На краю вечности. Книга 2

Глава 11

Глава 11

Время близится к полуночи. Ноги сами несут меня к дому, где живет мой брат. Пешком я миновал почти половину города. Мне нужно было подумать, собраться с мыслями. Удастся ли мне убедить его, что я изменил свое мнение, изжил прежние убеждения и стал другим существом? Поверит ли он мне, когда я сам себе не верю? Есть ли у меня другой выход, кроме как виртуозно лгать? Увы, нет. Значит, надо смириться.

Подхожу к двери. Несколько секунд топчусь на месте. Потом заношу кулак, чтобы постучать. Америго долго не открывает. Уже решаю, что его там нет, и собираюсь уходить, как слышу шорох торопливых шагов. Звон ключей, тихая ругань и вот наконец дверь распахивается.

— Зачем пришел? — с ходу спрашивает брат, не спеша впускать меня. Он бос, из одежды на нем только джинсы. Из-за рубцов после ожогов кожа на торсе похожа на рыбью чешую. На плече красуется татуировка с числом семнадцать, которое означает бессмертие. Догадываюсь, что он не один.

— По-видимому, испортить тебе свидание, — говорю я, чтобы проверить свое предположение.

— Ну тебе почти удалось, — ухмыляется тот, оглядываясь.

Приглашает меня в дом. Его гостья, не обращая никакого внимания на меня, продолжает одеваться.

— Мой брат — Зотикус, — небрежно представляет меня Америго. — Это Трейси.

— Очень приятно, — смущенно бормочет девушка, на ходу застегивая блузку. Челка сбивается на бок, и я вижу на ее лбу клеймо отверженной.

— Взаимно, — равнодушно отзываюсь я, плюхаясь в старое ободранное кресло. Жду, когда Америго, который не скупится на добрые слова и любезности, выпроводит свою подружку на улицу. Наконец дверь хлопает и он подходит ко мне. Упирает руки в бока и долго смотрит на меня.

— Хреново выглядишь, — констатирует он. — У меня есть дешевое сладкое вино. Будешь?

— Да.

Америго уходит в соседнюю комнату и возвращается с двумя бутылками.

— Бокалов нет, стаканов тоже, — информирует он. — А то ты небось привык пить, как аристократ, пить из хрусталя…

— Почему как? Я и есть аристократ, — на удивление расстраиваюсь я.

— Ну, извини, деточка, — смеется Америго, протягивая мне бутылку. Беру ее, мы чокаемся. — Эх, будем вечны!

Осушаю за один присест половину. Брат с любопытством наблюдает за мной. Интересно, какие выводы он делает? Догадывается ли, зачем я к нему пожаловал? Час, наверное, мы говорим о какой-то ерунде. Мне все кажется, что момент, ради которого я здесь, не наступил. Что он должен как-то выделить себя по-особенному. Но он все не наступает.

— Я так полагаю, что смерть Тео в разгар следствия надо мной это не счастливая случайность? — осторожно спрашиваю я. — Твоих рук дело?

— Других вариантов вытащить тебя не было, — задумчиво отвечает Америго и я улавливаю в его тоне тоску. — Не думал, что после его смерти буду ощущать такую пустоту. Словно это не я ненавидел его, желал ему смерти. Хотя он был тот еще говнюк!

— Теперь из-за меня погибнет невиновная. Я был в ее шкуре, понимаю каково это и мне это не нравится, — озвучиваю свою позицию я. Америго вздыхает.

— Эта смерть будет на моей совести, не на твоей. Так что расслабься, тебя никто в этом не обвинит, — успокаивает меня Америго, но я вижу, что ему тоже тяжело. Моника была его соратницей.

— Мне не нравится быть должником, — подаваясь вперед, говорю я. — И я хочу вернуть тебе этот долг.

Нужно перевести дыхание, чтобы продолжить. Америго не понимающе смотрит на меня и делает глоток вина.

— Ты о чем? — сдвигая брови, спрашивает он.

— Я хочу помочь тебе в твоей борьбе. Потому что вижу, как это важно для тебя, — не могу сказать, что эти слова даются мне с трудом. Произношу их легко и даже с чувством. — К тому же, теперь у меня для этого есть возможности.

