Мышеловка для троих

Глава 12

Нурген пересек комнату и, приблизившись ко мне и Максу, вежливо попросил:

— Вы позволите? — Его глаза указали на валяющуюся у моих ног псевдогорничную.

Я молча кивнула. Нурген наклонился и, ухватив дамочку за плечо, не церемонясь, поставил на ноги. Ни мне, ни Максу, ни даже присоединившемуся к нам Таю лицо девицы ничего не говорило. Зато Нурген вдруг побледнел до серости смуглой кожи и отшатнулся, выпустив плечо пленницы:

— Ты-ы-ы?!.

Лишившаяся опоры в виде руки Нургена, деваха зашаталась и начала падать набок. Все же упаковала я ее знатно, даже перестаралась, а со связанными ногами и руками балансировать трудно. Я едва успела ее поймать и придержать, чтобы пленница не поцеловалась с полом и не имела возможности обвинить нас в грубом обращении из-за разбитого лица. Покосившись на бледного, но уже взявшего себя в руки советника Нургена, коротко поинтересовалась:

— Кто это?

Очень надеюсь, безопасник не станет врать и изворачиваться. Правда все равно выплывет рано или поздно. Вот только доверия ему уже не будет. А мне Нурген понравился, я уже начала строить планы на совместную работу. Кроме того, и одного смещенного с должности советника хватает с головой. Настраивать аристократию и знать Иттеи против себя больше, чем это необходимо, не хочется.

Нурген тяжело вздохнул:

— Это мой единственный сын и седьмой сын моей супруги Варизы. — И тут же, печально глядя на псевдогорничную, он тоскливо спросил: — Гаран, зачем ты это сделал? Неужели надеялся, что я тебя прикрою и выручу?

Сказать, что я опешила — значит, ничего не сказать. Услышав слова безопасника о том, что это его единственный сын, я потрясенно вытаращилась на «мальчишку». Наколка слетела с головы. Платье смяли веревки, которыми я его спеленала. Но он, даже связанный, стоял, задрав кверху длинноватый острый нос и поджав губы. Словно это не он был пойман на горячем за совершением преступления, а я и мои парни. Раскаянием в его позе даже не пахло.

Изучив его фигуру еще раз, я захватила в пригоршню русые локоны «горничной» и дернула, желая снять с него парик. Парень зашипел и скривился от боли. Нурген поспешил пояснить:

— Это его собственные волосы, алиа Лорентайн, только завивку сделал. Гаран лет с тринадцати отрастил себе волосы ниже плеч.

Я кивнула, принимая объяснение. И уже у мальчишки поинтересовалась:

— Долго будешь молчать? Учти, так или иначе, но я получу от тебя ответы на интересующие меня вопросы. Так что, в каком состоянии ты будешь после допроса, зависит только от тебя. Итак, кто тебя сюда отправил? Ты не мог не понимать, что тебя найдут в любом случае, значит, тебе пообещали безопасность. Так? — Парень молчал. Лишь в карих глазах плавилось отвращение ко мне. А может, мне это лишь показалось. Но я заложила руки за спину и перекатилась с пятки на мысок: — Молчишь? Ну молчи, молчи. Вот ты сейчас связан и беспомощен. Я возьму и толкну тебя, совершенно нечаянно на пол. А потом также нечаянно споткнусь и уроню на тебя кувшин, в котором ты так старательно размешивал яд. Много, конечно, ты не получишь: так, пустяки. Пару капель в рот, немного в нос и глаза. — Пленник начал бледнеть. И я поняла, что даже в таких ничтожных дозах мельцания опасна. Губы почти сами по себе растянулись в хищной, предвкушающей улыбке: — Ну что? Ронять? Или поговорим?

Желая усилить впечатление от своих слов, я сделала вид, что убираю руку, которой до этого придерживала пленника, не давая ему упасть. И парень сдался. Он побледнел так, что тонкие, упрямо поджатые губы почти посинели. В глазах мелькнуло что-то очень похожее на ненависть:

— Я это сделал, чтобы устроить свою жизнь! Родному отцу вечно не до меня! А неродные предпочитают устраивать судьбы собственных сыновей, я для них — обуза! А если бы ты сдохла, меня бы взяла пятым мужем очень уважаемая лиа и я стал бы неприкосновенен!..

Хлесткая оплеуха прервала истерическую исповедь «горничной», я с трудом смогла удержать мальчишку и не дать ему упасть. Он захлебнулся криком. А я поморщилась, глядя на потирающего ладонь Нургена. Нет, парня нужно было заткнуть и слегка проучить. Так сказать, пробудить в нем почтительность. Но подобными оплеухами недолго и шею свернуть. А мертвым парень нам ничего не расскажет.

