Мотель «Биттеррут»

Глава 16

Мейзи

— Нам нужно поговорить, детка.

— Нет, не нужно. — Я обошла Хантера стороной в гостиной дома моих родителей.

Прежде чем я успела сбежать на задний дворик, его руки обхватили меня за плечи, прижимая к своей груди.

— Мейзи…

— Нет, Хантер. Нет, — я покачала головой. В течение последнего месяца он настаивал на «разговоре», но я каждый раз отказывала ему. — Я же говорила тебе. Я не хочу знать. Если то, что ты хочешь сказать, причинит мне боль, тогда я не хочу этого знать.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Я должен рассказать тебе кое-что о своем прошлом.

— Нет. — Я вывернулась из его объятий и повернулась, уперев руки в бока. — Я люблю тебя. Ты мне нужен. Я не смогу пройти через это, если тебя не будет рядом со мной. И если ты хочешь сказать мне что-то такое, из-за чего мне захочется отослать тебя прочь, тогда я не хочу этого знать.

Его челюсть крепко сжалась.

— Ты не знаешь, о чем просишь.

— Знаю. — Я подошла ближе и накрыла ладонью его бородатую щеку. — Я знаю, что все, что ты собираешься мне сказать, разрушит нас. Разлучит нас. Я вижу это в твоих глазах каждый раз, когда ты просишь о разговоре. Но здесь я и так едва держусь. Пожалуйста, не делай хуже.

Он вздохнул и закрыл глаза.

Я упала ему на грудь и обвила руками его талию.

— Ты любишь меня?

— Ты же знаешь, что люблю. — Он обнял меня за спину.

— Тогда, пожалуйста, сделай это для меня. Я доверяю тебе.

Он поцеловал мои волосы.

— Ты перестанешь.

Мое сердце упало.

— И именно поэтому я не хочу знать.

Было глупо и наивно прятать голову в песок из-за наших отношений — мне было все равно. В этом месяце я откатилась назад, с каждым днем теряя все больше и больше уверенности, которую обрела за последние несколько лет. Прогресс, которого я добилась, чтобы забыть о действиях Эверетта, исчез, и единственное, что удерживало меня от полного схода с рельсов, был Хантер. Какие бы секреты он ни раскрыл о своем прошлом или семье, им придется подождать, пока я не узнаю судьбу моего сына.

Коби понадобится вся сила, которую я могу собрать. Ему понадобится вся моя сообразительность и сосредоточенность. Я не могла позволить Хантеру разбить мое сердце, когда Коби нужно было, чтобы оно оставалось целым.

Итак, как я говорила Хантеру снова и снова, он был нужен мне рядом. Он был частью клея, скреплявшего все мои кусочки воедино. После понедельника, когда судья вынесет свое решение по ходатайству, я позволю всему развалиться на части.

— Ужин! — крикнула мама из кухни.

Хантер глубоко вздохнул.

— Я схожу за Коби. — Он в последний раз поцеловал меня в волосы, затем отпустил и вышел из гостиной в сторону заднего дворика, где мои братья наблюдали, как Коби играет во дворе с Пиклом.

Я повернулась и пошла в столовую, гора стресса на моих плечах делала мои шаги тяжелыми.

Прошло тридцать шесть дней с тех пор, как мать Эверетта, Элеонора Карлсон, передала мне прошение об опекунстве. Тридцать шесть дней спонтанных приступов плача. Тридцать шесть дней я пропускала приемы пищи, потому что пища редко хорошо ложилась в мой скрюченный желудок. Тридцать шесть дней я каждое утро встречала себя в зеркале ванной с темными кругами под глазами.

Тридцать шесть дней ожидания решения судьи о моей судьбе.

Если бы не Хантер, я бы никогда не пережила этот месяц. Я сбилась со счета, сколько раз он заверял меня, что все будет хорошо. Сколько раз он заключал меня в свои объятия, потому что знал, что я была на грани слез. За исключением тех случаев, когда он уходил на работу, он постоянно был рядом со мной. Он даже приходил на каждую встречу со Стюартом Редхиллом, моим адвокатом.

Включая ту, что была у меня сегодня днем.

