Мой муж – мой босс?

Глава 15. Тернистый путь правды по изнанке радости

— Замолчи! — шикает надо мной мужской голос.

Кажется, мой организм не выдержал эмоционального передоза, и я отключилась прямо там, в камере, где убили… Давлата… Даже думать об этом паршиво. Мозг начинает в ужасе метаться. Я одна, без помощи, в лапах чудовища, для которого нет ничего святого!

С трудом открываю глаза. Утыкаюсь в белый гладкий потолок. Стоп, какой потолок? В том подвале был вроде каменный свод и такая противная мигающая лампа…

Да и мягкого дивана, на котором я сейчас лежу, вроде бы не наблюдалось.

Так, надо сосредоточиться на говорящих. А то вон их лица плывут перед глазами.

Знакомые лица.

Взволнованные сейчас.

И одно — подозрительно живое, хоть и бледное.

— Кристиночка! — вздыхает оно с явным облегчением. — Ну, ты и напугала нас!

Трясу головой, в которой звон и шум. Обвожу взглядом Давлата — ни ссадин, ни кровоподтёков. И даже Михей, маячащий за его спиной, не выглядит грозным и злым, а скорее испуганным.

— Пить… — прошу я пересохшими губами и, получив вожделенный стакан, жадно приникаю к нему. И, утолив наконец дикую жажду, выдаю уже увереннее: — Что происходит?

Давлат садится рядом, берёт меня за руку:

— Тиш, ты отключилась прямо за столом, ещё и со стула упала, ударилась головой… Весь стриптиз мне сорвала… — улыбается грустно.

Оглядываюсь вокруг, узнаю очертания его кабинета. То-то диван показался мне знакомым.

— То есть, мы ещё в клубе? — тем не менее, всё-таки уточняю.

— А где же нам быть? — изумлённо вскидывает брови Давлат.

— У него дома, — киваю на Михея.

— Я был бы рад сына с невесткой дома видеть. Вот, заехал, как раз пригласить, а тут такое…

— То есть, вы не похищали меня? — глаза свёкра становятся круглыми и лезут на лоб. — И не пытали Давлата в подвале? И не убили его потом?..

Выслушав меня, Михей сначала фыркает, а после разражается хохотом:

— Но и фантазия у тебя, девочка. Это каким же чудовищем я тебе рисуюсь, если ты думаешь, что я могу убить сына?..

Мотаю головой, как мокрая собака:

— Брр… Ничего не понимаю…

— Мы тоже не очень понимаем, Тиш, — Давлат берёт меня за руку, — расскажи, поясни…

— Кажется, меня унесло, — повожу рукой, — то ли в сон, то ли в видение, то ли в иную реальность…

Кратко пересказываю свои недавние приключения, с той минуты, как провалилась в сон в зале…

— Судя по всему, — зло резюмирует моё повествование Давлат, — это Ромочка опять экспериментирует с запрещёнными препаратами…

— Ромочка? — округляю глаза. — А он-то причём?

— При том, они с Элеонорой снова вышли на тропу войны. Отец, — кивок на Михея, — потому и приехал. Я-то эту сладкую парочку лучше его знаю, вот и просил помочь…

— Стойте, вы говорили, когда я была в отключке, о каком-то договоре, семейных ценностях и прочем? — смотрю на мужчин, ожидая ответа. Они дружно дакают, и у меня все пазлы становятся на место: значит, мой мозг, возвращаясь в реальность на краткий миг, выхватывал из неё обрывки фраз и дорисовывал недостающее. А в силу неполноты информации — картинка и вышла настолько дикой… — Но, — продолжаю вещать, — если подсуетился Ромка — то тогда ты, Давлат, тоже должен был отключиться? Ты же тоже пил то шампанское? И в моём сне так и было…

— Тиш, я живу чуть дольше твоего и в акульем мире. Я давно уже приучил свой организм к различным ядам и токсинам. Есть такая методика. Но полоскало меня знатно — отец не даст сорвать.

Михей кивает:

— Ага, как токсикозную бабу…

Я спускаю ноги с дивана, оглядываю кабинет и вдруг ощущаю, как предательски урчит желудок. Я ведь не только не спала как следует в эти дни.

