Глава 9. Утро вечера мудренее?

Распахиваю дверь и упираюсь взглядом в широкую грудь мужа. Рубашка сейчас расстёгнута на три пуговицы, рукава подкатаны, а к телу липнет так, что можно все кубики пересчитать…

Так, стоп! Не хватало залипать на этого гада! Да, он — ходячий секс, но это же не повод… На шесте крутиться я как-то не желаю.

— Войду? — больше для проформы спрашивает Давлат, довольно бесцеремонно отодвигает меня с порога и проходит в комнату. Оглядывается, вздыхает. — Плохая идея была поселить тебя сюда. Ты, предательница, портишь ару этой комнаты.

— Предательница? — сглатываю колючий ком. После того, что я по вине его семейки только что вытерпела? После того, как носил меня на руках?

— Да, пока не убедила в обратном, — отходит и садится в кресло, указывая мне на кровать. — Мы не договорили, садись…

Сажусь, нервно свожу колени и прячу между ними ладони, кусаю губы.

— Знаешь, куда я ходил в клубе? — смотрит пристально, ждёт ответа.

Думает, буду каяться, что не встречала с ним важных гостей, проигнорировала свои обязанности администратора? Не выйдет.

Давлат словно влезает мне в мысли — качает головой, цокает языком:

— Нет, Кристин, самый очевидный вариант — неправильный. Гостей было кому и без меня встречать. И даже без тебя. Поверь, должность администратора мы ввели недавно, а клуб как-то работал и раньше. Я был в службе безопасности. У меня такие спецы работают. Мои парни любой сайт способны ломануть. Со дна Сети достать кого угодно. На тебя нарыли немного, но ничего нового — ни в каком конкурсе ты не участвовала. Вообще нигде ни одного упоминания…

Задыхаюсь. Этого не может быть!

Нужно что-то делать, как-то доказывать…

— Отель! Кажется, он назывался «Золотой сон»… Роскошный такой… — говорю и прямо радуюсь: с этого и надо было начинать!

— Знаю, бываю там. Хочешь сказать — возил тебя туда? — пристальный взгляд прямо в душу. Чёрт, как же нервирует…

— Да, именно так. Ты ещё номер для новобрачных заказал. А когда девушка на рецепшн поздравлять взялась — осадил её. Она так внимательно на меня смотрела. Возможно, запомнила. Хотя… два года уже прошло… Но… давай позвоним туда. Вдруг они что-то вспомнят.

Кивает и даёт мне знак:

— Иди сюда, садись рядом.

Как собачонке, ей-богу. Но я сажусь.

Давлат быстро находит номер отеля в мессенджере — должно быть, действительно часто им звонит. Нажимает значок камеры. На экране появляется милая девушка. Она похожа на ту, что встречала нас тогда, и одновременно не похожа.

— Здравствуйте, Олеся, — говорит и обескураживающе улыбается. Девушка смущается и краснеет.

— Рада приветствовать вас, Давлат Михеевич. Чем могу быть полезна?

— Олесенька, — елейным голоском продолжает мой благоверный, одной рукой удерживает гаджет, другой притягивает меня к себе, — хотел вас познакомить со своей женой, Кристиной Витальевной.

— Очень приятно, — заученно отвечает Олесенька. — Будем рады видеть вас в числе наших клиентов, Кристина Витальевна.

Ага, хочется ляпнуть мне, как вздумаю завести любовника — сразу к вам. У вас номера шикарные!

Но вместо этого лишь улыбаюсь.

— Олесенька, — всё так же купает девушку в лести Давлат, — подскажите, как давно вы работаете в «Золотом сне».

— Уже третий год, Давлат Михеевич, — чеканит Олесенька, будто робот.

— Слышал, у вас есть удивительная суперспособность, из-за которой вас, собственно, на эту должность и назначили? — подмигивает, заставляя Олесю краснеть.

Это хорошо, значит, есть эмоции. Значит, не механизм.

— Ну, что вы, Давлат Михеевич, у меня всего лишь эйдетическая память.

Я знаю, что это такое — спасибо «Теории большого взрыва» и Лампе, которая в периоды запоев Марка, запойно смотрела эту… муроту, на мой взгляд. Но Шелдона Купера и его странности, среди которых и удивительная способность к запоминанию, я запомнила — сложно не запомнить.

— А вспомнить человека, увиденного, скажем, два года назад, сможешь?

Девушка вспыхивает:

— Даже не сомневайтесь. Я многих бы хотела забыть — не выходит.

— Скажи, а мою жену ты помнишь?

Олеся пристально смотрит на меня, просит повернуться и так, и так. Потом мотает головой:

— Первый раз вижу, — выносит вердикт, а у меня всё обрывается и летит в пропасть. — Но теперь не забуду. Вы очень красивая, Кристина Витальевна.

