастаться пока не может.

Монотонное перебирание одежды вкупе с хорошей прогулкой его и сразили.

Кей наконец встретился с собственной постелью, но прежде, чем закрыть глаза, бросил взгляд теперь уже на улицу и заметил: медленно, но непреклонно розовеет небо…

Правда, рассказать всю эту историю матери — значит, обречь себя на лекцию, которая закончится в лучшем случае к полудню. Поэтому Кей ответил, стараясь выглядеть искренним:

— Спалось чудесно.

Но на то его мама и была лучшей из лучших — ложь она распознавала легко, даже лучше магического артефакта, к которому иногда обращаются сотрудники Управления.

— Опять сидел допоздна, так? — она нахмурилась.

— Слишком много пространства, — Кей развел руки в стороны. — Теряюсь от переизбытка воздуха…

— Всё тебе шутки, — Шантел Гилсон покачала головой, и короткие пряди волос покачались вместе с ней. — Приходи в себя и спускайся к завтраку. Я так понимаю, сегодня тебя и нашу гостью ждут великие дела. К ней, к слову, я Гасси отправила.

— Она похожа на Бернис, правда?

Мама может показаться грозной, только если смотришь на неё с высоты кровати. Стоит подняться — и вот её голова оказывается на уровне груди Кея. А когда-то казалось: мама такая величественная и непоколебимая, как скала, за которую можно спрятаться от любого шторма.

И Кей, и Гленн переросли и мать, и даже отца.

— Весьма похожа, — согласилась Шантел. — И как ты можешь это объяснить?

Кей вновь вспомнил собственное ночное приключение — взгляд на недвижимое тёмное окно. И признался:

— Я пока не хочу это объяснять.

Она прошлась по комнате, приблизилась к тому самому шкафу, который с таким интересом рассматривала Алеста вчера вечером. Поправила пару статуэток — одна из них точно была за соревнования по конькобежному спорту. Заметила, не поворачиваясь к сыну:

— Таков уж наш долг — находить истину, какой бы болезненной она ни была. Многие ли из тех, с кем мы имели дело, действительно были рады тому, что им открыли глаза на правду? Она похожа на Бернис. — Шантел обернулась и посмотрела на Кея. — Но я сразу же поняла, что это не она. Бернис другая. Она выглядит немного иначе. И смотрит иным взглядом. Алеста Эндерсон… — Мама улыбнулась, и попробуй понять, что именно её так развеселило. — Она будто бы одновременно и слабее, и сильнее, чем Бернис. Замкнутая, молчаливая, неуверенная в себе, прекрасно понимающая, что по многим параметрам она не дотягивает до того уровня, который к ней предъявляют.

— Терпеть не могу эту вашу с отцом привычку — всех раскладывать на критерии, — признался Кей.

— Но вот её взгляд… — продолжила Шантел, как ни в чём не бывало. — Взгляд кошки, которая пока что мирится с твоим существованием… Но, стоит ей почувствовать угрозу, она набросится на тебя с когтями. Где ты отыскал её?

— Она из Плуинга.

Конечно же, Шантел Гилсон знала о существовании Плуинга — он входил в округ Леберлинга, а это значит, что находился под внимательным контролем их Управления.

— Что ты можешь рассказать о её семье? Говорила ли она что-нибудь о ней? Что вообще тебе известно о её прошлом? — Шантел продолжила задавать вопросы.

— Взамен таких ценных сведений я должен буду рассказать Алесте твою биографию. А я несколько боюсь это делать — вдруг перепутаю даты? — Кей бросил взгляд за окно. Небо за ним было красивым до невозможности — нечасто зимой случаются такие рассветы, ярко-розовые, как расцветающие пионы. — Мама, позволь мне с этим разобраться самому, без твоей помощи.

Шантел нахмурилась, несколько нервно дернула плечом, но всё-таки признала поражение:

— Я иногда забываю, какой ты уже взрослый. Хорошо… Я буду ждать и тебя, и нашу гостью к завтраку. Отец уже уехал, так что по его поводу можете не беспокоиться.