— Кажется, твоя жена голодна… — Михей подмигивает Давлату, тот довольно улыбается, сгребает меня, прижимает к себе…

— Немудрено, — говорит, — наш штатный врач сделал тебе промывание, дорогая…

Краснею оттого, что предстала перед мужем в нелицеприятном виде. Да ладно бы только перед ним, а то ещё и перед свёкром — по сути, чужим человеком.

Прячу лицо в ладонях. Но моему организму, кажется, плевать. У него ни стыда, ни совести — требовательно урчит и всё тут.

— Знаешь, Тиш, поехали домой, — предлагает Давлат и, не дождавшись моего ответа, подхватывает меня на руки и идёт к двери. Михей предупредительно её открывает, а потом и вовсе провожает нас до парадного входа…

Меня всё это время несут.

Как принцессу.

Как величайшую ценность…

А мне в голову лезет всякая дурь, например, про крыс в коллективе. Или про лысого отморозка, который угрожал нам с Давлатом за долги, как раз таки, отца…

На ноги меня опускают уже возле джипа, но прежде чем нырнуть в салон авто, я хочу прояснить ещё несколько вопросов. Для этого даже окликаю свёкра:

— Михей Трофимович, можно вас на пару слов…

Он уже почти доходит до своей машины, но оборачивается:

— Спрашивай, детка…

— Недавно случился один инцидент… — вспоминаю того лысого братка, и меня снова передёргивает от отвращения, — некто Злотов пытался качать права…

Давлат с отцом переглядываются.

— Сам расскажешь? — говорит Михей.

— Лучше ты, — вздыхает Давлат.

— Эх, сынуля-сынуля, — машет рукой, — ну куда тебя денешь. В общем, Кристинка, сын мой — полный профан. Не знает, как с хорошими девушками, вроде тебя, отношения строить. А тут ещё и налажал нехило. Вот и решил в твоих глазах себя героем выставить… А театрализации нам устраивать не впервой. Мы те ещё артисты.

Смеюсь, потому что с души подает огромнючий камень. Хух, а то по улицам ходила, оглядываясь. Хорошо, что свёкор оказался не таким уж плохим и при случае подыгрывает сыну.

Срываюсь с места, подбегаю к нему и целую мужчину в пухлую щёку. Спешно назад, ныряю в салон.

Мы уже отъезжаем, а Михей стоит и всё ошарашенно смотрит нам вслед, прижимая руку к поцелованной щеке…

Вот таким тернистым бывает путь правды. Но через тернии, как известно, можно выйти прямиком к звёздам…

Теперь я в это верю.

Давлат сам за рулём, и я этому рада. С одной стороны мне не хотелось бы нарушать воцарившееся между нами единение, а с другой… оставаться с ним в салоне на заднем сидении один на один… Ох… Я пока не готова.

Смотрю на проснувшийся и уже спешащий по делам город. И вдруг замечаю кафешку — мы нередко сюда захаживали после лекций. А с Борькой так и вовсе имели личный столик: начальство благоволило к нему, после того, как брат снялся в рекламе их заведения. И, несмотря на то, что Борис предпочитает более статусные учреждения, это место любит всей душой за вкусную кухню и обходительный персонал.

— Давлат, — мне в голову приходит идея, — идём вон в то кафе.

— Приглашаешь? — полуобрачивается он и смотрит на меня с лукавством.

— Могу даже угостить — у меня же скоро зарплата… — делаю бровками, намекая боссу, что можно бы накинуть за волнения последних дней.

— Ну раз так — я просто не могу отказать… Не помню, когда меня последний раз приглашали женщины, да ещё и угощали, — в голубых глазах тает лёд и сверкают смешинки, — особенно, такие красивые.

Довольно краснею от комплимента и улыбаюсь. Находится рядом с Давлатом для меня — опасно и чревато. Салон полон ароматом его туалетной воды — терпкой, дерзкой, очень мужской. А смотреть на то, как он ведёт машину — уверенно, чётко — одно удовольствие. Вообще, смотреть на него приятно. А если ещё вспомнить, как ощущаются его объятия, его руки на моём теле… Ммм… Плыву.

Наше авто плавно подруливает к указанному мной кафе. Давлат паркуется, обходит машину, открывает дверь и галантно подаёт мне руку. Однако когда я оказываюсь на земле — отпускать мою ладонь не собирается.

— Я в последний раз с девочкой за ручку держался в третьем классе, — подмигивает мне, улыбается. — Мне кажется, пора обновить впечатления…

— И как они? — улыбаюсь в ответ.

