На Грани. Книга вторая

Глава 8

Ларни брел вдоль городской стены в сумерках и, не переставая, ворчал про себя. И чего это матери понадобилось на ночь глядя отправлять его в кузницу к отчиму? Будто нельзя дождаться, пока тот вернется домой, чтобы сообщить о хорошем заказчике. Кто-то из провинциальных дворян решил заказать оружие и доспехи для себя и сыновей. Заказ крупный и выгодный. Но неужто так страшно, если Холто узнает об этом после полуночи? В кузнице отчим Ларни задерживался потому, что спешил в срок выполнить прошлый заказ. От кузницы до дому было четверть часа ходу. Раньше Холто жил прям рядом, но, женившись на вдовой Риссе Боглан, он решил продать свой маленький старый дом и перебраться к ней.

И как же жалко, что Рам — подмастерье Холто — сейчас с отчимом в кузнице, иначе мать непременно послала бы его. Бегать по всяким мелким делам и поручениям — работа в самый раз для подмастерья. Рам был ровесником Ларни, в подмастерьях у Холто ходил уже четвертый год. Особенного толка от парня не было. Сильный, но откровенно глуповатый и какой-то забитый, он не раз портил работу, и Холто приходилось переделывать за неумелым помощником. Доставалось Раму в такие моменты серьезно, но ведь не просто так — за дело. Сам Ларни не очень-то жаловал Рама, хотя тот считался чуть ли не членом семьи — даром что непутевым и дурноватым. Странный он все-таки, этот Рам. Вроде лебезит и заискивает перед всеми, особенно трепещет перед грозным Холто. Но, глядя порой на парня, когда тот не замечал, что за ним наблюдают, Ларни видел во взглядах подмастерья, бросаемых на кузнеца и членов его семьи, чуть ли не ненависть. С другой стороны, Ларни был заинтересован в Раме. Ведь Холто мечтал пристроить пасынка к кузнечному делу и, не будь Рама, обязанности подмастерья пришлось бы выполнять ему, Ларни. А парень вовсе не мечтал перенять профессию отчима, его куда больше манила стезя торговли. Та же Альва могла презирать Ровика Чиртона и подобных ему, но она дворянка, а Ларни — простой парень. И для него стать сначала приказчиком в лавке, а со временем удостоиться должности помощника купца будет большой удачей.

Занимая себя подобными размышлениями, Ларни дошел наконец до кузницы. Свет горел, и работа, несмотря на поздний час, была, видно, в самом разгаре. Парень отворил дверь, но никто его появления не заметил. Кузнец и подмастерье были слишком заняты, причем, как выяснилось, не работой, а перебранкой. Точнее, Холто на чем свет стоит клял своего нерадивого помощника. А тот стоял, понурив голову, и лишь изредка бросал на хозяина тяжелые взгляды.

— Чтоб тобой шаэлы закусили, пустоголовый! — бушевал кузнец. — Из-за твой никчемности тигель треснул! Откуда у тебя руки растут, чучело безмозглое? И где была моя голова, когда я согласился принять тебя в ученики! Даром, что папаша твой — мне приятель, а надо было сразу отослать тебя, не связываться с этаким тупицей и неумехой. Что мне делать теперь, убожество?

Ларни наблюдал эту сцену молча, не обнаруживая своего присутствия. Он бы и вовсе ушел, пока его не заметили, если бы не материно поручение. Хотя именно теперь сообщать Холто о новом шикарном заказе — не самое лучшее время. Ведь если по нерадивости или недосмотру Рама треснул тигель, придется ждать какое-то время, пока будет готов новый, не говоря уж о цене оного. Да, на этот раз Рам превзошел сам себя.

— Что, говорю, делать с тобой, бестолочь криворукая?! — рычал Холто, нависая над понурившимся подмастерьем.

— Что делать? — внезапно вскинулся Рам. И столько бешеной ненависти пылало в его взгляде, что Ларни стало страшно. — Сдохнуть — вот что тебе остается!

