Мой запретный форвард

ГЛАВА 22

Яр

Мы стоим у огромного окна в холле административной базы и смотрим, как к воротам подкатывает автобус «Зубров». Белый, здоровый, с логотипом хоккейной команды.

Дверь открывается, и начинается парад чужих рож.

— Ну, понеслась, — бурчит Демьян, кидая семечку в рядом стоящую урну.

— Смотри, блин, какие довольные, — цедит Пашка, скрестив руки на груди. — Будто уже выиграли.

— Пф-ф, пусть улыбаются, пока зубы целы, — я щурюсь, наблюдая, как первым выходит капитан.

Здоровяк с квадратной челюстью, уверенный и спокойный. Такие не суетятся, они просто знают, что придут и сделают свое дело на отлично.

За ним один за другим тянутся остальные игроки: плечи, клюшки, рюкзаки. Даже по походке видно, они не просто команда, они стая.

И все внутри меня начинает зудеть, кровь закипает в венах. Хочется уже сейчас выйти на лед и показать им кто тут хозяин.

Пашка толкает меня локтем в бок:

— О, а вот этот, глянь, в кепке. Он нам три шайбы в прошлом сезоне зарядил.

— Запомнил? — ухмыляюсь я, внимательно осматривая каждого противника. — Ну, вот и верни должок.

Он кивает, губы сжимаются в тонкую линию. Мы молчим, смотрим, как «Зубры» выходят, растягиваются по стоянке, кто-то смеется, кто-то убирает наушники. Все обыденно, и именно это бесит. Они слишком спокойные, как будто точно знают, что мы им не конкуренты.

— Ненавижу, когда эти козлы ведут себя так, будто лед их, — шипит Димон.

— Сделай так, чтобы не был, — отрезаю я. — Чтобы завтра они боялись тебе в глаза смотреть.

— Угу, философ, блин, — усмехается Демьян. — А сам нервничаешь, я же вижу.

— Не нервничаю, — вру.

Я знаю: этот матч решает все. Или мы в финале, или мы просто еще одна команда, про которую забудут через неделю. А я не могу быть «просто».

Автобус «Зубров» закрывается, двигатель стихает. Один из их тренеров идет к ресепшену, а мимо нас проходят двое игроков. Один косится на меня с вызовом, я не отвожу взгляд.

— Че? Фото хочешь? — усмехаюсь я. — Или автограф?

Он криво ухмыляется, и задевает меня плечом. И в этот момент я чувствую, как по телу пробегает ток.

Не страх. Нет. Чистый азарт.

— Вот и началось, — говорю вполголоса.

— Завтра, — напоминает Демьян.

— Нет, — улыбаюсь я. — Уже сегодня.

Солнце садится, свет из окон падает прямо на холл, и мне кажется, что мы уже стоим на арене. Где решается, кто из нас хищник, а кто — добыча.

У многих спортсменов есть свои традиционные фишки. У меня — это посидеть пару минут в раздевалке, побыть наедине со своим внутренним «я», морально подготовиться к завтрашней зарубе.

Я захожу в раздевалку, тут никого. На скамейках разложены наши шлемы, перчатки, клюшки, все как по линейке. На вешалках развешана свежая форма.

Моя с тридцать девятым номером.

Подхожу ближе, провожу пальцами по цифрам. Ткань холодная, краска гладкая.

Мой номер. Моя территория. Все, кем я стал и кем еще хочу быть, висит прямо перед глазами.

Сажусь на лавку, ставлю локти на колени, дышу глубже.

Мысли шумят, но я стараюсь поймать нужную.

Это не просто матч. Не просто «выйти и забить». Это момент, где я или докажу, что не зря выбрал этот путь или останусь тем пацаном, которого мать всегда называла «несостоявшимся».

Хоккей — это единственное место, где я умею держать себя в руках. Здесь я все контролирую: скорость, угол, момент. Я хозяин каждой секунды, каждого миллиметра льда.

Смотрю на клюшку, на которой маркером написано «Яр». Кто-то из пацанов прикололся, я не стал стирать. Пусть так. Пусть видят, что я здесь не для того, чтобы быть фоном.

Дверь приоткрывается, в проеме мелькает Демьян.

— Ритуал на победу?

— Он самый, — бурчу я.

Он хмыкает:

— Не перегори раньше времени.

— Не дождешься.

Когда он уходит, я снова смотрю на свою форму, и тихо говорю сам себе:

— Завтра я не имею права на ошибку.

Ни одного неправильного шага, ни одной слабости.

Где-то внутри уже звучит резкий ритм. Такой, когда выходишь на площадку. Да, пусть я мудак, пусть не умею любить, пусть грызу себя изнутри. Но на льду я живой.

Там я — Ярослав Анисимов, тридцать девятый номер, центральный форвард, и я чертовски хорошо знаю, как звучит вкус победы.

Выхожу из раздевалки, гул голосов, шаги, смех. Я иду вперед, сосредоточенный, в голове уже рисую поле, тактику, каждое движение.

И тут передо мной кто-то вырастает, как стена.

Капитан «Стальных Зубров» Владислав Козырев. Здоровый, наглый, с ухмылкой, которую хочется стереть кулаком.

Мы почти одного роста, но он чуть шире в плечах, типичный «танк», который любит давить физикой.

— Анисимов, — произносит он, словно пробует вкус моей фамилии.

— Козырев, — отвечаю тем же тоном, чуть дернув уголком губ.

На секунду между нами повисает тишина. Воздух будто звенит. Если бы кто-то сейчас кинул монету на пол, звук был бы, как выстрел.

Он делает шаг ближе.

— Слышал, ты у нас звезда, — говорит он тихо. — Посмотрим, как твоя «звездность» себя поведет, когда я тебя в борт вмажу.

Я усмехаюсь.

— Ты сначала догони.

В его глазах мелькает раздражение. Он привык, что на его слова реагируют: боятся, злятся, защищаются. А я — нет. Я уже давно не ведусь на чужие понты.

— Смотрю, ты стал болтать больше, чем играть, — хмыкаю я и делаю шаг вперед.

— А ты опять будешь пыжиться, пытаться что-то доказать?

Мы стоим нос к носу, глаза в глаза. Как боксеры перед поединком.

— А я и докажу. На льду.

Это не просто соперник, это вызов. А я слишком люблю вызовы, чтобы от них отступать.

Но момент ломается, дверь соседнего кабинета открывается и в коридор выходит Терехова.

— Так, — строго произносит она, вставая сбоку от нас, — надеюсь, вы тут не драться собрались?