— Восхитительны…

Так, держась за руки, мы и входим в кафе…

Сотрудники узнают сначала меня — бросаются навстречу, ведут к нашему с Борей столику. А потом — Давлат представляется и начинается… Даже не знаю, как это назвать — беготня, звонки, вежливое «щаз-щаз».

— Что происходит? — недоумевает муж. — Ты уверена, что мы пришли вовремя. Нам ещё и меню не принесли.

— Вовремя… просто… сейчас всё сам поймёшь, — заявляю, наблюдая, как к нам несётся сам владелец кафе, а за ним — шеф-повар.

— Давлат Михеевич, — раскланиваются оба мужчины, притом — столь подобострастно, что, кажется, сейчас упадут и начнут кричать: «Барин! Не вели казнить!», — такая честь, что вы заглянули в наше заведение. Наш шеф-повар — Виктор Перов, он, кстати, обладатель звезды Мишлена, — приготовил для вас особенное меню. Извольте ознакомиться, — Давлату протягивают красную папочку, из которой торчит лист с перечнем блюд. Уверена, он ещё тёплый от принтера.

Мой муж с трудом сдерживает смех.

— Очень любезно с вашей стороны, — отвечает им в тон, — но не стоило утруждать себя. Я буду ровно то, что и моя жена. Дорогая, — оборачивается ко мне, — делай заказ.

Смотрю на него с благодарностью — ведь муж сейчас очень вежливо объяснил этим мужчинам, что он не важнее меня. Что мы равны, и не стоит выделять его одного.

— Мне — как обычно, — делаю заказ. Его принимает сам шеф-повар. Чуть наклоняет голову и говорит:

— Кристина Витальевна, позвольте хотя бы добавить комплимент от шефа — для вас и вашего супруга.

Соглашаюсь — я уж знаю, как божественно готовит этот Перов. А владелец кафе продолжает заискивать:

— Давлат Михеевич, вы соблаговолите оставить отзыв в нашей книге?

— Конечно, — улыбается мой муж, — принесёте вместе со счётом.

Наконец, нас оставляют в покое, и Давлат тут же накрывает мою ладонь своей:

— Не захотел тебя разорять, — подмигивает.

Я принимаю игру и тут же включаюсь в неё:

— Лучше признайся, что зажал премию…

Так, весело пикируясь, мы принимаемся за еду. Просто божественно. Вкусно, как дома — это реальность, а не просто рекламный слоган.

Сытая, довольная, вволю настебавшая Давлата, я чуть откидываюсь на стуле…

— Всё, — констатирую, — теперь вызывайте подъёмный кран… Я сама передвигаться не способна…

Но вместо техники меня поднимает мой муж.

— По-моему, ты преувеличиваешь, дорогая, — говорит он довольно, явно наслаждаясь тем, как я устраиваюсь у него на руках. — Легонькая, так бы из объятий не выпускал…

Он выносит меня уже в центр зала, когда к нам подбегает всё тот же владелец и просит Давлата отлучиться, чтобы черкнуть пару строк в книге отзывов и сделать несколько фото для портфолио заведения…

Отпускаю мужа, а сама отправляюсь в дамскую комнату…

… мою руки и улыбаюсь себе в зеркало — кажется, в моей жизни началась белая полоса. Сейчас ещё Лампу из больницы заберём, Марка вразумим, Зинаиду Сафроновну воскресим… То-то будет радости.

О, приходит шальная мысль, надо будет нашу женщину-призрака с Баширом Давидовичем познакомить… Знойная будет парочка.

Хихикаю, подмигиваю своему отражению и почти на крыльях лечу в зал, где оставила Давлата…

Однако, едва выворачиваю из коридорчика, где располагаются уборные, как моему взгляду предстаёт картина маслом: на Давлата совершенно беззастенчиво виснет какая-то расфуфыренная в пух и прах девица.

Более того, она нахально целует МОЕГО мужчину!

А он? Он — отвечает на поцелуй.

Да эти двое пожирают друг друга, сейчас любовью займуться…

Так, кажется, кто-то попутал берега.

Засучиваю рукава водолазки и решительно шагаю вперёд… С твёрдым намереньем пересчитать кое-кому блондинистые патлы!

Девица выше меня и массивнее, но на моей стороне правда, и я хорошо прыгаю.