Не успев произнести последнее слово, подмастерье порывисто взмахнул железным прутом, которым мешали угли в горне, и вонзил острие, все еще отливавшее оттенками оранжевого, в глаз кузнеца. Холто был выше и намного сильнее, но он не ожидал подобного, а потому не успел ничего предпринять. Как и Ларни. Парень прямо оцепенел. Время не просто замедлило свой ход, оно остановилось. Казалось, прошла вечность до того момента, как Ларни снова мог видеть и слышать. Но, право же, оно того не стоило. Видеть, как Холто судорожно хватается руками за лицо, грузно валясь на пол, слышать его крики, полные безумной боли… нет уж, лучше темная пустота безвременья.

А Рам, оставив стальной прут в глазнице хозяина, тут же схватился за заготовку меча. Холто еще что-то хрипел, когда безумный убийца склонился над ним, придавив грудь коленом и лихорадочно выплевывая в лицо жертве грязные слова, словно боясь, что тот умрет, не успев дослушать.

— Сдохни, скотина! — почти визжал Рам. — Захлебнись своей поганой кровью, проклятый! Думал, вечно сможешь топтать меня, словно я не человек?! Мешать с грязью, осыпать бранью, как паршивого пса… Это расплата! Все никак не подохнешь? Так я добавлю! — он оставил умирающего кузнеца и погрузил заготовку меча в пылающий горн.

Ларни хотелось броситься к отчиму, хотя он ясно понимал, что помочь не в силах, но ноги словно приросли к месту, а из горла не мог вырваться даже слабый хрип. Такое случается лишь в кошмарных снах. Выскочить в дверь, которая столь близка, бежать за помощью, которая в любом случае будет запоздалой. Но парень так и продолжал стоять застывшей статуей, где-то на заднем плане сознания удивляясь тому, что все еще остается незамеченным.

Сталь недоделанного меча раскалилась, и Рам вонзил заготовку кузнецу в живот. Холто, видно, был уже не в силах ни кричать, ни даже хрипеть. А оттого единственным звуком стало чавкающее погружение меча в живую плоть. Отчим дернулся и затих. Кажется, наконец умер. Эта мысль вызвала у Ларни облегчение, созерцание ужасной агонии умирающего было много хуже осознания конца.

Рам тем временем выдернул меч из тела покойного хозяина. Кровь с противным хлюпаньем выплеснулась из раны. Впрочем, ее было не так уж много. Куда ужасней терзал запах паленой плоти, разлитый в воздухе. Подмастерье стоял, уставившись на окровавленный меч и улыбаясь тупой безумной улыбкой. Внезапно он обернулся и уставился прямо на Ларни. Тот почему-то уже успел уверовать в собственную невидимость и теперь почти не мог поверить в то, что замечен.

— Ты? — Рам казался не столько удивленным, сколько довольным. Присутствие невольного свидетеля, судя по всему, не обеспокоило его. — Хорошо, что и ты здесь, маленький ублюдок, — улыбка стала шире и безумней. — Сейчас отправишься за Грань, вслед за папашкой. А потом я и до мамки твоей доберусь, стервы проклятущей.

Даже угроза, высказанная в его адрес, не заставила Ларни сдвинуться с места. Он уже практически смирился с грядущей смертью и почти хотел ее. Просто жить дальше, храня в памяти то, что он видел, не представлялось возможным. Однако, услыхав слова Рама насчет матери, Ларни осознал, что просто обязан выжить, чтобы спасти хоть ее. Страх за мать оказался сильнее отсутствующего инстинкта самосохранения. Парень наконец почувствовал, что может управлять онемевшим телом и, что гораздо важнее, в состоянии работать головой. Он рванулся в направлении двери, благо та находилась в шаге за спиной, и через секунду был уже на улице. Ларни несся по ночным улицам так, как никогда еще не бегал. А если учитывать телосложение парня, отнюдь не худощавое, то он и вовсе творил чудеса. Ларни не слышал погони за собой, да и отчего-то пребывал в уверенности, что Рам, не сумев убить его тайно, не станет гнаться за ним с мечом по городу. Но надо было успеть скорее оказаться рядом с матерью. Рисса вряд ли сумеет защитить себя сама. Пусть он — Ларни — и не герой, но он что-нибудь придумает. В конце концов, обезумевший подмастерье один, а их двое, да и соседей можно позвать, а лучше всего — отыскать стражников.