Мою точку зрения явно разделил Макс. Он взял Нургена под руку и аккуратно отвел в сторонку так, чтобы он не смог дотянуться до сына. Стоявший рядом со мной Тай хмуро покачал головой:

— Нургены испокон веков занимались безопасностью планеты. Хотя представитель этого рода впервые занял кресло в Совете. Род опытный, знающий. Обучающий своих сыновей навыкам служения Иттее едва ли не с рождения. Так что я не верю, что парень не понимал, на что он идет. Он не мог не знать, что здесь кругом камеры. В случае чего, его бы нашли в течение получаса. — Тай пристально посмотрел в глаза Гарану: — Рассказывай! Какой был план? А будешь молчать — отдам моей алиа на забаву! Она как раз просила у меня парочку осужденных на смерть или тех, кого не жалко для проведения испытаний…

Карие глаза Гарана посмотрели на меня с ужасом и отвращением. Парень скривился, но отмалчиваться не стал. Видимо, Тай его запугал достаточно:

— Да не было никакого плана! Теперь я вижу и сам, лиа права: чужачка не сможет стать хорошей алиа для Иттеи! Она должна уйти и освободить место для истинной дочери нашей планеты! Для той, которая сможет хорошо позаботиться о нуждах иттейцев!

Тай скривился:

— А у твоей лиа, значит, на примете есть истинная дочь нашей планеты?

Гаран задрал едва заметно подрагивающий подбородок:

— Да!

Я хмыкнула:

— Очень любопытно, просвети-ка, кто эта достойная дочь?

Краем глаза я видела, как нервничает и дергается советник Нурген. Но Макс не давал ему приблизиться к нам. Гаран молчал. Впрочем, его откровения особо и не были нужны. Даже идиоту было понятно, что мальчишку использовали в качестве разменной монеты. Соответственно, ничего серьезного знать он не мог. Беспокоило другое: мы никак не афишировали свое прибытие на планету. Только перед самым вхождением в атмосферу, когда уже не оставалось другого выбора, ведь любой прибывающий на планету корабль обязан о себе уведомить, как и сообщить цель своего прибытия, Тай проинформировал о том, что вернулся последний представитель правящего рода. От того сообщения до момента, когда мы трое появились на пороге Совета, прошло менее шести часов. И за это время кто-то успел составить план по избавлению в первую очередь от меня…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍По спине пробежал холодок. Я посмотрела в глаза своему первому мужу:

— Тай, когда я вышла из ванной и обошла кровать, эта псевдогорничная, — я кивнула на Гарана, — как раз торопливо размешивала в воде яд, без конца косясь на кровать. Понимаешь, что это означает?

Сиреневые глаза Тая сначала прищурились, а потом медленно потемнели от осознания:

— Его послал сюда тот, кто знал, что тебе стало плохо и ты отдыхаешь.

Мы вчетвером молча сидели за накрытым к позднему ужину столом. Ну как ужину, скорее перекусу: сыр, ветчина, какие-то пирожки, фрукты и напиток, пахнущий молоком и карамелью. Стол накрывал молодой смазливый паренек, исподтишка бросающий на меня призывные взгляды. Закончив работу, он отрапортовал о том, что стол накрыт и что если мы хотим еще чего-то, то нам стоит только сказать, он все добудет. При этом парень смотрел сугубо мне в лицо. И, чуть помявшись, тихо добавил:

— Я слышал о том, что сегодня едва не произошло. Если хотите, я попробую все, что вам принес. Если пища отравлена…

Я махнула рукой, прерывая его сбивчивую речь:

— Не нужно, спасибо. Ты можешь идти. Если вдруг понадобишься, я тебя позову.

Паренек, на вид не более шестнадцати — семнадцати лет, с гораздо более длинными, чем я привыкла видеть у мужчин, золотисто-рыжими локонами, уложенными на голове идеальными волнами, просиял, поклонился и выскочил за дверь. А я вздохнула. Такое отношение мне было в дикость. Одно дело слышать от кого-то, что мужчин с раннего детства приучают во всем угождать женщинам, а совсем другое ощутить это на собственной шкуре. Льстивое угодничество вызывало у меня чувство гадливости.

Сегодняшний день прошел для меня под знаком непрекращающегося кошмара. Сначала тяжелая остановка на Совете. Потом головная боль и отключка. Попытка отравления. А потом я в течение нескольких часов сидела в одиночестве и дожидалась, пока вернутся с допроса Гарана мои парни. Меня в допросную единодушно не допустили. Пришлось мне удовольствоваться тишиной и пластиковым листом, на котором я пыталась вычертить хотя бы приблизительно жизнеспособный план по поимке заговорщиков.