Мне не хотелось рассказывать своей семье о моей встрече со Стюартом, но именно поэтому мы были здесь. Этот специальный ужин в пятницу вечером должен был подготовить всех к слушанию по делу об опеке в понедельник утром.

— Мамочка! — Коби вбежал внутрь, за ним последовали Хантер и мои братья. — Дядя Майкл сказал, что возьмет меня с собой в парк!

— Это потрясающе! — Я притворилась шокированной, хотя мы уже договорились, что Майкл отвлечет Коби, чтобы мы с Хантером могли поговорить с остальными о деле об опеке. — Просто сначала тебе нужно плотно поужинать, чтобы у тебя было много энергии, хорошо?

— Хорошо. — Коби широко улыбнулся и убежал в ванную.

Я наблюдала за ним, пока он не исчез, запоминая, как развевались его волосы, когда он бежал. Что я буду без него делать? Я не смогу без него. Этот маленький мальчик был всем моим миром. Мысль о том, что он проведет хотя бы одну ночь вдали от меня с этой женщиной, была невыносима.

Когда я села за стол, у меня защипало в носу и на глаза навернулись слезы. Ущипнув немного кожи под подолом своих шорт, я крепко сжала ее и изогнулась. Я проглотила «оу» и позволила боли вырвать меня из моей вечеринки жалости.

Самонаказание, которое я когда-то использовала, чтобы перестать говорить «типа», теперь не давало мне расплакаться перед Коби. Когда он был в детском саду или спал, все было в порядке, но я старательно старалась держать себя в руках перед ним. Насколько знал мой сын, жизнь была хороша. Он ничего не знал об этом слушании по делу об опеке и не узнал бы, если бы не случилось немыслимое и его не заставили встретиться со своей «бабушкой».

С моих губ сорвалось рычание.

Элеонора Карлсон была сущим дьяволом.

Я испытывала ненависть к малому количеству людей, но эту женщину я ненавидела за то, что она пыталась забрать моего сына.

— О-о-о, — поддразнил Майкл, усаживаясь на стул по другую сторону стола. — Бьюсь об заклад, я знаю, для кого предназначен этот взгляд.

— Ага, — пробормотала я и перестала рычать. — Все выглядит великолепно, мам.

Она положила мой любимый картофельный салат.

— Спасибо. Ешь столько, сколько захочешь. — Она беспокоилась о пяти фунтах, которые я сбросила за этот месяц, и делала все возможное, чтобы приготовить мои любимые блюда и принести их на мансарду.

— Я так и сделаю. — Поскольку я весь день ничего не ела, для разнообразия мне действительно захотелось поесть.

— Я умираю с голоду, — сказал папа, усаживаясь на свое обычное место во главе стола. Он потянулся за огромной ложкой картофельного салата, но затем остановился, вздохнув, бросил огромную ложку и вернулся с маленькой за порцией поменьше.

— Я горжусь тобой, папа. — Он похудел почти на двадцать фунтов с тех пор, как два месяца назад у него случился сердечный приступ.

— Я тоже, — сказала Сабрина, садясь.

Он улыбнулся нам обеим.

— Спасибо вам, девочки.

Все остальные заняли свои места за столом, Хантер и Коби заняли по стулу рядом со мной, и после того, как Коби произнес молитву, мы все принялись за вкусную еду. Разговор был тихим, пока мы все ели, пока Бо не нарушил тишину.

Он прочистил горло и накрыл ладонью руку Сабрины, лежавшую на столе.

— У нас есть кое-какие новости.

Вилки и ложки звякнули о тарелки, и все взгляды устремились на моего брата, чье лицо расплылось в глупой ухмылке.

— Ты беременна! — взвизгнула мама, вставая со своего места рядом с папой.

— Боже. — Папа поморщился и потер ухо. — Марисса, ты могла бы позволить им договорить?

Она осталась на ногах и в ожидании уставилась на Сабрину.

Наконец, моя невестка избавила маму от страданий.

— Я беременна.

— Да! — Мамины руки взлетели к потолку.

Радостные возгласы наполнили столовую.

— Поздравляю! — Я чокнулась своей банкой «Доктор Пеппер» с пивом Бо и водой Сабрины.

