Мой запретный форвард

ГЛАВА 6

Полина

Бумаги, бумаги, бумаги. Кажется, я в них сегодня закопалась. Черт бы побрал все эти бумаги.

Я думала, что «помощник врача» — это работа с хоккеистами, а оказалось, что бóльшая часть дня — это таблицы, карточки, подписи и отчеты.

Сидеть за компом и печатать фамилии с бесконечными цифрами — вот где настоящий ад. После четырех часов беспрерывного клацанья по клавиатуре у меня болит не только пятая точка, а еще и спина, и шея, и даже ноги.

К вечеру я плетусь в сторону душевой, как герой после апокалипсиса. Хочу побыстрее смыть с себя сегодняшний день.

На базе женского душа нет. Логично. Тут живут только парни. Но по волшебному приказу папы уже на второй день на двери появился шпингалет. Я обычно хожу в душ поздно вечером, когда весь этаж утопает в храпе, либо утром, когда все парни уже на тренировке.

Сейчас ждать, пока хоккеисты все разбредутся по комнатам, нет сил.

Захожу. Плитка, пар, запах шампуня и мужского геля для душа. Кабинки, правда, без дверей, только шторки. И каждая шторка выглядит так, будто ей лет сто.

Скидываю одежду, забираюсь под воду.

Боже, какое счастье!

Горячая вода бежит по коже, и я готова рыдать от благодарности.

Минуты через три понимаю, что счастье быстро закончилось, потому что в душевой кто-то явно есть.

Слышу шаги, а потом раздается хриплый голос, который ни с кем нельзя перепутать.

— Эй, парни, че за фигня? Кто закрыл дверь изнутри?

Нет. Нет. Только не это.

Я застываю, как в дешевом фильме ужасов, внимательно наблюдаю за шторкой и готовлюсь бить кулаком прямо в нос.

Тень от руки тянется к шторке, и вот теперь я точно готова умереть.

— Анисимов, свали отсюда!!! — кричу громко и хватаю шторку, не позволяя ему ее открыть.

— Блядь, Терехова? — слышится ошарашенный голос. — А ты че тут делаешь? Это ж мужской душ!

— Ага, Шерлок! А где мне мыться, по-твоему? В фонтане на площади?

Он громко и нагло смеется. И я прям чувствую его присутствие по ту сторону. А еще я смотрю вверх, вдруг этот наглый придурок захочет заглянуть через высокие перегородки.

— Да расслабься ты, я не подсматриваю, — лениво тянет Анисимов.

Конечно. Уже представила, как он стоит там и ухмыляется, прижимаясь к стене.

— Как ты вообще вошел? Я закрылась изнутри.

— Дернул дверь сильнее.

— Сила есть, ума не надо, — бурчу я. — То есть закрытая дверь тебя не остановила?

— Да я вообще забыл, что ты тут у нас живешь.

— Хватит зубы мне заговаривать. Выйди!

— Ага. И потом объясняй всей команде, почему ты орала в душе? Не-е-ет, Терехова, они же сразу поймут, что между нами что-то было.

— Ниче между нами не было! — я закатываю глаза и шумно выдыхаю.

Шум воды глушит его шаги, но я знаю: он все еще тут. И я знаю еще кое-что. Если я сейчас выйду, точно врежусь с ним нос к носу. Мокрая и уязвимая.

И Анисимов будет ухмыляться так, как будто выиграл финал Кубка Гагарина.

Я еще пребываю в шоке, но делаю глубокий вдох. Решаю действовать так, будто я полностью контролирую ситуацию.

— Ладно, — говорю сквозь зубы, — давай ты уйдешь, и я останусь при своем достоинстве?

— Не переживай, Терехова, — лениво тянет он, — я просто подам тебе полотенце. Настоящая услуга от Яра Анисимова.

— Я сказала, уйди! — ору я, пытаясь перекричать поток воды.

Но Ярослав, конечно, действует как чемпион по тестостерону и наглости. Он просовывает руку в душевую и протягивает мне полотенце. Но его пальцы тут же размыкаются, и полотенце прилетает прямо к моим ногам.

Я поднимаю его и слышу ядовитые смешки за шторкой. Он получает удовольствие от собственной дерзости.

— Че, Терехова, похоже, твоя ледяная гордость немного тает.

— Держись на расстоянии, Ярослав! — грозно объявляю я, выжимая полотенце.

— Ладно-ладно, — тянет он, — даю тебе десять минут. А потом я приду, и буду купаться в соседней душевой. И даже шторку не задвину.

Я злюсь, но уже не на него, а на себя. Не могла подождать пару часов? Будет мне уроком.

Все еще осматриваясь по сторонам, я быстро обмываюсь, оборачиваюсь в мокрое полотенце и осторожно выглядываю из-за шторки. Никого нет.

И тут я вижу, что на вешалке нет ни футболки, ни спортивок, ни белья. Только одна вещь висит, нарочито аккуратно, как в витрине магазина.

Мужская футболка. Черная, широкая, с огромным номером «39» на спине. А выше красуется фамилия: Анисимов.

Я зажмуриваюсь и считаю до трех. Может, это розыгрыш Вселенной? Может, мои вещи просто уползли сами?

Но нет, это его работа.

— Серьезно? — шиплю я в пустоту, сжимая край полотенца. — Он решил, что я буду щеголять в его футболке?!

Футболка, конечно, просторная. Настолько, что на мне она будет как платье. Только вот платье с яркой надписью, которая орет на весь этаж: «Эй, ребята, смотрите! Терехова в вещах Анисимова!».

Я беру ее двумя пальцами, как что-то радиоактивное. Она пахнет им. Точнее, мужским парфюмом, который упрямо держится на ткани.

— Охренеть, — шепчу я, чувствуя, как щеки предательски горят.

Выбор у меня, конечно, так себе: либо выйти в одном коротком полотенце (и словить по пути весь этаж свидетелей!), либо натянуть на себя трофей с номером 39.

Я закатываю глаза, бормоча:

— Терехова, добро пожаловать в ад.

И натягиваю футболку. Ткань мягко ложится на плечи, закрывает мои ноги до середины бедра. В зеркало я выгляжу так, будто пришла поддерживать любимого хоккеиста с плакатом «Я Анисимова».

— Если меня сейчас кто-нибудь увидит, — я прикусываю губу, — я его убью.

Но, конечно же, именно в этот момент за дверью раздается знакомый гогот. Громкий, наглый, с тем самым оттенком победителя. Кажется, он уже ждет шоу.

Что ж, я ему сейчас его устрою!