Все оказалось намного серьезнее и сложнее, чем мы с ребятами предполагали, пока летели к Иттее. В чьи-то планы совершенно не входило возвращение на планету живого отпрыска последнего правящего рода. Кто-то слишком сильно рвался к власти. Вот я и сидела, ломала голову над тем, кто это может быть и как добыть против него доказательства. Тай меня уверял, что он волен казнить любого, никому не доказывая его вину. Я считала, что в нашем положении это глупо и может только сильнее настроить против правящего рода иттейцев. Если уж казнить, то надо знать не только за что, но и привести обществу неопровержимые доказательства вины. Тогда Иттея постепенно смирится с происходящим. В противном случае нас просто сомнут и затопчут в угоду чужим амбициям.

Все осложняло то, что на момент нашего возвращения на планете не было как такового правящего рода. Всем заправлял Совет. Вроде как все были равны. Вот только, как я подозревала, кто-то был равнее других. Кто-то прятался в тени, за спинкой кресла в Совете и дергал за ниточки, как заправский кукловод. И этого кого-то следовало вычислить как можно быстрее.

За столом по-прежнему висела тишина. Такая густая, что хоть ножом ее режь. Нурген вообще сидел, повесив голову. Макс задумчиво вертел в пальцах столовый нож. Серебристая полоска металла юркой рыбкой мелькала в его пальцах. Тай отрешенно смотрел в никуда.

Я вздохнула. Кажется, у парней плохие новости. Слишком уж пришибленными они выглядят. И не знают, как мне все объяснить. Кажется, пора брать управление ситуацией в свои руки.

Обведя взглядом стол, я быстро соорудила бутерброды из местного хлеба, похожего на аккуратные, прожаренные до золотистого цвета тосты, сыра и ветчины. И быстро разложила по два мужчинам на тарелки. На недоуменный взгляд Тая я сухо скомандовала:

— Хватит наводить здесь тоску. Едим, а потом делимся новостями и соображениями, составляем вменяемый план. Быстренько взяли бутерброды и напитки, и вперед!

Возражать и сопротивляться никто не стал. То ли не принято, то ли действительно устали и проголодались. Но минут пятнадцать тишину в комнате нарушали лишь тихие звуки пережевывания пищи и едва слышное журчание, когда кто-то наливал себе напиток.

Я тоже сжевала один бутерброд. Особого аппетита не было. Но я понимала, что есть необходимо. А с учетом того, что последний раз перед этим мы принимали пищу еще на корабле… В общем, сжевав бутерброд, я взялась за второй. И взглядом заставила сделать то же самое Нургена. Безопасник вообще сидел как в воду опущенный. Хорошо хоть Макс, сидевший по другую сторону от него, собственноручно налил Нургену напиток и придвинул чашку поближе.

Дожевав и с трудом проглотив второй бутерброд, я положила себе на тарелку кисточку почти земного винограда. «Почти», потому что у нас не бывает такого пронзительно-кислотного розового, почти поросячьего цвета ягод. Отщипнула ягодку и обвела взглядом мужчин:

— Кто не наелся — не стесняемся! Могу даже собственноручно составить еще бутерброд.

Тай хмыкнул:

— Да мы и сами вроде как не безрукие. Да, Виллиус? — Тай посмотрел на безопасника. — Ешьте, вы нам сейчас, как никогда, нужны в здравом уме и здоровом теле.

После этих слов часть напряжения покинула фигуру советника Нургена. Уже более свободно он взял еще один ломоть хлеба и положил себе сверху ветчины:

— Я в вашем распоряжении, Беррет. И очень рад, что вы еще не лишили меня своего доверия!

Тай хмыкнул:

— Даже если меня и занесет, то моя алиа, Лорен, выступает за справедливое решение конфликта. Она не даст мне оступиться и совершить непоправимую ошибку.

Нурген, не донеся до рта бутерброд, полоснул по мне острым взглядом. Мдааа… Горе-горем, а безопасник всегда безопасник.

— Спасибо, алиа Лорентайн, клянусь, я не обману вашего доверия и не разочарую!

Чувствуя себя до крайности неудобно, я выдавила улыбку и кивнула в знак того, что услышала его слова и приняла. А потом быстренько переключила внимание мужей на другое:

— Доедайте и расскажите мне уже, что удалось узнать на допросе. А потом я поделюсь с вами своими соображениями.

— А нечего особо рассказывать. — Макс фыркнул и цапнул с блюда сразу два пирожка. Один тут же надкусил: — Ммм… С рыбой, вкусные! Лора, попробуй, тебе понравится! А Гаран не смог нам сообщить ничего конкретного. Имя нанявшей его женщины он держит втайне, и по местным законам мы не вправе требовать от него его назвать. А больше ничего он не знает. К нему пришли, дали яд, объяснили, что нужно сделать и пообещали, что если он справится с поручением, то его возьмут в мужья. Вот и все. Информации ноль, кроме имени женщины, которое он вправе скрывать.

Я нерешительно потянулась за пирожком и рассержено скривилась:

— Почему это мы не имеем права требовать?