Миг оказываюсь у неё на спине и, схватив за волосы, оттягиваю от мужа. Дёргаю её голову из стороны в сторону, намереваясь снять скальп. А сама вишу на ней. Ей приходится согнуться и вертеться юлой, дико визжа:

— Давлат… ааа… спасай!

Муж действительно скачет рядом, пытаясь поймать разъярённую меня.

— Кристиночка… Тиша… Дорогая… Ты всё не так поняла!

Отмазку нелепее придумать просто невозможно: тут всё кафе поняло, а я, дура, не поняла, значит!

Нас сейчас, хихикая, снимают на мобильные. Только мне по фиг. Я в ярости.

Давлат просит воды, набирает в рот и обрызгивает меня. Вот гад!

Я слетаю с девицы и кидаюсь на него, но оказываюсь поймана в полёте.

Он стискивает мои запястья — почти больно — и с яростью смотрит на меня:

— Ты что устроила? — рычит.

— Я устроила? — рвусь, зло зыркая на него. — То есть, это я тут целовалась с чужим мужиком?

— Попробуй только! — сводит к переносице свои идеальные соболиные брови.

— Вот как! Чего это? У нас, по-моему, равноправие в стране! Тебе можно, значит, и мне тоже.

— А потому что Лиана вовсе не чужая женщина, — кидаю взгляд на блондинку, она спешно приводит себя в порядок, но при этом умудряется строить слишком любопытный коллектив кафе, требуя удалить записи.

— А какая? Двоюродная? — продолжаю выдираться из его объятий, но держат меня надёжно — на запястьях точно останутся синяки…

— Идёмте в машину, всё объясню… — командует Давлат.

И мы уходим.

Вернее, брыкающуюся меня уволакивают, а блондинка несётся следом. Ветер взвивает её алый плащ. Смотрится эффектно: будто фурия летит за нами. Она и есть такова — явилась и разрушила счастье.

Меня буквально закидывают на пассажирское сидение и пристёгивают ремнём безопасности. Хотя взгляд у Давлата такой, что он бы с удовольствием засунул меня в смирительную рубашку.

Блондинка забирается на заднее сидение.

— Лиана — моя помощница, — снисходит до объяснений Давлат. — Мы с ней вместе работаем над телепроектами. А поцелуй — мы всегда так приветствуем друг друга.

— Хорошо приветствие! — ворчу.

— Извинись перед Лианой.

Вскидываю нос:

— И не подумаю.

Блондинка неожиданно встаёт на мою сторону:

— Не жми девочку, Дав, — голос у неё глубокий, грудной, приятный. — Я бы тоже в волосы вцепилась, если бы увидела, что к Бобби кто-то полез… — Просовывается между сидениями, улыбается, протягивает руку: — Бобби — мой бойфренд, мы вместе уже пять лет… — поясняет она.

— Не поймешь вас, баб, — вздыхает Давлат.

А мы с Лианой, меж тем, пожимаем друг другу руки…

— Спасибо, малыш, — говорит она, — одной дурной привычкой у меня стало меньше…

После её объяснений настроение приподнимается, и уже до самого дома мы едем, непринуждённо болтая о мужчинах, женщинах и отношениях вообще…

Дома Давлат с Лианой уходят в кабинет, а я поднимаюсь к себе… С наслаждением, наконец, погружаюсь в ванну, прикрываю глаза и расслабляюсь.

Высушив волосы и завернувшись в пушистый халат, прохожу в комнату, намереваясь вызывать прислугу, когда раздаётся звонок. Хватаю трубку и вижу, что входящий уже не первый — кто-то упорно дозванивается мне…

— Слушаю, — отвечаю, нажав зелёную кнопку. В ответ раздаёт всхлип.

— Кристина Витальевна? — уточняют на той стороне провода.

— Да, я.

— Это из реабилитационного центра… в общем… ваш брат… Борис Витальевич… он…

У меня всё обрывается и ухает вниз:

— Он что? — спрашиваю, а внутри всё холодеет.

— Он исчез…

— Дамы и господа, — радостно объявляет ведущий, — мы рады вас приветствовать на первом заезде…

Дальше не слушаю — в ушах барабанит набатом. Вытягиваюсь в струнку, встаю на цыпочки, впиваясь пальцами в парапет, окружающий вип-места на этом стадионе…

Вон он, Борька. Как всегда в красной футболке и шлеме. Сияет, шлёт воздушные поцелуи. Сияет весь.