Вымучиваю улыбку.

Давлат отключается и переводит взгляд на меня, крепко сжимая в объятиях при этом.

— Ну, и что ты теперь будешь мне тулить? — сверлит взглядом, будто хочет пробурить мозг. — Конкурса не было… Отеля не было… Откуда у тебя колье? Как давно ты спелась с Ромой и Элеонорой?

— Ну, знаешь ли! — вскакиваю. — Это уже за гранью. Они меня связывали, угрожали…

— На что только не пойдут сообщники ради убедительности…

Вот же… Слов нет! Особенно — цензурных!

Снимаю колье, швыряю ему:

— Забери. Мне не нужно.

Удаётся не плакать. Ведь это колье было последней связующей ниточкой к той чарующей ночи, когда я стала женщиной в объятиях этого мужчины. Того, чей образ напрасно пыталась забыть два года.

— И заберу! — Давлат встаёт, прячет украшение в карман. — Но вопросы всё равно остаются. И тебе, рано или поздно, придётся на них честно ответить.

Есть у меня ещё один козырь. Последний.

— Боря, — выпаливаю я, когда муж уже берётся за ручку двери, — он подтвердит. Врачи сказали, что ему лучше. Значит, говорить он сможет. Думаю, про конкурс помнит. Доктор сказал: яркие эмоции сохраняются. А та определённо была яркой…

Давлат кивает:

— Хорошо, значит, завтра навестим твоего брата и обо всё его расспросим. Спокойной ночи, жёнушка.

Уходит, а я облегчённо вздыхаю — теперь точно можно спать. Завтра всё прояснится, уверена. Недаром же говорят в народе — утро вечера мудренее.

Так утешаю себя и готовлюсь ко сну…

* * *

Утро встречает меня ласковыми солнечными зайчиками, что резвятся по кровати и тёплой улыбкой той самой женщины, которая провожала меня вчера сюда.

— Вставайте скорее, — говорит она, — вас ждут уже, завтрак стынет. А Башир Давидович без вас за стол ни в какую.

Намереваюсь встать и тут же с громким: «Ой!» падаю обратно. Я ведь не в гости сюда ехала. Меня приволокли почти насильно, в чём была. А выходить к завтраку в весьма фривольном вечернем платье — ну такое…

— Извините, — лепечу, натягивая одеяло до подбородка, — но мне не во что переодеться… Так что я бы хотела по-тихому улизнуть домой…

Женщина качает головой:

— Не выйдет, детка. Мужчины в этом доме от своего не отступают и о женщинах своих думают. Ваш муж целый ворох одежды с утра пораньше привёз… — она кивает на кресло, и я только сейчас замечаю пакеты с лейблами знаменитых брендов. И где только смог достать всё это в такую рань? — Полагаю, — продолжает женщина, — там есть всё, что нужно…

Я почему-то даже не сомневаюсь, а заодно… теряюсь в ощущениях. Далат позаботился обо мне… как о своей женщине? Хотя, с одной стороны, это логично — я ведь его жена, но с другой — наш брак же фиктивный. Зачем всё это?

Благодарю свою собеседницу, она кивает и тактично выходит из комнаты. А я принимаюсь потрошить пакеты. Действительно, всё необходимое, включая нижнее бельё и средства личной гигиены… От вида последнего густо краснею. Зачем? Я ведь предательница и выдумщица…

Горько хмыкнув, иду в ванну, наспех привожу себя в порядок, отдаю предпочтение простому велюровому костюмчику пепельно-розового оттенка и мягким светлым балеткам. Волосы собираю в хвост на макушке. Ещё раз осматриваю себя в зеркале, остаюсь довольной и иду навстречу судьбе…

Меня провожают в огромную столовую. На миг прикрыв глаза, представляю, как здесь собиралась большая дружная любящая семья. А сейчас во главе стола — только одинокий дряхлый старик. Давлат обнаруживается у окна — полусидит на подоконнике, сложив руки на груди. Сегодня он в лёгком джемпере и джинсах. И не выглядит грозным биг-боссом. Отнюдь — смотрится очень по-домашнему. Настолько, что щемит в груди. Будто мы и впрямь настоящая семья. Приехали навестить престарелого родственника, а теперь собрались на семейную трапезу…

Так нельзя… Это всё неправильно. Заставляет верить в несбыточное.

Чтобы отвлечься, наклоняюсь и целую Башира Давидовича, киваю мужу, присаживаюсь за стол.

Две пары одинаково голубых глаз уставляются на меня.

— Как спалось? — участливо спрашивает хозяин дома.

Улыбаюсь, пожимаю плечами:

— Хорошо, наверное. Не заметила, как заснула.