В общем-то, благодаря отсутствию Маверика Гилсона завтрак и в самом деле получился чуть менее напряженным, чем ужин. И Алеста даже посмела что-то сказать, а Шантел улыбнулась в ответ на её слова, будто и не было этого утреннего разговора.

И всё-таки завтрак закончился, а это значит — пора вспомнить о деле. И выдвинуться в путь.

В Управление общественной безопасности по Леберлингу можно было попасть двумя путями: совершив что-нибудь, не совсем соответствующее закону, или через Королевский университет Леберлинга. Второй путь был как будто немного длиннее. По меньшей мере, его нужно пройти на своих двоих. Благо, у Алесты до безобразия лёгкая сумка, совсем не оттягивает плечо.

Собственно, идти до Управления пришлось по той же самой дороге, которую они прошли вчера. Нужно были вернуться к «Розовому саду», а уже от него оставалось два поворота до университета. А от того, в свою очередь, оставалось ещё поворотов пять до Управления. Не было здесь никакой игры, только чётко выверенная схема.

Правда, есть ещё одна загвоздка. Или, как сказал бы Воган Спрейк, нюанс. Заключается он в том, что парк вокруг Королевского университета Леберлинга — это то место, в которое Кей бы тоже хотел привести Алесту. Оно сможет многое прояснить. И, поскольку дорога проходила именно мимо него, оказался слишком велик соблазн заглянуть сюда по дороге.

Собственного парка у Университета магической механики не было. Скорее всего, архитекторы, которые ломали голову над планом этого университета, решили, что в парке нет никакой необходимости: Университет магической механикой основали уже после Королевского университета, который обладал выдающимся парком с самого начала существования.

Когда студенты-маги хотели проветрить голову и подышать слегка запыленным городским воздухом, они шли именно в парк Королевского университета — и при этом весьма успешно называли местных студентов лжепринцами. Идти было недалеко — преодолеть одни ворота и сразу же попасть в другие.

Собственно, Кей вместе с Бернис тоже прогуливались здесь частенько — например, тогда, когда не хотели идти до «Розового сада». Или когда уже закончили работу на текущий день, но ещё не осмелились расстаться до следующей встречи.

Более того, этот парк стал их местом последнего свидания.

— Я учился здесь, — заметил Кей, когда Королевский университет Леберлинга наконец попал в поле зрения. — Не желаете войти во двор, посмотреть?

Алеста, вновь молчаливая, бросила взгляд на здание. Университет можно было разглядеть даже сквозь деревья — а они здесь были достаточно высокими. Башни сдержанного серого цвета сплетались в ансамбль, и издалека он казался огромным чешуйчатым существом, что выбрало Леберлинг местом для ночлега.

— Красивое место, — наконец произнесла Алеста. — Хотя и довольно монотонное.

— В тёплое время здесь несколько более красочно. Деревья сначала цветут, потом шелестят листвой, потом желтеют…

— Да, я знаю, через какие стадии жизненного цикла проходят деревья. Если мы совсем никуда не спешим, то давайте зайдём и посмотрим.

Конечно же, они скорее спешили, чем нет. Но слишком уж яркими стали воспоминания, которые, казалось, должны были уже стереться из памяти. Будто засохшие цветы вдруг окунули в раствор, обладающий свойствами воскрешения. И вот они опять пышут жизнью, разносят по всей округе аромат — он несколько приторный, но от этого пьянит лишь сильнее.

Сколько раз Кей проходил через эти ворота? Можно даже посчитать, но только тогда, когда рассеется дурман. Прямо напротив ворот — парадный вход в университет; однако, чтобы попасть к нему, надо пройти мимо стройного ряда деревьев и кустов, который изредка прерывается боковыми тропинками-ответвлениями. По этим тропинкам можно попасть к лавочкам. Несколько шагов от главной дороги — и вот ты уже скрыт от любопытных глаз, наслаждаешься одиночеством и тишиной.