— Потому, алиа, — вклинился Нурген, — что женщины — наивысшая ценность Иттеи. С каждым годом их рождается все меньше и меньше. А потому самый первый и самый жесткий закон иттейского законодательства гласит, что каждый мужчина обязан оберегать женщин любой ценой. Даже ценой своей жизни. Так что, простите, но даже если вы начнете Гарана пытать, то все равно ничего не добьетесь.

Это была подстава.

Я медленно жевала пирожок, совершенно не чувствуя вкуса. В голове заезженной пластинкой вертелся один и тот же вопрос: как распустить этот хитроумный клубок интриг? Как вычислить противника до того, как он нанесет решающий удар?

Тай, разлив нам всем остатки напитка, хмуро покосился на меня:

— У меня нет ни единой идеи, как добраться до нашего противника. А у тебя, Лорен?

Совершенно неожиданно от этого «нашего противника» у меня вдруг потеплело на душе. Я слабо улыбнулась Таю, вытерла пальцы салфеткой и взяла в руки чашку. Напиток не только пах молоком и карамелью, он и выглядел, как карамелизированное молоко. А на поверхности напитка слабо мерцала золотистая пленка.

Отхлебнув напитка, я покатала жидкость на языке: молоко, корица, карамель и еще парочка незнакомых ноток, напоминающих то ли ром, то ли коньяк.

— А что это за питье?

Я посмотрела на Тая, но ответил мне советник Нурген:

— Это древесный сок дерева шиацу. Собирают на нашей планете по осени, незадолго до того, как дерево полностью сбросит листву. Как вы понимаете, наверное, алиа, с каждого дерева, чтобы его не убить, можно собрать только очень ограниченное количество сока. Следовательно, это очень дорогой и редкий напиток. Даже аристократы далеко не все могут себе позволить такую роскошь в меню. Шиацу всегда поставляется на столы правящего рода, три из пяти погибших родов могли себе позволить этот напиток по праздникам…

В голове смутно забрезжила идея. Я нетерпеливо пощелкала пальцами, невежливо перебивая Нургена, пытаясь ухватить мысль за хвост. Но она упрямо ускользала. И в конце концов я сдалась. Вздохнула и виновато посмотрела на выжидательно глядящих на меня мужчин:

— Не получается до конца оформить идею. Но мысль такая: придется отследить все связи и контакты тех, кто входит в совет. Кстати, Тай, а кто займет опустевшее кресло? Как раньше это происходило?

И снова вместо Тая ответ держал Нурген:

— Ранее каждое кресло, как вы изволили выразиться, алиа, было закреплено за определенным родом. И звание советника передавалось внутри семьи от отца к самому достойному из сыновей рода. Всех с детства готовили к службе Иттее на том или ином поприще, но в Совете отца сменял самый достойный, самый опытный, самый знающий. И далеко не всегда родной.

Осмыслив услышанное, я хмыкнула:

— Кажется, у нас проблемка. Что будем делать, господа? Как будем подбирать нового советника? Кстати, за что отвечал смещенный?

— Аграрный сектор, алиа, — почтительно ответил Нурген.

— Угу-у-у… — задумчиво протянула я. — Насколько я помню, агропромышленный комплекс занимает более шестидесяти процентов производственных мощностей планеты и доходы от него составляют львиную долю экономики Иттеи, я не ошибаюсь?

Нурген посмотрел на меня с уважением и некоторым потрясением:

— Все верно, алиа.

В голове самодовольно мелькнуло, что я не зря потратила время полета на изучение всей доступной информации по Иттее. А сиреневые глаза Тая и вовсе сверкнули неприкрытой гордостью за меня. Но упиваться собственным успехом времени не было, нужно было что-то решать. Время неумолимо утекало, работало против нас. Я задумчиво потерла лоб:

— А род Вальцена вообще разбирается в этом вопросе? Есть ли смысл пытаться передать кресло кому-то другому из этого рода?

И тут заговорил молчавший до этого Макс:

— Даже если этот род является экспертом в агропромышленном вопросе, не стоит давать голос другому члену семьи. Вальцен слишком сильно настроен против правящего рода. Нет никакой гарантии, что весь род не думает так же, как он. И совершенно непонятно, он — за демократию, или за смену правящего рода.

Мы переглянулись, и я резюмировала:

— Вот вам и первый кандидат в подозреваемые. Виллиус, — я повернулась к Нургену, — сможете организовать негласную слежку за этим родом и сбор информации? Очень нужно узнать их ближнее и дальнее окружение, чем дышат, какое финансовое положение. В общем, думаю, не мне вас учить.

Прежде, чем ответить, Нурген задумался, что-то прикидывая. А потом уверенно кивнул:

— Сделаю. Соберем максимально полное досье, насколько это вообще возможно.

— Отлично! — Я улыбкой поблагодарила советника и посмотрела на мужей: — Парни, но это не отменяет того, что нам нужен новый советник по сельскому хозяйству. Есть идеи? Макс? У тебя хоть какой-то практический опыт имеется, можешь что-то предложить?