Когда я повернулась к Хантеру, он подмигнул мне. Если бы я уже не улыбалась, то сделала бы это рефлекторно. Это подмигивание было катализатором большинства моих улыбок за последний месяц, так что он дарил мне его по крайней мере раз в день. Помимо того, что он предлагал мне утешение, заставлять меня улыбаться стало миссией Хантера в жизни.

— Я люблю тебя, — одними губами произнесла я.

Его взгляд смягчился.

— Я тоже тебя люблю.

Мы оба вернулись к своим тарелкам, и по просьбе мамы я съела вторую порцию картофельного салата, пока мы все суетились вокруг Сабрины и предлагали имена для детей.

Какой счастливый ребенок. У него или у нее будут преданные родители и обожающие их бабушка с дедушкой. Я была рада, что Бо и Сабрина никогда не попадут в ту переделку, в которую втянула меня мать Эверетта.

— Коби, ты готов? — спросил Майкл, отправляя в рот последний кусочек.

Коби чуть не свалился со стула.

— Пора идти в парк?

Майкл кивнул и встал.

— Давай сделаем это.

— Развлекайся. — Я поцеловала Коби в волосы, прежде чем он вскочил со стула и бросился к двери, чтобы обуться.

Мы с мамой убрали несколько тарелок, пока Майкл привязывал Пикла к поводку, но как только дверь со щелчком закрылась, мы снова сели и, не теряя времени, перешли к делу.

— Ладно. Что сказал Стюарт? — спросил папа.

Хантер сжал мою руку, когда я начала пересказывать, что сказал мой адвокат.

— Для начала, нам всем нужно быть в здании суда до половины девятого утра понедельника. Стюарт хочет, чтобы мы были на своих местах и готовы, чтобы, когда судья начнет заседание в девять, мы не торопились ни входить, ни выходить.

Папа кивнул.

— Мы будем там до восьми.

Двери откроются только в восемь, но поскольку я тоже приду туда рано, они могли бы составить мне компанию на тротуаре.

— Что еще? — спросил Бо.

— У вас у всех будут предварительные встречи со Стюартом. Также он хотел, чтобы я напомнила всем вам быть честными. Не пытайтесь заучить речь наизусть, просто говорите от чистого сердца. Расскажи им, какая я мать, и свое честное мнение о том, как отреагировал бы Коби, если бы его отдали Элеоноре.

— Он будет несчастен, — сказала мама, качая головой. — Его дом здесь. Ему нечего делать в Мичигане.

И ему нечего было делать с Элеонорой Карлсон.

Элеонора произвела сильное впечатление во время наших встреч, назначенных судом, в прошлом месяце. По сути, она доказала, что была мерзкой стервой, в которой не было ни капли любви, заботливости, игривости или бабушкиной жилки.

Через неделю после того, как я получила ходатайство об опеке, мы с Элеонорой предстали перед окружным судьей, чтобы он мог объяснить, как будет рассматриваться наше дело. Учитывая специфику судебной системы Прескотта в маленьком городке, это была довольно неформальная встреча. Судья объяснил, что, поскольку это ходатайство об опеке было подано не из-за развода родителей, а из-за того, что бабушка с дедушкой просили об опеке, а не просто о посещении, процесс будет уникальным.

Он приказал, чтобы Коби обследовал детский психолог в Бозмене. Он приказал Элеоноре представить любые доказательства того, что я «неподходящий» родитель. И он приказал нам обоим прибегнуть к посредничеству, чтобы определить, сможем ли мы прийти к соглашению вне зала суда.

Элеонора едва взглянула на меня во время того первого появления в суде. И те несколько раз, когда мы встречались взглядами, меня встречало сердитое лицо. Стюарт вел все переговоры от моего имени, а я просто сидела там в течение тридцатиминутной встречи, изо всех сил стараясь не расплакаться.

Посредничество прошло еще хуже.

Элинор отказалась сдвинуться с места в своей петиции. Она просила разрешить Коби пожить с ней в Мичигане шесть месяцев. Шесть месяцев. Она сидела молча, пока посредник пытался убедить ее пойти на компромисс в пользу чего-то более разумного. Но каждый раз Элеонора просто говорила «нет», а потом бросала на меня свой злобный взгляд.

Наконец, по прошествии трех часов, посредник сдался.

— У Стюарта есть окончательный отчет психолога? — спросил папа.