Рассказываю о том, что Тео упомянул меня в своем завещании и теперь я его единственный наследник. Новость приводит Америго в нешуточное смятенье. Он меняется в лице, поднимается на ноги, нервно ходит по комнате, то и дело проводит рукой по подбородку. Подходит к окну, распахивает его и прижимается поясницей к подоконнику. Ветер небрежно треплет его волосы. Они то поднимаются вверх, то льнут к его бледным щекам.

— Похоже, отец и правда перед смертью повредился в рассудке, — с болью произносит он. — Не думай, что я злюсь или завидую тебе… Но все это скорее похоже на месть, чем на здравое решение. Для тебя было бы лучше отказаться от подобного наследства.

— Нет, потому что это дает мне шанс исправить тот ущерб, что я нанес тебе своим предательством, — тоже поднимаясь на ноги говорю я. — Хочу, чтобы ты вернулся к нормальной жизни, перестал прятаться как преступник и стал частью клана. Как у главы у меня есть возможность вносить поправки в законы…И первое, что я сделаю, это предложу пересмотреть срок давности преступлений для отверженных. Он больше не будет безвременным.

— Ты поскользнулся и ударился головой? — не верит мне Америго. — Что за чушь ты несешь?

— Да, я представляю себе, как все это нелепо выглядит со стороны, — горячо произношу я, неожиданно вживаясь в роль. — И ты вправе не верить мне, но тем не менее, это так. Считай это моим раскаяньем.

— Ты сделаешь это для меня? — голос Америго сипнет от волнения. Утвердительно киваю.

— Так ты примешь мою помощь? Позволишь познакомиться с твоей настоящей жизнью? — не могу избавиться от мысли, что он сейчас обо всем догадается и выставит меня за дверь.

— Я должен подумать, — неожиданно сдержано отвечает Америго. — Мне все-таки непонятно, что тобой движет. Хотя…Прости. Теперь я несу чушь. На самом деле я очень тронут твоим жестом. Видишь, даже слов подобрать не могу.

Брат улыбается, и мы обнимаемся. Начало положено, пути назад больше нет.

Домой я возвращаюсь абсолютно измотанным. Не помогает даже хорошая порция крови, которую мне удается перехватить на ночной улице Лондона у припозднившегося путника. Мысли крутятся вокруг Арсена. Как он? Пришел ли уже в себя? Сможет ли быстро оправиться от этого кошмара? Снимаю пальто и медленно поднимаюсь по лестнице. Мне хочется принять душ, выпить литр чая и завалиться спать. Открываю дверь в комнату. Там горит ночник. Мягкий свет обволакивает, настраивая на романтику. На моей кровати свернувшись калачиком спит Айлин. Рядом с ней лежит книжка. Беру ее в руки. Автор — Дил Марино. Тот самый, к которому она хочет ехать учиться. Открываю на первой попавшейся странице и начинаю читать. Прихожу к выводу, что это что-то вроде буддийской мистики. Надо расспросить Айлин, что ей конкретно в нем так нравится. По мне так ничего привлекательно в его текстах нет.

Снимаю пиджак и ложусь рядом с ней. Смотрю, как она мирно посапывает, положив ладонь под голову. Светлая прядь льнет к ее щеке. Но убирать не решаюсь — не хочу будить ее. Сегодня Ви назвал ее моей дочерью и я, пожалуй, впервые задумался над тем — а кто Айлин для меня? Как я на самом деле к ней отношусь? У меня никогда не было желания обратить ее, научить всему тому, что я знаю сам. Узнавать ее. Сначала девушка мне казалась обузой. Потом, когда я привык к ее присутствию, стал относиться к ней как данности. Вот она смотрит на меня, говорит что-то… Но что это для меня? Я все еще не знаю. Просто рад, что она есть. И убью любого, кто попробует забрать ее у меня.

Айлин открывает глаза и мягко, как кошка тянется. Улыбается мне.

— И давно ты на меня пялишься? — спрашивает она. Голос звучит нежно, с легкой хрипотцой.