Наш банкир медленно отпил драгоценного сока, задумчиво взболтал в чашке остаток и хмыкнул:

— Если бы это было в моей системе, то я предложил бы выбрать несколько самых знающих, самых опытных специалистов, а потом устроить среди них конкурс. Допустим, дав задание составить план развития на ближайшие пять лет. Или составить подробный анализ текущей ситуации и методы исправления недочетов.

Нурген воззрился на Макса так, будто бы у банкира по меньшей мере выросла лишняя голова на плечах. Или распахнулись за спиной крылья. Неужели даже Нурген думал, что Тай привезет на планету ничего не знающих неумех? Мне стало смешно. Но пришлось ловить готовый сорваться с губ смешок. Сейчас не время и не место. А то, что Максу тоже удалось шокировать Нургена в хорошем смысле этого слова — просто отлично. Никогда не поверю, что безопасник будет молчать, как рыба. Все равно хотя бы личными впечатлениями с женой, но поделится. А та с подругами. И так пойдут сплетни, которые при благоприятном раскладе будет работать на нас.

Тай побарабанил пальцами по столу и покосился на меня:

— А мне нравится эта идея! Совет получит ту необходимую дозу демократичности, о которой так ратуют некоторые его члены.

Я подхватила:

— Можно еще будет обнародовать конкурсные работы кандидатов и предложить народу высказать свое мнение.

— И что нам это даст? — Скептически прищурился Тай. — Как могут проголосовать те, кто не разбирается в нюансах?

— А мне идея алиа Лорентайн нравится, — задумчиво протянул Нурген, — прямой практической пользы, думаю, в этом не будет. Зато может показать связи того или иного рода. Бороться ведь за кресло в Совете теперь будут малоизвестные, слабые роды. И вот если один из них неожиданно получит мощную поддержку…

Мы переглянулись, и я кивнула своим мыслям:

— Значит, так и поступим. Тай, — я повернулась к своему первому мужу, — у вас здесь есть кто-то, вроде секретаря? Есть кого загрузить подготовкой списков кандидатов по сельскому хозяйству?

— Есть. Сейчас распоряжусь. К утру списки будут готовы.

Тай поднялся из-за стола и вышел из комнаты. А я перевела взгляд на Нургена:

— Виллиус, организовывайте слежку за бывшим советником и его родом. Готовитесь отслеживать активности на голосовании, если мы до него все-таки дойдем. На сегодня свободны, жду вас завтра. На данный момент мы вроде бы учли все. Может, за ночь в голову придут еще какие-нибудь идеи. Тогда завтра обсудим.

Нурген вышел из-за стола и поклонился:

— Благодарю вас, алиа, от лица всего моего рода за оказанное доверие! Я вас не подведу! Сладкой ночи!

Мужчина повернулся и вышел. Мы с Максом остались вдвоем. Банкир устало повел плечами, разминая их:

— Ну и денек! Вот уж не ожидал такого «теплого» приема! — иронично хмыкнул он.

На его лице залегли глубокие тени. Скулы казались резче и острее, чем еще сегодня утром. А у губ появились новые складки. Макс устал, и это было заметно. Впрочем, как и Тай. Этот я успела поваляться, пусть и по такому нехорошему поводу. А парням передышки не было. Так что следует их обоих как можно скорее отправить спать.

Мягко улыбнувшись Максу, я предложила:

— Иди в ванную. А я сейчас отдам распоряжение тому услужливому пареньку, чтобы убирали со стола. Вам с Таем следует как можно скорее отправиться отдыхать!

Макс вымученно улыбнулся, но возражать не стал. Поднялся и скрылся за очередной, ранее не замеченной мною дверью. Проследив взглядом его путь, я вздохнула. Хвала всем богам, что сейчас безопасно, можно отдохнуть, набраться сил перед очередным раундом борьбы завтра. Если бы я только знала, как ошибаюсь…

Дверь в коридор я открывала безо всякой задней мысли. И тем неожиданнее для меня оказалось то, что дверь просто выбило у меня из рук, а на меня свалилось что-то тяжелое, я с трудом удержала равновесие, поймав груз.

В первую секунду я просто опешила. А потом… Почти единовременно пришло осознание, что свалившейся на меня тяжестью оказался труп того паренька, что накрывал для нас стол, и в коридоре вдруг ярко засверкали вспышки фиксирующих аппаратов. Казалось, одновременно и отовсюду раздались злые крики:

— Убийца!

— Инопланетная тварь убила сына Иттеи!

Все смешалось: яркие фотовспышки, блики на стенах и картинах, злые лица набежавшей непонятно откуда толпы и… медленно выскальзывающий из моих ослабевших от потрясения рук труп парнишки, который совсем недавно улыбался мне и предлагал проверить еду на наличие ядов.

— Казнить! — истерично потребовал кто-то из толпы. — Инопланетная тварь недостойна быть алиа Иттеи!