Алеста смотрела вперёд, на главный корпус университета. Его и вправду можно было очень долго рассматривать: он напоминал сборник легенд о мистических существах. Были и горгульи, что устроились прямо на колпаках башен и весьма грозно смотрели вниз; и феи, кружащие у окон и с любопытством заглядывающие в окна; и великаны с грозными дубинками в руках, охраняющие дври; и много кого ещё.

Зато Кей отсчитывал ответвления дорог по правой стороне. Первое, второе, третье. Свернуть нужно было на четвертом. Пройти мимо одной лавочки, потом вдоль пышного куста, который перестали подстригать век, пожалуй, назад, так сильно он разросся. И вот, наконец, покажется оно — то место, которое Кей по праву считал своим личным.

Хорошо, их личным. Его и Бернис.

Именно здесь всё началось: состоялся их первый полноценный разговор. Только начиналась осень, погода стояла солнечная и мягкая. Стены университетов душили, зато воздух пропитался сладким кленовым сиропом. И доставался задаром.

Здесь же всё закончилось. Но уже зимой. Правда, день скорее стремился к завершению, чем начинался, и шёл такой приятный, весьма романтичный снегопад…

— Кейден! — раздался за спиной недоумевающий голос. — Куда вы устремились?

Конечно, это была не Бернис. Это была Алеста. Но чем она хуже? С ней даже проще. Алеста может легко поддержать колкость, тогда как с Бернис шутить было опасно — ненароком можно было обидеть. Её проще читать — все яркие эмоции отпечатываются на лице, нет у неё удивительной способности самоконтроля, присущей Бернис. В конце концов, за её спиной нет одной из самых влиятельных семей города, которая даже не скрывает презрение к Кею.

Бернис никогда не протягивала Кею руку. Даже в ответ. И уж точно не делала это первой.

Бернис уклонилась от его губ.

В тот вечер он попытался её поцеловать. За мгновение до того, как Бернис сказала, что лучше бы, наверное, им больше не видеться, поскольку она все равно не испытывает к Кею ничего, кроме дружеских чувств, и ей жалко смотреть на его страдания.

А Алеста? Как поступила бы на месте Бернис она?

Дальше куста Алеста так и не продвинулась. Кей только сейчас опустил взгляд на ноги и заметил: ведь и правда, он потащился через сугробы, отчего-то дворники в этот раз оставили эту тропинку без внимания. Пришлось возвращаться. Два больших шага — и вот Кей уже напротив Алесты, близко-близко. А она смотрит на него исподлобья и молчит.

Как поступила бы Алеста, Лесс?

Совсем немного действий осталось совершить, чтобы проверить. Лишь слегка склониться и прикоснуться. И тогда станет известно наверняка.

Да только есть одна загвоздка.

Не разобьет ли Кей сердце Лесс, как когда-то Бернис разбила его сердце?

Да и разве должна Лесс платить за давнюю боль, испытанную Кеем? Ведь Кей собирается стребовать с неё эту плату лишь из-за того, что Лесс до безумия похожа на Бернис. А ведь в этом нет, совсем нет её вины.

Бернис сказала однажды, что Кей будто преднамеренно ищет, как усложнить свою жизнь ещё больше. Что он пытается притянуть в неё новые испытания, а иначе скучно будет жить. Поцелуй с Лесс многое усугубит. Перечеркнет все те немногочисленные достижения, которых удалось достичь в текущем расследовании. Запутает клубок из чувств окончательно.

Наконец, он больше не сможет смотреть Лесс в глаза. А она специально станет отводить взгляд, потому что мгновенно поймёт, кого именно Кей в ней увидел.

И Кей отшагнул назад, хотя смысла в этом шаге было чуть больше, чем виделось на первый взгляд.

Будто рухнул маяк — последняя надежда на счастливый финал. Кей не сможет. Он не позволит себе. Он должен быть лучше, чем тот, кем только что пытался стать.

Лесс приоткрыла рот, будто хотела сказать что-то, но её опередили. Мужской голос, на удивление бодрый для нынешней весьма драматичной ситуации:

— Кейден Гилсон! Какая же приятная встреча!