— Как пришел. А что мне еще делать, если ты по наглому заняла половину моей кровати? — деланно возмущаюсь я. Айлин тихо смеется. Замечает в моих руках книжку, тут же оживляется, приподнимается на локте.

— Он очень крутой маг, — с восторгом говорит она. — Это его одиннадцатая реинкарнация. Еще одна — и он больше никогда не вернется на землю, так как уже полностью познал путь магии. Попасть к нему в ученики очень сложно. Он смотрит на тебя и решает, хочет он тебя учить или нет. При этом не имеет значения, есть у тебя какой-то опыт или нет. Правда, стоит это удовольствие немало. Десять тысяч долларов.

— А у него губа не дура, — замечаю я. — Ты уверена, что тебе нужен именно он? Может быть, есть смысл поискать кого-то еще? Не сошелся же на нем свет клином.

— Да! Он! — с жаром отзывается Айлин, и я вижу в ее глазах искорки страсти. — Когда я читала его книгу, каждое слово отзывалось у меня в душе. Я видела, как от них шел свет. К тому же слышала, как одна из девочек, работающих в салоне Костаса отзывалась о нем, как об очень талантливом мастере.

— А что Костас о нем думает? — интересуюсь я.

— Ну… Он считает его выскочкой и раздолбаем, — неохотно говорит Айлин. — И против, чтобы я училась у него. Но могу поспорить, что это всего лишь профессиональная ревность! Они ведь можно сказать в одной весовой категории, а успех у них разный. Дил уже мастер, а Костас все еще никак не может найти себя. У него нет таких знаний и могущества, как у того.

— Ну, может стоит прислушаться к нему? — предлагаю я.

— Нет, давай мы съездим в Бристоль, посмотрим на Дила воочию, пообщаемся с ним и потом уже будем решать, — уверенно говорит Айлин. Но я понимаю, что она уже все решила. И ее уже не переспорить. — Чужой опыт — это хорошо, но свой все-таки лучше!

— Ладно. Поедем, как только я разберусь с делами, — обещаю я.

— Спасибо! — голос Айлин звенит от радости. Она тянется ко мне и целует меня в щеку. Тут же отстраняется и одаривает меня счастливой улыбкой. И все трудности этого дня уходят куда-то на второй план, уступая место душевному умиротворению.

Не выспавшийся и уставший еду в морг. Мы всю ночь проболтали с моей воспитанницей и поспать мне не удалось. Не удивлюсь, что я где-нибудь упаду посреди улицы и вырублюсь. Четверо суток без сна — это все-таки перебор даже для вампира.

Ви сообщил, что он факсом отправил Монти разрешение забрать тело Дэшэна и проблем у меня возникнуть не должно. Пытаюсь дозвониться Арсену, но его телефон все еще не отвечает. Оставляю сообщение на голосовой почте. Что он скажет мне, когда вернется? Будет ли откровенен? У меня язык не повернется сказать ему, что я там присутствовал. И видя все это, я не знаю, как поддержать его.

Монти нахожу в кабинете. Он сидит в наушниках, из которых доносится классическая музыка и что-то внимательно рассматривает под микроскопом. Не отрываясь от своего занятия, произносит:

— Привет, бессмертный.

— Я забираю Дэшэна домой.

— Смердеть ведь будет, — заботится о моем обонянии Монти. — Или ты так неугодных визитеров распугивать хочешь? Ладно, вижу ты не в настроении. Твой сын — славный парень и мне жаль, что ему так досталось.

— Как он сейчас? — тихо спрашиваю я.

Фабрисио пожимает плечами.

— Физически восстановился, — замечаю в глазах Монти сочувствие. — Обвинений против него не выдвинули. Значит, сегодня отпустят. Но все-таки две пытки за сутки — это перебор. Я бы на его месте накатал жалобу.

— Почему две? — огорошенный такой новостью, спрашиваю я.

— Я бы тоже хотел знать. Так, чисто из любопытства. Видимо, представители жандармерии и департамента не смогли договориться, — выдвигает предположение он и отодвигает микроскоп в сторону. — Пошли за твоим трупом.

Пока мы идем по коридору, к ячейкам где хранятся покойники, я вспоминаю о коробке с шахматами на которой была дарственная надпись с именем Конрада. Спрашиваю Монти о нем. Тот загадочно улыбается.