Призыв мгновенно подхватили другие глотки:

— Казнить!

— Казнить!

— Требуем немедленной казни!

Казалось, они орали отовсюду. Со всей планеты. У меня закружилась голова. На краткий миг показалось, что они сейчас просто навалятся на меня всей массой и задавят. Растопчут на месте. Разорвут на клочки. А потом пришла злость.

Она ударила в голову адреналиновой волной, прочистила мозг, вернула способность рассуждать здраво. И в этот же миг из комнаты выглянул Макс, а из-за поворота появился Тай.

Макс сориентировался мгновенно, даром что выглянул из комнаты в одном полотенце на бедрах:

— Тай, нужно вернуть Нургена и оцепить территорию! Убийца, скорее всего, где-то поблизости! Вряд ли он успел удрать!

Тай мгновенно активировал смартзум, мрачно глядя на притихшую толпу, что еще пару мгновений назад требовала моей смерти. Менее, чем через минуту из того же коридора, из которого появился и сам Тай, вышла группа гвардейцев во главе с моим старым знакомым Трентом Тороксом. Тай сухо скомандовал:

— Оцепить прилегающие территории. Никого не выпускать. Часть личного состава направить на прочесывание коридоров. Всех подозрительных и находящихся здесь без особой причины собрать в какой-то одной комнате и запереть. Выполнять!

Толпа глухо зароптала. Тай так глянул в ту сторону, что лично я бы после такого взгляда постаралась бы заныкаться под самую дальнюю лавку. Но пришедших за моей жизнью это не остановило.

— Лин Беррет, вы не можете ее защищать! — кто-то угрожающе выкрикнул из середины толпы. Я не успела заметить, кто. Но, кажется, засек Макс. — Она — убийца! Чужачка убила…

Пламенную речь перебил дикий рык взбешенного Тая. Но парень еще держал себя в руках. Только кулаки стиснул так, что костяшки на руках посинели. Да на скулах заиграли желваки:

— Вы лично видели, как алиа Лорентайн кого-то убивала?

Яростный рык Тая огненным ветром промчался по коридору, опалив мне эмоциями кожу лица. И, о чудо, толпа притихла. Стало настолько тихо, что в отдалении слышались тяжелые шаги обыскивающих помещения гвардейцев, и рваное сопение стоящего позади меня Макса.

Терпения Тая хватило секунд на тридцать. Смутьян, пытающийся обвинить меня в убийстве, молчал. И мой первый супруг снова злобно рыкнул:

— Ну?! Я долго буду ждать ответа? Лин Маргиланс? Мне повторить свой вопрос?

И вышеупомянутый лин Маргиланс сдался. На этот раз я его заметила. Довольно высокий, но худощавый для своего роста мужчина опустил виновато голову и тихо промямлил:

— Не видел.

Тай в три шага достиг меня, и, уже стоя рядом со мной, задал новый вопрос резким, непримиримым тоном:

— А на каком основании тогда вы беретесь кого-либо обвинять в тяжком преступлении и требовать наказания?

На этот раз лин Маргиланс не нашелся что ответить. Тай, не дождавшись снова ответа, сквозь зубы припечатал провинившегося мужика:

— То, что вы делали, лин Маргиланс, называется «подстрекательство»! Вы подзуживали и настраивали разъяренную толпу наброситься на беззащитную женщину! Позор для иттейца!

Так получилось, что последнюю фразу услышала не только враз побелевшая и ужаснувшаяся толпа, но и рысью выбежавший к нам из ближайшего коридора запыхавшийся советник Нурген. Он нахмурился и поджал губы. А я с запозданием вспомнила, что женщины на Иттее охраняются законом посильнее, чем в седую древность на Земле легендарная Красная книга охраняла вымирающие виды животных и птиц.

В эту же минуту откуда-то из-за толпы вынырнул гвардеец и громко отрапортовал о том, что «задержан неизвестный, отказавшийся сообщить цель своего пребывания во дворце». Прочие личности собраны в бирюзовой гостиной.

С этой минуты все завертелось. Тай, враз повзрослевший на целый десяток лет, скупо попросил:

— Макс, уведи Лорен и побудь пока с ней. Если понадобишься — позову. Осторожнее с визитерами.

Если бы у меня был выбор, я бы предпочла остаться. Поучаствовать в допросе неизвестного, попробовать разобраться в том, кто же зачинщик. По чьему наущению под дверями покоев правящей семьи собралась заведенная толпа, готовая убивать не разбираясь. Но выбора у меня не было. Так что пришлось соответствовать: позволить Максу мягко обнять меня за плечи и увести внутрь. И это был, пожалуй, самый первый раз, когда мое тело не отреагировало на близость великолепного мужчины, чьим телом я до сих пор не могла насытиться до конца.