А я — едва жива.

— Давлат, — шепчу, умоляя, — ну сделай же что-нибудь! Это форменное безумие!

Но муж лишь напрягается сильнее, сжимает руки у меня на плечах, притягивая к себе. На самом деле это всё, что он сейчас может сделать. Как поддержать меня. Ещё когда мы ехали сюда — всё было оговорено… Но… Я надеялась до последнего. Все надеются…

… Пропажа обнаружилась быстро.

Когда наше трио — я, Давлат и Лиана — влетели на территорию реабилитационного центра — там вовсю шла поисковая операция. Бориса увезли на машине скорой помощи. Забрал его медбрат, вежливый такой и симпатичный. Это рассказала нам плачущая медсестра, которой было велено присматривать за Борисом. Я прошу описать медбрата максимально подробно… И легко опознаю по описанию личность похитителя. Меня трясёт от гнева. Когда я набираю его номер — Давлат держит меня за руку, потому что у меня настроение «Халк-убивать».

— Харламов, ты охренел?! — ору.

В трубке раздаётся фырканье:

— Борька сам меня попросил. Ты хоть подумала о том, каково молодому энергичному парню среди старушек и инвалидов?

Ему было весьма неплохо среди них. Но я уверена, что кое-кто капал на мозги. А Борька, у меня, увы, ведомый. Особенно, если вести его будет тренер и кумир — драгоценный Марк.

— Верни моего брата! — рычу.

— Приезжай и забери, — хмыкает Марк. — Если он, конечно, захочет пойти с тобой. А не пошлёт… Тут на кону колоссальные бабки, а в крови азарт… Так что, крошка, ты проиграла заранее. Но можешь попытаться. Ждём тебя в «Платформе»…

— Всё плохо, — комментирует разговор Лиана. У меня специально была включена громкая связь, чтобы они с Давлатом всё слышали. — «Платформа» — это арена, где проводятся всякие подпольные соревнования…

Фыркаю:

— Какие, на фиг, соревнования? Борька почти инвалид!

— Ну, например, гонки на инвалидных колясках, — Лиана поворачивает ко мне экран своего айфона и тычет в яркую афишу.

Меня ведёт.

— Нет! Это же безумие! Борька не мог на это согласиться в здравом уме и трезвой памяти.

Давлат, стоящий рядом и о чём-то размышляющий, сейчас горько хмыкает:

— Тиш, мне очень жаль, но, кажется, ты не совсем хорошо знаешь своего брата. По-моему, он достаточно амбициозен. А это — единственный вид гонок, который ему сейчас доступен…

— Но почему подпольные-то? Борис никогда ни в чём таком не участвовал, — упрямо защищаю брата.

— А потому что для участия в легальных и официальных, — вступает в разговор Лиана, — слишком много допусков и разрешений. А в таких вот — только твоё желание. И слишком большие бабки на кону, чтобы это желание подстегнуть…

— Но можно же как-то остановить подобное безумие? Вытащить Борьку?

Лиана качает головой:

— Я недаром сказала, что всё плохо. Каждый участник подобного рода соревнований подписывает специальный документ, после которого выйти из игры он уже не может. Только участвовать. Или… Об или, дорогуша, тебе лучше не знать…

— Откуда сведения? — смотрю на них обоих.

Давлат произносит совершенно серьёзно и даже грустно:

— Для участников наших шоу работает такая же схема.

— Да, — включается Лиана. — И шоу — одна из причин, по которой мы не можем вмешиваться. Рынок вот таких, полулегальных, но очень ярких по эмоциям развлечений, ограничен. Мы буквально толкаемся попами. Мы отлично знаем владельца «Платформы», но и он знает нас. И никому не надо, чтобы возникли проблемы… Нам ещё трудиться, соприкасаясь, и, нередко, прикрывая друг друга…

— Так что же делать? — шепчу в отчаянии.

— Ехать и болеть, — просто говорит Давлат, беря меня за руку и ведя к машине. — Наша поддержка и вера в него — единственное, что мы можем дать Борису сейчас…

… И вот мы здесь.

Нам даже выделяют вип-ложу с прекрасным обзором. Но от этого нелегче.