Я кивнула.

— Да, все в норме. Она назвала Коби «восхитительным и счастливым маленьким мальчиком». Стюарт подумал, что с заключением психолога, плюс тот факт, что у Элеоноры нет никаких доказательств того, что я неподходящий родитель, она не получит желаемую опеку. Но…

— О-о-о, — пробормотала мама.

Это была та часть, которую я не хотела рассказывать.

— Стюарт был очень честен с нами сегодня. Есть большой шанс, что судья одобрит ей время для проведения вместе с Коби. Может быть, одни выходные в месяц. Может быть, каждый праздник. Судья Тубор собирается быть справедливым, но, в конце концов, Элеонора — бабушка Коби. Если он будет хотеть видеться с ней, тогда судья разрешит это.

— Но он не захочет! — Мама слетела со стула. — Как Коби может захотеть быть с кем-то, кто связан с этим монстром? Мне все равно, что Элеонора — бабушка Коби. Она мать Эверетта. Периодические встречи. Последнее, что нужно моему внуку, — это быть сбитым с толку своим биологическим отцом. Коби ничего не знает об Эверетте, и так должно оставаться, пока он не подрастет. Это… это чертовски нелепо!

Рты сидящих за столом раскрылись. Я могла бы по пальцам пересчитать, сколько раз мама произносила слово на букву «ч» в моем присутствии, и ругательство звучало неправильно ее сладким голосом.

— Мам, правда? — сказал Бо, сдерживая смех. — Пожалуйста, никогда больше так не говори.

Она фыркнула и снова села, скрестив руки на груди.

Я изо всех сил старалась сдержать смех, но мамино лицо было таким уморительно красным, что я проиграла битву. В ту минуту, когда я начала хихикать, весь стол разразился хохотом. Папа был единственным, кто пытался скрыть смех за кашлем.

Дело в том, что мама не ошибалась.

Это было нелепо. Чертовски нелепо.

Настолько, что вместо того, чтобы кричать, как мне хотелось в течение тридцати шести дней, я выплеснула свое разочарование через истерический смех. Смех, который наполнил комнату на несколько минут, немного ослабив напряжение, возникшее ранее.

Когда мой смех медленно затих, я вытерла уголки глаз.

— Спасибо, мам. Мне это было нужно.

Она надулась.

— Рада, что смогла помочь.

— О, Марисса, — упрекнул папа, притягивая маму к себе и игриво встряхивая. Она расслабилась и перестала хмуриться.

— Не важно, что еще сказал Стюарт? — спросила она.

— Не так уж много. В основном просто хотел, чтобы все мы были готовы.

— Но он уверен в себе? — спросил Бо. — Стюарт уверен, что Элинор не получит доли пятьдесят на пятьдесят, о которой она ходатайствовала?

Я кивнула.

— Он уверен в себе.

Хотя все еще оставался небольшой шанс на то, что она сможет осуществить свое желание, Стюарт не сомневался, что судья Тубор отклонит эту просьбу.

— Ты думаешь, все это часть ее стратегии? — спросила Сабрина. — Она просит шесть месяцев; судья чувствует себя плохо и дает ей больше, чем она получила бы в противном случае?

— Может быть. — Я пожала плечами. — Все, что я знаю, это то, что она дьявол.

— Мы когда-нибудь выясняли, почему именно сейчас? Почему Элеонора хочет получить опекунство после стольких лет?

— Судья спросил ее об этом во время нашей первой явки. Она сказала ему, что это из-за дня рождения Коби. Что она больше не может пропускать дни рождения своего внука.

— Абсурдное объяснение. — Мамины руки скомкали салфетку в тугой бумажный шарик. — Если бы она хотела быть частью жизни Коби, она бы приложила усилия много лет назад. Все это ложь.

— Абсолютная ложь, — согласилась я.

Как бы мне ни было больно, я никогда бы не отказала Элинор в доступе к Коби. Все, что ей нужно было сделать, это позвонить и попросить. Она могла бы приехать и навестить меня на моих условиях. Вместо этого документы от ее адвоката были первыми, что я когда-либо получала от нее.

Какое первое впечатление!

Большой палец Хантера начал поглаживать тыльную сторону моей ладони.

— Все будет хорошо.

Я прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

Все будет хорошо.