Банкир, плотно закрыв за нами дверь, как маленькую повел меня за собою в ванную. И только когда Макс, открыв вентиль с теплой водой, принялся намыливать мне ладони, я поняла почему. Я вся изгваздалась в крови погибшего парня: руки были покрыты подсыхающей коркой, а я и не почувствовала. Одежда же и вовсе погибла безвозвратно.

Мягко скользя намыленными пальцами по моей коже, смывая с нее засохшую кровь, Макс проникновенно заглянул мне в глаза:

— Испугалась? Я так очень…

Возможно, для Иттеи такая ситуация и была нормой, но я чувствовала себя не в своей тарелке. К тому же тело впервые за все время отказывалось реагировать на то, как пальцы Макса соблазнительно поглаживали мою кожу. Скрывая неловкость, я беззаботно фыркнула:

— Не думала, что тебя так легко напугать!

Банкир вздохнул. И вместо ответа притянул мои ладони, подставляя их под струю теплой воды, смывая с кожи остатки душистого мыла и кровавых корок.

Домыв наши руки, так же молча Макс взял полотенце и вытер сначала мои ладони, потом свои. А потом мягко подтолкнул меня в спину:

— Лора, тебе нужно переодеться… Что касается страха… — Макс на мгновение опустил взгляд, а потом решительно вскинул голову и меня будто ножом полоснула беспощадная, ничем не прикрытая правда в его карих глазах: — Я не за себя испугался. Хотя, даже мне было бы сложно отбиться, если бы эта разгоряченная толпа все же решила отведать крови. Я испугался, что не смогу защитить тебя. Что ты пострадаешь.

Пока я, пытаясь придумать достойный ответ, растерянно хлопала ресницами, Макс повернулся и вышел из ванной. И только тогда до меня дошло, что я невольно причинила боль тому, кто стал для меня дорог.

Позабыв обо всем на свете, я бросилась следом. Как бы там ни было, но обижать Макса я точно не хочу. Мне срочно нужно было попросить у него прощения, объяснить, что я не со зла, что по глупости так получилось. Но в спальне банкира не оказалось.

Отдернув занавеси балдахина и даже зачем-то заглянув под кровать, я бросилась прочь из спальни. На Максе из одежды было лишь полотенце, вряд ли он мог уйти далеко. Если только… У меня в груди запнулось сердце. Если только его не похитили! Если так — я по камешку разберу этот проклятый дворец, но найду своего мужчину! И проклятым заговорщикам точно не поздоровится, когда я до них доберусь!

В гостиной тоже было пусто. Но я не сразу это поняла. Приглушенный, рассеянный свет редких настенных бра половину, если не больше, комнаты оставлял в полумраке. Позвать банкира по имени я почему-то не догадалась, а чтобы проверить комнату, мне пришлось навернуть по ней круг.

Неприметную дверь в углу гостиной, наполовину скрытую раскидистым инопланетным деревом в кадке с непривычно изумрудной листвой, я обнаружила совершенно случайно. Когда, поняв, что в комнате никого нет, уже готова была взвыть от отчаяния, споткнулась о невовремя подвернувшийся под ноги пуфик и, падая, схватилась за край той самой кадки. Тогда-то я и заприметила приоткрытую дверь, из-за которой пробивалась полоска бледного и слабого света.

На несколько секунд я растерялась. Стояла, тупо пялилась на бледный блик на полу и гадала, что это за дверь, куда ведет и причастна ли она к пропаже Макса. Или лучше не терять время зря и бежать в коридор дворца, поднимать тревогу.

Спустя буквально три удара сердца я обругала себя идиоткой за то, что просто стою и туплю вместо того, чтобы действовать. И решительно шагнула, распахнув обнаруженную дверь.

За дверью оказался короткий слабо освещенный коридор. Голые, окрашенные белой краской стены, два светильника на них по бокам от двери, пол, покрытый простой коричневой и бежевой плиткой в шахматном порядке и… пять самых обычных, белых и узких дверей. Вторая справа тоже была приоткрыта. И там явно кто-то был. Горел свет. И раздавался какой-то шорох.

На этот раз я не раздумывала. Сильно толкнула дверь. И та распахнулась, ударившись о стену. На меня испуганно уставились карие глаза Макса.

От накатившего облегчения у меня подкосились ноги, и я тяжело привалилась к дверному косяку. Макс стоял с голым торсом, в незастегнутых брюках и держал в руках белоснежную рубашку.

— Лора? — Встревоженно позвал он. — Что-то случилось?

В ответ я смущенно покачала головой. Только сейчас до меня дошло, что я развела панику на ровном месте и сама себя едва не довела до истерики. И с чего я решила, что Макса похитили? Почему не догадалась сразу, что он всего лишь ушел одеться? Ведь после душа он щеголял в одном полотенце! Идиотка.