Потому что когда звучит сигнал, объявляющий о начале соревнований, но моё сердце обрывается и падает…

Закрываю глаза, не в силах видеть, как мой сумасшедший брат вступает в гонку…

— Открой глаза! — требует Давлат, удерживая меня за плечи. — Смотри! Ты должна быть с ним сейчас…

Я подчиняюсь. Сжимаю кулаки, шепчу молитвы. Пусть только этот глупец вернётся живым — уж я ему устрою!!!

И вижу по взгляду мужа — поддерживает. Тем более что имеет зуб — ведь Борис его тогда справедливо отделал. Теперь можно вернуть должок. И я буду не против.

Взгляд прикипает к трассе.

Сама гонка ещё не началась. Представляют спонсоров и жюри.

У меня сердце колотится в горле. Внимательно рассматриваю участников заезда и их средства передвижения, словно пытаюсь найти оправдание — ничего же ведь страшного!

Коляски необычные, впереди у них ещё одно колесо. Чем-то похожи на гоночные карты. Сидеть в такой приходится, чуть наклонившись вперёд. На вид конструкция выглядит весьма устойчивой и надежной. Но заезд — это заезд. Во время таких соревнований бьются и более серьёзные транспортные средства.

И поэтому страх не отступает.

— Есть, есть лазейка! — произносит радостная Лиана, забегая в нашу ложу. — Оказалось, что устроитель данных соревнований мой давний знакомый. И он подсказал, как можно, без потерь снять игрока с заезда.

Мы обращаемся в слух, у меня пульс зашкаливает от волнения, порождённого надеждой.

— В общем, — продолжает помощница моего мужа, — участвовать можно только в одном случае — если участника представляет тренер. Если тренер по какой-либо причине вынужден покинуть соревнования — то игрока дисквалифицируют.

Идея возникает мгновенно.

Набираю Лампу:

— Привет, подруга, — говорю слегка виновато, потому что до сих пор ещё не навестила её в больнице.

— И тебе не хворать, — отзывается Лампа.

Откуда только в ней столько добра, тепла и позитива?

— Как дела? — интересуюсь, нервно теребя лямку сумочки.

— Бывало и лучше, — хмыкает подруга. — Но ты ведь не за этим звонишь?

Режим Шерлока включён, не проведешь.

— Не за этим, — признаюсь честно, — тут той муж кое-что учудил…

И вкратце пересказываю, что именно. В конце тирады прямо вижу, как Лампа закатывает глаза.

— В этом весь Хармламов, — грустно произносит подруга. — Лечащий врач сказал, что потребуется солидная сумма, чтобы всё прошло чики-пуки… У меня патология… Вот муженёк и кинулся добивать деньги известным ему способом.

Давлат рядом, слышащий разговор, горько усмехается и шепчет одними губами: «А у нас попросить, конечно, не мог?!» Развожу руками, пожимаю плечами, продолжаю диалог…

— Выручай, подруга, — прошу.

— Что надо делать? — всегда готовая, как Чип и Дейл, кинуться на помощь, спрашивает Лампа.

— Нужно его отвлечь — тогда Борьку снимут с заезда.

— Как два пальца, — фыркает она. — Найди этого олуха и дай ему трубку. У него, кстати, телефон отключён. Я уже звонила пять раз.

Отлично. Лампа с нами.

Найти габаритную фигуру Харламова на скамье, среди других тренеров не составляет труда. Светлая макушка отливает золотом, будто на ней уже венец победителя.

Показушник, блин…

Пробираемся к нему — Давлат помогает мне, вежливо извиняясь, а кому надо объясняя ху из ху…

Перед скамьями тренеров возникает небольшая заминка. Нас не хотят пропускать.

Но я почти ору:

— У Харламова жена в больнице, беременная, его срочно к телефону…

Охранник кивает, зовёт Марка.

Тот выскакивает злющий:

— Чего надо? — готов порвать меня. — Ты выбрала неудачный момент — заезд вот-вот стартанёт…

— Лампа на проводе, — рычу, — дозвониться тебе не может…

Набираю её по мессенджеру, вывожу на видео.

Милое личико подруги искажено гримасой боли…

— Чёрт, Харламов! — стонет она. — Я рожаю…

— Малыш… — теряется тот, — но как так-то… рано же…

— Про преждевременные роды не слышал, да? — зло парирует Лампа, но не выдерживает и срывается в крик, сгибаясь пополам…

И мы все понимаем — это ни черта не игра…