Вездесущая уверенность Хантера.

— Я не могу дождаться, когда это закончится, — сказала мама.

Я вздохнула.

— Еще всего пару дней.

Я не была уверена, стоит ли мне бояться понедельника или желать, чтобы он наступил побыстрее. До понедельника Коби был моим и только моим, но я бы жила в неизвестности. После понедельника я буду знать нашу судьбу, но Коби может потребоваться провести время с Элеонорой.

— Кстати, о том, что все кончено, я давно хотела спросить. — Мама посмотрела на меня. — Прекратились ли звонки от репортерши?

— Репортер? — спросили Хантер и Бо в унисон.

Я подняла голову с плеча Хантера, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Пару месяцев назад мне звонила какая-то репортерша, интересовалась подробностями об Эверетте. Это был не первый раз, когда звонил репортер, поэтому я просто игнорировала их. Но они наконец остановились. Я думаю, они нашли кого-то, кто действительно был достоин новостей.

— Подожди. — Сабрина подняла руку. — Это кажется странным. Твоя история умерла много лет назад. Почему сейчас это представляет интерес?

— Я не знаю. Есть какие-нибудь идеи? — Сабрина когда-то занималась журналистскими расследованиями в Сиэтле. Если бы кто-нибудь из нас знал, почему моя история все еще вызывает интерес у прессы, то это была бы она.

Прежде чем Сабрина успела ответить, Хантер спросил:

— Что он сказал?

— На самом деле это была она, и я разговаривала с ней всего дважды. В первый раз она спросила, не та ли я Мейзи Холт, которая убила Эверетта Карлсона. Во второй раз она спросила, готова ли я поговорить об этом.

— Откуда поступали звонки? Какая газета? — спросил Хантер.

Я покачала головой.

— Я не знаю. Я никогда не спрашивала. А что?

— Просто любопытно. — Его глаза опустились к тарелке, и вид у него стал отсутствующий. — У тебя есть ее номер телефона?

Я снова покачала головой.

— Нет, номер всегда отображался неизвестным.

Его лоб наморщился.

— Почему ты мне не сказала?

— Я не знаю. Наверное, я просто решила, что она в конечном счете отстанет.

— И теперь она это сделала, слава богу. — Мама встала и начала убирать еще тарелки. — Давайте просто надеяться, что это был последний репортер.

Сабрина все еще выглядела смущенной, как будто хотела продолжить обсуждение, но папа пришел мне на помощь и сменил тему.

— Давай поговорим о вечеринке до возвращения Коби. Все готово к четвергу?

Я кивнула.

— Да, мне осталось нужно купить несколько воздушных шариков. Джиджи готовит кексы. Мама всю остальную еду. С меня украшения.

Я отказалась допустить, чтобы это слушание об опеке повлияло на день рождения Коби в четверг, и что бы ни сказал судья, у него будет вечеринка. Как и на трех других вечеринках по случаю его дня рождения, мы устраивали барбекю у мамы с папой. Темой этого года была вода. Майкл установит горку, а мы раздадим всем детям водяные пистолеты, а потом скажем им, чтобы они сходили с ума. А завтра Бо, Майкл и Хантер собирались собрать мой подарок сыну.

Двухъярусную кровать.

— Что вы, ребята, подарите Коби в этом году? — спросил Бо маму, когда она вернулась с кухни.

— Мы купили ему те неоновые комплекты из рубашки и шорт, которые он так любит, и несколько кроссовок, которые светятся, когда он ходит.

Это был идеальный подарок. Коби был одержим неоновой одеждой, о чем хорошо знала его бабушка — в отличие от Элеоноры Карлсон. А почему? Потому что она никогда не прилагала к этому никаких усилий. Она просто подала иск об опекунстве, как последняя трусиха.

— Хантер, а что ты подаришь? — Вопрос Бо остановил мою внутреннюю тираду.

Хантер, который рассеянно смотрел в свою тарелку, вздрогнул от этого вопроса.

— Прости. Что ты сказал?

— Что ты подаришь Коби? — повторил Бо.

— Новую удочку для рыбалки.

Сабрина улыбнулась.

— Ему понравится.

Хантер улыбнулся в ответ.