Макс отбросил в сторону рубашку и подошел ко мне. Смущенно отведя взгляд в сторону, я только сейчас заметила, что обстановка в комнате более, чем спартанская: такие же голые, как и в коридоре, стены, устланный терракотовой плиткой пол, голое окно без занавесок и цветов на подоконнике, узкая кровать у правой стены, застеленная простым белым бельем, под противоположной стеной шкаф, между ними, под окном тумбочка. И маленький закоулок, огороженный в ногах кровати. Санблок?

— Лора, что с тобой? — Макс мягко провел ладонью по моей щеке. — Ты вся белая. Кто-то обидел? Почему ты до сих пор не переоделась?

Макс стоял ко мне так близко, что его дыхание легчайшим дуновением ветерка скользнуло по моим губам. Но на этот раз с чувствительностью было все в порядке. Сердце сладко екнуло, будто предвкушая. По коже словно пробежал ток. А внизу живота затрепыхали крылья бабочки… Еще не возбуждение. Но уже очень близко.

Я смотрела в карие, чуть мерцающие от тревоги за меня мужские глаза и медленно таяла от осознания того, что обо мне беспокоятся, заботятся, что ко мне неравнодушны.

— Так что? — тихо шепнул Макс, еще больше сокращая расстояние между нашими телами. Теперь он фактически прижимал меня своим телом к стене. Обнаженным, восхитительным торсом…

Кончики пальцев невыносимо зазудели от желания прикоснуться к телу Макса, провести ладонями по его груди, ощутить окаменевшие от напряжения мышцы всей кожей. Желание оказалось столь велико, что у меня не хватило силы воли ему сопротивляться. Чуть прикусив губу от нетерпения и затаив дыхание от предвкушения, я подняла обе руки и положила их именно туда, куда хотела: чуть ниже ключиц. Макс вздрогнул.

— Лора, что ты делаешь? Не надо…

Вместо ответа, я сдвинула ладони вниз, упиваясь ощущением скрытой мужской силы. До тех пор, пока кончики пальцев не задели мужские соски. Я поиграла с ними чуть-чуть. Описывая кончиками пальцев ореол, легко задевая твердые горошинки ноготками. С губ Макса сорвался едва слышный стон:

— Лора… Что ты творишь?..

Карие глаза потемнели еще больше, их залила чернота зрачка. Дыхание мужчины участилось, стало рваным. Будто ему не хватало кислорода. А под моей ладонью яростно билось его сердце…

Я улыбнулась прямо в эти почерневшие глаза и шепнула в ответ:

— А ты как думаешь?

Провокационная игра пьянила похлеще дорогого коньяка. Макс жадно облизнул губы, не отрывая взгляда от моих губ. Он все еще не поднимал рук, не касался моего тела. Если только можно так выразиться. Ведь я стояла, прижатая к стене его телом так, что даже глубоко вздохнуть не смогла бы. Он фактически расплющил меня своим весом.

— Лора… — Макс задохнулся. Потом жадно глотнул воздуха и с отчаянием продолжил: — Я ведь не железный! Я хочу тебя всегда! Помнишь? Еще когда я думал, что ты пришла за моей жизнью, я согласен был ее тебе отдать добровольно. За одну ночь с тобой! А сейчас…

Я скользнула руками вверх по великолепному мужскому телу, наслаждаясь каждым прикосновением, и обняла Макса за шею:

— А что сейчас? — шепнула ему прямо в губы, привстав для этого на цыпочки. — Что нам сейчас мешает подарить друг другу чуточку счастья? Тай? Он свое получит, когда придет…

Что стало спусковым крючком — сложно сказать. То ли то, что я, встав на цыпочки, дотянулась до губ Макса и жадно припала к ним. То ли мои слова оказались своего рода разрешением действовать для парня, но меня будто снес ураган. И утянул в свой эпицентр.

С сухим треском порвалась залитая чужой кровью одежда. И осенними листьями опала на пол, нам под ноги. Незастегнутые брюки Макса отлетели куда-то в угол, и я услышала, как возмущенно лязгнула обо что-то пряжка ремня. Макс не отрывал своих губ от моих. Целовал так отчаянно и так жадно, будто в последний раз. Его язык то нежно очерчивал мои губы, то яростно проникал внутрь, жадно исследуя мой рот, словно ища там сокровища.

Под ураганом обрушившихся на меня ласк я растерялась. Реальность померкла, спуталась. Все стало неважным. Оставалось лишь наше рваное, хриплое дыхание. Руки и губы. И грохот сердец. Это была моя вселенная. Но всего этого мне было мало. Я дрожала от нетерпения. Хотела больше, глубже, сильней. До конца. До упора. Протиснув между нашими телами руку, я нащупала возбужденный, эрегированный член и воспаленный мозг вдруг осознал: это именно то, чего не хватает сейчас для полноты, идеальности сложившейся картинки. Будто со стороны я услышала свой требовательный стон:

— Ма-а-акс!.. Сейчас!