— Конрад Грей был моим другом. Он был безумным стариком, но именно такими и бывают настоящие ученые. Наука была для него всем. Смыслом жизни, работой, возлюбленной. Ему с легкостью удавалось создавать то, на что у другого ученого могла уйти целая жизнь. Собственно, это и стало причиной, почему он стал вампиром — родившись человеком, понял, что ему не хватит его человеческой жизни, чтобы создать все то, что он хочет. Я искреннее восхищался им. Грей был моим примером для подражания. Мне о таком можно лишь мечтать…

— Как думаешь, кто мог его убить?

— Не знаю. Он был закрытым существом. Ему был никто не нужен. Я знаю только о двух вампирах, с которыми он дружил близко — девушка по имени Антонелла и какой-то парень с дурацким именем Америго. Лично никого из них не видел, но Конрад много о них рассказывал. Они были по-настоящему близки. И в этом я тоже завидовал ему, ведь у меня никогда такого не было.

— Да ты прям сам напрашиваешься на роль подозреваемого, — усмехаюсь я. — Когда вы с ним последний раз общались?

— За день до его смерти. Он приезжал ко мне сюда. Мы не договаривались о встрече заранее, ему просто захотелось отвести душу. А потом ему позвонила какая-то Андреа, назначила встречу, и он совсем сник.

— Когда они должны были встретиться?

— В тот день, когда он умер, — задумчиво отвечает Конрад. — Я тогда спросил — кто такая эта Андреа? Он ответил, что это его новая головная боль и скорее всего, ее придется устранить. А потом, поняв, что сболтнул лишнее перевел все в шутку.

— Вот даже как… А раньше он о ней когда-нибудь упоминал?

— Нет, никогда, — подумав, отвечает Монти. — Думаешь, это она его убила?

— Все возможно, — задумчиво отвечаю я, вспоминая об убийстве друзей Америго. И там, и здесь так или иначе фигурирует имя Андреа. Осталось выяснить, совпадение это, или же речь в двух этих эпизодах идет о мадам Бруни.

Нужно как можно внимательней сравнить эти два дела.

— А почему тебя вдруг заинтересовал Конрад? — открывая ячейку с телом Дэшэна, спрашивает Фабрисио.

— Меня наняли расследовать его смерть, потом это стало никому не интересно. Но я хочу завершить эту историю для себя, — с разочарованием обнаруживая, что состояние китайца не изменилось, отвечаю я.

— Если я что-то вспомню — я тебе сообщу, — важничает Фабрисио, доставая черный пластиковый мешок.

С трупом на заднем сиденье рассекать по городу все-таки волнительно. Да, у вампира есть преимущество, он может использовать внушение и стерпеть память тому, кто его попытается остановиться или задержать. Но, как показывает опыт, так везет далеко не всегда. Встречаются мистические существа, на которых вампирская магия не действует и тогда начинаются проблемы. Но сегодня удача сопутствует мне. До дома я добираюсь без проблем. Заношу тело Дэшэна в его комнату, разрезаю пакет и укладываю парня на кровать.

Смотрю в его мертвое лицо. Ловлю себя на мысли, что смирился с тем, что его больше нет. Принял его смерть. И все мои нынешние попытки лишь для того, чтобы успокоить свою совесть, чем вера в чудо. Я не жажду его воскрешения, а просто жду этого. Спокойно, без надрыва. Внутренне приняв такую версию, что этого никогда не будет. Смотрю на рубцы на его теле, на руку на которой не достает мизинца. Мне жаль, что я не успел сказать ему, как он много значил для меня. И как я благодарен ему за то тепло и заботу, которыми она напомнил эти сто лет нашей дружбы. Но даже сейчас я не знаю, как это выразить. Есть такие нюансы душеного состояния, которые невозможно запихнуть в банальные слова. Их можно только прожить.

Накрываю Дэшэна простыней. Ставлю рядом с кроватью бутылку с водой, кладу мобильный телефон. Выхожу из комнаты и запираю дверь на ключ. Не хочу, чтобы кто-то из любопытных получил моральную травму.