Его последнее желание сбылось, и даже быстрее, чем он мог ожидать. Ларни чуть ли не столкнулся со стражником.

— Куда несешься, парень? — хватая его за руку, грубо прикрикнул стражник. — Стащил чего? Или гонятся за тобой?

Ларни, задыхаясь, сбивчиво, но как можно короче изложил свою ужасную историю. По ходу рассказа стражник несколько раз грязно выругался.

— Вот что, парень, ты беги домой до мамки. А я пойду к этой вашей кузне, только Нурта кликну. Один я, знаешь, не сунусь к этому бешеному. Может, это он тут всех тез бедняг порешил…

Ларни сразу понял, о чем речь. Нет, вряд ли, Рам виновен хоть в одном из тех ночных убийств. Слишком уж внезапно он взбесился. Кроме того, ночи подмастерье проводил в доме Риссы Боглан, если только не вылезал в окно, когда все заснут. Что ж, совсем сбрасывать такой вариант со счетов нельзя. Но сейчас не до того. Надо к матери спешить. А с Рамом пусть стража разбирается. Хоть бы они только его поймали!

Когда Ларни ворвался в дом, Рисса преспокойно месила тесто, но одного взгляда на сына ей было достаточно, чтобы лицо женщины приняло изумленное и испуганное выражение.

— Что? — почти беззвучно, одними губами прошептала она.

Ларни вновь стало страшно, совсем иначе, чем тогда в кузнице, но страшно. Как рассказать матери, что ее муж, которым она еще сегодня так гордилась, теперь мертв, что смерть его была страшной, а убийцей стал тот, кого она считала почти родней…

Но он рассказал, стараясь опускать ужасные подробности, а Рисса так и стояла с руками по локоть в муке, глядя на сына округлившимися глазами. Мать не кричала, не выла, не рвала на себе волосы — она просто не могла поверить. На какой-то миг Ларни показалось, что она сейчас лишится рассудка, подобно Раму. Задумавшись об этом, парень запоздало удивился, как сам мог оставаться в здравом уме после увиденного.

— Как же нам теперь жить? — беспомощно вопросила Рисса.

Мать впервые в жизни смотрела на сына так, словно он — взрослый, а она — ребенок, нуждающийся в защите и поддержке. И в этот миг Ларни четко осознал, что теперь он старший в семье и все заботы отныне лягут именно на его плечи. Ведь мать лишилась не только мужа, но так же защитника и кормильца. На какое-то время парень даже позабыл о сумасшедшем Раме и об опасности, которую тот представляет, находясь на свободе.

Впрочем, на свободе бывший подмастерье гулял недолго. Стража схватила его, но при этом один из стражников был серьезно ранен, за что Раму досталось от товарищей пострадавшего так, что до виселицы он рисковал не дожить. Явившийся к дом к Богланам стражник, тот самый, что встретился Ларни, поведал подробности охоты за безумцем, неумело попытался утешить Риссу, вызвав у той запоздалые, но столь необходимые слезы.

— А ты молодец, парень, — уходя, стражник потрепал Ларни по плечу.

Чем это, интересно, он молодец, почти со злостью подумал Ларни. Тем, что не смог и даже не попытался защитить отчима или хотя бы отомстить за него? Тем, что сумел убежать, заботясь о своей шкуре? Или, может быть, тем, что принес матери горестную весть? Никакой он не молодец, он — трус. Жалкий, толстый трус!