— Тяжёлый день был вчера, — говорит старик. — Потому сон тебя быстро и забрал, девочка. Это хорошо. Легко засыпают только честные люди, которых ничего не тяготит.

Давлат хмыкает. Он тоже присоединяется к нам, садится специально напротив меня и сейчас так демонстративно размазывает джем по тосту, словно хочет показать, что будет со мной.

— Даже удивительно, — вставляет свою реплику, — правда, Кристина?

— Ничего удивительного, — парирую я и чеканю: — Мне нечего скрывать…

— Ну-ну, — ехидно хмыкает муж и вгрызается в бутерброд.

Завтрак проходит в молчании и завершается быстрее, чем я рассчитывала.

Не то, чтобы я не хотела видеть Бориса, просто… меня уже изрядно подбешивает вся эта история с колье и конкурсом, что втягивать в неё ещё и брата кажется кощунственным.

… Как бы там ни было, через четверть часа я уже топчусь в просторном холле, глазею на роскошь и антиквариат и жду Давлата.

Ведь, с другой стороны, чем быстрее всё закончится — тем лучше. Поставим точку в этой истории.

Давлат легко сбегает по лестнице, поигрывая ключами. Невольно любуюсь хищной грацией его крупной фигуры. Краснею, отвожу глаза, но… победная улыбка таки трогает красивые губы мужа.

— Идём, — сообщает он, — в центр я уже позвонил. Нас ждут…

Меня удивляет, что за рулём сегодня сам Давлат — огромный понтушный вишнёвый джип встречает нас аккурат за воротами особняка свёкра.

— Даже так! — говорю, усаживаясь на пассажирское сидение.

— Только так! — отзывается Давлат и лично пристёгивает меня ремнём безопасности.

Нет, определённо его парфюм нужно занести в какие-то списки запрещённого — потому что вдыхать этот, очень мужской аромат и не млеть — это за гранью…

Стараюсь не смотреть, как он ведёт машину, вообще не залипать на его руки и профиль…

Любуюсь видами за окном. Центр, куда поместили Борю, находится в лесу. Вокруг просто нереальная красота — один пейзаж живописнее другого. Хоть останавливай машину и снимай каждый на открытки. Эх, жаль, что у меня не эйдетическая память, как у Олеси из «Золотого сна», а то бы фотографировала глазами… Даже жаль, что через какое-то время эти виды смажутся, перекрытые новыми визуальными впечатлениями…

Когда мы подъезжаем к уютному белоснежному зданию реабилитационного центра — нас действительно уже встречают. Целая делегация: главврач, какие-то служащие, та сама медсестра, что увозила Бориса…

Только вот… все они ведут себя странно. Общаются исключительно только с Давлатом. Впрочем, мне всё равно. Я сама не своя от радости, что сейчас увижу брата…

Даже не очень слышу то, что говорят вокруг, вернее, не вслушиваюсь.

Лишь когда нас приглашают в светлый, чистый вестибюль и просят подождать, улавливаю фразу:

— Только недолго, он ещё очень слаб…

Давлат кивает, а у меня в ушах колотится сердце. Так колотится, что я глохну…

Даже дышать тяжело.

Муж не облегчает моей участи — поглядывает сурово, снова складывает руки на груди, а губы превращаются в тонкую линию…

Вот миленькая медсестричка вывозит Борьку…

Уиии! Братик!

Ему и впрямь лучше — уже не выглядит едва ожившим трупом: глаза с живым блеском, на щеках румянец… Вот только сам — какой-то растерянный…

Мне хочется бросится к нему и расцеловать, но этот странный, скользящий мимо меня взгляд, настораживает.

— Давлат Клепенщук? — произносит он, глядя снизу вверх на моего мужа. Тот кивает, подтверждая. — Чем обязан? — продолжает Боря. — Слышал о вас… И вдруг такой важный человек интересуется моей персоной…

— Это не я, — говорит Давлат, — а ваша сестра захотела увидеться…

— Постойте, вы сказали сестра? — брови Борьки удивлённо лезут вверх.

Ррр… да что происходит? Но странности продолжаются:

— Ну да, ваша сестра, Кристина Амелькина, — говорит Давлат и выталкивает вперёд улыбающуюся меня.

Я почти готова кинуться вперёд и начать тискать, приговаривая: «Кончай ломать комедию», когда ладонь Бори взлетает вверх, касается лба… Он натужно морщит его, что-то припоминая, а потом всё-таки выдаёт потерянным тоном:

— Но… это невозможно… Моя сестра погибла много лет назад во время наводнения в нашем посёлке…

Вскидывает глаза и смотрит на меня осуждающе и почти зло: мол, как ты смеешь играть таким!

Хватаю ртом воздух, хлопаю глазами…А в голове словно взрывается что-то, искрит, замыкает… И я проваливаюсь в спасительную тьму.

Загрузка...