— Ему также понравится новая рыбацкая лодка, которую я купил на прошлой неделе.

— Подожди. Что? — У меня отвисла челюсть. — Ты купил лодку? Когда? Как я могла не знать об этом?

В дополнение к тому, что я надрывалась в мотеле, я почти закончила отделку дома Хантера. Две ночи назад мы там ночевали. Как я могла пропустить покупку лодки?

Он усмехнулся.

— Тебе нужно проводить больше времени в гараже, Блондиночка. — Он встал со своего места и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. — Мне нужно быстро позвонить. Скоро вернусь.

— Зачем мне заходить в гараж? — спросила я Сабрину. — Подожди, а гаражи нужно декорировать? Может, мне взять какие-нибудь из этих промышленных полок или что-нибудь в этом роде?

Бо и папа обменялись взглядами.

Я думаю, это означает, что гараж декорировать не нужно.

Обернувшись, я наблюдала, как Хантер направляется в гостиную. Его плечи были опущены, и, прижимая телефон к уху, он ущипнул себя за переносицу.

— У меня болит голова, — пробормотала Сабрина Бо.

Я обернулась и увидела, как он целует ее в висок.

— Мне жаль, Маленькая печенька.

— Отказ от кофеина. Жаль, что я не могу что-нибудь выпить.

— А как насчет тайленола? — спросила я.

Она кивнула.

— Я могу, но у меня его нет, и я еще не успела сходить в магазин.

— У меня есть тайленол, — сказала мама, возвращаясь к столу. — Одну секунду. — Она отправилась на поиски обезболивающих, безопасных для беременных.

— Скоро вернусь. — Я встала со своего места и направилась в гостиную, чтобы найти Хантера.

Позади меня мама сказала: — Нашла! — на кухне и встряхнула пузырек с таблетками.

Этот шум…

Холодок пробежал у меня по спине, и мои мысли перенеслись в другое место.

— Мейзи, любимая. — Эверетт направился ко мне по холодному полу. Пластиковое покрытие больничной койки подо мной сморщилось, когда я приподнялся на локтях. — Я хочу, чтобы ты поняла, что твои действия навлекли это на тебя. Тебе следовало прервать эту беременность. Я уже говорил тебе, что не заинтересован в том, чтобы стать отцом ребенка. Но это не имеет значения. Плод долго не протянет.

Что он говорил? Он собирался убить моего ребенка? Нашего ребенка?

Эверетт сунул руку в карман и вытащил янтарный пузырек с белой крышкой.

— Ты выпьешь это. — Таблетки звякнули, когда он встряхнул флакон. — Ты можешь пережить их. Плод — нет.

— Нет! — Я закричала, но крик оборвался, когда его рука взметнулась и ударила меня по щеке, заставив замолчать.

— Ты сделаешь это, — прорычал он. — Или я перережу Джиджи горло прямо у тебя на глазах.

Я покачала головой, отчаянно отползая назад на кровати. Я должна была уйти. Мне должна была бежать. Я должна была защитить своего ребенка.

Но, несмотря на панические вопросы, проносящиеся в моей голове, я все еще слышала этот дребезжащий звук поверх всех остальных. Бутылка звякнула, когда Эверетт навалился своим телом на мое, прижимая меня к кровати. Она дребезжала, когда он пытался открыть мне рот. Она дребезжала, когда я брыкалась, царапалась и извивалась, пытаясь освободиться.

Она дребезжала…

— Мейзи?

Губы Эверетта произнесли мое имя, но голос был Хантера.

Я моргнула один раз. Затем второй. Пуф, вспышка исчезла. Я вернулся в дом своих родителей, стояла в коридоре перед гостиной. Моя фотография в выпускном классе висела на стене рядом с фотографиями Майкла и Бо. Детская фотография Коби висела в рамке на другой стороне коридора. И Хантер стоял прямо передо мной, положив руки мне на плечи.

— Мейзи? Что случилось?

Я не ответила. Я все еще была слишком занята осмотром комнаты. Бежевые стены. Белая отделка. Коричневый ворсистый ковер.

— Мейзи?

— Хм? — Я моргнула, фокусируя взгляд на Хантере. — О, прости.

Он нахмурился и схватил меня за локоть, мягко увлекая в уединение гостиной. Когда мы оказались вне пределов слышимости остальных, он упер руки в бока.