Но долго заниматься самобичеванием Ларни не пришлось, стали стекаться соседи. Кто посочувствовать, а кто посудачить о случившемся небывалом событии. Женщины принялись крутиться вокруг Риссы, а несколько мужчин отправились в кузницу. Лечь спать и матери, и Ларни удалось лишь под утро, поскольку именно те самые кумушки, которые твердили Богланам, как им полезен сейчас отдых, нипочем не желали уходить. Хотя польза от соседок все же была. На следующий день женщины из окрестных домов активно помогали Риссе с подготовкой похорон, ну и просто отвлекали от погружения в свое горе.

Ларни, избегающему общества не в меру говорливых теток, представился случай по-своему отвлечься от переживаний: неожиданно явилась Альва. Он не видел девушку с тех пор, как протектор увез ее во дворец. Точнее, про дворец и про то, что Альва будет фрейлиной самой Лотэссы Линсар, парень узнал позже от дэны Тийлы. И вот теперь Альва собственной персоной явилась в Кузнечную часть. И, как выяснилось, ее появление в столь ужасный для Ларни момент вовсе не случайность. Альва, вновь исполнявшая обязанности помощницы коменданта, присутствовала при докладе об убийстве кузнеца Холто Торгса, который, как она помнила, приходился Ларни отчимом.

— И вот я здесь, — закончила девушка. — Как ты, Ларни?

— Ты действительно хочешь узнать, что я чувствую, — насупившись спросил он, — или решила провести допрос свидетеля?

— Свидетеля? — Альва непонимающе прищурилась. — Разве ты видел?

— Я был там, — ответил Ларни. — Если это чем-то поможет, я расскажу. Хотя Холто это не воскресит, а Рам и так отправится за Грань.

— Вообще-то, я пришла не за этим, — нахмурилась девушка. — Но расскажи. Не понимаю, как Рам решился на такое?! Я же помню его, видела пару раз. Он был такой тихий, забитый…

— Тихий, забитый, — словно во сне повторил Ларни. Потом усилием воли стряхнул с себя странное оцепенение и поведал Альве все, что видел.

Девушка слушала внимательно, и на ее подвижном лице изумление сменилось ужасом. Затем какое-то время оба молчали.

— Я не знаю, как нам жить дальше, — неожиданно признался Ларни.

Ни с кем другим не стал бы он делиться тем, что не давало ему покоя, но Альва — это Альва. Тем более, узнав о его горе, девушка сразу бросилась к другу.

— Сама знаешь, мои заработки нас с матерью не прокормят, — вздохнул он. — Куда мне такому податься? В солдаты или в стражу не возьмут. Уметь я ничего не умею. Наниматься к кому-то в подмастерья и работать лет пять за гроши, а то и бесплатно — смешно. Поденщиком — те же нищенские деньги. Может, с голоду и не помрем, но ведь мать и при отце не бедствовала, а с Холто и вовсе привыкла жить в довольстве, каково ей теперь будет? Я ведь не за себя переживаю — за нее.

— Я поговорю с комендантом, — Альва до сих пор, казалось, не пришла в себя после его рассказа. — Или с протектором. Попробую добиться, чтобы вам выплачивали пособие из казны.

— Поговори, девочка, — произнесла неслышно вошедшая в комнату Рисса. Мать со вчерашнего дня словно постарела на несколько лет. — Если ты добьешься этого, я буду молить за тебя богинь до самой смерти. Разве не должна власть, которая не может уберечь простой люд от разбойников и душегубов, платить за свой недосмотр? Комендант вон какую прорву стражников в нашу часть отрядил, и что? Уберегли они Холто? — с горечью вопросила она.

— Стража схватила Рама, — тихо возразила Альва.

— И на том спасибо, — мрачно проговорила женщина. — Хоть посмотрю, как будет в петле болтаться этот ублюдок, который четыре года ел мой хлеб.

— И еще я спрошу дэна Итона, не найдется ли для тебя какой работы в комендатуре… или во дворце.

— Во дворце?! — Рисса вытаращилась на гостью. — Высоко же ты взлетела, девочка! Что ж, хорошо, что не забываешь старых друзей в беде. Да помогут тебе богини!

— Нет никаких богинь, мама! — со злостью вскричал Ларни. — А если есть, то они безумней Рама, раз допускают такое!