— Что это было? Ты была бледна, как привидение, и смотрела на меня так… как будто боялась меня.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

Объяснение не обещало быть веселым.

— Это был не ты. Это был, эм… Эверетт.

— Эверетт?

— У меня иногда бывают такие, эм, вспышки по поводу той ночи. Они просто всплывают у меня в голове, как дежавю, но более реальные. — Я посмотрела на свои ноги, смущенная тем, что мне пришлось рассказать Хантеру о своем сумасшествии. Кроме Джиджи и моего психотерапевта, которому я рассказала много лет назад, никто не знал о моих вспышках.

Его палец подцепил мой подбородок и приподнял его.

— Вспышки? Типа воспоминания?

— Да. Я полагаю.

— Как давно у тебя начались воспоминания? Упоминалось ли о них на слушании по делу об опеке?

Я покачала головой.

— Они всегда были у меня.

Он опустил мой подбородок.

— С той ночи?

Я кивнула.

Он закрыл глаза. Когда они открылись, его глаза были полны беспокойства.

— Я знаю, это безумие, — сказала я, — но, пожалуйста, не отправляй меня в психушку. На самом деле это была одна из самых вспышек, которые у меня когда-либо были. Так что это хорошо. Чем короче, тем лучше. Ну, иногда. Я рада, что ты не короткий. Нигде.

Уголок его рта приподнялся в ответ на мою шутку. Быстрым рывком он притянул меня в свои объятия.

— Все это уже слишком. У тебя много чего происходит. — Он поцеловал меня в лоб. — Я думаю, нам нужно найти тебе кого-нибудь, с кем можно поговорить.

Я уткнулась носом в его грудь, впитывая его комфорт.

— Я согласна, но не раньше, чем закончится вся эта история с Элеонорой и закончится туристический сезон. Прямо сейчас я больше ничего не могу принять. Я просто… я на пределе.

— Я знаю, что ты на пределе, малышка, но мне действительно нужно поговорить с тобой…

— Нет. — Я оборвала его и обняла крепче. — Нет. Просто прижми меня к себе и скажи, что все будет хорошо.

Его руки крепко сжались.

— Так и будет. Я обещаю. Я все улажу.

Хантер

— Стюарт. — Я пожал ему руку. — Спасибо, что встретились со мной в субботу. Я приношу извинения за то, что прервал ваши выходные.

Одетый в джинсы и белое поло, Стюарт выглядел готовым к партии в гольф или послеобеденному пикнику.

— Вообще никаких проблем, — сказал он. — Ваш вчерашний звонок показался мне немного срочным. Все в порядке?

— Я позволю вам это решить.

Он кивнул в сторону своего кабинета.

— Тогда вам лучше зайти.

Пока он обходил свой стол, я занял одно из кресел для гостей, с которыми стал слишком хорошо знаком за последний месяц.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросил он.

Я покачал головой.

— Нет, спасибо.

У меня было не так уж много времени, чтобы задерживаться здесь. Я должен был быть в хозяйственном магазине, купить еще одну коробку шурупов, а потом сходить за ланчем. Бо и Майкл в данный момент были на мансарде, устанавливали каркас для койки Коби. Мейзи убирала пару комнат в гостинице, а Коби был ее помощником.

Это означало, что у меня не было времени болтать со Стюартом. Мне нужно было перейти к делу и убраться отсюда к чертовой матери, пока они не поняли, что меня не было слишком долго.

Стюарт положил смуглые руки на стол и наклонился вперед.

— Я буду готов, когда будете готовы вы.

— Мне нужно, чтобы вы получили доступ к некоторым записям телефонных разговоров. Вы можете сделать это до понедельника?

— Эм, я могу запросить их. Но до понедельника? Это будет непросто. А зачем?

Я глубоко вздохнул. Если Мейзи не хотела слышать о моем прошлом, я бы, по крайней мере, рассказал ее адвокату. Так что именно это я и сделал. Следующие тридцать минут я посвятил раскрытию своих секретов Стюарту Редхиллу.

Секреты, которые должны были разрушить доверие Мейзи к нашим отношениям.

Секреты, которые уберегли бы Коби от досягаемости Элеоноры Карлсон.